Невозможность исчерпать человека абстракцией трансцендентального субъекта,

ответственного за конструирование идеала. [Наконец-то он начал просто выражаться. Нарративам мы не верим, но нарративчикам наверное верим?]

…

Для репгения этого противоречия были применены две стратегии. Первая

представляет собой попытку выделить общечеловеческий ≪срез≫ социальности

и представить через эту абстракцию реальную человеческую личность. Самымярким примером этой стратегии является кантовское учение о категорическом

императиве этического (а следовательно и социального также) действия. Вторая

стратегия, обозначившаяся в классических учениях о социальном идеале XIX

века, фактически вводила некоего сверхсубекта, человеческое общество как

таковое. ^^ Но в связи с этим появляется новая проблема. Оказывается, что

отношения индивида и обп^ества можно рассматривать не только в рамках

оппозиции ≪часть - целое≫, но и через категории ≪обп^ее - единичное≫,

поскольку одной из важнейших функций социального идеала в структуре

обп];ественного сознания была функция конституирования единства обш;ества. В

нововременной трактовке этих категорий сохранялось античное и средневековое

отождествление индивидуального с небытийственной или полубытийственной

материей, с одной стороны, и всеобщего - с духом, с подлинно сущим. Именно

эта объективно сущая и надиндивидуальная инстанция вбирала в себя и

представляла отдельных индивидов, именно человечество в целом и

рассматривалось как подлинный субъект социального действия.

…

Подлинный идеал всегда может быть только моим, общим он быть не

может. Он создаётся в замкнутом пространстве ≪Я≫ и необходимо должен иметь

экзистенциальное измерение. Для того, чтобы иметь возможность побуждать к

действию, идеал сам должен быть действенным. Но вследствие описанного

процесса (параллельного, как можно видеть, представленной в предыдущем

параграфе ≪секуляризации≫ категории Абсолюта) социальное действие

переносится во внесубъектную сферу и лишается собственно человеческих

смыслов. Оно начинает пониматься как воснроизведение исторической

необходимости, но при этом парадоксальным образом пытается сохранить свою

побуждающую к действию силу. ≪Если существует наука об обществе, то

основное нанравление хода истории должно быть предопределено, и ни добрая

воля, ни разум не в силах изменить его. Всё, что остаётся на нашу долю на пути

разумного вмешательства в социальную жизнь, - это увериться с номощью

исторических наук в неумолимом ходе развития истории и устранить наиболее

крупные препятствия на его пути≫, - характеризует это воззрение К. Поппер.^''

…

В качестве альтернативы этой весьма распространённой в XIX веке

стратегии начинает формироваться индивидуалистическое направление, во-

первых, отрицающее реальность общества как целого, а во-вторых, фактически,

выводящее за нределы социально - филосфского дискурса тему о реализуемом

/ГО

идеале. Действенность идеала, его императивность здесь только постулируются, но не получают онтологического обоснования, помещаясь лишь

в сферу должного либо чистого произвола. Это означает, однако, что принцип,

по которому осуществляется деятельность, не может более опереться на свою

принципиальную экзистенциальную необходимость. Постольку, поскольку он

помещается в область должного, его принятие (либо неприятие) в качестве

ценности обуславливается уже не столько рациональными факторами, но, в

первую очередь, самой человеческой экзистенцией. Если первая стратегия

обоснования отсылала нас к внечеловеческой закономерности бытия, то

регулятивный идеал может быть принят субъектом только тогда, когда

следование ему необходимо для него лично. И если каитовский способ

обоснования был пригоден для идеала нравственного, то в качестве фундамента

для регулятивного принцица социального действия он был явно непригоден. Он

не столько созидал, сколько разрушал субъект социального действия, с точки

зрения его универсальности, во всяком случае. Возникает показательное

расхождение между идеалом и субъектом социального действия: в первом

случае идеал утрачивает связь с субъектом, последний как бы перестаёт быть

его носителем, во втором же случае становится ≪слишком≫ субъективным и

поэтому нераспространимым (в контексте классической рациональности) на

социум. [≪Не соблазнитель ли Заратустра?.. Но что же говорит он сам, когда в первый раз возвращается к своему

одиночеству? Прямо противоположное тому, что сказал бы в этом случае какой-нибудь ≪мудрец≫, ≪святой≫,

≪спаситель мира≫ или какой-нибудь decadent... Он не только говорит иначе, он сам иной...

