Вероломство

Вероломство — это умение ввести в обман поступком или словом, а подчас — обещаниями и клятвами, которые так же легко дать, как и нарушить.

Жан де Лабрюйер

— Вы пришли получить деньги по векселю, если не ошибаюсь? — спросил фельдкурат своего гостя.

— Да, и надеюсь… Фельдкурат вздохнул:

— Человек часто попадает в такое положение, когда ему остается только надеяться. О, как красиво звучит слово «надейся» из того трилистника, который возносит человека над хаосом жизни: вера, надежда, любовь. Как прекрасно иметь свой идеал, быть невинным, чистым созданием, которое дает деньги под векселя, и как чудесно надеяться своевременно получить их обратно. Надеяться, что я заплачу вам тысячу двести крон, когда у меня в кармане нет даже сотни.

— В таком случае вы… — заикаясь, пролепетал гость.

— Да, в таком случае я, — ответил фельдкурат».

Этот весьма показательный пример из романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» показывает, как тесно переплетаются между собой лицемерие и вероломство. Ведь любой лицемер, смиренно носящий маску добродетели и правдивости, страстно мечтает отбросить ее прочь и проявить свой настоящий характер. Насилие над истинной природой — вещь не очень приятная. И вот, выбрав подходящий момент, двуличный человек отбрасывает ставшую ненужной маскировку, вероломно нарушая старые договоренности и обещания.

Особенно много примеров вероломства и клятвопреступления мы находим среди коронованных особ. Да и понятно: для того чтобы захватить трон, а потом на нем удержаться, надо без колебаний отбросить честь и совесть, взяв взамен на вооружение обман и искусство интриги.

Вот пример из русской истории, описанный Н. И. Костомаровым в его «Русской истории»:

«23 ноября 1 741 года цесаревна Елизавета отправилась в Зимний дворец в гости к правительнице. Был куртаг. Вечером гости уселись за карточный стол, цесаревна тоже стала играть в карты. Вдруг правительница Анна Леопольдовна вызвала Елизавету Петровну из-за карточного стола, пригласила в другую комнату, сказала, что получила из Бреславля письмо: ее предостерегают, извещая, что цесаревна со своим лейб-медиком Лестоком замышляют произвести переворот. Цесаревна Елизавета при этих словах показывает вид изумления, уверяет, что ей в голову не приходило ничего подобного, что она ни за что не нарушит клятвы в верности, данной малолетнему императору. Она расплакалась и бросилась к правительнице в объятья. Анна Леопольдовна по своему добродушию расплакалась сама и рассталась с цесаревной при взаимных уверениях в любви и преданности.

В Зимнем дворце принц Антон-Ульрих возобновил в последний раз свои предостережения супруге и просил ее приказать расставить во дворце и около дворца усиленные караулы, а по городу разослать патрули и, одним словом, принять меры насчет опасных замыслов Елизаветы.

«Опасности нет, — ответила Анна Леопольдовна. — Елизавета ни в чем невинна, на нее напрасно наговаривают, лишь бы со мной поссорить. Я вчера с нею говорила, она поклялась мне, что ничего не замышляет, и когда уверяла меня в этом, даже плакала. Я вижу ясно, что она невиновна против нас ни в чем». А в ночь с 24 на 25 ноября цесаревна Елизавета, возглавив заговор, свергла правительницу Анну и ее сына, малолетнего императора Иоанна Антоновича, и стала императрицей Елизаветой Петровной.

Императрица Елизавета Петровна

Но не только женщины на царском престоле грешили вероломством. Не чуждались клятвопреступления и цари-мужчины. Мало кто знает, что последний русский император Николай был клятвопреступником. Этот факт описан в книге А. Горбовского и Ю. Семенова «Закрытые страницы истории».

Александр III считал Николая неспособным к царствованию и намерен был передать престол младшему сыну. Но когда Александр III умирал, Михаил еще не достиг совершеннолетия и не мог принять корону. Перед смертью император взял с Николая клятву, что он откажется от престола, как только Михаилу исполнится 21 год.

— Ты же сам знаешь, что не убережешь Россию, — пророчески говорил умирающий. — Добереги ее до совершеннолетия Михаила.

Первыми давать присягу новому царю должны были члены императорской фамилии. Вдова императора наотрез отказалась делать это. Она плакала и повторяла: «Поймите, я же знаю его больше, чем вы, он мой сын и ближе мне всех. Под его управлением Россия погибнет!»

Вдовствующая императрица так и не присягнула своему сыну. Чтобы скрыть это, ее объявили больной.

Правительница России Анна Леопольдовна

Неизвестно, собирался ли Николай сдержать свою клятву, которую давал умирающему отцу, но он ее не сдержал. Позднее, во время всех трагедий своего царствования, он не раз в отчаянии повторял, что все это из-за того, что на престоле клятвопреступник. Царь, не стесняясь, говорил это и в присутствии посторонних. Но даже и тогда не помышлял о том, чтобы передать престол своему брату.

Когда грянула революция и Николай II отрекся наконец в пользу Михаила, было уже поздно.

Другой пример клятвопреступления связан с именем одного из самых ярких российских императоров — Петра I. Как описывает в своих книгах историк Н. И. Костомаров, его сын, царевич Алексей Петрович, спасаясь от преследований отца, убежал за границу. Петр I решил любой ценой вернуть его в Россию. Он послал за ним графа П. А. Толстого. Толстой передал царевичу письмо отца. Петр написал: «Обнадеживаю тебя и обещаю Богом и судом Его, что никакого наказания тебе не будет, но лучшую любовь покажу тебе, если ты воли моей послушаешься и возвратишься». Царевич Алексей вернулся в Россию, так как поверил отцу.

