Конец путешествия

Вся их долгая поездка из Калифорнии в Новую Англию, казалось, слились в один бесконечный день и вечер.

С Талисманом происходили странные метаморфозы. Как только они покинули Калифорнию — он внезапно погас, и только на рассвете пятого дня вновь начал возвращаться к жизни…

«Оутли», — подумал Джек к концу шестого дня, — «я должен показать Ричарду туннель и „Оутлийскую пробку“; кроме того, нужно сказать Волку, какой дорогой ехать… но он не хотел видеть Оутли во второй раз, не находя в этом ни удовольствия, ни удовлетворения.

Волк вёз их по шумному шоссе И-95, они уже достигли Коннектикута, и от Аркадия-Бич их отделяли всего несколько штатов. Теперь Джек считал каждую минуту, каждую милю.

В четверть шестого 21-ого декабря, спустя три месяца с того момента, как Джек отправился на запад, чёрный «кадиллак» свернул на гравийную дорогу, ведущую к гостинце «Альгамбра».

На западе закат играл калейдоскопом красно-оранжевой гаммы, переходящей в жёлтый… голубой… пурпурный. Ветви деревьев трещали под напором холодного зимнего ветра; деревья напоминали скелеты, неспособные вернуться к нормальной жизни.

Шины автомобиля трещали по гравию. По приёмнику передавали записи «Криденс». «Люди, знакомые с моим волшебством», — пел Джон Фогерти — «наполнили землю дымом».

Перед входом в отель «кадиллак» остановился. Близился конец дня; садилось солнце, окрашивая западное небо цветами славы.

Здесь.

Отныне и навеки.

Салон автомобиля наполнился слабым, невыразительным светом. Талисман мерцал… но его мерцание было тусклым, как умирающий костёр.

Ричард медленно повернулся к Джеку. Его лицо было измученным и испуганным. К груди он прижимал книгу Карла Сагана «Мозг Брока», как будто она была чем-то хрупким и могла разбиться.

«Талисман Ричарда», — подумал Джек и улыбнулся.

— Джек, ты хочешь…

— Нет, — сказал Джек. — Подожди в машине, пока я не позову тебя.

Он открыл дверцу, собираясь выйти, потом оглянулся на Ричарда. Бледный и усталый, тот выглядел жалким.

Не задумываясь о том, что делает, Джек откинулся назад и поцеловал Ричарда в щеку… Ричард обвил руками шею Джека и на мгновение крепко прижался к нему. Потом он отпустил его. Оба при этом не проронили ни звука.

«21 декабря мальчик по имени Джек Сойер стоял у кромки воды, сжимая в руках Талисман и смотрел на ночную громаду Атлантического океана. Именно в этот день ему исполнилось тринадцать лет, но он об этом не вспомнил. Он стоял, думая о своей матери. Собирается ли она включать в своей комнате свет? Он надеялся, что да».

Джек не сводил глаз с мерцающего Талисмана.

Лили тянулась измождённой, иссохшей рукой к выключателю. Она нащупала его и включила. Тот, кто увидел бы её в тот момент, отвернулся бы. В последнюю неделю рак развивался все стремительнее, она весила сейчас не более семидесяти восьми фунтов. Скулы обтягивала похожая на пергамент кожа; коричневые круги под глазами стали почти чёрными, а сами глаза ввалились внутрь. Грудь исчезла. Руки выглядели бесплотными.

Но это было не все. В последнюю неделю у неё началась пневмония.

В её ослабленном состоянии она, конечно, была первым кандидатом на любое респираторное заболевание, но здесь свою роль сыграли разные обстоятельства.

Некоторое время назад батареи в гостинице перестали, работать. Она не могла наверняка сказать, как давно, потому что время для неё перестало существовать. Но с этого момента гостиница стала ледяным домом. Могилой, в которой она умирала.

Все это произошло тогда, когда она разбила рукой стекло, прогоняя чайку, похожую на Слоута. Очевидно, Слоут проделал ещё и эту штуку. Все ушли. Все. Не осталось сиделок. Не осталось дежурного клерка внизу. Слоут засунул их всех в карман и унёс отсюда.

Четыре дня назад — когда она не нашла в комнате ничего, что можно было бы съесть — она сползла с постели и медленно направилась к лифту. Она захватила с собой стул, используя его как опору при ходьбе, и одновременно для отдыха. Коридор длиной сорок футов она преодолела за сорок минут.

Она несколько раз нажимала кнопку вызова лифта, но кабина так и не пришла. Кнопка даже не засветилась.

Лили выругалась про себя и медленно стала опускаться вниз по лестнице.

— Эй! — крикнула она, тяжело опираясь на спинку стула.

«Наверное, они не слышит меня, хотя должны были бы», — подумала она, и снова крикнула что есть силы.

Никто не пришёл. Телефон отключён. Гостиница превратилась в мавзолей. Но она не хотела умирать в мавзолее!

Она поползла обратно, но вдруг сильная боль перекосила её на один бок, и она, соскользнув со стула, тяжело упала на ступеньки…

С большим трудом Лили добралась до своей комнаты, и с этого момента она потеряла счёт времени. Но она ещё держалась, потому что в глубине угасающего сознания жила странная уверенность, что Джек возвращается и скоро будет с ней.

