Капитул Дюны 25 page

– Дортуйла, что с тобой случилось? – Одраде была потрясена внешним видом дрожавшей от слабости женщины.

– Они проводили на мне опыты. Но важно не это, а подготовка к встрече. Что ценно, они обещают вам безопасный прилет на Джанкшн и вылет оттуда. Не верьте им. Вам разрешено взять с собой небольшую свиту из слуг, не более пяти. Примите во внимание, что они могут убить их всех, хотя… Возможно, мне удалось убедить их в ошибочности такого решения.

– Они надеются, что я привезу им свидетельства подчинения Бене Гессерит? – холодно поинтересовалась Одраде. Слова Дортуйлы приподняли завесу над призраком надвигающейся трагедии.

– Это была приманка.

– Где Сестры, которые отбыли с тобой?

Дортуйла стукнула себя по лбу – характерный жест для воспитанниц Бене Гессерит.

– Я говорила с ними. Все согласны, что Досточтимые Матроны должны быть наказаны.

– Они мертвы? – с трудом произнесла Одраде.

– Они пытались силой вовлечь нас в свои ряды. «Вы видите? Мы будем убивать вас по одной, если вы не согласитесь». Я сказала им, чтобы они убили нас всех и забыли о встрече с Верховной Матерью. Сестры не приняли предложения и ушли.

– Ты разделила с ними память? – спросила Тамалейн. Да, Там постоянно беспокоится об этом, поскольку приближается и ее собственная смерть.

– Для этого мне пришлось притвориться, что я удостоверяюсь в их смерти. Вы и сами прекрасно знаете обстановку. Эти женщины гротескны! У них есть посаженные в клетки футы. Тела Сестер были брошены в клетку и съедены этими существами. Королева Пауков – какое подходящее для нее прозвище – заставила меня наблюдать за этим пиршеством.

– Отвратительно! – прорычала Беллонда.

Дортуйла вздохнула.

– Они, естественно, не знали, что в Другой Памяти у меня были и гораздо худшие видения.

– Они хотели подавить твою волю страшным зрелищем, – сказала Одраде. – Глупо. Они были сильно удивлены, когда поняли, что не сумели произвести на тебя впечатление, на которое рассчитывали?

– Я бы сказала, что они были раздосадованы. Думаю, что они и раньше наблюдали такую реакцию. Я сказала им, что это неплохой способ изготовления удобрений. Думаю, это их разозлило.

– Каннибализм, – пробормотала Тамалейн.

– Только по видимости, – поправила ее Дортуйла. – Футары – не люди. Это не слишком сильно прирученные дикие животные.

– Дрессировщиков не было? – спросила Одраде.

– Я их не видела. Футары умеют говорить. Они говорили: «Есть!», прежде чем им дали еду, и рычали на Досточтимых Матрон, которые находились в помещении. «Вы голодны?» – вот так вот. Но важнее всего то, что произошло после того, как они поели.

Дортуйлу сотряс приступ кашля.

– Они испытывали на мне яды, – сказала она. – Глупые женщины!

Отдышавшись, Дортуйла снова заговорила:

– Один из футаров подошел к прутьям клетки после… банкета, уставился на Королеву Пауков и начал пронзительно визжать. Мне никогда не приходилось слышать такого леденящего душу звука. Он замораживал! Все Досточтимые Матроны, находившиеся в зале, оцепенели. Клянусь вам, они были в ужасе.

Шиана коснулась плеча Дортуйлы.

– Хищник, парализующий жертву?

– Несомненно. Это было что‑то похожее на Голос. Кажется, футар был удивлен, что его визг не действует на меня.

– Реакция Досточтимых Матрон? – спросила Беллонда. Да, ей, как ментату, требовались точные данные.

– Общий ропот после того, как они обрели дар речи. Они стали требовать, чтобы Великая Досточтимая Матрона умертвила всех футаров. Однако она более спокойно смотрит на вещи, говоря, что они полезны живыми.

