Капитул Дюны 4 page

– Да? – Все это звучало весьма подозрительно.

– Неполное подавление торговли в любой области всегда повышает доходы торговцев, особенно старших дистрибьюторов. – В его голосе появилась настораживающая неуверенность. – Ошибочно думать, например, что можно остановить распространение наркотиков, блокируя границы.

В чем он хочет ее убедить? Он описывает ситуацию, которую понимает любая послушница. Высокий доход всегда используется для приобретения надежных и безопасных путей провоза, минуя пограничную стражу. Иногда подкупают и саму стражу.

Не подкупил ли он стражу Досточтимых Матрон? Несомненно, он не уверен, что может сделать это, не подвергая себя опасности.

Она терпеливо ждала, когда он соберется с мыслями, чтобы сформулировать предложение, которое она, по его мнению, скорее всего примет.

Почему он привлек ее внимание к пограничной страже? Определенно он занялся именно ею. Стража всегда готова за деньги продать тех, кому она служит, оправдывая себя тем, что «если этого не сделаю я, то сделает кто‑нибудь другой!».

Мелькнула искра надежды.

Раввин откашлялся. Очевидно, он нашел подходящие слова и сейчас заговорит.

– Я не верю, что существует какой‑то способ вывезти вас с Гамму живой.

Она не ожидала такой прямоты.

– Но тогда…

– Другое дело – информация, которую вы храните, – сказал он.

Так вот что прячется за всеми этими фокусами со стражей и границами!

– Вы не поняли меня, Раввин. Моя информация – это не несколько слов и предупреждений. – Она постучала пальцем по своему лбу. – Здесь обитает множество драгоценных жизней, все они имеют незаменимый опыт, обучение у них настолько жизненно важно, что…

– Ах, я все это понимаю, дорогая леди. Наша проблема заключается в том, что вы не понимаете.

Эти вечные ссылки на понимание!

– В настоящий момент я могу полагаться только на вашу честь, – проговорил он.

Ах эта легендарная честность Сестер Бене Гессерит, давших слово, которому всегда можно доверять!

– Вы же знаете, что я скорее умру, чем предам вас, – сказала она.

Он беспомощно развел руки в стороны.

– Я совершенно в этом уверен, моя дорогая леди. Речь идет не о предательстве, а о том, что мы никогда не открывали Общине Сестер.

– В чем вы пытаетесь меня убедить? – Луцилла заговорила властно, едва не прибегнув к Голосу, хотя ее и предупреждали не пытаться применять его по отношению к иудеям.

– Я должен получить от вас обещание. Вы должны дать мне слово не выступать против нас из‑за того, что я должен открыть вам. Вы должны пообещать принять мое решение нашей дилеммы.

– Не зная, в чем его суть?

– Да, положившись на мои уверения в том, что мы уважаем наши соглашения с вашей Общиной Сестер.

Она вперила в него горящий взгляд, стараясь проникнуть сквозь воздвигнутый им барьер. Внешние реакции можно было толковать правильно, но что за таинственная сила кроется за его неожиданным поведением, было совершенно непонятно.

Раввин ждал, когда эта устрашающая женщина примет свое решение. Он всегда чувствовал себя неуютно в обществе Преподобных Матерей. Он знал, каким будет это решение, и испытывал по отношению к Луцилле неподдельную жалость. Он видел, что она легко читает эту жалость на его лице. Как много и одновременно мало они знают. Их власть и сила – всего лишь маска. Но как опасно их знание о Тайном Израиле!

Мы должны вернуть им этот долг. Она не принадлежит к Избранным, но долг есть долг. Честь – это честь. Истина – истина.

Бене Гессерит сохраняла Тайну Израиля во многих критических ситуациях. Его народу не надо было пространно объяснять, что такое погром. Понятие погрома глубоко запечатлелось в душе людей Тайного Израиля. Благодаря Непроизносимому, эта память не сотрется никогда. По крайней мере до тех пор, пока они не смогут простить.

Память поддерживалась ежедневными ритуалами (иногда они бывали коллективными), придававшими священный ореол тому, что должен был делать Раввин. Бедная женщина! Она тоже была пленницей памяти и обстоятельств.

Мы в кипящем котле! Оба!

– Я даю вам слово, – произнесла Луцилла.

