Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Слон голубоглазыйФедор Александрович Абрамов Слон голубоглазый
Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=2525045 «Деревянные кони: повести, рассказы»: Эксмо; Москва; 2011 ISBN 978‑5‑699‑52445‑7 Аннотация
«...Я немного успокоился, когда на ум пришла вот эта самая кличка – слон голубоглазый. Тут уж было кое‑что ухвачено и от ее характера, от ее внутренней сути. По крайней мере – от ее доброты. Ибо всякий раз, встречаясь со мной (а мы как соседи по двору встречались почти каждый день), она улыбалась мне своими голубыми, прямо‑таки ангельскими глазами (это при ее‑то габаритах!) и с какой‑то обезоруживающей простотой и даже застенчивостью, всегда одним и тем же, ровным и тихим, чуть‑чуть шепелявым голосом спрашивала: – Как вы поживаете? Как ваше здоровье? Как вам работается?..»
Федор Александрович Абрамов Слон голубоглазый
И как только я не называл, не крестил ее про себя, каких только прозвищ не придумывал! Топало, бегемот, сундук ходячий, медведица двуногая… Но все это было не то, все это, в лучшем случае, передавало ее внешний облик, ее громоздкость. Помню, я даже растерялся, когда впервые увидел ее, – такая вдруг громадина, такая вдруг стопудовая туша выперла из‑за угла, да еще в этом своем мужикоподобном, длиннющем, до колена, пиджаке из какого‑то дешевого темно‑синего сукна… Я немного успокоился, когда на ум пришла вот эта самая кличка – слон голубоглазый. Тут уж было кое‑что ухвачено и от ее характера, от ее внутренней сути. По крайней мере – от ее доброты. Ибо всякий раз, встречаясь со мной (а мы как соседи по двору встречались почти каждый день), она улыбалась мне своими голубыми, прямо‑таки ангельскими глазами (это при ее‑то габаритах!) и с какой‑то обезоруживающей простотой и даже застенчивостью, всегда одним и тем же, ровным и тихим, чуть‑чуть шепелявым голосом спрашивала: – Как вы поживаете? Как ваше здоровье? Как вам работается? Я, конечно, отшучивался, говорил какие‑то банальности, пустяки. А что было делать? Не принимать же всерьез все эти расхожие, изо дня в день повторяющиеся благоглупости? Но, странное дело, с некоторых пор я стал замечать: после встречи с Марией Тихоновной мне весь день было как‑то легко и хорошо и даже лучше работалось. Между тем время шло. Прошла осень (первый раз я встретил Марию Тихоновну в солнечный сентябрьский день, когда весь наш двор был засыпан золотом опавшего листа), прошла зима, весна зелеными тополями вскипела у нас на дворе, а мы как раскланивались при встречах, так и продолжали раскланиваться. Да большего, откровенно говоря, я и не хотел. И вдруг однажды приходит из университета жена (она читала курс русской литературы на заочном отделении, где работала Мария Тихоновна) и говорит: – Марию Тихоновну видела. – Ну и что? – Приглашала на юбилей. – На юбилей? На какой юбилей? – На свой. Шестидесятилетие будет отмечать. – Что ж, сделай доброе дело – сходи. – Видишь ли, – сказала жена, – она нас вместе приглашала. – Ну, знаешь… Только мне теперь по юбилеям и ходить. – Ничего. На часок, на два можно. Надо же уважить человека. Я пришел в ярость. Конец июня, конец учебного года, – да разве ей объяснять, ей растолковывать, что за жизнь в это время у преподавателя университета? Каторга! Дипломные и курсовые работы, завершение лекционных курсов и спецкурсов, подведение всевозможных итогов за год – по учебной работе, по научной, по воспитательной… А всякие там собрания и заседания, всякая писанина отчетная… Да тут не то что по юбилеям ходить – дыхнуть некогда. А потом, что меня еще вывело из себя, – как она не подумала о главном деле моей жизни! Да, да, именно в те годы в великой тайне от всех – по ночам, в летние каникулы, в выходные дни, годами недосыпая и не отдыхая, – я сотворял свой первый роман, и завтра как раз было воскресенье – единственный день за эти две сумасшедшие недели, когда я хоть на час – на два мог засесть за свою любимую работу.
|