– Это обнадеживает, – произнесла Тамалейн.

Одраде взглянула на Беллонду.

– Я прикажу Стрегги привести сюда башара. Возражения есть?

Беллонда коротко кивнула. Они понимали, что ставки должны быть сделаны, невзирая на намерения Тега.

Одраде обернулась к Дортуйле:

– Ты будешь моим личным гостем. Сюда придут врачи Сукк. Можешь заказывать себе все по твоему желанию и готовься к выступлению на Большом Совете. Ты назначена моим специальным советником.

Дортуйла ответила, с трудом поднимаясь на ноги:

– Я не спала почти пятнадцать дней, и мне нужна специальная еда.

– Шиана, проследи, чтобы все было сделано, и пригласи врачей. Там, оставайся с башаром и Стрегги. Постоянно докладывай мне обстановку. Он захочет посетить военный городок и принять командование. Обеспечь ему оперативную связь с Дунканом. Ничто не должно ему мешать.

– Ты хочешь, чтобы я была с ним здесь? – спросила Тамалейн.

– Я хочу, чтобы ты была с ним неотлучно. Стрегги ничего не сможет для него сделать без твоих знаний. Он хочет, чтобы Дункан стал его Оружейным Мастером. Убеди его согласиться на заключение Дункана в корабле‑невидимке. Белл, в первую очередь обеспечивайте Дункана всеми сведениями об оружии, которые ему, возможно, потребуются. Вопросы есть?

Вопросов не было. Были мысли о последствиях, но решительность Одраде оказалась заразительной.

Откинувшись на спинку кресла, Одраде закрыла глаза, ожидая, когда тишина скажет ей, что она осталась одна. Естественно, за ней продолжали наблюдать видеокамеры.

Они знают, что я устала. Но кто бы не устал при таких обстоятельствах? Еще три Сестры убиты этими чудовищами. Башар! Они должны почувствовать удар нашего хлыста и усвоить урок!

Услышав, что прибыла Стрегги с Тегом, Одраде открыла глаза. Стрегги подвела Майлса к руке Верховной Матери, но было ясно, что это не взрослый ведет ребенка. Движения и походка Тега говорили о том, что это он разрешает Стрегги обращаться с собой таким образом. Надо предупредить послушницу.

Следом вошла Тамалейн и села в кресло, стоявшее под бюстом Ченоэ. Это было сделано со значением? В последнее время Там часто совершает странные поступки.

– Вы хотите, чтобы я осталась, Верховная Мать? – спросила Стрегги, выпустила руку Тега и встала у двери.

– Сядь рядом с Там. Слушай, но не вмешивайся. Ты должна понять, что от тебя требуется.

Тег без приглашения сел в одно из кресел, которое только что занимала Дортуйла.

– Я полагаю, что меня пригласили на военный совет?

За детским голосом скрывались слова зрелого мужа.

– Пока я не спрашиваю о твоих планах, – ответила Одраде.

– Хорошо. Неожиданности отнимают массу времени, и, возможно, я смогу представить свой план в самый последний момент, когда надо будет действовать.

– Мы долго наблюдали за тобой и Дунканом. Почему ты интересуешься кораблями, находящимися в Рассеянии?

– Корабли с длинными корпусами имеют характерные внешние признаки. Я видел их на Гамму.

Тег выпрямился, ожидая, когда Одраде переварит его слова. Ему импонировала ее решительность и резкость. Надо принимать решения! Довольно размышлять и колебаться. Таковы потребности момента. Они не должны знать все мои способности. Пока.

– Ты замаскируешь силы нападения?

Вошедшая в этот момент Беллонда рыкнула, как дикий зверь.

– Это невозможно! У них есть коды наших сигналов и…

– Позвольте мне принимать решения, Белл, или отстраните меня от командования.