Раввин вернулся к двери и распахнул ее. На пороге стояла пожилая женщина. Раввин сделал приглашающий жест, и старуха вошла. Ее волосы цвета старого мореного дерева были собраны в пучок на затылке. Лицо, покрытое морщинами, напоминало сушеный миндаль. Но какие глаза! Они были совершенно синие! И какая стальная твердость в них…

– Это Ребекка, женщина из нашего народа, – сказал Раввин. – Я уверен, вы понимаете, какую опасную вещь она сделала.

– Испытание Пряностью, – прошептала Луцилла.

– Она прошла его очень давно и с тех пор служит нам верой и правдой. Теперь она послужит вам.

Луцилле надо было убедиться самой.

– Ты можешь делить Память? – спросила она.

– Я никогда не делала этого, леди, но знаю, как это делается. – Говоря это, Ребекка подошла к Луцилле почти вплотную.

Женщины наклонились друг к другу и их лбы соприкоснулись. Руками они обняли друг друга за плечи.

Их сознания стали единым целым, и Луцилла послала мысленный приказ: «Это должны получить мои Сестры».

– Я обещаю, дорогая леди.

В этом слиянии душ не было места обману, искренность была скреплена чувством неминуемой смерти, которое вызывалось меланжей, действием, которое древние фримены называли «маленькой смертью». Луцилла приняла клятву Ребекки. Дикая Преподобная Мать еврейского народа посвятила свою жизнь Общине Сестер. Но было что‑то еще! Луцилла едва не задохнулась, поняв, что именно. Раввин решил продать ее Досточтимым Матронам. Водитель грузовика, которого она видела только что, был их агентом, который убедился, что Луцилла – это та женщина, которую разыскивают.

Искренность Ребекки не оставила Луцилле выбора.

«Это единственный способ спасти себя и сохранить доверие к нам».

Так вот почему Раввин заставил ее думать о страже и торговцах властью! Умно, умно. И я приняла это предложение, и он знал, что я приму его.

***

Нельзя управлять марионеткой с помощью только одной нити.

Бич Дзенсунни

Преподобная Мать Шиана стояла в своей скульптурной мастерской. На руках женщины были надеты похожие на перчатки шейперы, увенчанные неким подобием серых когтей. Уже в течение почти целого часа кусок сенсиплаза изменял свою форму по желанию Шианы. Сотворение скульптуры было близко, она чувствовала, как в ее душе поднимается понимание того, что должно быть сделано. Сила творческого порыва была так велика, что Шиану охватила дрожь. Удивительно, как этот трепет не ощущают те, кто проходит в это время по коридору. Через северное окно в мастерскую проникал сероватый свет, из западного лился оранжевый свет заходящего пустынного солнца.

Старшая помощница Шианы здесь, на Станции Слежения за пустыней, Престер уже довольно долго стояла на пороге мастерской, но молчала – весь персонал станции знал, что творящую Шиану лучше не отрывать от дела.

Отступив назад, Шиана тыльной стороной ладони откинула со лба прядь выгоревших на солнце волос. Черный кусок плаза стоял перед ней, словно вызов, углы и плоскости камня почти соответствовали тому, что она хотела сделать.

Я прихожу творить тогда, когда испытываю наибольший страх, подумала она.

Эта мысль притушила творческий порыв, и она удвоила усилия, чтобы все‑таки закончить скульптуру. Когти шейпера все глубже вонзались в толщу плаза, который послушно повторял нужные формы. Было такое впечатление, что гладь моря повторяет волнами прихотливые удары дикого ветра.

Серый свет в северном окне погас, и на потолке тотчас включились желто‑серые светильники, но это был уже не тот свет, совсем не тот!

Шиана сделала шаг назад. Ближе, но еще не то. Она почти физически ощущала нужную форму, которая была готова родиться в ее душе. Но плаз отказался повторить форму. Одним ударом Шиана превратила почти готовую скульптуру в бесформенный ком.

Проклятие!

Она стянула с рук шейперы и бросила их на полку за постаментом. В западном окне виднелся рыжий отблеск позднего заката. Наступала полная темнота и вместе с ней, подобно дневному свету, иссякал ее творческий порыв.

Шиана подошла к западному окну и увидела, как возвращаются поисковые команды. Посадочные огни были опорными пунктами, расставленными на пути движения дюн. Но… это были временные опорные пункты. По медленному полету орнитоптеров Шиана смогла понять, что и в этот раз не была найдена Пряность – признак присутствия песчаных червей, которые должны были расплодиться на месте привезенных с Арракиса песчаных форелей.

