Глава 10. Кто войдет в Хлев.

Джил почувствовала, как что‑то щекочет ей ухо. Это был Алмаз, единорог, который шептал ей прямо в ухо со всей силой своего лошадиного рта. Как только она разобрала, что он говорит, то кивнула и на цыпочках побежала назад, туда, где остался Недотепа. Быстро и тихо она обрезала последние веревки, которые удерживали львиную шкуру. Несладко пришлось бы ослику, если бы его поймали в ней после того, что сказал Обезьян! Она хотела отнести шкуру куда‑нибудь подальше, но та была слишком тяжела. Лучшее из того, что она могла сделать, это засунуть ее в густой кустарник. Затем Джил подала ослику знак следовать за ней, и они присоединились к остальным.

Обезьян заговорил снова:

— И после такого ужасного дела Аслан‑Ташлан рассердился еще больше. Он сказал, что был слишком добр к вам, приходя каждую ночь, чтобы вы могли увидеть его, поняли! Ну, и он не придет больше.

Вой и мяуканье, крики и рев были ответом на его слова.

Внезапно среди воя послышался громкий смешок:

— Вы только послушайте, что эта обезьяна говорит. Мы знаем, почему он не выводит своего драгоценного Аслана. Я скажу вам, почему. Потому, что его нет. У него никогда не было ничего, кроме старого осла с львиной шкурой на спине. Теперь он потерял и это, и не знает, что делать.

Тириан не мог сквозь костер ясно разглядеть лицо говорящего, но угадал, что это Гриффл, главный гном. И полностью уверился в этом, когда секундой позже все гномы присоединились к Гриффлу со своим припевом: «Не знает, что делать! Не знает, что делать! Не знает, что де‑е‑елать!»

— Молчать, дети грязи! Слушайте меня, вы, нарнийцы, а не то я дам команду моим воинам зарубить вас ятаганами! Лорд Хитр рассказал об этом проклятом осле. Вы думаете, это потому, что в Хлеве не было настоящего Ташлана! Так вы думаете? Остерегайтесь! Остерегайтесь!

— Нет, нет, — закричало большинство зверей, но гномы сказали:

— Правильно, Темнолицый. Пойдем, обезьяна, покажи нам, что внутри Хлева. Увидим, тогда поверим.

Воспользовавшись минутной тишиной Обезьян сказал:

— Вы, гномы, и вправду думаете, что очень умны? Но не спешите. Я никогда не говорил, что вы не сможете увидеть Ташлана. Каждый, кто хочет, может увидеть его.

Все собрание замолчало. Минуту спустя медведь начал медленным, неуверенным голосом:

— Я не совсем понимаю все это, — проворчал он, — я думаю, вы сказали…

— Ты думаешь, — повторил Обезьян, — кто же назовет то, что происходит в твоей голове думаньем? Слушайте, вы, все. Каждый может увидеть Ташлана. Но он не будет больше выходить. Вы сами войдете и. увидите его,

— О, спасибо тебе, спасибо тебе, — раздались голоса. — Это все, чего мы хотели! Пойдем и увидим его лицом к лицу. Он добр, и все будет так, как должно быть.

Птицы болтали, псы возбужденно лаяли. Внезапно все зашевелились, и зашумели, как шумит множество созданий, поднимающихся на ноги. Через секунду большинство из них ринулись вперед, и они попытались ворваться в Хлев все вместе. Но Обезьян закричал:

— Назад! Тише! Не так быстро.

Звери остановились, многие застыли с лапой, поднятой в воздух, хвосты виляли, и все головы были повернуты в одну сторону.

— Я думал, ты сказал… — начал медведь, но Хитр прервал его.

— Каждый может войти, — сказал он, — но по одному. Кто пойдет первым? Он не обещал, что будет добр. Он облизывается с тех пор, как прошлой ночью проглотил проклятого короля. Утром он рычал. Сегодня мне самому неохота идти в Хлев. Но если вы хотите, пожалуйста. Кто войдет первым? Не обвиняйте меня, если он проглотит вас целиком или превратит в пепел одним ужасным взглядом своих глаз. Это ваше дело. Ну, кто первый? Кто‑нибудь из гномов?

— Так вот и решиться пойти, чтобы быть убитым, — усмехнулся Гриффл. — Откуда мы знаем, что у тебя там?

— Хо‑хо, — закричал Обезьян, — теперь вы думаете, что там что‑то есть. Все вы, звери, так шумели минуту назад. Что заставило вас замолчать? Кто пойдет первым?

Но звери стояли, поглядывая друг на друга, а потом начали постепенно пятиться назад. Почти все хвосты были опущены. Обезьян прохаживался взад и вперед, подзадоривая их:

— Хо‑хо‑хо, — хихикал он, — я думаю, вы будете в восторге, взглянув на Ташлана лицом к лицу! Давайте, попытайтесь!

Тириан наклонил голову, чтобы услышать то, что Джил пыталась прошептать ему.

— Как ты думаешь, что на самом деле внутри Хлева? спросила она.