– Это Совет! – заявила Беллонда. – Вы не должны затыкать мне…

– Ментат? – Он посмотрел на нее, не отводя взгляд, в котором появилось выражение настоящего башара.

Когда она замолчала, Тег заговорил:

– Не стоит обсуждать мою верность! Если вы хотите меня ослабить, то сместите с поста.

– Пусть говорит, что думает, – подала голос Тамалейн. – Это не первый Совет, на котором башар выступает на равных с нами.

Беллонда чуть‑чуть опустила подбородок.

Тег обратился к Одраде:

– Избегание открытого столкновения – вопрос разведки и интеллекта. Отобранное многообразие решений и интеллектуальная мощь.

Он бросил нам в лицо наш собственный камень! Она услышала в детском голосе Тега интонации ментата, что, конечно же, не ускользнуло и от внимания Белл. Разведка и интеллект: одно невозможно без другого. Без этого война превращается в цепь случайных стычек.

Башар сидел молча, предоставив женщинам повариться в соку собственных воспоминаний. Потребность в конфликте лежала гораздо глубже поверхности его сознания. Тиран был прав. Человечество действует, как «одно животное». Силы, побуждающие людей действовать заодно, восходят к временам племенного строя, или еще дальше, как и все силы, которые заставляют человека поступать не раздумывая.

Смешивайте гены.

Расширяйте жизненное пространство для своих потомков.

Отбирайте энергию у других: копите рабов, пеонов, слуг, рынки, рабочих… Термины взаимозаменяемы.

Одраде прекрасно понимала, что он делает. Знания, почерпнутые им из сокровищницы Общины Сестер, делали его несравненным башаром. Он был башаром по инстинкту. Пожирание энергии приводит в движение насилие войны. Это описывается, как «жадность, страх (боязнь, что другие овладеют твоей ордой), жажда власти» и так далее, и так далее вплоть до бесполезного во всех отношениях умствования, выдаваемого за анализ. Одраде слышала это даже от Беллонды, которая была не в восторге от того, что подчиненные напоминают им о том, что они и так хорошо знают.

– Тиран понимал, – заговорил Тег, – и не зря его так часто цитирует Дункан: «Война – это поведение, корни которого уходят в свойства клетки, обитавшей в первобытном море. Поедай все, что прикоснулось к тебе, иначе оно само пожрет тебя».

– Что ты предлагаешь? – резко спросила Беллонда.

– Отвлекающий удар по Гамму, потом атака их базы на Джанкшн. Для этого нам нужны непосредственные наблюдения, рекогносцировка. – Он посмотрел в глаза Одраде.

Он знает! Мысль вспыхнула в мозгу Одраде, словно факел.

– Ты полагаешь, что те сведения о Джанкшн, когда она была планетой Гильдии, сохраняют свою ценность? – требовательно спросила Беллонда.

– Они не сильно изменили то, что я храню вот здесь. – Тег хлопнул себя по лбу, невольно пародируя жест Сестер.

– Окружение! – сказала Одраде.

Беллонда бросила на нее быстрый взгляд.

– Цена!

– Потеря всего стоит гораздо дороже, – возразил Тег.

– Сенсоры свернутого пространства не должны быть очень большими, – сказала Одраде. – Дункан установит их, чтобы получить взрыв Хольцмана при соприкосновении?

– Взрывы будут видны и дадут нам траекторию. – Он откинулся назад и посмотрел на изображение бесконечности на дальней стене. Примут ли они его предложение? Он не смел пугать их большим проявлением своего первобытного дикого таланта. Если бы Белл знала, что может видеть корабль‑невидимку!

– Делай это! – сказала Одраде. – Ты – командующий, пользуйся этим званием.

В Другой Памяти раздался едва слышный смех Таразы. Пусть он сам распоряжается своей головой! Именно таким поступком я заработала свою великую репутацию!

– Еще одно, – произнесла Беллонда, посмотрев на Одраде. – Ты собираешься стать его шпионкой?