Я – пастух, приставленный к стаду червей, которые, может быть, никогда не придут.

Шиана вгляделась в темное отражение своего лица в оконном стекле. Было заметно, где испытание Пряностью оставило свой неизгладимый след. Смуглая тощая дочь Пустыни превратилась в строгую женщину. Правда, темные волосы упрямо росли на затылке, а в синих глазах застыло дикое выражение дочери Дюны. Это видели все окружающие. Вся проблема заключалась именно в этом, внешний вид делал Шиану уязвимой, она испытывала постоянный страх.

Было такое впечатление, что Миссия не закончила свою деятельность по формированию образа нашей Шианы.

Если появится гигантский песчаный червь, то можно будет воскликнуть: «Шаи‑Хулуд вернулся»! Защитная Миссия Бене Гессерит была готова выпустить ее, Шиану, на ничего не подозревающее человечество, готовое к новому религиозному обожанию. Миф стал реальностью… так же, как мог стать реальностью кусок плаза, будь у нее больше вдохновения и упорства.

Святая Шиана! Ей покорился сам Бог‑Император! Смотрите, как подчиняется ей песчаный червь! Лето вернулся к нам!

Произведет ли это должное впечатление на Досточтимых Матрон? Вероятно, да. Они проявят показную покорность на службе Богу‑Императору, которого сами называли Гульдуром.

Не похоже, что они смогут следовать «Святой Шиане», разве только в смысле эксплуатации ее сексуальной привлекательности. Шиана знала, что ее сексуальное поведение выглядело отвратительно даже в глазах Сестер Бене Гессерит, но это был протест против засилья Защитной Миссии, которая пыталась на нее давить. Оправдание, что она лишь оттачивала мастерство мужчин, подготовленных Дунканом Айдахо… было всего лишь пустым оправданием.

Беллонда подозревает ее в худшем.

Ментат Белл была вечной угрозой для Сестер, которые срывались с цепи. Именно по этой причине Беллонда до сих пор сохранила свое господствующее положение в Высшем Совете Общины Сестер.

Шиана отвернулась от окна и бросилась на лежанку, застеленную оранжевым, с янтарным оттенком, покрывалом. Прямо перед ней на стене красовалось изображение гигантского червя, нависшего над крошечной человеческой фигуркой.

Такими они были, и, может быть, их никогда больше не будет. Что я хотела сказать этим рисунком? Если бы я знала, то, вероятно, смогла бы слепить что‑то путное из куска плаза.

Было очень опасно вести с Дунканом переговоры с помощью тайного языка жестов. Но были вещи, которых Сестры не знали. Пока.

Возможно, для обоих из нас существует способ бежать.

Но куда можно уйти? Вокруг простирается вселенная, занятая Досточтимыми Матронами и другими силами. Есть вселенная рассеянных миров и планет, населенных по большей части людьми, которые хотят одного – прожить жизнь в мире и покое, в некоторых местах они согласны встать под руку Бене Гессерит, в других – ускользнуть от власти Досточтимых Матрон, но подавляющая часть людей хочет управлять собой самостоятельно – в меру своих сил и способностей. Их обуревала вечная мечта о народовластии, и эти последние представляли собой неизвестную величину во всех рассуждениях. Но всюду довлел урок, преподанный Досточтимыми Матронами! Мурбелла намекает на то, что Досточтимые Матроны есть не что иное, как крайнее выражение Говорящих Рыб и Преподобных Матерей. Демократия Говорящих Рыб выродилась в автократию Досточтимых Матрон. Эти намеки были столь многочисленны, что их было невозможно игнорировать. Но зачем они подчеркивают свои подсознательные порывы Т‑зондами, клеточным наведением и сексуальной изощренностью?

Где тот рынок, где будут востребованы наши таланты беглецов?

Эта Вселенная перестала быть единой. Повсюду можно вычленить массу подводных течений, сплетающихся в паутину. Это была редкая сеть с большими ячейками, ее целостность держалась на старых компромиссах и временных соглашениях.

Одраде однажды сказала: «Это напоминает старое белье с потертыми краями и заштопанными дырками».

