Капитул Дюны 24 page

– Что ты делаешь? – Он почти кричал, когда Шиана широко раздвинула ноги и силком положила его на себя. Она извивалась, поглаживая его по пояснице.

– Отвечай мне, черт бы тебя побрал! – взвизгнул мальчик.

Откуда это «черт бы тебя побрал»?

Шиана ввела член во влагалище.

– Вот ответ!

Губы Тега округлились.

Наблюдатели видели, как внимательно Шиана рассматривает Тега, но она не только рассматривала его, она впитывала в себя все, что чувствовала.

«Чувствую напряжение его бедер, отчетливый вагусный пульс и особенно замечательно, что у него потемнели соски. Когда все свершится, у него расширятся зрачки».

– Импринтер! – пронзительно вскричал Тег. Наблюдатели от неожиданности подскочили на месте.

Тег изо всех сил ударил кулаками Шиану по плечам. Все сидевшие у экрана заметили, как в его глазах заплясали странные огоньки, и он отпрыгнул назад. Во взгляде появилось что‑то совершенно новое.

Одраде вскочила на ноги.

– Что‑то пошло не так?

Айдахо продолжал неподвижно сидеть в кресле.

– Я вас предупреждал.

Шиана оттолкнула Тега, чтобы избежать еще одного удара.

Мальчик спрыгнул на пол и развернулся с такой быстротой, что наблюдатели остолбенели. Несколько томительно долгих мгновений Шиана и Тег смотрели в глаза друг другу. Он медленно выпрямился и столь же медленно опустил голову, разглядывая себя. Наконец он поднял глаза, продолжая рассматривать свою поднятую левую руку. Потом он не спеша рассмотрел потолок, потом все четыре стены. Опять взглянул на свое тело.

– Что за дьявольщина… – Голос был по‑прежнему детский, но интонации принадлежали зрелому мужчине.

– Добро пожаловать, гхола‑башар, – сказала Шиана.

– Ты пыталась запечатлеть меня! – В голосе злоба и обвинение. – Ты думала, что моя мать не научила меня этим фокусам и тому, как с ними бороться?

На лице мальчика появилось отчужденное выражение.

– Гхола?

– Некоторые предпочитают в данном случае говорить о клонировании.

– Кто… Шиана! – Он повернулся, рассматривая комнату. Все было продумано, и Тег не увидел ни одного люка или двери.

– Где мы?

– В корабле‑невидимке, который ты захватил на Дюне как раз перед тем, как тебя убили.

Пока все шло по правилам.

– Убили… – Он снова посмотрел на свои руки. Наблюдатели видели, как с его глаз спадает пелена беспамятства гхола. – Меня убили на Дюне? – Вопрос прозвучал почти жалобно.

– Ты погиб, как настоящий герой, – сказала Шиана.

– Мои… люди, которых я взял на Гамму… они тоже…

– Досточтимые Матроны решили образцово наказать Дюну и оставили от нее только пепел. Теперь это абсолютно безжизненная планета.

Гнев исказил черты лица Тега. Он сел, скрестив ноги, положив на колени сжатые кулаки.

– Да, это я знаю из истории… моей жизни.

Он снова посмотрел на Шиану. Она продолжала неподвижно сидеть на матраце. Это был такой прорыв в память, который мог полностью оценить только тот, кто прошел через муки испытания Пряностью. Теперь требовалось полное спокойствие.

– Не говори ничего, Шиана, – прошептала Одраде. – Пусть все идет своим чередом. Пусть он все сделает сам.

Рукой она дала сигнал трем прокторам. Они направились к входному люку, с гораздо большим вниманием глядя на Верховную Мать, чем на экран с проекцией потайной комнаты.

– Мне очень странно ощущать себя личностью исторического масштаба, – произнес Тег. Голос оставался детским, но в нем явственно звучали интонации взрослого мужчины. Он закрыл глаза и тяжело вздохнул.