Ученики мои, теперь ухожу я один! Уходите теперь и вы, и тоже одни! Так хочу я.

Уходите от меня и защищайтесь от Заратустры! А ещё лучще: стыдитесь его! Может быть, он обманул

вас.

Вы ещё не искали себя, когда нащли меня. Так поступают все верующие; потому-то вера так мало

значит.

Теперь я велю вам потерять меня и найти себя; и только когда вы все отречётесь от меня, я вернусь к

вам≫.]

…

2.3 Категория личности и социальный идеал

Идеал как категория, теснейшим образом связаииая с философией

субъекта, не может мыслится вне связи с ней. И, как мы видели в предыдущем

параграфе, возникновение внутренних противоречий в сфере понятий,

конституирующих единство и универсальность субъекта, приводят к кризису и

распаду его как целостности. Для философии ≪смерти субъекта≫ идеала

существовать не может, вместе с субъектом неизбежно умирает и идеал, так же,

впрочем, как и социальность субъекта.

В данной части нашей работы мы рассмотрим категорию личности в

аспекте её связи с категорией социального идеала.

…

Социальный идеал не имеет характера той внутренней

самоочевидности, какой обладает идеал нравственный, а следовательно, не

может обладать и имнеративностью и обязательностью для субъекта. В

результате этого смешения понятий личностно-нравственного и социального

идеала, или, точнее, незаконного перенесения требований первого на второй

возникает парадокс, ставший роковым для всех классических социальных

идеалов. Программа по воплоп^ению социального идеала, являясь изначально

внешней субъекту, чуждой для него, содержит необходимо нрисушую

личностному идеалу императивность. Таким образом, построить социальный

идеал на основе методологического индивидуализма представляется

невозможным. Между тем, неочевидный внутренне, неукоренённый в глубине

личности, не ставший одной из её центральных структур, он не может стать и

действенной силой. Таким образом, можно видеть, что любой идеал должен

содержать две стороны: интеллектуальную и экзистенциальную, причём именно

последняя и определяет в конечном счёте его воздействие на волю и сознание

человека, и выявлением именно этой стороны и должна теперь, по нашему мнению, заняться социальная философия. Сила кантовского морального

категорического императива не в нём самом, а в том, что благодаря ему человек

становится причастным высшему Благу, то есть он имеет нравственное значение

только постольку, поскольку его экзистенциальный горизонт - Благо.

Категорический императив есть, в сущности, лишь всеобп]:ее регулятивное

правило деятельности в сфере, ценность и законы которой человек признаёт для

себя объективными.

…

Социальный идеал не имеет характера той внутренней

самоочевидности, какой обладает идеал нравственный, а следовательно, не

может обладать и имнеративностью и обязательностью для субъекта. В

результате этого смешения понятий личностно-нравственного и социального

идеала, или, точнее, незаконного перенесения требований первого на второй

возникает парадокс, ставший роковым для всех классических социальных

идеалов. Программа по воплоп^ению социального идеала, являясь изначально

внешней субъекту, чуждой для него, содержит необходимо нрисушую

личностному идеалу императивность. Таким образом, построить социальный

идеал на основе методологического индивидуализма представляется

невозможным. Между тем, неочевидный внутренне, неукоренённый в глубине

личности, не ставший одной из её центральных структур, он не может стать и

действенной силой. Таким образом, можно видеть, что любой идеал должен

содержать две стороны: интеллектуальную и экзистенциальную, причём именно

последняя и определяет в конечном счёте его воздействие на волю и сознание

человека, и выявлением именно этой стороны и должна теперь, по нашему мнению, заняться социальная философия.