Не существовало более сети ОСПЧТ, которая связывала торговыми узами разные регионы Старой Империи. Теперь существовали куски и фрагменты, связанные самыми необременительными и непрочными связями. Люди относились к этой лоскутной Империи с недоверием и тосковали по добрым старым временам.

Какая вселенная примет нас просто как беженцев, а не как святую Шиану с супругом?

Нельзя, правда, сказать, что Дункан супруг. Таков был первоначальный план Бене Гессерит: «Связать Дункана и Шиану. Мы управляем им, а он управляет Шианой».

Мурбелла положила конец этим планам. И это хорошо для нас обоих. Кому нужна сексуальная одержимость? Но надо признать, что Шиану обуревали смутные чувства в отношении Дункана Айдахо. Тайные разговоры, прикосновения. Но что они скажут, когда придет Одраде со своими вопросами. Когда, а не если.

«Мы обсуждаем способы, которыми Мурбелла и Айдахо могут ускользнуть от вас, Верховная Мать. Мы обсуждаем альтернативные способы восстановления памяти Тега. Мы говорим о нашем бунте против Бене Гессерит. Да, Дарви Одраде! Твои бывшие ученики замыслили мятеж против вас».

В отношении Мурбеллы Шиана тоже испытывала противоречивые чувства.

Она сумела приручить Дункана, а я, вероятно, потерпела неудачу.

Пленительная Досточтимая Матрона была чарующим опытом… и временами бывала занятной. Именно ее шуточное стихотворение висело на стене в столовой послушниц:

Эй, Бог, надеюсь, что ты здесь.

Услышь, прошу, мою молитву.

Тот идол, что на полке у окна –

Ты ль это, или я сама?

Но что 6 там ни было, храни

Меня, чтоб я на пальчиках стояла.

Храни от страшных заблуждений,

Ради меня и тебя самого, ведь хочешь,

Чтобы прокторы мои меня считали совершенством;

Небесным, ибо оно для неба то же,

Что для пшеничных булок дрожжи.

Что б ни случилось здесь из нас с любой,

Заботься о себе и обо мне… с тобой.

Было бы очень любопытно наблюдать сцену столкновения Одраде с Мурбеллой, записанную на видеокамеру. Голос Одраде непривычно резок и строг:

– Мурбелла, ты?

– Боюсь, что да. – Не слышно никакого раскаяния.

– Ты очень боишься? – Прежняя строгость.

– Почему бы и нет? – Довольно вызывающе.

– Ты шутишь по поводу Защитной Миссии! Не возражай. Таково было твое намерение.

– Это звучит чертовски претенциозно!

Обдумывая такой гипотетический спор, Шиана могла только посочувствовать. Бунт Мурбеллы был симптоматичен. До какой степени должно дойти брожение, чтобы стать заметным?

Я точно так же восставала против этой вечной дисциплины, «которая сделает тебя сильной, дитя мое».

Какой Мурбелла была в детстве? Какие силы, какое принуждение ее сформировали? Жизнь – это всегда реакция на принуждение и внешнее давление. Некоторые сдаются и легко принимают требуемую форму: поры краснеют и отекают из‑за избыточного наполнения. Бахус злобно наслаждается таким зрелищем. Вожделение запечатлевается на лицах таких людей. Преподобные Матери знают об этом феномене на основе многолетних наблюдений. Нас формируют внешние воздействия вне зависимости от того, сопротивляемся мы им или нет. Давление и формирование – вот что такое жизнь. И своим тайным сопротивлением я только создаю новое давление.

При нынешней степени бдительности Общины Сестер все переговоры с Дунканом выглядели просто потерей времени.

Шиана склонила голову и взглянула на бесформенный кусок плаза.

Но я не сдамся. Я сама определю, какова будет моя жизнь, и сама ее создам. Будь проклят этот Бене Гессерит!

Но при этом я потеряю уважение Сестер.

Было удивительно думать о том, какое сильное воздействие оказывало на членов Ордена взаимное уважение и потребность в нем. Они сохранили это взаимное уважение с глубокой древности и черпали в нем силы для восстановления своей сути, которая всегда требуется человеческому существу в трудных ситуациях. Это чувство довлело над Сестрами и сегодня, вызывая у них чувство трепетного уважения.

Таким образом, поскольку ты – Преподобная Мать, то пусть это будет истинно.

