Свобода и ответственность личности

И прежде всего нам предстоит ответить на вопрос: что такое свобода?

Хотелось бы сразу предостеречь изучающих социальную философию от соблазна сводить

свободу только к тому, о чем чаще всего говорят и пишут средства массовой информации - к свободе политической. В действительности же свобода личности есть понятие многоплановое, многогранное.

Речь идет прежде всего о свободе экономической, то есть в значительной степени о свободе от "эксплуатации, которая в свою очередь тоже не может быть сведена только к неравноправным отношениям между владельцами средства производства и лишенными таковых собственниками рабочей силы. Неэквивалентный обмен был и остается характерным для взаимоотношений между регионом развитых стран и третьим миром сегодня, зачастую он встречается и в отношениях между городом и деревней. Переход к патриархату, означавший всемирно-историческое поражение женщин, свидетельствовал о появлении еще одного вида эксплуатации - дискриминации половины человечества, ограничения прав женщин в обладании собственностью, в получении образования и профессии, в оплате труда и т.д.

Но экономическая свобода по своему объему значительно превышает свободу от эксплуатации, включая в себя, в частности, такой важный момент, как свободу принятия экономических решений, свободу экономического действия. Индивид (и только он) вправе решать, какой вид деятельности для него предпочтительнее (предпринимательство, труд по найму и т.д.), какая форма собственнического участия ему представляется наиболее целесообразной, в какой отрасли и в каком регионе страны он проявит свою активность.

Крайне важна свобода политическая, то есть такой набор гражданских прав, который обеспечивает нормальную жизнедеятельность индивида. При этом политическая свобода не может рассматриваться только как средство реализации других свобод - экономический, идеологической и т.д. Будучи средством, политическая свобода в то же время обладает самоценностью, ибо немыслимо цивилизованное общество (тем более современное) без всеобщего и равного избирательного права, справедливого национально-государственного устройства, прямого участия народа в решении кровно затрагивающих его вопросов. Потребность в политическом комфорте, обеспечиваемом демократией, является неотъемлемой чертой менталитета современного цивилизованного человека.

Еще одна сторона социального комфорта обеспечивается свободой духовной - свободой выбора мировоззрения, идеологии, свободой их пропаганды. Особое место в системе духовной свободы занимает то, что и в официальных документах и в обществоведческой литературе именуется "свободой совести". Хотя этимологически этот термин претендует на более широкое звучание, обычно при его употреблении имеется в виду свобода человека исповедовать любую религию либо не исповедовать никакой (быть атеистом), а также право на религиозную либо атеистическую пропаганду.

Весьма специфической является такая грань свободы человека, которую условно можно назвать свободой гносеологической. Напомним, что гносеология есть теория познания, и, таким образом, гносеологическая свобода может быть определена как способность человека все более масштабно и успешно действовать в результате познания закономерностей окружающего природного и социального мира. В литературе нередко встречается идущее от Гегеля положение, согласно которому "свобода есть осознанная необходимость", причем зачастую оно трактуется расширительно, распространяется на все грани свободы, а не только на свободу гносеологическую. И тогда мы попадаем в царство нонсенса. Скажем, человек находится в совершенно невыносимых политических условиях, но если он осознал их как необходимость - он... свободен? Впрочем, можно вспомнить, что в ключе подобного нонсенса ведут свое доказательство представители некоторых уже рассмотренных философских течений, например, экзистенциалисты. В действительности же гегелевское положение применимо только к свободе гносеологической: чем глубже и полнее мы познаем, тем большие перспективы открываются перед нами в нашей деятельности по овладению природой и нашими собственными общественными отношениями. Заметим, что в каждом конкретном случае индикатором того, что необходимость осознана адекватно, служит выбор нами оптимального варианта личного или коллективного действия. Максимализм же, равно как и минимализм, отражает поверхностность наших знаний либо их игнорирование в процессе практики

И все-таки свобода является лишь одной стороной, характеризующей социальный статус индивида. Она не может являться абсолютной, поскольку индивид не Робинзон: он живет в обществе подобных ему, а посему его свобода должна быть "притерта" к свободе других индивидов, коррелироваться с ними. Таким образом, свобода является относительной, и из этой относительности исходят все демократически ориентированные правовые документы. Так, в Декларации Организации Объединенных Наций о правах человека подчеркивается, что права эти в ходе своей реализации не должны ущемлять права других индивидов. Законодательством многих стран запрещена пропаганда расовой и национальной неприязни, а тем более ненависти; преследуется деятельность изуверских религиозных сект, способных нанести вред физическому и психическому здоровью верующих.

Относительный характер свободы находит свое отражение в ответственности личности перед другими личностями и обществом в целом. Зависимость между свободой и ответственностью личности прямо пропорциональна: чем больше свободы дает человеку общество, тем больше и его ответственность за пользование этими

свободами. В противном случае наступает разъедающая общество анархия. Это ежечасно и ежеминутно должны помнить все мы. Как говорил Гете, "не то делает нас свободными, что мы ничего не признаем над собою, но именно то, что мы умеем уважать стоящее над нами. Потому что такое уважение возвышает нас самих; нашим признанием мы показываем, что носим внутри себя то, что выше нас, и тем самым достойны быть ему равными".

