Глава 23. Сознание возвращалось с мучительной смутностью

Сознание возвращалось с мучительной смутностью. Марвин открыл глаза и обнаружил, что угодил в подземную темницу.

Темницу освещали только фырчащие факелы, вставленные в двойные железные подставки на стенах. Потолок, казалось, прижимал Марвина к полу – такой он был каменнобрюхий и угнетающий. С холодного гранита свисали непристойно растопыренные наросты, гирлянды плесени. Все было оборудовано в расчете на подавление человеческой души – промозглый гранит леденил как могила, эхо смаковало пронзительные крики боли, окраска с омерзительной точностью воспроизводила трупный цвет.

Откуда‑то из тени выступил Краггаш.

– Похоже на то, – неторопливо произнес он, – что фарс слишком затянулся. Но развязка уже близка.

– Вы, значит, срепетировали последний акт? – хладнокровно спросил Марвин.

– Актеры знают роли наизусть, – ответил Краггаш и небрежно щелкнул пальцами. В круг света от факелов вступила Кэти.

– Это выше моего разумения, – сказал Марвин просто.

– Ох, Марвин, как объясню я свою мнимую измену? – вскричала Кэти, и из ее серых с поволокой глаз хлынули слезы. – Что сделать, чтобы ты понял, какое множество веских причин толкнуло меня на брак с Краггашем?

– Брак! – воскликнул Марвин.

– Я не смела признаться раньше – боялась, что ты рассердишься, – жалобно сказала Кати. – Но, поверь, Марвин, он завлекал меня угрозами и равнодушием, а покорил темной силой – не стану притворяться, будто поняла ее природу. Больше того, наркотиками, двусмысленностями и коварными искусными ласками ему удалось одурманить меня и внушить мне поддельную страсть, так что в конце концов я стала трепетать, стоило мне коснуться его ненавистного тела или ощутить влажность постылых губ. И все это время мне не было дано утешаться религией и не было дано отличать истинное от ложного, и потому я уступила. Нет и не будет мне прощения ни в этой жизни, ни в следующей. Да я его и не прошу.

– Ах, Кэти, Кэти, бедняжка моя Кэти! – твердил Марвин плачущей девушке.

– Ха, ха, ха! – засмеялся Краггаш. – Трогательная сценка, но скверно сыграна и к делу не относится. Впрочем, хватит. Входит новое и последнее действующее лицо!

Краггаш опять щелкнул пальцами. Из тени выступил человек в маске, с головы до ног закутанный в черное, с большой обоюдоострой секирой через плечо.

– Здрав будь, палач, – протянул Краггаш. – Вперед же, и исполни свой долг.

Палач вышел вперед и провел пальцами по лезвию секиры. Он занес оружие над головой, постоял в неподвижности и – о ужас! – захихикал.

– Руби! – взвыл Краггаш. – Ты что, ума решился? Руби, тебе говорят!

Но палач, не переставая хихикать, опустил секиру. Затем ловкими пальцами сорвал с себя маску.

– Сыщик Урдорф! – закричал Марвин.

– Да, это я, – сказал марсианский сыщик. – Мне очень жаль, Марвин, что мы причинили вам столько треволнений, но только так можно было успешно раскрыть дело. Мы с коллегой решили…

– С коллегой? – переспросил Марвин.

– Я имею в виду, – криво усмехнулся Урдорф, – чрезвычайного агента Кэтрин Мулвейви.

– Я… я, кажется, понимаю, – промямлил Марвин.

– Вообще‑то все довольно просто, – сказал сыщик Урдорф. – Работая над вашим делом, я, как водится, прибег к услугам и к помощи других сыскных агентств. Трижды мы чуть не схватили преступника, но каждый раз ему удавалось ускользнуть. Так бы тянулось до бесконечности, не замани мы его в ловушку. Мы исходили из здравой теории: если Краггаш вас убьет, то станет законным хозяином вашего тела и не будет бояться, что с него потребуют возврата. И наоборот, пока вы живы, он не будет знать ни минуты покоя. Итак, мы вовлекли вас в наш смертоубийственный план действий, надеясь, что Краггаш не устоит перед соблазном вас уничтожить. Остальное – детали.