В комнате наблюдателей Одраде откинулась на спинку кресла и спросила:

– Ты ничего не заметил, Дункан?

– Я заметил, что, когда Шиана оттолкнула его, он развернулся с быстротой, которую я до сих пор видел только у Мурбеллы.

– Пожалуй, он двигался еще стремительнее.

– Может быть… это оттого, что он слишком юн и прошел тренировку прана‑бинду.

– Нет, это что‑то другое. Ты насторожил нас, Дункан. Это нечто неизвестное в маркерах генов Атрейдесов.

Она посмотрела на превратившихся во внимание прокторов и покачала головой. Нет, еще не время.

– Будь проклята его мать! Гипнотическое наведение для защиты от импринтинга! И она скрыла это от нас.

– Но посмотрите, что она нам дала, – возразил Айдахо. – Более эффективный способ восстановления памяти.

– Нам следовало бы понять это самим! – Одраде рассердилась на себя. – Сциталь утверждает, что тлейлаксианцы применяют боль и конфликт. Хотелось бы посмотреть.

– Спроси у него.

– Это не так‑то просто. Наша Вещающая Истину не уверена, что может оценить его искренность.

– Он непрозрачен.

– Когда ты успел его изучить?

– Дар! Я же получил доступ к записям наблюдений.

– Я знаю, но…

– Черт возьми! Ты собираешься следить за Тегом? Смотри на него! Что происходит?

Одраде впилась взглядом в сидящего мальчика.

Тег с выражением крайнего напряжения смотрел на глазки видеокамер.

Было похоже, что он пробудился от сна в шатре главнокомандующего, разбуженный в разгар битвы бесцеремонной рукой адъютанта. Требовалось его немедленное вмешательство! Он вспомнил, как сидел на командном пункте в рубке корабля‑невидимки, рядом стояла Одраде и ногтями царапала его шею. Надо что‑то срочно предпринять. Что? Он всем телом чувствовал, что происходит что‑то неладное. Гамму… нет, сейчас он на Дюне и… Одновременно память подсовывала ему что‑то другое: детство на Капитуле? Дар, как… как… Память путалась. Они пытались провести импринтинг!

Поток сознания обтекал эту мысль, словно река, огибающая скалистый выступ берега.

– Дар, ты здесь? Ты здесь?

Одраде села поглубже в кресло и прижала ладонь к подбородку. Что дальше?

– Мама! – Тон был обвиняющим.

Одраде нажала сенсор в ручке кресла.

– Майлс, пойдем прогуляемся по саду?

– Хватит этих игр, Дар. Мне понятно, зачем я вам нужен, однако хочу сразу предупредить: насилие приводит к власти не тех людей. Но вы и сами это прекрасно знаете.

– Ты все еще верен Общине Сестер, Майлс, несмотря на то, что мы пытались с тобой сделать?

Он посмотрел на исполненную внимания Шиану и сказал:

– Я все еще ваш верный пес.

Одраде метнула в Айдахо негодующий взгляд.

– Это все ты и твои проклятые истории!

– Ладно, Майлс, с играми покончено, но я должна знать, что произошло на Гамму. Говорят, что там ты двигался со скоростью, за которой было невозможно уследить взглядом.

– Это верно. – Тон был будничным и совершенно безразличным – «подите вы все к черту».

– И только сейчас…

– Это тело слишком мало, чтобы выдерживать подобные нагрузки.

– Но ты…

– Это был всего один рывок, и теперь я испытываю зверский голод.

Одраде взглянула на Айдахо. Тот кивнул. Это правда.

Верховная поманила пальцем прокторов, приказывая им вернуться от люка в комнату наблюдателей. Те, поколебавшись, повиновались. Что сказала им Беллонда?

Тег все еще не до конца понял, что произошло.

– Я правильно все понял, дочка? Поскольку каждый индивид может быть проанализирован до самой свой сути, постольку эта суть нуждается в тщательном уходе при своем формировании?

