Таинственный мальчик

Лидия буквально набросилась на Софию.

– Куда ты пропала? – Она схватила Софию за руку, когда та появилась в цирке.

– Мне нужно было побыть одной, – сердито ответила девочка.

– Ты заставила нас поволноваться, даже не подумав о том, что сегодня утром мы собирались сесть за учебу. Ты помнишь, что в этом году у нас экзамены, и если мы не сдадим их, у профессора будут большие неприятности. С теми, кто занимается дома, комиссия не церемонится. И потом, про плод ты, случайно, не забыла? Нам ведь предстоит выполнить еще и свою миссию?

София собралась было ответить, когда ее подруга внезапно сменила свой тон.

– Как бы то ни было, извини меня, – сказала она, отводя взгляд в сторону.

София растерялась. Такого она никак не ожидала: Лидия была гордой и не была склонна признавать свою неправоту.

– Я явно переборщила, мне не нужно было говорить тебе все это, – добавила она, но на этот раз уже вполголоса. – Но в истории с клоунами ты тоже хватила лишку.

– Есть немного, – согласилась София. – Я тоже очень сожалею, – заставила она себя признаться. – Извини меня.

Лидия внимательно посмотрела на подругу.

– Я знаю, что ты скучаешь по дому, – серьезно заметила девочка. – Не думай, что я не понимаю, что у тебя на душе творится.

– Нет, тебе не понять, – возразила София. – Вилла профессора – это как раз то, о чем я мечтала все эти годы, это настоящий дом, и я так быстро потеряла его!

– Нет, ты его не потеряла. Скоро цирк вернется с гастролей, и ты снова окажешься дома. А я, наоборот, потеряю свою семью.

Странно, София не задумывалась об этом: шли последние месяцы пребывания Лидии в цирке. С тех пор как решение было принято, казалось, что девочка больше не придавала этому особого значения. Она продолжала жить прежней жизнью, демонстрируя привычную уверенность в себе. Но у Лидии было одно условие: побыть напоследок со своими друзьями.

– В моей жизни всегда был только цирк, – тихо заметила девочка. – С тех пор как умерла моя бабушка, все эти люди стали моей семьей. И тетя Альма… тетя Альма стала мне матерью, которой у меня никогда не было. Она вырастила меня и научила всему, что я умею, она научила меня жизни и цирковому искусству. Она защищала меня от всех и от всего. Она сделала меня такой, какая я есть.

Лидия замолчала, и Софии на мгновение показалось, что та пытается сдержать слезы.

– Больше не будет со мной ни ее, ни остальных моих друзей, – продолжила девочка, но на этот раз с легкой дрожью в голосе. – Проснувшись, я не увижу их. Они не будут рядом со мной, когда я останусь одна или когда мне просто взгрустнется. Мне их так будет не хватать. Поэтому не смей говорить мне, что я ничего не понимаю.

И София крепко обняла подругу. Внезапно она почувствовала, насколько та была близка ей и даже чем‑то похожа на нее. Впервые Лидия оказалась такой же слабой, как и сама София, и от этой слабости она становилась ей еще дороже.

– Извини, я была дважды дурой.

Почувствовав, как подруга погладила ее по спине, София лицом уткнулась в ее плечо. Потом Лидия резко отстранилась.

– Эй, выше нос, у нас еще куча дел, – напомнила девочка и снова стала такой, как прежде: сильной, уверенной в себе и решительной. – Сначала обедать, а потом принимаемся за дело! За учебу, а потом за поиски плода.

Одного София все же добилась: с клоунадой было покончено. И Лидия сразу протянула ей руку помощи.

– Когда она занимается этим, то чувствует себя не в своей тарелке, лучше не заставлять ее, – заявила она огорченным Карло и Мартине.

– Но она просто молодчина! – настаивала Мартина.

– Я нисколько не сомневаюсь в этом, наоборот, я думаю точно так же, но сейчас она не хочет этим заниматься. Не все рождены для арены. Может быть, потом ей захочется доказать обратное.

«Ни за что, – подумала про себя София, но все равно согласно кивнула. – Лучше иметь хорошую мину при плохой игре».

– Ну хотя бы торт на арену ты будешь выносить?

София вскипела. Она была уже готова крикнуть во весь голос, что нет, но Лидия успела ее опередить:

– Она сделает это, только без всяких трюков. Я дам ей один их своих костюмов.

– Тот, с красивой отделкой, – не растерялась София. – И без этих жутких ботинок. Я сделаю это только в том случае, если не будет даже малейшего намека на прикосновение к тортам.

Мартина и Карло печально кивнули. София победила на всех направлениях.