Шиана понимала, что ей предстоит испытать эту древнюю догму до ее пределов, может быть, именно ей суждено поломать эту традицию. И придание формы куску плаза, формы, которой требовала ее собственная сущность, жаждавшая воплощения, было лишь одним элементом того, что надо было сделать. Назовите это мятежом, назовите это любым другим именем, но сила, проснувшаяся в груди Шианы, требовала выхода.

***

Поставьте себя в положение стороннего наблюдателя, и вы всегда упустите суть своей жизни. Это положение можно сформулировать следующим образом: «Живите как можно более полной жизнью». Жизнь – это игра, правила которой можно изучить, только участвуя в ней и играя до конца. В противном случае вы не сможете сохранить равновесие и будете постоянно удивляться изменчивости судьбы. Сторонние наблюдатели постоянно жалуются, что фортуна всегда отворачивается от них, а удача проходит мимо. Такие люди отказываются понять, что они сами, хотя бы отчасти, творцы своей удачи.

Дарви Одраде

– Ты видела последние видеозаписи Айдахо? – спросила Беллонда.

– Потом, потом! – Одраде сильно проголодалась и не смогла удержать раздражения, отвечая на упрямое приставание Белл.

В последние дни Верховная Мать испытывала жесточайший прессинг. Она всегда старалась исполнять свои обязанности, прибегая к широкому охвату явлений. Чем больший круг вещей ее интересовал, тем больше становилось поле зрения, а значит, и возможность добыть полезные данные. Разумом эти данные можно было очистить. Суть. Вот что всегда интересовало Одраде. Суть. Погоня за ней была подобна охоте для насыщения нестерпимого голода.

Однако теперь все ее дни были как две капли воды похожи на сегодняшнее утро. Всем Сестрам была известна ее склонность лично вникать во все дела и совершать инспекционные поездки, но теперь Одраде проводила почти все время в стенах своего рабочего кабинета. Она должна находиться там, где ее всегда можно найти. Но не просто найти. Она должна иметь возможность немедленно скоординировать действия множества людей, а это было возможно только здесь.

Проклятие! Дела пойдут на лад. Я обязана это сделать!

Однако время тоже поджимало, и этот цейтнот становился катастрофическим.

– Мы катимся, словно по колее, мимо дней, взятых взаймы, – говорила по этому поводу Шиана.

Очень поэтично! Но поэзия мало помогает в прагматичных требованиях времени. Им надо рассредоточить как можно больше первичных ячеек Бене Гессерит, пока не опустился топор палача. Все остальное сейчас не важно. Сеть Бене Гессерит порвана и разлетается в направлениях, неведомых Капитулу. Иногда Одраде казалось, что она отчетливо видит эти обрывки и осколки. Сестры улетали в своих кораблях‑невидимках, унося с собой личинки песчаных форелей, традиции Ордена, учение и древнюю память. Но Община Сестер однажды уже поступила так – во времена Рассеяния, но ни одна из них не вернулась назад и не прислала весточки о себе. Вернулись только Досточтимые Матроны. Может быть, когда‑то они были Преподобными Матерями, но сейчас они превратились в уродов, слепо стремящихся к коллективному самоубийству.

Станем ли мы когда‑нибудь снова единым целым?

Одраде взглянула на стол, заваленный картами отбора. Кто уйдет, а кто останется? Нет времени на расслабление и долгое раздумье. Память ее покойной предшественницы Таразы говорила: «Я тебя предупреждала! Смотри, через что пришлось пройти мне!»

А ведь когда‑то я спрашивала себя, есть ли конечная высшая цель и ее место.

Место, возможно, есть (так она учила послушниц), но нет времени.

Думая о населении, не принадлежащем Бене Гессерит, об этом пассивном большинстве, Одраде часто завидовала ему. Они могли спокойно предаваться своим иллюзиям. Какое это удобство. Можно делать вид, что жизнь длится вечно, что завтра будет лучше, чем сегодня, что на небесах есть боги, которые заботятся о тебе.

Одраде отвлеклась от этих мыслей и содрогнулась от отвращения к себе. Лучше иметь незамутненный взгляд, чего бы ни стоила эта осведомленность.

– Я просмотрела записи, – ответила Одраде терпеливо ждущей Беллонде.

– У него очень интересные инстинкты, – произнесла Беллонда.