Его проклятая мать ничего не утаила от своего сынка!

– Хочу попросить у тебя прощения, Майлс. Мы не знали, насколько хорошо подготовила тебя твоя мать.

– Кому принадлежала идея? – спросил Тег, взглянув на Шиану.

– Это моя идея, Майлс, – ответил за женщину Айдахо.

– О, и ты тоже здесь? – Память полностью вернулась к Тегу.

– И я помню боль, которую причинил мне в свое время ты, – сказал Дункан.

Это отрезвило Майлса.

– Принято, Дункан. Не нужно никаких извинений.

Он посмотрел на динамики, повторяющие голоса собеседников.

– Как там с воздухом наверху, Дар? Достаточно ли он разрежен?

Какая глупая мысль! – подумала она. Главное, он это знает. Воздух в наблюдательном помещении был спертым от дыхания собравшихся там людей, каждый из которых преследовал свои цели: одни хотели быть ближе к Верховной, другие предложить свои идеи, чтобы продвинуться по иерархической лестнице, третьи просто хотели сунуть свой нос в это дело из любопытства. Разрежен! Вот уж действительно! Он явно хотел ей что‑то сказать.

Иногда мне надо быть автократичной.

Она вспомнила, как говорила Тегу эти слова во время одной из прогулок по саду. Тогда она объяснила ему, что такое автократия. У меня есть власть, и я должна пользоваться ею. Это страшно меня угнетает.

Если у тебя есть власть, воспользуйся ею! Вот что хотел сказать ей башар Тег. Убей или освободи меня, Дар.

Она на мгновение потеряла дар речи, и Тег почувствовал это.

– Майлс, Бурцмали мертв, но здесь есть резерв, подготовленный им лично. Это лучшие силы, которые…

– Не занимай меня мелкими деталями! – Это была команда военачальника. Голос детский и слабый, но в остальном все соответствовало характеру прежнего башара.

Прокторы, не дожидаясь повторного приказа, направились к люку. Взбешенная Одраде вернула их назад одним жестом. Теперь ей стало ясно, что она приняла решение.

– Верните ему одежду и выпустите. Вызовите сюда Стрегги.

Первые же слова Тега, которые он произнес после этой вспышки, заставили Одраде задуматься, не совершила ли она роковую ошибку.

– Что, если я проведу кампанию не так, как хочется вам?

– Но ты же сказал…

– Я произносил много слов в течение своих… жизней. Битвы не укрепляют мораль, Дар.

И Одраде, и Тараза не раз слышали высказывания башара на эту тему. Война оставляет в остатке «еду, питье и простые радости», что неизбежно приводит к моральному вырождению.

Это были слова Тега и ее убеждение.

Запыхавшаяся Стрегги вбежала в комнату, но, прежде чем она заговорила, Одраде сделала ей знак отойти в сторону и помолчать.

Впервые эта дисциплинированная послушница не выполнила повеления Верховной Матери.

– Дункан должен знать, что у него родилась еще одна дочь. Мать и дитя здоровы. – Она взглянула на Тега. – Привет, Майлс.

Только после этого Стрегги отошла в сторону и встала у стены.

Она лучше, чем я ожидала, подумала Одраде.

Айдахо наконец расслабился в кресле, только теперь поняв, в каком напряжении пребывал все это время.

Тег кивнул Стрегги, но обратился к Одраде:

– Надо ли мне шепнуть на ушко Богу еще несколько слов?

Самое главное – отвлечь внимание прокторов и понять, дошел ли до Верховной смысл слов Тега.

– Если нет, то меня надо накормить, я действительно просто умираю от голода.

Одраде подала знак Стрегги, и та вышла.

Одраде почувствовала, что понимает, куда клонит Тег. Удостоверившись в этом, он продолжил:

– Вероятно, сейчас ты создала еще один рубец.