Император Николай Александрович

Но по решению Петра Алексей был предан суду 24 июня 1718 года. Духовенство дало уклончивый, но замечательно мудрый приговор. Выписав разные места из Священного писания об обязанностях детей повиноваться родителям, оно предоставило на волю государя действовать или по Ветхому, или по Новому Завету: хочет руководствоваться Ветхим Заветом — может казнить сына, а если хочет предпочесть учение Нового Завета — может простить ему по образцу, указанному в евангельской притче о блудном сыне.

«Сердце царево в руце Божией есть, да изберет тую часть, амо же рука Божия того преклоняет». Так сказано было в конце приговора духовных.

Светский суд не сохранил своего достоинства в той степени, в какой сохранило его духовенство. Светские судьи могли бы напомнить государю, что он дал свое царское обещание сыну через Толстого в Неаполе: что ему наказания не будет, если он возвратится.

Сын поверил слову царя-родителя. Но светские судьи так не сделали, потому что они желали угодить Петру и ясно видели, какого решения ему хочется. Царевичу был подписан смертный приговор 120 членами суда.

Великий князь Михаил Александрович

Но, как говорили древние римляне, что позволено Юпитеру, то не позволено быку. Когда царь не сдерживает своих обещаний, это вызывает лишь невнятный ропот его приближенных, списывающих все на высочайший каприз, зато вероломство людей более низкого звания, безусловно, осуждается всеми. Однако когда в жизни или в литературном произведении один мошенник нагло обманывает другого, еще менее симпатичного, он может рассчитывать не только на снисхождение, но даже на рукоплескания. Особенно если в роли первого выступает такой неотразимый мужчина, как Остап Бендер. Вспомним, как ловко он провел мерзкого архивариуса и ростовщика старика Коробейниковэ. Получив квитанции на драгоценные стулья мадам Петуховой, он просто отправился восвояси, не опускаясь до каких-либо разъяснений по поводу отсутствия платы.

«Тогда архивариус очень тихо спросил:

— А деньги?

— Какие деньги? — спросил Остап, открывая дверь. — Вы, кажется, спросили про какие-то деньги?

— Да как же! За мебель! За ордера!

— Голуба, — пропел Остап, — ей-Богу, клянусь честью покойного батюшки. Рад душой, нонету, забыл взять с текущего счета…

Еще никогда Варфоломей Коробейников не был так подло обманут.

Он мог обмануть кого угодно, но здесь его надули с такой гениальной простотой, что он долго еще стоял, колотя по толстым ножкам обеденного стола».

H. Ге. Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича

Но самым страшным и вероломным обманщиком в истории последних веков был, наверное, Иосиф Сталин, сумевший так ввести в заблуждение сотни миллионов подданных своей страны, что они безропотно уничтожали друг друга, восхваляя при этом мудрость вождя. Юлиан Семенов в документальных новеллах под общим названием «Ненаписанные романы» рассказал, какими методами действовал Сталин, буквально по трупам двигаясь к намеченной цели:

«Кремлевский кабинет. Весна тридцать шестого, гульканье голубей на металлическом отливе под широкими окнами, три группки людей: слева, ближе к книжному шкафу — Ворошилов, Ежов и Ягода, в углу — Каменев и Зиновьев, а возле самой двери — сотрудник НКВД Миронов, который доставил их на эту встречу из внутренней тюрьмы.

Медленно расхаживая по кабинету, Сталин глухо говорил, обращаясь к бывшим коллегам по Политбюро, но не глядя на них:

— Если товарищи поведут себя на процессе так, что смогут раз и навсегда похоронить троцкизм как идейное течение, если они докажут миру, что Троцкий не остановится ни перед чем в его борьбе против государства и партии, тогда, конечно, аресты бывших оппозиционеров будут немедленно прекращены, члены их семей отпущены домой и затем отправлены в хорошие санатории, а сами товарищи (Сталин наконец поднял глаза на Каменева и Зиновьева) после вынесения приговора, который будет однозначным — «если враг не сдается, его уничтожают», — отправятся на дачу, чтобы продолжать свою литературную работу, а затем будут помилованы, — кстати, на днях мы опубликуем закон о помиловании…

Сталин снова посмотрел на Каменева и Зиновьева, резко остановившись посреди кабинета, и в уголках его рта можно было прочесть горькую, но в то же время ободряющую улыбку.

Каменев поднялся:

— Мы согласны.

Он сказал это человеку, который в семнадцатом считался его другом; во всяком случае, он, Сталин, именно так называл себя в редакции «Правды», где они — до ареста Каменева Временным правительством — были соредакторами…

Каменев считался другом Сталина и в двадцать четвертом, когда они вели совместую борьбу против Троцкого: «члены ленинского политбюро Зиновьев, Каменев и Сталин — идейные продолжатели дела Ильича». И вот, спустя двенадцать лет, против Сталина, организовавшего убийство Кирова, аоял Каменев, согласившийся принять на себя вину за это убийство и прилюдно растоптать свое прошлое…

…Через два месяца Каменева расстреляют.

…Миронова, присутствовавшего при том, как Сталин дал слово сохранить жизни Каменева и Зиновьева, расстреляют через семь месяцев.

…Затем расстреляют Ягоду, которому Ежов дал честное слово сохранить жизнь, если он обвинит Бухарина.

Самого Ежова убьют через три месяца после расстрела Бухарина…»