– Но кто еще сможет попасть туда и передать необходимую информацию?

– Они будут отслеживать любую попытку передать сообщение.

– Даже нашу попытку получить сведения о корабле‑невидимке, который мы не передали им? – спросила Одраде.

– Зашифрованное сообщение, заложенное в трансмиссии, – сказал Тег. – Дункан разработал шифр, который можно раскрыть не меньше, чем за несколько месяцев, и это в лучшем случае. Вообще же раскрыть шифр они вряд ли смогут.

– Сумасшествие, – буркнула Беллонда.

– Я видел одного военачальника Досточтимых Матрон на Гамму, – сказал Тег. – Он оказался слабоват, когда дошло до конкретных дел. Думаю, что эти дамы слишком самоуверенны.

Беллонда уставилась на Майлса и увидела в невинных глазах ребенка взгляд настоящего башара.

– Теперь расходитесь! – приказала Одраде. – У всех вас впереди много работы. А ты, Тег…

Он уже успел сползти со своего кресла, но остановился, подняв на Одраде взгляд, которым смотрел на нее маленький Майлс, который во время прогулок по саду ждал, когда эта мама скажет ему что‑то важное.

– Ты говорил о безумии драматических событий, которое всегда умножает война?

– А о чем же еще? Наверняка вы не думаете, что я имел в виду Общину Сестер.

– Дункан иногда поигрывает в такие игры.

– Я не хочу, чтобы мы подхватили сумасшествие Досточтимых Матрон, – сказал Тег. – Оно заразительно, вы же понимаете это.

– Они попытались овладеть сексуальным влечением, – сказала Одраде. – Это всегда ускользало от тебя.

– Попытка избежать контакта с безумием, – согласился Тег. Он прижался грудью к столу, едва доставая до столешницы подбородком. – Что‑то тянет этих женщин в ту пропасть. Дункан прав. Они тянутся к чему‑то, но в то же время пытаются бежать от этого.

– Для приведения плана в полную готовность в твоем распоряжении девяносто стандартных дней, – сказала она. – И ни дня больше.

***

Иш яра аль‑ахдаб хадбат‑у. (Горбатый не видит свой горб. – Народная пословица). Комментарий Бене Гессерит: Горб можно увидеть в зеркале, но зеркало может показать человека целиком.

Башар Тег

У Бене Гессерит была одна слабость, о которой, как было ясно Одраде, скоро узнают все Сестры. Верховную мало утешало то обстоятельство, что она первая осознала наличие этой слабости. Отрицание наших самых глубинных ресурсов тогда, когда мы больше всего в них нуждаемся! Люди из Рассеяния превзошли все человеческие способности в собирании опыта в виде управляемых форм. Мы же умеем только извлекать суть, и на этом основываем свои суждения. Жизненно важные данные дремлют в больших и малых событиях, в скоплениях, которые называются инстинктами. Вот что мы получаем в финале – мы снова впадаем в невысказанное знание.

В эту эпоху термин «беженец» принял оттенок, характерный для эпохи, предшествовавшей покорению космоса. Небольшие группы Сестер, отправленных в Рассеяние, имели много общего с теми бродягами, которые шли по забытым тропам, теми созданиями, которые, одетые в немыслимые лохмотья, плыли в утлых суденышках и набивались в готовые развалиться экипажи. На лицах этих людей было горе, а в сердцах отчаяние.

И так мы повторяем и повторяем историю.

Входя перед обедом в кабину лифта, Одраде подумала о Сестрах Рассеяния: политических, экономических и военных беженцах.

И это твой Золотой Путь, Тиран?

Видения Сестер, рассеянных в глубинах мироздания, продолжали преследовать Одраде, когда она вошла в резервную столовую, куда допускались только Преподобные Матери. Здесь располагался кафетерий самообслуживания.