Это был камень в огород Общины Сестер, которые хвастались: «Мы не позволяем рубцам накапливаться в своем прошлом. Рубцы чаще скрывают, чем выявляют».

– Некоторые шрамы больше выявляют, чем скрывают, – сказал Тег, взглянув на Айдахо. – Верно, Дункан?

Один ментат обращается к другому.

– Кажется, мы возобновляем давнишний спор, – сказал Айдахо.

Тег взглянул на Одраде.

– Видишь, дочка? Ментат сразу узнает давнишний спор, когда он возобновляется. Ты гордишься тем, что знаешь, что требуется от тебя на каждом повороте судьбы, но чудовище, которое подстерегает тебя на каждом таком повороте, – это твои собственные творения.

– Верховная Мать, – сказала одна из прокторов. Она не могла допустить, чтобы так обращались к Одраде.

Одраде не обратила никакого внимания на этот крик души. Она чувствовала, что время уходит, и ее незаметно, но очень сильно подталкивают к принятию окончательного решения. В спор вступила память Таразы: Мы сформированы ассоциациями Бене Гессерит. Особым образом эти ассоциации делают нас грубыми. Да, мы часто режем сплеча, когда это необходимо, но это только иной показатель нашей туповатой грубости.

– Я не хочу представлять вас тупицами, – сказал Тег. Итак, он все помнит.

Вернулась Стрегги с миской бульона с мясом. Тег уселся на пол и одним глотком осушил миску.

Одраде оставалась недвижимой, но ее мысли постоянно вертелись вокруг одной и той же проблемы: куда завлек их Тег. Все Преподобные Матери окружали себя броней, на которой все внешние события (включая эмоции) воспринимались как отстраненные проекции. Мурбелла права, Сестрам надо овладевать искусством испытывать эмоции и простые человеческие чувства. Они обречены, если останутся простыми наблюдателями.

Она обратилась к Тегу:

– Никто не собирается просить тебя делать из нас бесчувственных тупиц.

Однако и Тег, и Айдахо услышали в тоне Одраде не только это. Майлс отставил в сторону пустую миску, но Айдахо заговорил первый.

– Культивация! – произнес он.

Тег согласно кивнул. Сестры редко проявляли импульсивность. Их реакции упорядочены даже в минуты повышенной опасности. Этот порядок находится за пределами того, что обычный человек считает культурным поведением. Сестрами обычно двигала не столько жажда власти, сколько собственный взгляд на вещи и практически неограниченная память. Так, Одраде следовала в своих действиях давно и тщательно разработанному плану. Тег взглянул на прокторов, которые слушали разговор, стараясь не пропустить ни одного слова.

– Вы были готовы убить меня, – сказал он.

Никто не ответил. В этом не было никакой необходимости. Все сразу поняли, что имеют дело с проекцией ментата.

Тег оглянулся и осмотрел комнату, где он вновь обрел исходную память. Шиана ушла. В закоулках сознания что‑то говорила память других людей – далеких предков Тега. Они заговорят в полный голос в свое время. Какое у него ничтожное тело. С этим было трудно смириться. И Стрегги… Он внимательно посмотрел на Одраде.

– Вы оказались умнее, чем можно было предполагать, но моя мать…

– Не думаю, что она могла все это предвидеть, – возразила Верховная Мать.

– Нет, она была не настолько сильно поражена наследием Атрейдесов.

Это слово в данной ситуации наэлектризовало воздух помещения. Прокторы придвинулись ближе к люку.

Ох уж эта мать!

Тег не обратил внимания на угрожающий жест прокторов.

– В ответ на вопрос, который вы мне так и не задали, могу сказать, что не могу объяснить, что произошло со мной на Гамму. Мои физические и умственные способности, проявившиеся там, не поддаются никакому разумному объяснению. Учитывая мой нынешний рост и силу энергии, я мог бы в мгновение ока покинуть корабль‑невидимку и… Но… – он поднял руку, – я по‑прежнему остаюсь вашим верным псом. Я сделаю все, что вы от меня потребуете, но, возможно, не тем способом, которого вы от меня ждете.