Одраде быстро обдумала эти слова. Потайные видеокамеры, расставленные в корабле‑невидимке, отличались зоркостью, от них мало что можно было скрыть. Теоретические воззрения Совета на гхола Айдахо все больше переставали быть теорией, превращаясь в твердое убеждение. Сколько памяти от прошлых воплощений Дункана Айдахо сохранил в своем сознании этот гхола?

– Там очень беспокоится по поводу их детей, – продолжала Беллонда. – У них прорезаются опасные таланты?

Этого и следовало ожидать. Трое детей, которых Мурбелла родила от Айдахо, были отняты у матери при рождении. За их развитием велось тщательное наблюдение. Обладают ли они той потрясающей быстротой реакции, которой столь опасно отличались Досточтимые Матроны? Говорить об этом было пока рано. Такие вещи развиваются ближе к половому созреванию, во всяком случае, так говорит сама Мурбелла.

Пленница была возмущена и разгневана удалением детей, но сам Айдахо проявил удивительное равнодушие, и это казалось странным. Кто‑то внушил ему более широкий взгляд на первоначальное творение? Это был взгляд, почти достигший высот Бене Гессерит.

– Еще одна программа скрещивания Бене Гессерит, – насмешливо заметил Дункан по этому поводу.

Одраде дала волю своим мыслям. Действительно ли Айдахо настолько проникся отношением Бене Гессерит к жизни? Община Сестер утверждала, что эмоциональная привязанность есть не что иное, как древний рудимент – когда он был важен для выживания человечества, но теперь он не нужен для выполнения планов Бене Гессерит.

Инстинкты.

Все завязано на яйце и семени. Это жизнь, и довольно громкая: «В тебе говорит биологический вид, болван!»

Любовь… отпрыски… вожделение… Эти подсознательные движущие силы принуждают к специфическому поведению. Как опасно вмешиваться в эту материю. Селекционные Куртизанки знали это, даже делая свое дело. Вопрос обсуждался в Совете, и периодически руководство требовало соблюдать крайнюю осторожность и думать о последствиях.

– Ты изучила записи. И это единственный ответ, который ты можешь мне дать? – Слишком смирно ведет себя эта толстуха.

Запись, которая так интересовала Беллонду, касалась разговора Айдахо с Мурбеллой. Гхола пытался выяснить, каким образом Досточтимые Матроны привязывают к себе мужчин. Его интересовала техника процесса. Почему? Его параллельные способности были заложены в наследственную память в бродильных чанах Тлейлаксу. Способности Айдахо были подсознательными, сродни инстинктам, но результат был неотличим от того, что делали Досточтимые Матроны – экстаз превосходил все мыслимые границы, жертва теряла разум и становилась рабом источника поощрительного наслаждения.

Мурбелла не слишком распространялась в своих объяснениях, будучи раздосадованной тем, что Айдахо сумел поработить ее таким же способом, каким она привыкла порабощать других.

– Мурбелла замыкается в себе, когда Айдахо начинает спрашивать о мотивах, – сказала Беллонда.

Да, я тоже это заметила.

– Я могла убить тебя, и ты это знаешь, – сказала Мурбелла своему любовнику.

Пленка зафиксировала их в постели. Сразу же после того, как они насытили свою взаимную зависимость. На обнаженной плоти блестел пот. Лоб Мурбеллы был прикрыт голубым полотенцем. Зеленые глаза смотрят прямо в объектив. Казалось, что она смотрит на наблюдателя. В радужках плясали оранжевые огоньки – признак гнева. Гнев проявлялся действием вещества, которым Досточтимые Матроны заменяли Пряность. Сейчас, правда, Мурбелла принимала меланжу без всяких побочных эффектов.

Рядом с женщиной лежал Айдахо, черные волосы составляли разительный контраст с белой подушкой, на которой покоилась его голова. Буйная грива волос разметалась по белоснежной ткани, обрамляя лицо. Глаза были закрыты, но веки подрагивали. Он сильно исхудал. Айдахо недоедал, несмотря на то, что по приказу Одраде ему доставляли самую соблазнительную и изысканную пищу. Резко обозначились скулы. За годы заточения на корабле‑невидимке лицо стало резким и угловатым.

Угроза Мурбеллы не была пустым звуком. Она действительно обладала необходимыми для убийства физическими способностями. Одраде знала это, но психологически это был неверный ход. Убить своего возлюбленного? Нет, вряд ли.