Сейчас она почувствовала начало своего конца. Словно по спирали её засасывало в воронку в песке.

Чтобы вырваться из этой спирали, она попыталась зажечь свет. Для этого она встала с постели. До сих пор у неё не хватало сил; доктор в последний визит посмеялся над самой идеей встать. Но сейчас она рискнула.

Она дважды падала, пока, наконец, не встала на ноги; затем нащупала стул и с его помощью начала передвигаться к окну.

Лили Кэвэней, Королева Бродвей, шла. Это была походка существа, съедаемого раком и лихорадкой.

Она добралась до окна и выглянула в него.

Внизу она увидела человеческий силуэт… и пылающий шар.

— Джек! — попыталась крикнуть она, но у неё ничего не получилось. Из груди вырвался какой-то свистящий звук, и она без сил повалилась на подоконник.

Внезапно светящийся шар в руках фигуры ярко вспыхнул, осветив лицо держащего его человека, и это был лицо Джека. Это был Джек! Джек вернулся домой!..

Фигура побежала.

Джек!

Глаза её стали ярче. По жёлтым щекам текли слезы.

— Мама!

Джек увидел её; она выглядела ужасно — как будто в окно выглядывал призрак.

— Мама!

Он получался по ступенькам, перескакивая через них; Талисман в его руках вспыхнул ярко-красным светом… и погас.

Он летел к их номеру, и, наконец, услышал её голос, как тихий шорох в траве.

— Джекки?..

— Мамочка!

Он ворвался в комнату.

Внизу, в машине, нервничал Ричард, поглядывая сквозь очки на окна. Что там делает Джек? Он заметил, что в нескольких окнах наверху вспыхивает и гаснет белый свет. Ричард опустил голову и вздохнул.

Он увидел её — мать лежала на полу под окном. Вся комната, неприбранная и пыльная, казалась пустой… Слова застряли у Джека в горле. Потом Талисман вспыхнул ярким светом, осветив комнату. Её волосы разметались по грязному ковру. Обескровленная рука тянулась к нему.

Он почувствовал запах болезни, запах приближающейся смерти. Джек не был врачом, и не заметил многих перемен в Лили. Но он знал одно: его мать умирает и осталось очень мало времени. Она дважды повторила его имя, но он понял, что она бредит. Он положил ей на голову руку и поставил Талисман на пол рядом с ней.

Казалось, её волосы полны песка. Лоб горел, как огонь. Она лежала в неудобной позе, и Джек поднял её, чтобы перенести. Мама стала почти невесомой. Рука её безжизненно свисала вниз.

С Ричардом в Пойнт-Венути тоже были плохи дела, но её тело содержало в себе гораздо меньше жизненных сил, чем его.

«А Ричард почти умирал тогда».

Она вновь произнесла его имя, и он заплакал. Тело в его руках задрожало.

Он положил её на кровать, убрал с лица волосы и укрыл её одеялом.

Когда-то, в самом начале его странствований, мать показалась ему старухой. Потом он привык к её виду, и Лили Кэвэней-Сойер вновь стала в его глазах самой собой. Обычно люди не могли определить её возраст — она всегда была очаровательной блондинкой, с неизменной улыбкой на лице. Лили Кэвэней, чьи кинофильмы пользовались неизменным успехом.

Женщина на кровати меньше всего походила на известную актрису. Слезы Джека внезапно высохли.

— О, нет, нет, нет, — он дотронулся пальцем до её ввалившейся щеки.

Казалось, она не может пошевелить рукой. Он взял её руку в свою.

— Пожалуйста, пожалуйста…

Он даже не мог говорить.

А потом он понял, какое усилие сделала эта измождённая женщина.

Она смотрела на него. Она знала, что он вернулся. Она почувствовала момент его возвращения.

— Я здесь, мама, — прошептал он, шмыгнув носом и почувствовал, что весь дрожит. — Я принёс его. Я принёс Талисман.

Талисман на полу продолжал мерцать. Но снег был тусклый, слабый, туманный. Когда Джек исцелял им Ричарда, он водил им вдоль тела друга; то же самое проделывал он и со Смотрителем. Но здесь было что-то другое. Он понимал это, но не знал, какое «это» другое…

Он понял, что и он, и Талисман не сумеют спасти его матери жизнь.

Талисман мерцал все реже. Потом из него полился непрерывный белый луч. Джек тронул шар, и Талисман весь залился светом… радугой! НАКОНЕЦ-ТО!

Джек подошёл к кровати. Талисман сейчас осветил стены и потолок комнаты, сосредоточив свой свет на кровати.

Джек почувствовал пальцами, что структура света изменяется. Его стеклянная поверхность становилась мягче, податливее; пальцы мальчика почти вдавились в него.

И в этот момент к Джеку пришло сильное чувство, что Талисман изменяется навсегда, и что он скоро потеряет его. Талисмана больш е небудет. Пальцами он ощущал теперь не стекло, а, скорее, пластик. Тёплый пластик. Джек быстро вложил Талисман в руки матери. Талисман знал своё дело; он ждал этого мгновения; он был предназначен именно для этого.