Одраде увидела оцепенение на лицах своих Сестер. Какую силу я выпустила на волю?

– Мы можем помешать любому живому существу покинуть этот корабль, – сказала она. – Ты можешь передвигаться очень быстро, но я сомневаюсь, что ты сможешь обогнать огонь, который охватит тебя, как только ты попытаешься бежать без нашего разрешения.

– Я покину корабль по своей доброй воле и только с вашего разрешения. Какова численность сил, оставленных здесь Бурцмали?

– Около двух миллионов, – выпалила Одраде.

– Так много?

– У него было вдвое больше сил, когда Досточтимые Матроны уничтожили Лампадас.

– Нам придется быть умнее бедняги Бурцмали. Вы не оставите нас наедине с Дунканом. Мы должны обсудить этот вопрос с ним. Не поэтому ли вы держите нас вместе? Двух специалистов одного профиля.

Он насмешливо взглянул в глазок видеокамеры.

– Думаю, что вы не один раз прослушаете наш разговор, прежде чем утвердите наш план.

Одраде переглянулась с Сестрами. В их глазах застыл один и тот же немой вопрос: Что еще мы можем сделать?

Поднимаясь с кресла, Одраде взглянула на Айдахо.

– Вот настоящая работа для ментата, Вещающего Истину!

Когда женщины ушли, Тег прыгнул в одно из кресел и заглянул в комнату, хорошо видимую теперь позади смотрового экрана. Сердце Майлса все еще билось от выполненного им чрезмерного усилия.

– Какое шоу, – сказал он.

– Мне приходилось видеть и получше, – сухо парировал Айдахо.

– Единственное, что мне сейчас хочется, – это стаканчик маринета, но боюсь, что это тельце не предназначено для таких напитков.

– Белл ждет, когда Дар вернется в Централ, просто сгорает от нетерпения, – сказал Айдахо.

– Ко всем чертям эту Белл! Нам надо обезвредить Досточтимых Матрон прежде, чем они отыщут нас.

– И у башара, конечно же, уже готов план.

– К черту этот титул!

Айдахо едва не задохнулся от изумления.

– Вот что я скажу тебе, Дункан, – с напряжением в голосе начал Майлс Тег. – Однажды, когда я прибыл для переговоров с потенциальными противниками, адъютант объявил: «Прибыл башар». Я остолбенел. Меня вдруг захватила одна весьма абстрактная мысль.

– Ментатский туман.

– Конечно, да, но не только. Я понял, что звание отделяет меня от того, что я не смею терять ни при каких обстоятельствах. Башар? Я больше, чем башар! Я – Майлс Тег, это и только это имя дали мне мои родители.

– Ты считаешь, что ты – звено в цепи имен?

– Конечно, и я понимаю, что мое имя стоит довольно далеко от чего‑то более первичного. Я слышал, как моя мать говорила: «О, какое прелестное дитя!» Итак, тогда у меня было другое имя: Прелестное Дитя.

– Ты не пытался покопаться глубже? – поинтересовался зачарованный Айдахо.

– Я попался на крючок. Имя приводит к имени, потом еще к одному имени, и в конце концов к безымянности. Когда я вошел в зал важных переговоров, то был безымянным. Ты когда‑нибудь так рисковал?

– Однажды, – неохотно признал Айдахо.

– Мы все делаем это хотя бы один раз в жизни. Но вот что было тогда. Я чувствовал себя так, словно получил сведения обо всех, кто сидел за столом. Я знал их в лицо, по имени и званию, плюс к этому я знал всю их подноготную.

– Но ведь в действительности ты встречался с ними впервые.

– О да, я видел выжидательное выражение их лиц, они думали, кто я, волновались, терялись в догадках. Но они не знали, кто я!

– Это давало тебе ощущение великой власти?