— Кто знает? — сказал Тириан. — Возможно, там два тархистанца с обнаженными ятаганами по обеим сторонам двери.

— А ты не думаешь, — сказала Джил, — что это может быть… ну, ты знаешь… эта ужасная штука, которую мы видели?

— Сама Таш? — прошептал Тириан. — Не знаю. Мужайся, дитя, мы все между лапами истинного Аслана.

А потом случилось самое удивительное. Кот Рыжий проговорил без тени волнения в голосе:

— Я войду, с вашего позволения.

Все повернулись и уставились на него.

— Заметьте хитрость, сир, — сказал Поджин королю. Этот проклятый кот в самом центре заговора. Что бы там ни было в Хлеву, оно не тронет его, я уверен. Рыжий выйдет и скажет, что видел чудо.

Но у Тириана не было времени на ответ. Обезьян подал знак коту выйти вперед.

— Хо‑хо, — сказал Хитр, — так ты, нахальная киска, собираешься поглядеть на него лицом к лицу. Входи! Я открою тебе дверь. Но не вини меня, если он обдерет тебе усы. Это твое дело.

Кот поднялся и вышел из толпы. Он прошел чинно и изящно, подняв хвост и ни один волосок его гладкой шерсти не шелохнулся. Он прошел мимо костра, так близко от Тириана, стоявшего за углом Хлева, что тот мог взглянуть ему прямо в лицо. Большие зеленые глаза кота не сверкали.

(«Холоден, как огурец, — пробормотал Юстэс, — он. знает, что там нет ничего страшного».) Обезьян, хихикая и гримасничая, шел за котом. Он протянул лапу, отодвинул засов и открыл дверь. Тириану показалось, что кот мурлычет, входя в темный дверной проем.

— Оу‑у‑у!.. — это был самый жуткий кошачий крик на свете. И он заставил всех подпрыгнуть на месте. Если вы просыпались среди ночи от того, что кошки на крыше дерутся или ухаживают, вы слышали этот звук.

Это было ужасно. Рыжий выскочил из Хлева с огромной скоростью, пятками задев Обезьяна. Если бы вы не знали, что это кошка, то могли бы подумать, что это рыжая вспышка молнии. Он проскочил открытое пространство и врезался в толпу. Никому не хотелось иметь дело с кошкой в таком состоянии. Звери бросились врассыпную. Кот вскочил на дерево, крутанулся и повис вниз головой. Хвост его топорщился и был так же толст, как все тело. Глаза походили на блюдца зеленого огня. Каждый волосок на спине стоял дыбом.

— Я бы отдал свою бороду, — прошептал Поджин, — чтобы узнать, притворство ли это, или что‑то действительно так его испугало.

— Тише, друг, — сказал Тириан, потому что капитан и Хитр зашептались, и он хотел услышать, о чем они говорят.

Но это ему не удалось. Единственное, что он услышал, как Обезьян захныкал: «Моя голова, моя голова», и решил, что они так же удивлены поведением кота, как и он сам.

— Ну, Рыжий, — сказал капитан, — хватит шуметь. Скажи нам, что ты там видел.

— Ау‑ау‑у, — завыл кот.

— Разве тебя не называют говорящим зверем? — сказал капитан. — Прекрати этот дьявольский шум и расскажи нам.

То, что последовало за этим было страшнее всего. Тириан и все остальные совершенно ясно почувствовали, что кот пытается сказать что‑то, но из его рта не вылетало ничего, кроме обычных пронзительных кошачьих криков, которые можно услышать от любого сердитого или испуганного кота на каком‑нибудь заднем дворе в Англии. И чем дольше он кричал, тем меньше был похож на говорящее животное.

Жалобный вой и пронзительный визг раздались среди зверей.

— Смотрите, смотрите! — это был голос кабана. — Он не может говорить. Он забыл, как разговаривают! Он снова превратился в немого зверя. Посмотрите на его морду.

И все увидели, что это правда. Несказанный ужас охватил нарнийцев, ибо каждый, еще щенком или птенцом, выучил, как Аслан в начале мира обратил зверей Нарнии в говорящих и предупредил их, что если они не будут добры, то могут однажды снова стать бедными бессловесными тварями, которые встречаются в других странах. «И теперь это случится с нами», — застонали все.

— Милосердия! Милосердия! — завыли звери. — Пощади нас, лорд Хитр, стань между нами и Асланом. Всегда говори с ним вместо нас. Мы не осмеливаемся. Мы не осмеливаемся.

Рыжий скрылся за деревом, и никто его больше не видел.

Тириан стоял, положив руку на рукоять меча и опустив голову. Он был изумлен кошмарами этой ночи. Временами он думал, что самое лучшее было бы вытащить меч и напасть на тархистанцев, а потом он думал, что лучше подождать и посмотреть, как дальше повернутся события. И поворот действительно произошел.