Прошло двадцать дней с того момента, когда она отпустила Тега в военный городок. По Централу, особенно среди прокторов, ходили самые невероятные слухи, хотя новым голосованием пока не пахло. Сегодня предстоит огласить новое решение, и им придется назвать тех, кто будет сопровождать Одраде на Джанкшн.

Она оглядела обеденный зал – строгое помещение с желтыми стенами, низкими потолками, уставленное маленькими квадратными столиками, которые при необходимости можно было расставить рядами. По одной стене тянулись окна, из которых открывался вид на сад, расположенный под прозрачной крышей. Карликовые абрикосовые деревья, увешанные зелеными плодами, лужайка. Скамьи, небольшие столики. Сестры ели во дворе, когда стояла солнечная погода и яркий свет заливал внутренний дворик. Сегодня солнца не было.

Она не обратила внимания на прилавок кафетерия, возле которого было зарезервировано место для нее. Позже, Сестры.

Подойдя к угловому столику, Одраде намеренно передвинула кресла. Кресло‑собака, предназначенное для Беллонды, недовольно заворчало от такого неосторожного обращения. Одраде села спиной к залу, зная, что это будет вполне адекватно истолковано: Оставьте меня наедине с моими мыслями.

Она ждала, глядя в окно на двор. Живая изгородь состояла из экзотических кустов с пурпурными листьями и красными цветами – огромными лепестками, обрамлявшими нежные пестики интенсивно желтого цвета.

Первой пришла Беллонда, она уселась в свое кресло, не поинтересовавшись, почему оно оказалось на новом месте. Белл часто появлялась на людях в неопрятном виде: мятое платье, распущенный пояс, крошки еды на груди. Но сегодня она была одета подчеркнуто аккуратно.

Что бы это значило?

– Там и Шиана немного опоздают, – сказала Беллонда.

Одраде слушала старуху, не переставая дивиться происшедшей в Беллонде метаморфозе. Неужели она стала немного худее? Преподобная Мать не могла полностью изолировать себя от того, что происходило в ее поле зрения и что могло послужить предметом ее озабоченности, но иногда масса работы отвлекала от небольших внутренних изменений. Это было нормально для Преподобной Матери, и негативные изменения были видны так же хорошо, как и положительные. По зрелом размышлении Одраде пришла к выводу, что новая Беллонда появилась уже несколько недель назад.

Что‑то случилось с прежней Беллондой. Любая Преподобная Мать может самопроизвольно менять свою биохимию – либо приглушать огонь обмена, либо заставить его гореть ярче. Однако в течение многих лет мятежная Беллонда гордо выставляла напоказ свое грузное тело.

– Ты похудела, – сказала Одраде.

– Жир стал слишком сильно стеснять мои движения.

Это никогда не было причиной, заставлявшей Беллонду изменить образ жизни. Она всегда компенсировала физическую неповоротливость быстротой мышления, остроумными проекциями и скоростным транспортом.

– Дункан действительно задел тебя за живое, не правда ли?

– Я не лицемерка и не преступница!

– Полагаю, что настало время послать тебя в места наказаний.

Эта довольно часто повторявшаяся шутка всегда раздражала Беллонду, но сегодня она не отреагировала на нее. Старуха решила промолчать, но пристальный взгляд Одраде заставил ее говорить.

– Если уж ты должна все знать, то я скажу, что все это из‑за Шианы. Она постоянно таскалась за мной и говорила, что мне надо улучшить свою внешность и больше общаться с людьми. Как это меня раздражает! Я делаю это, чтобы заткнуть ей рот.

– Почему опаздывают Там и Шиана?

– Они просматривают запись твоей последней встречи с Дунканом. Я сильно ограничила доступ к этой записи. Не стоит говорить, что начнется, когда эта пленка станет всеобщим достоянием.

– А она станет.

– Несомненно, но я просто решила выиграть время, чтобы мы успели приготовиться.

– Я не хочу никого подавлять, Белл.

– Дар, что ты хочешь сделать?