– Да, как нас в свое время предупреждали в школе ментатов. Я спросил себя: «Не есть ли это начало разума?» Не смейся, это очень мучительный вопрос.

– Значит, ты все же слишком глубоко копнул? – захваченный откровениями Тега, Айдахо не заметил предупреждающих голосов, которые зазвучали где‑то на окраине его сознания.

– О да. Я понял, что нахожусь в знаменитой «Комнате зеркал», которой нам советовали избегать, как чумы.

– Итак, ты запомнил, как выйти оттуда и…

– Запомнил? Да ты и сам наверняка там был. Разве тебя вывела оттуда память?

– Она помогла.

– Несмотря на предупреждение, я задержался, разглядывая свою самость самости и бесконечные изменения. Отражения отражений до бесконечности.

– Очарование «ядерной сущности». Только немногие смогли вырваться из этой бездны. Тебе крупно повезло.

– Не уверен, что это можно назвать везением. Я знал, что должно быть Первое Сознание, потом пробуждение…

– …которое оказывается вовсе не первым.

– Но я хотел познать самость своей самости.

– Эти люди не сочли твое поведение странным?

– Потом я осознал, что сидел за столом с каменным выражением лица, которое скрывало мою ментальную гимнастику.

– Ты говорил?

– Сидел молча, как пень. Это было истолковано, как «башар, как и ожидалось, что‑то скрывает». Репутация – великая вещь.

Айдахо едва не улыбнулся, но вовремя вспомнил о видеокамерах, сразу подумав о том, как отнесутся наблюдатели к таким откровениям. Дикий талант отпрыска Атрейдесов. Сестры знали о зеркалах. Всякий, кто избежал смерти в такой «комнате», должен быть взят на заметку по подозрению в неблагонадежности. Неизвестно, что могли показать такому человеку зеркала.

Тег, словно услышав опасный вопрос, произнес:

– Я попал в ловушку и понял это. Я мог бы визуализировать себя, как прикованное к одру смерти растительное существо, но это меня нисколько не заботило. Зеркала были везде, они словно выплывали из воды. Это продолжалось до тех пор, пока я не увидел свою мать. Она выглядела приблизительно так, как незадолго до своей смерти.

Айдахо, дрожа, глубоко вздохнул. Неужели Тег не понимает, что он только что сказал на виду у наблюдателей?

– Теперь Сестры вообразят, что я – потенциальный Квисатц Хадерах, – сказал Тег. – Следующий Муад'Диб. Чушь! Кажется, это твое любимое слово, Дункан. Никто из нас не рискнет. Мы знаем, что мы сотворили, и мы не настолько глупы.

Айдахо едва не подавился собственной слюной. Примут ли они, как надо, слова Тега? Он говорит истинную правду, но все же…

– Она взяла меня за руку, – продолжал Тег. – Я чувствовал это физически. И это она вывела меня из страшного зала. Мне казалось, что она продолжает находиться рядом со мной, когда понял, что сижу в Зале заседаний за круглым столом переговоров. Мои руки все еще горели от ее прикосновения. Но матери не было. Она ушла. Я знал это. Я снова овладел собой и обратил внимание на то, что происходит вокруг. Сестры хотели получить в ходе этих переговоров важные преимущества, и мне удалось их добиться.

– Что‑то такое, что твоя мать сумела насадить в твоей…

– Нет, я видел ее точно так же, как Преподобные Матери видят в своем сознании свою Другую Память. Мать так и говорила: «Зачем ты теряешь здесь время, когда тебя ждут важные и неотложные дела?» Она никогда не оставляла меня, Дункан. Прошлое никогда не отпускает нас.

Айдахо внезапно осознал цель, с которой Тег произносил свой страстный монолог. Честность и искренность – вот путь к победе!

– Ты обладаешь Другой Памятью!

– Нет, только в самых экстренных случаях она приходит ко мне на помощь. Зеркальный зал – это внештатная ситуация, и только Другая Память помогла мне найти выход из него. Но я никогда не возвращался в зал!