Похоже, Беллонда разделяла мнение Верховной Матери.

– Что она хотела показать, когда демонстрировала свои физические способности? Мы это уже видели.

– Она знает, что мы наблюдаем за ней.

Камера зафиксировала, как Мурбелла, пытаясь преодолеть охватившую ее после сношения слабость, постаралась выпрыгнуть из постели. Движения ее были заторможены, но тем не менее она двигалась с быстротой, недоступной Сестрам Бене Гессерит. Выбросив вперед ногу, она волевым усилием остановила ее в дюйме от головы Айдахо.

При первом движении Мурбеллы Айдахо открыл глаза. Он смотрел на женщину без страха, не пытаясь увернуться от удара.

Какой удар. Она убила бы его, если бы довела до конца. Для устрашения такой каскад достаточно увидеть один раз в жизни. Мурбелла двигалась, не используя кору своего головного мозга. Она действовала как насекомое, используя комплекс фиксированных действий, запускаемый раздражением мышцы.

– Видишь! – произнесла Мурбелла, опустила ногу и вперила горящий взор в Айдахо.

Дункан улыбнулся.

Наблюдая эту сцену, Одраде вспомнила, что в распоряжении Бене Гессерит находится трое детей Мурбеллы, все девочки. Селекционные Куртизанки были очень взволнованы. Рожденная от них Преподобная Мать сможет обладать способностями Досточтимой Матроны.

На это у нас может просто не хватить времени.

Однако Одраде вполне разделяла волнение Селекционных Куртизанок. Какая скорость реакции! Добавьте сюда нервно‑мышечные тренировки и способности Сестер к прана‑бинду. У Верховной Матери не было слов, чтобы описать то, что может получиться в результате.

– Она проделала это для нас, а не для него, – сказала Беллонда.

В этом Одраде не была уверена. Мурбелла была недовольна слежкой, но смирилась с ней и привыкла к камерам соглядатаев. Во многих ее действиях чувствовалось полное пренебрежение к факту наблюдения и равнодушие к людям, которые следили за ней. Дальше на пленке запечатлелось, как Мурбелла возвращается в постель к Айдахо.

– Я ограничила доступ к этой записи, – сказала Беллонда. – У некоторых послушниц появились проблемы после просмотра.

Одраде одобрительно кивнула. Сексуальное пристрастие. Эта сторона активности Досточтимых Матрон вызывала ропот и волнение в Бене Гессерит, особенно среди послушниц. Да, такие записи впечатляют. Кроме того, большинство Сестер в Капитуле знало, что Преподобная Мать Шиана практикует такую технику, несмотря на всеобщий страх того, что она может ослабить душу и тело.

Мы не должны превратиться в Досточтимых Матрон, не уставала повторять Белл. Но у нас есть контролирующий фактор – Шиана. Она кое‑чему научила нас относительно Мурбеллы.

Однажды Одраде явилась на корабль‑невидимку, когда Мурбелла была одна и пребывала в расслабленном состоянии. Верховная Мать задала ей прямой вопрос:

– До того как появился Айдахо, неужели вы не пытались ни с кем соединиться «только для радости»?

В ответ Мурбелла выпрямилась в гордом негодовании.

– Он взял меня по чистой случайности!

Тот же гнев звучал в ее ответах на вопросы Айдахо. Вспомнив это, Одраде склонилась над столом и снова прокрутила запись.

– Посмотри, как она злится, – сказала Беллонда. – Чтобы преодолеть ее негативизм, надо прибегнуть к гипнотрансу. Ставлю свою репутацию.

– Все выплывет наружу во время испытания Пряностью, – возразила Одраде.

– Если она когда‑нибудь согласится на нее!

– Гипнотранс – это наша самая сокровенная тайна.

Беллонда задумалась над очевидным намеком. Ни одна из Сестер, посланных в Первое Рассеяние, не вернулась назад.

Вывод напрашивался сам собой: «Неужели отщепенцы из Бене Гессерит сотворили Досточтимых Матрон?» Многое говорило в пользу такого заключения. Но почему они прибегли именно к сексуальному порабощению мужчин? Исторические ссылки Мурбеллы были детским лепетом, и к ним нельзя было относиться всерьез. Все в деятельности Досточтимых Матрон противоречило основам учения Бене Гессерит.