– Я объявлю об этом на собрании.

Беллонда не сказала в ответ ни слова, но взгляд выдал ее изумление.

– Созыв Собрания – это мое право, – сказала Одраде.

Беллонда откинулась назад, рассматривая Одраде, оценивая и задавая вопросы… не произнося ни единого слова. Последнее Собрание Бене Гессерит состоялось сразу по смерти Тирана, а до этого при захвате им власти. Собрание казалось немыслимым ввиду угрозы нападения Досточтимых Матрон. Слишком много времени уходило на неустанные заботы и труды.

Наконец Беллонда обрела дар речи.

– Ты рискнешь вызвать Сестер из Убежищ, где они смогли уцелеть?

– Нет, их будет представлять Дортуйла. Это прецедент, как ты понимаешь.

– Во‑первых, освободи Мурбеллу: это Собрание.

– Освободить? Мурбелла скована золотой цепью. Куда она пойдет без своего Дункана?

– Но ты же предоставила Дункану свободу покинуть корабль!

– Но предоставил ли он сам себе эту свободу?

– Ты думаешь, что информация, которую он черпает с помощью средств корабля, – это все, что он имеет?

– Я убеждена в этом.

– Я вспоминаю о Джессике, которая повернулась спиной к ментату, который должен был убить ее.

– Того ментата остановили его собственные убеждения.

– Иногда случается, что бык убивает матадора, Дар.

– Но чаще он не может этого сделать.

– Наше выживание не должно зависеть от статистики.

– Согласна. И именно поэтому я хочу созвать Собрание.

– Включая послушниц?

– Всех.

– Даже Мурбеллу? Она получит право голоса послушницы?

– Мне кажется, что к тому времени она успеет стать Преподобной Матерью.

Беллонда остолбенела, но быстро взяла себя в руки.

– Ты слишком широко шагаешь, Дар.

– Время требует быстрых действий.

Беллонда посмотрела на входную дверь обеденного зала.

– Вот и Там. Она пришла позже, чем я ожидала. Интересно, они что, консультировались с Мурбеллой?

Пришла Тамалейн, запыхавшаяся от спешки. Она буквально рухнула в свое синее кресло‑собаку, но заметила, что оно стоит на новом месте.

– Шиана сейчас придет. Она показывает запись Мурбелле.

Беллонда обратилась к Тамалейн:

– Она собирается подвергнуть Мурбеллу испытанию Пряностью и созвать Собрание.

– Я не удивлена. – Тамалейн говорила с издавна присущей ей ясностью. – Положение с Досточтимыми Матронами надо разрешить как можно скорее.

Пришла Шиана и заняла висячий стул по левую руку от Одраде. Усевшись, она заговорила:

– Вы видели, как ходит Мурбелла?

Одраде поразилась отрывистости тона, которым был задан это неожиданный вопрос, и сфокусировала свое внимание. Мурбелла идет по кораблю. Она видела ее только сегодня утром. Она красива, и это нельзя отрицать. Для других членов Бене Гессерит, равно Преподобных Матерей и послушниц, она была чем‑то экзотическим. Она прибыла в Орден взрослой, прибыла из опасного далека. Она была одной из них. Но привлекали внимание именно ее движения. Ее гомеостаз был более чем нормален.

Мурбелла всегда тщательно выбирала движения. Она исключала всякое лишнее усилие при перемещении от одной точки к другой. Путь наименьшего сопротивления? Именно вид Мурбеллы заставил сейчас вздрогнуть Одраде, и это не укрылось от внимания Шианы. Была ли Мурбелла человеком, который и в жизни всегда выбирает самые легкие пути? Одраде могла прочитать этот вопрос на лицах своих собеседниц.

– Муки Пряности выявят и это, – сказала Тамалейн.

Одраде в упор взглянула на Шиану.

– Ну? – В конце концов это именно она задала вопрос.