Айдахо понял и принял это. Большинство ментатов рисковали и однажды в жизни погружались в бесконечность, понимая при этом преходящую природу имен и титулов, но рассказ Тега был чем‑то большим, нежели просто рассказом о Времени, как о потоке и ожившей картине.

– Я полагаю, что наступил момент для того, чтобы полностью посвятить себя делу Бене Гессерит, – сказал Тег. – Они должны знать, насколько глубоко они могут доверять нам. Нам предстоят большие дела, а мы и так потратили массу времени на разные глупости.

***

Расходуйте энергию на тех, кто может сделать вас сильными; сила, израсходованная на помощь слабаку, обрекает вас на гибель (правило ДМ). Комментарий Бене Гессерит: Кто может судить?

Донесение Дортуйлы

День возвращения Дортуйлы был не слишком удачным для Одраде. Обсуждение вооружений с Тегом и Айдахо не привело ни к какому решению. Верховная чувствовала, что палач с топором подбирается все ближе и ближе.

Потом дневная встреча с Мурбеллой – слова, слова, слова. Бывшая Досточтимая Матрона утонула в философских вопросах. По мнению Одраде, решать эти вопросы означало загонять себя в тупик.

И вот сейчас, ранним вечером, Одраде стоит на самом западном участке брусчатки, окаймлявшей периметр Централа. Это было одно из самых любимых мест Верховной, но рядом стояла Беллонда, готовая испортить предвкушаемую тихую радость.

Здесь их нашла Шиана.

– Это верно, что ты предоставила Мурбелле свободу покидать корабль? – спросила она.

– Вот так! – Это было то, чего больше всего на свете боялась Беллонда.

– Белл, – прервала Беллонду Одраде и указала рукой на сады, окружающие Капитул. – Вон на том небольшом пригорке мы не сажали никаких растений. Я хочу, чтобы ты организовала там постройку пастушьего домика, обставленного по моему усмотрению. Там обязательно должен быть бельведер, обнесенный узорчатой решеткой.

Теперь Беллонду можно было не останавливать. Одраде никогда не видела свою советницу такой взбешенной. Чем больше кричала Беллонда, тем непреклоннее становилась Одраде.

– Ты хочешь построить бельведер? В саду? На что еще ты хочешь потратиться, пустить на ветер драгоценную энергию? Бельведер! Пастуший домик! Идиотизм! Это самое подходящее название для твоей следующей…

Это был глупый спор. Обе знали, что его можно разрешить в два слова. Верховная Мать не хотела уступать первой. А Беллонда вообще редко кому бы то ни было уступала. Даже когда Одраде замолкла, Беллонда продолжала осыпать ее совершенно беспочвенными обвинениями.

– Ты должна устроить мне роскошный обед, Беллонда, – заговорила наконец Одраде. – Смотри, чтобы это был самый лучший обед, на который ты способна.

– Я должна… – Казалось, Беллонда сейчас начнет плеваться от ярости.

– Предлагаю мир, – произнесла Одраде. – Я хочу, чтобы этот обед подали в бельведере… в Фоли Бержер.

Шиана расхохоталась, и Беллонде пришлось последовать ее примеру, хотя смех был ледяным. Белл чувствовала, что в ссоре потеряла лицо.

– Все увидят это и скажут: «Смотрите, как уверена в будущем Верховная Мать», – сказала Шиана.

– Итак, ты хочешь сделать это с целью повышения морального духа. – В данный момент Беллонда была готова принять любое объяснение.

Одраде одарила Шиану лучистым взглядом. Моя умненькая малютка! Она не только не поддразнила Беллонду, но и сумела поддержать самоуважение в старой женщине. Белл, несомненно, поняла это, но в ее мозгу неизбежно возник типичный для воспитанницы Бене Гессерит вопрос: Зачем?