Проблема свободы личности в социальной философии уже на протяжении ряда веков фокусируется в проблеме отчуждения. По
сути дела идея отчуждения была заложена в концепции "общественного договора", исходящей из передачи индивидами значительной части своих прав государству. Затем сама идея отчуждения была подхвачена и развита Гегелем, превращена в одну из центральных категорий его философии (Entfremdung). Заметим, что и у Гоббса, Руссо, и у Гегеля отчуждение рассматривается только в плане духовном, идеалистически - как отчуждение политических прав, отчуждение духа и т.д.

В действительности же исходной сферой возникновения отчуждения выступает сфера экономическая, а исходным пунктом в ней - общественное разделение труда. В литературе нередко в качестве такого исходного пункта рассматривают возникновение и утверждение частной собственности, причем приписывают такое понимание Марксу. Однако анализ "Экономическо-философских рукописей 1844 года" показывает истинный ход рассуждений Маркса: сама частная собственность видится ему как продукт порожденного общественным разделением отчужденного труда, выступая одновременно как средство дальнейшего отчуждения, его реализация [1]. Следовательно, отчуждение по своему первоначальному происхождению носит цивилизационный характер, ибо общественное разделение труда, как это ни парадоксально выглядит на поверхности, нацелено на подлинную интеграцию общества, на установление всеобщей связи индивидов. Другое дело, что формационный облик общества каждый раз вносит в феномен отчуждения существенные коррективы.

1 См. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 96.

В обществе с состоявшимся общественным разделением труда, а тем более с сформировавшейся и воспроизводящейся частной собственностью, отчуждение заложено уже в самом акте производства, в производственной деятельности индивида. Отчуждение характеризует определенный тип связей противоположных сторон в процессе производства, распределения, обмена и потребления материальных благ, и важнейшей чертой этого типа является дистанцирование и принципиальное расхождение этих сторон (собственника средств производства и собственника

рабочей силы, производителя и потребителя и т.д.). В особенности это дистанцирование дает себя знать в условиях антагонистических формаций: труд работника принадлежит другому; сам он в процессе труда принадлежит не себе, а другому; труд является для работника чем-то внешним, не принадлежащим его сущности.

Возникнув в сфере материального производства, отчуждение распространяется и на все другие сферы жизни общества. От индивида отчуждаются политические учреждения, производство и потребление духовных благ, институты социальной сферы (образование, здравоохранение). Причем отчуждение - удел не только народных масс, оно в ряде аспектов захватывает и "верхи" общества, о чем нам еще представится возможность сказать особо.

Отчуждение можно представить в виде двухступенчатой ракеты, первая ступень которой выводит общество на такую траекторию, когда от людей, как членов социальных коллективов, отделяются их силы, способности и результаты их деятельности. Но на этом "полет" не завершен: сами отчужденные результаты деятельности людей становятся самостоятельным фактором, выходят из-под контроля и превращаются в силу, господствующую над обществом. Нередко это господство приводит к разрушительным последствиям.

В каком смысле категория "отчуждение" является исторической? Очевидно, только в том, что у отчуждения, как мы видели, есть конкретно-историческое начало. Мнение же о том, что историчность отчуждения включает в себя и его конечность (такова была многолетняя позиция большинства марксистов) противоречит тенденциям и логике общественного развития. Оно было бы верным только в том случае, если бы исходным пунктом отчуждения была частная собственность, - по мере социализации общественных отношений отчуждение должно было бы исчезнуть. Но напомним, что таким исходным пунктом было общественное разделение труда, а оно отнюдь не обнаруживает тенденции к исчезновению. Следовательно, сохраняется на всю обозримую перспективу и отчуждение, имманентно присущее саморазвивающемуся социуму, начиная с определенного этапа в его развитии.

В связи с этим встает вопрос о фазах и стадиях, которые проходит отчуждение в своем развитии. Вряд ли эти фазы и стадии в своей последовательности могут быть представлены в виде восходящего либо нисходящего линейного процесса. Скорее всего можно говорить о спирали, образуемой несколькими порой разнонаправленными витками. Ведь в истории человечества встречаются общества с относительно минимальной степенью проявления отчуждения и общества, где отчуждение дает себя знать в абсолютной, патологической форме. Именно такая форма отчуждения была порождена всеобщим огосударствлением собственности у нас под флагом строительства социализма. В обще-

ственное сознание внедрился двойной миф. Сначала изъятие средств производства у прежних владельцев, то есть деструктивный момент в революции, воспринимается и как момент созидательный, как истинное обобществление средств производства. А затем это мысленно осуществленное обобществление оценивается как создание в целом нового здания экономических отношений. На практике такое "обобществление" воспроизводило многие из унаследованных форм отчуждения и породило его новые, крайние формы, поскольку произошло тотальное отчуждение от собственности всех слоев общества, Это не отменяет того достоверного факта, что в некоторых сферах (просвещение, здравоохранение) наблюдалось значительное смягчение степени отчуждения.

Степень остроты отчуждения как общественного отношения зависит не только от определяющих его объективных причин, но и от того социокультурного и психологического фона, на котором оно реализуется. Коль скоро это так, то и оптимизация отчуждения может осуществляться умелым сочетанием социально-экономических реформ с соответствующим воздействием на общественное сознание, призванное в данном случае в полную силу проявить свою компенсаторную функцию, смягчить ощущение индивидом своей отчужденности. Именно в этом ключе идет сегодня поиск возможностей для смягчения отчуждения в развитых странах. В этом ключе должен идти поиск и у нас, если мы не хотим, чтобы реформирование обернулось крайними формами социальной незащищенности, а значит, и отчужденности человека.