– Возможно, это говорит лишь о том, что она никогда не тратит энергию попусту. Но я согласна с Там. Испытание поможет расставить все точки над «i».

– Не совершаем ли мы ужасную ошибку? – усомнилась Беллонда.

Что‑то в тоне Беллонды подсказало Одраде, что та произвела суммацию ментата. Она увидела, что я намерена сделать.

– Если ты знаешь лучшие способы, то открой их нам, – сказала Одраде. Или успокойся.

Наступило тяжелое молчание. Одраде одну за другой оглядела своих соратниц, задержав взгляд на Белл.

Любые боги, помогите нам! И я, будучи членом Бене Гессерит, слишком агностик, чтобы творить эту молитву для чего‑то большего, чем осуществление всех мыслимых возможностей. Не открывай мои намерения, Белл. Если ты знаешь, чего я хочу и что я сделаю, то ты понимаешь, что все должны увидеть это в свое положенное время.

Беллонда вывела Одраде из раздумий кашлем.

– Мы будем есть или болтать? На нас уже смотрят.

– Может быть, нам стоит еще раз пойти к Сциталю? – спросила Шиана.

Это попытка отвлечь мое внимание?

– Не давайте ему ничего! Это наш резерв. Пусть попотеет!

Одраде внимательно посмотрела на Беллонду. Она просто дымилась от необходимости молчать о решении Одраде. Она избегала встречаться взглядом с Шианой. Ревность! Беллонда ревнует Шиану!

– Я всего‑навсего советник, но… – заговорила Тамалейн.

– Прекрати, Там! – огрызнулась Одраде.

– Там и я обсуждали этого гхола, – сказала Беллонда (Айдахо всегда был «этот гхола», когда ей было угодно говорить о нем гадости). – Почему он вообразил, что ему позволено общаться с Шианой на секретном языке?

Она уставила на Шиану тяжелый взгляд.

Одраде видела, что подозрения обоюдны. Она не принимает объяснений. Неужели она отбрасывает эмоциональные переживания Айдахо?

Шиана быстро заговорила:

– Верховная Мать все объяснила!

– Эмоции! – язвительно воскликнула Беллонда. Одраде, к своему удивлению, повысила голос:

– Подавление эмоций – это признак слабости.

Кустистые брови Тамалейн взлетели вверх от крайнего изумления.

В разговор вмешалась Шиана:

– Если он не поддастся, то мы сломаемся.

Прежде чем Беллонда успела ответить, заговорила Одраде:

– Лед можно раздробить или растопить. Ледяные девы уязвимы к единственной форме атаки.

– Я голодна, – произнесла Шиана.

Предложение мира? Никто не ожидал роли миротворца от Мышки.

Тамалейн встала.

– Рыбный суп. Надо поесть рыбы, пока не исчезло наше последнее море. Нам вряд ли хватит хранилищ с нулевой энтропией.

Погруженная в параллельный поток сознания, Одраде едва заметила, что ее соратницы направились к прилавкам кафетерия. Обвиняющие слова Тамалейн напомнили тот второй день инспекционной поездки после решения об уничтожении Великого Моря. Стоя в тот день у окна рядом с Шианой, Одраде следила за полетом чайки на фоне дюн Пустыни. Взмахивая крыльями, птица стремилась к северу; она стала чужой в родных местах, и от этой ностальгической ноты казалась еще прекраснее.

Белые крылья сверкали в лучах рассветного солнца. Видны были мазки черного цвета на передних перьях крыльев и возле глаз. Внезапно чайка сложила крылья и камнем упала вниз. Потом ее подхватил поток восходящего воздуха и птица начала, словно ястреб, парить над дальними домами. Она исчезла из виду, потом появилась снова, неся что‑то в клюве. Она съела свою пищу, не прекращая полета.

Морская птица одинока, она адаптируется.

Мы адаптируемся. Мы действительно адаптируемся.