— Мой отец, — раздался ясный певучий голос слева. Тириан знал, что говорит тархистанец, ибо в армии Тисрока солдаты называли офицеров «мой господин», а офицеры обращались к старшим — «мой отец». Джил и Юстэс этого не знали, но вглядевшись, увидели говорившего, потому что пламя костра не загораживало тех, кто стоял по краям толпы. Он был молод и высок, строен и прекрасен в ярком, наглом тархистанском стиле.

— Мой отец, — сказал он капитану, — я прошу разрешения войти.

— Замолчи, Эмет, — ответил капитан. — Кто позвал тебя на совет? С каких пор мальчишки разговаривают?

— Мой отец, — возразил Эмет, — я действительно моложе, чем ты, но во мне, как и в тебе, течет кровь тарханов, и я тоже слуга Таш. Поэтому…

— Молчи, — приказал тархан Ришда, — разве я не твой капитан? Нет для тебя ничего в этом Хлеву. Это только для нарнийцев.

— Но, мой отец, — удивился Эмет, — разве, не ты сказал, что их Аслан и наша Таш — одно и то же? И если это правда, разве там не сама Таш? И почему ты говоришь, что мне там нечего делать, ведь я буду счастлив умереть тысячью смертей, если смогу взглянуть в лицо Таш?

— Ты глупец и ничего не понимаешь, — сказал тархан Ришда, — это высшие материи.

Но лицо Эмета выражало упрямство:

— Разве неправда, что Таш и Аслан — одно и то же? — спросил он. — Разве Обезьян лгал нам?

— Конечно, одно и то же, — подтвердил Хитр.

— Поклянись в этом, Обезьян, — сказал Эмет.

— О‑о‑о, — захныкал Хитр, — я хочу, чтобы все это кончилось, все, что раздражает меня. У меня болит голова. Да, да, я клянусь.

— Но, мой отец, — повторил Эмет, — я действительно хочу войти.

— Глупец… — начал тархан Ришда, но тут гномы закричали:

— Позволь ему. Темнолицый. Почему ты не позволяешь ему войти? Почему ты пускаешь иарнийцев и задерживаешь своих людей? Разве внутри что‑то такое, с чем твои люди не должны встречаться?

Тириан и его друзья видели только спину тархана, поэтому они никогда не узнали, что было на его лице, когда он пожал плечами и сказал:

— Свидетельствую перед всеми, что я не виновен в крови этого молодого глупца. Входи, нетерпеливый мальчишка, и соверши опрометчивый поступок.

И Эмет, как и Рыжий, подошел к открытой полоске травы между костром и Хлевом. Глаза его сверкали, лицо было торжественно, руку он держал на рукояти ятагана, голова была высоко поднята. Джил чуть не расплакалась, когда увидела его лицо. А Алмаз прошептал королю на ухо: «Клянусь Львиной Гривой, мне нравится этот молодой воин, хоть он и тархистанец. Он заслуживает лучшего бога, чем Таш».

— Я бы хотел знать, что на самом деле там внутри, — сказал Юстэс.

Эмет открыл дверь, вошел в темную пасть Хлева и закрыл за собой дверь. Через несколько мгновений (показалось, что прошло очень много времени) дверь открылась снова. Кто‑то в тархистанской одежде вылетел оттуда, упал на спину и остался лежать. Дверь закрылась. Капитан бросился вперед и наклонился, всматриваясь в лицо лежащего.

— Он удивился, но не подал вида, повернулся к толпе и крикнул: — Упрямый мальчишка исполнил свое желание. Он взглянул на Таш и умер. Это урок для всех вас.

— Да, да, — отозвались бедные звери. Тириан и его друзья взглянули на мертвого тархистанца, а затем друг на друга: они были близко, и увидели то, чего не видела толпа, бывшая далеко за костром: мертвый человек был не Эмет. Он был совсем другим: старше, толще, не такой высокий, и у него была большая борода.

— Хо‑хо‑хо, — захихикал Обезьян. — Кто еще? Кто‑нибудь еще желает войти? Ну, если вы такие робкие, я сам выберу следующего. Ты, ты, кабан! Войди. Тащите его, тархистанцы, он увидит Ташлана лицом к лицу.

— Подходите, — захрюкал кабан, тяжело поднимаясь на ноги, — испытайте мои клыки.

Когда Тириан увидел, что храбрый зверь готов биться за свою жизнь, а тархистанские солдаты приближаются к нему с кривыми ятаганами, и никто не идет на помощь, все в нем перевернулось. Он больше не Думал, самый ли это удобный момент для того, чтобы вмешаться, или нет.

— Мечи наголо, — прошептал он остальным. — Стрелы на тетиву. За мной! Остолбеневшие нарнийцы увидели, как семь фигур выскочили из‑за стены Хлева, четверо из них в сверкающих кольчугах. Меч короля блеснул в свете костра, когда он взмахнул им над головой и закричал громким голосом:

— Здесь стою я, Тириан Нарнийский, во имя Аслана, чтобы доказать своей кровью, что Таш — это отвратительный демон. Обезьян — предатель, а тархистанцы заслуживают смерти. За мной, все истинные нарнийцы! Или будете ждать, пока ваши новые хозяева убьют вас одного за другим?