Обернувшись к преступнику, сыщик Урдорф спросил:

– Краггаш, не желаете ли что‑нибудь прибавить?

Вор с лицом Марвина элегантно прислонился к стене, скрестив руки, преисполненный достоинства.

– Осмелюсь сделать одно‑два замечания, – сказал Краггаш. – Прежде всего позвольте доложить: ваш план был неуклюж и очевиден. Я с самого начала знал, что дело нечисто, и пошел на него в слабой надежде, что оно вдруг окажется верным. Поэтому такой финал меня не удивляет.

– Забавное рассуждение, – вставил Урдорф.

Краггаш пожал плечами.

– Во‑вторых, хочу сообщить вам, что не испытываю ни малейших угрызений совести по поводу своего так называемого преступления. Если человек не умеет сохранить собственное тело, значит, он заслуживает потери его. Я прожил долгую и бурную жизнь и заметил, что люди по первому требованию отдают свое тело любому проходимцу, а свой разум – в рабство каждому, кто потребует. Поэтому большинство людей неспособны отстоять даже природные свои права на тело и разум, предпочитая избавляться от этих хлопотных эмблем свободы.

– Вот классическая апология преступника, – заметил сыщик Урдорф.

– То, что совершает один человек, вы называете преступлением, – возразил Краггаш, – а то, что совершают многие, вы называете правительством. Лично я разницы не улавливаю, а потому отказываюсь ею руководствоваться.

– Мы можем тут играть словами целый год, – сказал сыщик Урдорф. – Но у меня нет времени на такие разминки. Испытайте свою логику на тюремном капеллане, Краггаш. Вы арестованы за незаконный обмен разумов, покушение на убийство и крупное хищение. Итак, я раскрыл дело номер сто пятьдесят восемь и переломил полосу неудач.

– В самом деле? – холодно вымолвил Краггаш. – По‑вашему, все и впрямь так просто? Вы не учли, что в норе бывает второй вход.

Он явно издевался.

– Держи его! – заорал сыщик Урдорф.

Он, Марвин и Кэти устремились к Краггашу. Но прежде чем они подошли вплотную, преступник поднятой рукой быстро очертил магический круг в воздухе.

Круг пылал ослепительным пламенем!

Краггаш просунул в круг одну ногу. Нога исчезла.

– Если я вам нужен, – поддразнил он преследователей, – то вы знаете, где меня найти.

Они кинулись к нему, но Краггаш уже вступил в круг и исчез целиком, виднелась одна голова. Он подмигнул Марвину, и вот не стало и головы – только огненный круг.

– Скорей! – орал Марвин. – Хватай его!

Он повернулся к Урдорфу и с изумлением увидел, что плечи сыщика поникли, а унылое лицо посерело от отчаяния.

– Скорее! – крикнул Марвин.

– Бесполезно, – сказал Урдорф. – Я‑то думал, что предусмотрел любые неожиданности… Но не эту. Молодчик явно невменяем.

– Что теперь делать? – взревел Марвин.

– Ничего, – сказал Урдорф. – Он ушел в Искаженный Мир, а я провалил дело номер сто пятьдесят восемь.

– Но ведь можно последовать за ним! – объявил Марвин, придвигаясь к пылающему кругу.

– Нет! Нельзя! – объявил Урдорф. – Вы не понимаете… Искаженный Мир означает смерть или безумие… или и то и другое! Шансы на возвращение у нас до того малы…

– Не меньше, чем у Краггаша! – прокричал Марвин и вступил в круг.

– Погодите, вы все еще не понимаете! – прокричал Урдорф. – У Краггаша нет ни единого шанса!

Но заключительных слов Марвин не расслышал, ибо уже исчез в пламенеющем круге, и его неудержимо повлекло в странные и неизведанные просторы Искаженного Мира.