Почувствовав подозрения Беллонды, Шиана сказала:

– В действительности мы спорим о Дункане и Теге. Сказать по правде, мне уже надоел этот спор.

– Если бы я только могла понять, что ты на самом деле затеваешь, Дар, – протянула Беллонда.

– Энергия всегда выступает в некоей форме, Белл!

– Что ты хочешь этим сказать? – изумленно спросила старуха.

– Они скоро найдут нас, и я знаю как.

Ошеломленная Беллонда едва не раскрыла рот.

– Мы – рабы своих привычек, – сказала Одраде. – Рабы энергии, которую создаем. Может ли раб вырваться на свободу? Белл, ты знаешь эту проблему не хуже меня.

Белл выглядела совершенно растерянной.

Одраде внимательно посмотрела на нее.

Гордыня – вот что увидела Одраде, глядя на Сестер. Чувство собственного достоинства – лишь маска. Не было никакого унижения. Вместо этого видимый невооруженным глазом конформизм, истинный паттерн Бене Гессерит. В обществе, образованном по такому принципу, зазвучал предупреждающий об опасности сигнал.

Шиана пришла в замешательство.

– Привычек?

– Привычка всегда охотится за тобой. Твое «я», которое ты сформировала, будет всегда преследовать тебя. Призрак станет рыскать вокруг тебя, стремясь овладеть твоим телом, твоим существом. Мы пристрастны к тому «я», которое сами сконструировали. Мы – рабы наших деяний. Мы привязаны к Досточтимым Матронам, а они к нам, словно к наркотику!

– Это все твой проклятый романтизм! – сказала Беллонда.

– Да, я романтик… в том же смысле, как и Тиран. Он приучил себя к фиксированной форме своего творения. Я же очень чувствительна к западне предзнания, которую он соорудил.

Но, Боже, как близок охотник и как глубока пропасть.

Беллонда не была умиротворена.

– Ты сказала, что знаешь, как они найдут нас.

– Им остается только познать собственные привычки и тогда они… Что такое? – осеклась Одраде, обратившись к послушнице, подошедшей к Преподобным Матерям по крытому переходу.

– Верховная Мать, прибыла Преподобная Мать Дортуйла. Мать Финтиль встретила ее на* взлетном поле, и через час они обе будут здесь.

– Доставьте ее в мой кабинет, – распорядилась Одраде. Она посмотрела на Беллонду диким взглядом: – Что она говорит?

– Мать Дортуйла больна, – ответила послушница.

Больна? Странное слово для обозначения состояния Преподобной Матери.

– Прибереги свои суждения. – В Беллонде заговорил ментат, враг романтизма и необузданного воображения.

– Пусть Там присутствует при разговоре в качестве наблюдателя, – сказала Одраде.

Дортуйла вошла в кабинет Верховной Матери, опираясь на костыль. Стрегги и Финтиль помогали ей. В глазах Дортуйлы светилась прежняя твердость, она оценивающим внимательным взглядом окинула помещение. Капюшон был откинут, открывая волосы, словно перцем, побитые коричневатой сединой. Когда гостья заговорила, в ее голосе почувствовалось явное утомление.

– Я все сделала, как вы приказали, Верховная Мать.

Как только Стрегги и Финтиль вышли, Дортуйла, не дожидаясь разрешения, села в кресло рядом с Беллондой. Коротко взглянув на Шиану и Тамалейн, она твердо посмотрела в глаза Одраде.

– Они встретятся с вами на Джанкшн. Они думают, что эта идея принадлежит им, там же находится и Королева Пауков.

– Как скоро состоится встреча? – спросила Шиана.

– Они настаивают на сроке в сто дней, начиная с сегодняшнего числа. Могу сказать и более точно, если хотите.

– Почему так долго? – поинтересовалась Одраде.

– Вы хотите знать мое мнение? Они используют это время для укрепления обороны Джанкшн.

– Гарантии? – смиренно спросила Там.