Перед началом представления Софию поставили в кассу. Однажды она уже делала это: берешь деньги и с улыбкой отрываешь билет. Это решительно лучше, чем с головой погружаться в бисквит. И потом, девочке очень даже нравилось сидеть здесь. Так забавно наблюдать за незнакомыми людьми. Останавливаясь на каждом из новых лиц, София пыталась угадать, как они живут.

Вот два пожилых человека с ребенком: по всей вероятности, дедушка с бабушкой и их маленький внук.

Молодая пара пришла наверняка чтобы весело провести вечер.

Потом толпа детей, что было совершенно привычным зрелищем: они либо выстраивались в очередь, чтобы сделать пресловутый снимок с Орсолой, либо толпились рядом с киоском со сладкой ватой. Плачущие, смеющиеся дети, то капризничающие, то смирно стоящие возле своих родителей. Семьи.

София смотрела на них со смешанным чувством горечи и любопытства. Кто знает, как это – жить в семье? Иметь маму, которая вечерами, поправив одеяло, целует тебя и желает спокойной ночи.

Девочка подумала про свою маму, о которой профессор никогда не рассказывал. Всякий раз, когда она пыталась задать ему несколько вопросов в связи с этим, он уходил от ответа и менял тему разговора. Мужчина даже не сказал ей, жива она или мертва, а он между тем, должно быть, знал это. Профессор знал отца девочки и однажды случайно обмолвился, что мать Софии не была Драконидом. Он наверняка располагал о ней какой‑то информацией.

«Если бы она была сейчас жива, то обязательно разыскала меня и забрала из сиротского приюта. Настоящая мама делает именно так».

– Эй!

София вздрогнула. Погруженная в свои мысли, девочка совсем забыла про очередь в кассу.

– Извините, – произнесла она, не поднимая головы, и положила руки на книжку с билетами. – Сколько, вы сказали, вам нужно?

И София подняла глаза.

Это был подросток. Мальчик, по всей вероятности, почти ее ровесник. У него были курчавые волосы, но они отнюдь не выглядели как жуткая копна волос Софии, превращавших голову девочки в запутанный клубок из красной соломы. Нет, его кудри были обильными и легкими. Казалось, их только что слепила в завитки рука какого‑нибудь скульптора. Глаза у мальчика были темными‑темными, а вокруг носа едва виднелись веснушки. Он был худым и слишком высоким для своего возраста, и София вдруг подумала, что он – самое лучшее, что она когда‑либо видела в своей жизни. Неизвестно почему, у девочки перехватило дыхание. Он был такой… такой совершенный, и у него был такой зрелый и страдальческий вид… А эти глаза… черные колодцы, в одно мгновение поглотившие ее всю, без остатка.

– Один билет, – произнес мальчик.

София вернулась на землю. Он посмотрел на нее с недовольной физиономией человека, которому приходится общаться с придурком.

– Да, я… извини… не…

– Так ты дашь мне билет или нет?

Достаточно было одного мгновения, чтобы в этих глазах появилось глухое раздражение. Ставшие еще более темными, почти черными, они при этом казались еще прекраснее.

Дрожащие пальцы Софии никак не могли оторвать билет. Наконец билеты просто упали на пол.

– Проклятье… Одну минуточку…

София сползла со стула и принялась шарить по полу.

– Уже иду! – воскликнула девочка.

Но когда она снова появилась в окошке, мальчика уже и след простыл. Расстроенная, София с чувством полной растерянности огляделась по сторонам. Ну почему все так случилось?

«Конечно, так и должно было случиться, потому что ты полная дура!» – сказала она себе.

– Три, будьте добры.

София посмотрела на покупателя. Отец с ребенком за спиной и с изящной женщиной под руку. Девочка в одно мгновение оторвала три билета.

«Но почему же сейчас у вас все получается, проклятые пальцы?»

Касса закрылась на четверть часа позже. София пребывала в полной прострации. Мальчик с темными глазами запал ей в сердце. Но едва девочка вспоминала, какой идиотский вид у нее был, ей становилось дурно. София потрясла головой, чтобы избавиться от неприятного чувства. Но даже осознание того, что совсем скоро ей придется выйти на арену, не могло отвлечь ее от этих мыслей. Куда бы она ни смотрела, повсюду были эти глаза. У Софии, как и в прошлый вечер, возникло странное ощущение в животе, но это отнюдь не имело ничего общего с ожидавшим ее в скором времени выступлением. Нет, причиной этого беспокойства был тот подросток, которому она не смогла продать билет.