Джек не знал, чего он должен ожидать. Вспышки света? Запаха лекарств? Колокольного звона?

Ничего не произошло. Его мать продолжала лежать неподвижно, как мёртвая.

— Ну, пожалуйста! — простонал Джек. — Мама, пожалуйста…

Дыхание в его груди замерло. Внезапно одна из вертикальных граней Талисмана сдвинулась с места, образовав щель, и из этой щели вырвался свет. Много, очень много света.

Со всех сторон зазвучала музыка — это пели птицы, празднуя своё существование.

Джек слабо понимал происходящее. Он подался вперёд и увидел, что Талисман соскользнул с кровати. Из него вырывалось сияние. Ресницы матери дрогнули.

Из Талисмана вылетел сгусток бронзового света и замер в руках Лили. Её бледное лицо слегка порозовело.

Джек весь напрягся.

Что?

Музыка?

Золотистое облако окутало тело его матери. Джек увидел, как вокруг Лили движутся потоки света, как они спускаются к ногам. Комнату заполнил прекрасный чистый запах, запах земли и цветов, запах жизни. Джек глубоко вдохнул этот запах, и ему почудилось, что он сам в этот момент вторично родился на свет. Джек глянул прямо в сердце раскрытого Талисмана.

Теперь он начал осознавать происходящее; он слышал музыку, слышал пение птиц за тёмным окном…

Музыка? Что?…

Маленький шарик света пролетел мимо него и скрылся внутри Талисмана. Джек моргнул. Один скрылся — появился другой, на этот раз голубой. Голубой, коричневый, зелёный цвета вспыхивали на поверхности Талисмана. Джек стоял, как парализованный. Он чувствовал себя крошечной частичкой, атомом в огромном мире.

Мать пошевелила правой рукой и вздохнула.

Она будет жить! Теперь он знал это. Все произошло так, как сказал Смотритель, и Талисман вдохнул жизнь в её тело, источенное болезнью. Он изгнал и уничтожил дьявола, убивающего её. Джеку хотелось расцеловать Талисман. Ноздри его щекотали запахи земли, жасмина и гибискуса. На реснице повисла слезинка, и сейчас она играла всеми цветами радуги в лучах Талисмана. Джек видел, как в ослепительно голубом небе взошло ослепительно жёлтое солнце. Музыка наполнила Талисман, комнату, весь мир. На поверхности Талисмана женские лица сменялись мужскими, потом детскими… Из глаз покатились слезы: он увидел лицо своей матери, тут же ставшее лицом Королевы. Потом он увидел своё собственное лицо, и уже не мог совладать с нахлынувшими на него чувствами. Он расцвет ал. Он купался в лучах света. В ушах его звучали трубы и тромбоны, пели саксофоны, гремели фанфары.

Глаза Лили раскрылись шире. Они смотрели на Джека с недоумевающим выражением: где-я-нахожусь. Так смотрит на мир новорождённый младенец. Потом она сделала глубокий вдох, и…

…и река миров, галактик и вселенных фонтаном забила из Талисмана. Все они были окрашены в цвета радуги. Они проникали в её рот и нос… они играли на её щеках. На мгновение мать была вся окутана излучением…

«…на мгновение его мать была Талисманом».

Следы болезни исчезли с её лица. Это не напоминало смену кадров в мультфильме. Это произошло сразу. Это произошло мгновен но. Она была больна… а теперь совершенно здорова. Розы цвели на её щеках. Волосы сделались гуще и богаче, они вновь приобрели оттенок тёмного мёда.

— О мой БОГ… — шептала Лили.

Радуга с её лица исчезла — но здоровье осталось.

— Мам? — он подался вперёд. Что-то хрустнуло в его руках, как целлофан. Это был Талисман. Он положил его на ночной столик, уронив на пол несколько бутылочек с лекарствами. Но это не имело значения, ей больше не были нужны никакие лекарства.

Его мать улыбалась. Это была радостная, удовлетворённая улыбка: «Здравствуй, мир, это опять я! Что ты думаешь по этому поводу?»

— Джек, ты вернулся домой, — наконец произнесла она, и дважды моргнула, как бы пытаясь убедиться, что это не мираж.

— Конечно, — ответил он, пытаясь улыбнуться. Это ему удалось, но слезы все ещё бежали по щекам.

— Я чувствую себя намного лучше, Джекки.

— Да? — Он вытер глаза тыльной стороной ладони. — Это хорошо, мам.

В комнате на четвергом этаже пустынного курортного отеля на побережье в Нью-Хэмпшире тринадцатилетний мальчик по имени Джек Сойер подался с закрытыми глазами вперёд и крепко обнял свою мать. Его обычная жизнь, наполненная школой и друзьями, играми и музыкой, жизнь нормального тринадцатилетнего мальчика возвращалась к нему. Это сделал для него Талисман, понял он. Когда он обернулся, чтобы взглянуть на него, Талисман исчез.

ЭПИЛОГ

В большой белой спальне, в окружении взволнованных женщин, Лаура де Луизиан, Королева Территорий, открыла глаза.