…

Обоснование идеала, его возможности и его содержательных моментов,

может теперь происходить только в контексте онтологии субъекта, и, еще шире,

в контексте онтологии личности. Теперь идеал становится не универсальной и

внеличностной категорией, описывающей некие общеобязательные отношения

и структуры общества, а понятием, выражающим онтологически необходимые

моменты самого человеческого бытия. Социальный идеал - точка перехода

≪субъекта социального действия≫ в ≪личность≫. Социальный идеал придаёт

завершённость субъекту действия, обращая его к его собственным основаниям.

Именно социальный идеал есть то последнее, что необходимо для

окончательного самопрояснения субъекта, а именно, для овладения им своим

социальным измерением.

…

2.4 Перспективы соъщалъного идеала в сеете кризиса

субъектг^ентристской парадигмы

В этой части нашей работы мы обращаемся к вонросу, нредставляющему

определённые сложности для научного исследования. Дело в том, что в

настоящее время нам неизвестны какие-либо значимые попытки философского

(а не публицистического или идеологического) конструирования социального

идеала. Сейчас эта категория во многом явялется неработающей. Поэтому наши

следующие размышления представляют собой не анализ налично данного, но

попытку предугадать направление возможного развития такого

конструирования, основываясь на результатах нашего исследования.

…

Идеальное (а следовательно, и

социальный идеал) становится возможным нонимать как элемент единой

субъект-объектной реальности. Идеальное, мысль, сознанне - процесс,

происходящий в его недрах и одновременно в самом субъекте познания и

действия, не пассивное отражение, но своего рода продукт контакта, диалога с

бытием. С другой стороны, и межчеловеческая, межсубъектная коммуникация

возможна только как бытийственный контакт. Таким образом, социальный

идеал может предстать как точка пересечения, результат бытийственной

направленности движения человечества. [т.е. идеалы вырабатываются в процессе комуникации]

…

Тогда идеал не будет порождать утонии, но станет средством

нротивостояния антиутопиям, указывая совершенно реальные, основанные на

внутренних законах человеческого бытия, пределы, ниже которых человеческое

просто перестаёт существовать.

…

Отказ от абсолютистских претензий приводит к тому, что сопиальный

идеал рассматривается не как высшее, совершенное и окончательное выражение

антропологических аснектов социальности, т.е. как ≪максимум социальности≫,

но как ≪минимум социальности≫.

…

В связи с указанными процессами идеал утрачивает свою императивность

и соотноесённость с реальностью, он начинает выстунать как необходимая

фикция, причём осознаваемая в качестве таковой (С. Жижек). Идеальное -

сфера сознательно принимаемых иллюзий.

…

Таким образом, можно предположить, что в пастояш,ее время можте

существовать два пути построения социального идеала - в зависимости от

Флоренский П. А. Столп и утверждение Истины. Т1 (I). М.: Правда, 1990. С. 174

трактовки того, что же в действительности является ≪антропологическим

минимумом≫. Это может быть либо движение в логике иллюзии, идеала как

≪вымышленной реальности≫, либо путь веры (в широком смысле) как способ

полагания онтологичности. С точки зрения концепции идеала как минимума

социальности, этим вариантам соответствует, с одной стороны, прагматическое

понимание идеала как ≪анти-антиутопии≫, своего рода ≪прожиточного

минимума≫ человечества, не задаюш,ееся вопросами о его конечных целях [чтобы совсем не раскисать, надо себе мотивчик выдумать, повесить морковку], а с

другой стороны - идеал как ≪совпадение минимума и максимума≫, как то есть

такая форма, благодаря которой могло быть сохранено то человеческое

содержание, которое в настояш;ее время представляет наибольшую, жизненно

важную ценность

…