Эта мысль не давала покоя. Ничто не предвещало скорого отдыха. Скорее, их ждали большие потрясения. Одраде чувствовала себя выбитой из привычной колеи. Не только ее возлюбленный Капитул, но и все человечество теряло старые очертания и принимало новые формы. Вероятно, вполне оправданно, что в этой новой вселенной Шиана продолжала скрывать многое от Верховной Матери. А она точно что‑то скрывает.

Язвительный голос Беллонды вернул Одраде к окружающей действительности.

– Если ты не хочешь себя обслужить, нам придется о тебе позаботиться. – Беллонда поставила перед Одраде тарелку с аппетитным рыбным супом. Рядом с тарелкой лежал кусок чесночного хлеба.

Когда все попробовали суп, Беллонда отложила ложку и тяжелым взглядом посмотрела на Одраде.

– Уж не хочешь ли ты предложить нам «любить друг друга» или еще какой‑нибудь подобный вздор?

– Спасибо вам за то, что вы принесли мне еду, – сказала Одраде.

Шиана проглотила ложку супа с блаженной улыбкой.

– Восхитительно!

Беллонда снова принялась за еду.

– Все нормально, – но она услышала за этими словами кое‑что другое.

Тамалейн ела, словно выполняла какую‑то работу, переводя взгляд с Шианы на Беллонду. Потом она взглянула на Одраде. Там, казалось, не возражала против ослабления эмоциональных ограничений. Во всяком случае, она не высказывала возражений вслух, хотя именно старые Сестры были против всяких послаблений.

Любовь, которую столь ревностно отрицала Община Сестер, была всюду, думала Одраде. Она проявлялась как в большом, так и в малом. Как много способов существует для приготовления изумительной, полезной пищи, рецепты блюд были истинным воплощением любви – старой и новой. Этот суп, который буквально ласкал язык; его зарождение крылось в любви: жена готовила суп из наловленной мужем рыбы, которую он не смог продать.

Сама сущность Бене Гессерит зиждилась на скрытой любви. Как еще можно было служить тем невысказанным нуждам, которые всегда испытывало человечество? Зачем еще работать для усовершенствования человека, если не во имя любви?

Беллонда собрала остатки супа куском хлеба. Она проглотила деликатес, вид у нее был задумчивым.

– Любовь ослабляет нас, – сказала она, но в ее голосе не было убежденности.

Эту фразу с равным успехом могла произнести послушница первой ступени, это была цитата из Кодекса. Одраде скрыла удивление и произнесла еще одну фразу из катехизиса послушниц:

– Берегись жаргона. Обычно он скрывает невежество и несет малое знание.

В глазах Беллонды появилось уважительное внимание.

Шиана откинулась на спинку стула и вытерла губы салфеткой. Тамалейн сделала то же самое. Собака под ней сменила позу, когда старая женщина подалась назад. Глаза Тамалейн были ясны и насмешливы.

Там все понимает! Хитрая старая ведьма все еще мудра, так же, как я. Но Шиана… какую игру затеяла Шиана? Я могу с полной уверенностью сказать, что она хочет отвлечь мое внимание, отвлечь от себя. Она очень хорошо умеет это делать, зная меня с младых ногтей. Ну… пожалуй, в эту игру сейчас играют двое. Я надавлю на Беллонду, но посмотрю, как поведет себя маленький сорванец с Дюны.

– Сколько стоит респектабельность, Белл? – спросила Одраде.

Беллонда приняла этот выпад молча. В жаргоне Бене Гессерит было определение респектабельности, и они все знали его.

– Не почтить ли нам память леди Джессики за ее человечность? – спросила Одраде. Шиана удивлена!

– Джессика подвергла опасности Общину Сестер! Беллонда обвиняет!

– Твоей Сестре будь верна, – пробормотала Тамалейн.

– Наше древнее определение респектабельности помогает нам оставаться людьми, – произнесла Одраде. Слушай меня внимательно, Шиана.