Потом София услышала взволнованные голоса. Маркус. Но Маркус никогда так не кричал. Достаточно ему было немного повысить голос, и люди успокаивались. На этот раз ему и в самом деле пришлось повысить тон.

– Где ты пролез? – спрашивал он.

– Да нигде я не пролезал!

Софию едва не хватил удар: это был его голос. Он произнес тогда всего лишь несколько слов, и тем не менее девочка сразу узнала его. София метнулась ко входу. Это был он.

– Ах нет? А что ты делал под навесом, наполовину внутри, наполовину снаружи?

– Ваше выступление не стоит этих денег, – с ухмылкой возразил мальчик, засовывая руки в карманы.

Внезапно все стало терять свои очертания, сползая в густую массу неопределенного цвета. А в центре этой картины стоял он. Камуфляжные штаны, рубашка в бело‑голубых квадратах и под ней – поношенная выцветшая футболка. Прямо на груди виднелась крошечная дырка. Каждая деталь этого образа намертво отпечаталась в мозгу девочки.

Мальчик увидел Софию и указал на нее рукой:

– Это она во всем виновата, а деньги у меня есть.

София пришла в себя. Маркус посмотрел на нее, а мальчик тем временем зажал в кулаке мелочь, которую достал из кармана штанов.

– Это она не захотела продать мне билет, разберитесь с ней.

Маркус сначала недоверчиво посмотрел на мальчишку, а потом обернулся к Софии:

– Что это за история?

У девочки пересохло в горле. И куда только делся ее голос?

– Я… вот… не…

Мальчик смотрел на Софию с видом явного превосходства.

«Вот тебе, получи, – думала София, – за тот слезливый вид, в котором ты предстала перед ним всего несколько минут назад».

– Нет, дело в том… да, он прав… у меня из рук выпала книжка с билетами, и потом я несколько растерялась и… – Вся эта тирада закончилась невнятным бормотанием.

Маркус почесал затылок.

– София, я ничего не понимаю.

– Это я виновата, он прав, – сдалась наконец девочка.

– А я что говорил?! – воскликнул мальчик с вызывающим видом, сразившим Софию.

Маркус внимательно посмотрел сначала на него, а потом перевел взгляд на Софию и снова на мальчика.

– Так у тебя есть деньги или нет? – спросил он наконец.

Мальчишка, фыркнув, снова достал руку из кармана, показал деньги и протянул ему.

– Что, доволен?

Маркус грозно посмотрел на мальчика:

– Больше так не делай.

– Да уж точно я больше не приду туда, где меня принимают за вора, – возразил он, бросая на Софию убийственный взгляд.

Девочка потеряла дар речи.

– Ну, скажи хоть что‑нибудь.

– Мне… мне очень жаль.

Мальчик равнодушно пожал плечами.

– Тогда что насчет билета?

– Я мигом, – ответила девочка, подскочив, словно на пружинах. Оставшиеся билеты София положила себе в карман. Она с трудом достала их, но мальчик вырвал билеты из ее рук.

– Спасибо, лучше уж я сам, – недовольно добавил он. Оторвав один, он грубо сунул остальные обратно в руки девочки.

София взглядом проследила за ним до тех пор, пока он не исчез за входной дверью.

Ее сердце снова забилось: девочка сделала глубокий вдох, словно долго находилась под водой и ей не хватало воздуха.

– Ты все еще здесь? – тряхнула ее Лидия, возбужденная как всегда перед представлением. – А ну‑ка, тебе уже пора переодеваться!

Она, как всегда неотразимая, уже была в своем рабочем костюме.

Не пришедшая в себя до конца София позволила увлечь себя в раздевалку. И только там она в полной мере осознала, что он вошел и занял свое место в зале. Он увидит ее во всей красе, в балетной пачке со всеми этими жирными тортиками.

– Нет!

Лидия чуть не испугалась этого крика.

– Что – нет?! – воскликнула она.

– Сегодня я не смогу выступать, – сказала София, спрыгивая со стула. – Мне… плохо. Живот. У меня болит живот.

– София, успокойся.

Но та уже устремилась к двери.

Лидия схватила подругу за руку:

– София!

София с мольбой посмотрела на нее.

– Я и вправду не могу. В самом деле.

– Послушай, мне казалось, что ты со всем согласилась. Ты не должна выступать в номере, ты не будешь одета как клоун, и уверяю тебя, над тобой никто не будет смеяться. Но, по крайней мере, ради Мартины и Карло ты должна это сделать.

– Нет, ты не понимаешь… Я не могу выйти в таком виде! – И София указала рукой на висевший на стуле сценический костюм, вполне, впрочем, симпатичный. Пожалуй даже, на любой нормальной девочке он выглядел бы вполне прилично. Но она не была обычной, она бестолковая и неуклюжая.

– Не будь дурой, – настаивала Лидия. – Юбка длинная, сбоку лишь немного порвано, но тебе же нужно сделать всего пять шагов. Клянусь тебе, это самый нарядный костюм, что я смогла найти.

– Жилет мне жмет. И я толстая.

Лидия сделала глубокий вдох.

– Сейчас же прекрати строить из себя идиотку! Согласись, что если бы не я с этим узким жилетом, то тебе бы снова пришлось нырять в тележку с тортами. Так что надевай этот чертов костюм и с улыбкой шагай на арену, ясно?

– Ясно, – пробормотала София.

– Меня уже достали все эти сказки, твоя кислая рожа, твой непонятный комплекс неполноценности. А теперь одевайся, о'кей?

София, казалось, тонула в этом потоке слов. Лидия едва не напугала ее.

– О'кей.

Подруга указала ей на платье. София надела его, стараясь не смотреть в зеркало. Повернувшись, она увидела, как Лидия критическим взглядом осматривает ее.

– Если бы ты посмотрелась в зеркало, то увидела бы, что оно сидит на тебе великолепно, – заметила она и с недовольной миной выскочила из гримерной.

София с любопытством посмотрела на себя в зеркало. Тыква в вечернем платье – вот кто она. Из груди девочки вырвался стон.

Стоя за занавесом, она дожидалась своего выхода как смертного приговора. Софии становилось плохо, когда она искала среди публики гневные глаза мальчика. А может, его там не было, может, в конце концов, он решил уйти, и тогда она спасена.

Коротышка вызвал на арену Мартину и Карло. Они выскочили, подпрыгивая на ходу как сумасшедшие. Софии никак не удавалось следить за их выступлением. Она одно за другим просматривала сиденья в зале, молясь о том, чтобы его там не было. Потом девочка вдруг почувствовала на своем плече чью‑то руку.

– Ты чего? Твой выход, смелее!

Это была Лидия.

– Ах да, да, – машинально ответила София, а затем схватила тележку и двинулась вперед.

Едва ступив на утрамбованную арену, она сразу почувствовала его. Его глаза. Она знала, что он исподтишка наблюдает за ней, посмеиваясь над платьем, совершенно не соответствовавшим ее полноватой детской фигуре. Это все равно что чувствовать на себе уколы тысяч маленьких булавок. София в ужасе шагала вперед. Она двигалась медленно, в то время как Мартина и Карло пытались, как могли, заполнить эту брешь в выступлении. Потом София с вытаращенными глазами остановилась в самом центре. Она вручила тележку Карло и вдруг вспомнила, что должна была оставить ее напротив Мартины. Карло не растерялся и, схватив один из тортов, метнул его прямо в лицо Мартине. Та схватила другой и бросила его в своего напарника.

Раздался смех. Получилось. У нее получилось. И все прошло хорошо. София рванула назад так быстро, как только могла. Потом она села на пол, чтобы отдышаться. Теперь она была в безопасности.

– Ну, поздравляю! Но должна тебе сказать, что когда ты падала лицом в торт, то смеху было больше, – заметила Лидия.

София с недоумением посмотрела на подругу. «По крайней мере, это не было так унизительно, как вчера», – подумала она про себя, а потом снова принялась наблюдать за зрительным залом. Как знать, был он там или это только показалось.

Юноша вышел из цирка, смешавшись с толпой. Он долго шел вперед своим размашистым шагом. Постепенно голоса зрителей все отдалялись, равно как и окутанное тишиной вечера приглушенное бормотание города. Когда мальчик решил, что удалился на приличное от него расстояние, он замедлил шаг, тяжело дыша, огляделся по сторонам: он находился на самой окраине. Что ж, превосходно.

Ему достаточно было закрыть глаза и немного сосредоточиться, как что‑то зашевелилось у него под свитером, извиваясь вдоль позвоночника. Из горловины появилась хвостовая часть какой‑то железной сороконожки, которая мертвой хваткой вцепилась в шею мальчика своими тонкими, как когти, лапками. Этот момент оказался самым болезненным. Потом мальчику достаточно было моргнуть глазом, как на его спине выросли едва заметные, почти бестелесные драконьи крылья, дрожавшие на холоде. Затем из устройства на его спине появились длинные металлические нити, сначала тонкие, а потом более широкие. Окутав крылья по всему контуру, они превратились в их жилы.

Мальчик посмотрел на свинцовое небо. Взмахнув пару раз крыльями, он взмыл ввысь. Там, на окраине города, его уже кто‑то ждал.