МУАД'ДИБ 17 page

– Может быть, ты медлишь из‑за Лисан‑аль‑Гаиба? – спросил вольный. – Если он и на самом деле Лисан‑аль‑Гаиб, ничто не причинит ему вреда. Не стоит слишком задумываться над тем, что еще должно проявиться.

– Я служил… Лисан‑аль‑Гаибу, – сказал Хават, – и его благополучие волнует меня. Я присягал ему.

– Ты присягал его воде?

Хават глянул на помощника, не отрывавшего глаз от фримена, вновь перевел взгляд на сидящую на корточках фигуру:

– Да, его воде.

– И ты хочешь вернуться в Арракейн, в место его воды?

– В… да, в место его воды.

– Почему же ты сразу не сказал, что это водяное дело? – фримен поднялся, глубоко вставил в нос фильтры.

Хават кивком приказал помощнику присоединиться к прочим. Устало пожав плечами, тот подчинился. До Хавата донесся тихий ропот среди его людей.

Фримен сказал:

– Вода всегда находит себе путь.

За спиной Хавата кто‑то выругался. Помощник позвал Хавата:

– Сафир. Только что умер Арки.

Фримен приложил к уху кулак:

– Теперь можно породниться водой! Это знак! – Он поглядел на Хавата. – Поблизости есть место для приема воды. Могу я позвать своих?

Помощник подошел к Хавату и сказал:

– Сафир, у пары наших в Арракейне остались жены. Они… ты понимаешь, что они могут сейчас чувствовать?

Фримен все еще держал кулак рядом с ухом:

– Так будет меж нами союз воды, Сафир Хават, или нет? – проговорил он.

Хават не мог решиться. Он уже начал понимать смысл слов своего собеседника под этой нависшей скалой, но опасался реакции собственных солдат, когда и они поймут смысл происходящего.

– Союз воды, – сказал Хават.

– Пусть наши племена объединятся, – сказал фримен, опустив кулак.

И, словно дождавшись сигнала, со скалы соскользнули четверо, торопливо подбежали к мертвецу, завернули его в широкий кусок ткани, подняли и бросились направо, к стене утеса. Ноги бегущих вздымали пыль.

Все свершилось прежде, чем усталые люди Хавата сообразили в чем дело. Группа, уносившая завернутое в одеяние тело, скрылась за утесом.

Один из людей Хавата крикнул:

– Куда они унесли Арки? Он был…

– Они забрали его… чтобы похоронить, – ответил Хават.

– Фримены не хоронят своих мертвецов! – крикнул тот. – Не дури нас, Сафир. Мы знаем, что они делают. Арки был один из…

– Рай сужден тому, кто умер, служа Лисан‑аль‑Гаибу, – сказал фримен. – Если он и впрямь Лисан‑аль‑Гаиб, как вы говорите, зачем тогда рыдания скорби? Память о тех, кто умер за него, переживет поколения.

Но люди Хавата подступали, не скрывая гнева. Один из них ухватился за лазеружье, потянул его за рукоятку из кобуры.

– А ну, всем стоять! – рявкнул Хават, преодолевая охватившую мышцы усталость. – Эти люди уважают наших мертвых. Обычаи различны, но суть одна и та же.

– Они собираются выпить всю воду из Арки, – оскалился мужчина с лазеружьем.

– Твои люди хотят поприсутствовать на церемонии? – спросил фримен.

«Он даже не понимает в чем дело», – подумал Хават. Такая наивность фримена почти пугала.

– Они беспокоятся о мертвом, его уважали, – промолвил Хават.

– Вашему другу будет оказано такое же уважение, как и нашим собственным покойникам, – сказал фримен, – но это союз воды, и мы знаем обычай. Плоть принадлежит самому человеку, а вода – племени.

Мужчина с лазеружьем подступал все ближе. Хават быстро проговорил:

– Вы поможете нашим раненым?

– Союз воды не имеет условий, – отвечал человек пустыни, – мы сделаем для вас все, что племя делает для своих. Во‑первых, мы оденем всех в костюмы и снабдим всем необходимым.

Человек с лазеружьем в руке нерешительно остановился. Адъютант Хавата произнес:

– Что же, мы получаем помощь за Арки… за его воду?

– Не получаем, – ответил Хават, – мы становимся для них своими.

– Обычаи различаются, – пробормотал кто‑то из его людей.

Хават начал успокаиваться.

– Они помогут нам добраться до Арракейна.

– Мы будем убивать Харконненов, – сказал фримен, ухмыльнулся и добавил – А еще – сардаукаров. – Он отступил назад, сложив руку воронкой, приставил ее к уху. – Кто‑то летит. Прячьтесь под скалой и не шевелитесь.

Хават махнул рукой, и люди его повиновались.

Тронув Хавата за руку, фримен подтолкнул его к остальным.

– Биться надлежит во время битвы, – произнес он. Пошарив у себя под одеянием, он извлек небольшую клеточку, достал из нее маленькое существо.

Хават увидел крошечную летучую мышь. Она повернула голову, оказалось, что глаза у нее как у фримена: синева в синеве.

Фримен погладил мышь, приласкал ее, что‑то проворковал. Склонившись над головой зверька, он уронил каплю слюны в подставленную пасть. Мышь расправила крылья, но осталась на раскрытой ладони. Фримен извлек крошечную трубочку, подержал рядом с головой зверька и проговорил что‑то, потом, подняв существо на ладони, подбросил его в воздух.

Мышь метнулась в сторону, к утесу, и пропала из вида.

Сложив клетку, фримен затолкал ее под одеяние и вновь прислушался, склонив голову.

– Они – люди возвышенностей, – сказал он. – Удивительно, что им здесь нужно?

– Известно, что мы отступали в эту сторону, – промолвил Хават.

– Охотник никогда не должен забывать, что и на него может отыскаться охотник, – сказал фримен. – Поглядите на противоположную сторону котловины, вы что‑то увидите.

Прошло немного времени.

Кое‑кто из людей Хавата пошевелился, ворча.

– Будьте безмолвны, как перепуганная дичь, – свистящим шепотом проговорил фримен.

Хават различал около утеса напротив какое‑то шевеление, что‑то бурое двигалось по бурому песку.

– Мой маленький друг отнес сообщение, – шепнул фримен, – он хороший вестник и ночью и днем. Мне было бы жаль потерять такого.

Там, за впадиной, все замерло, и на простиравшихся впереди четырех‑пяти километрах песчаной равнины теперь не было ничего, только под напором усиливающейся жары подрагивал воздух, колоннами восходя кверху.

– А теперь полнейшее молчание, – шепнул в сторону фримен.

Из ущелья в утесе напротив чередой показались фигуры и, пыля, направились прямо через впадину. Хавату они показались фрименами, только какими‑то очень уж неуклюжими. Он насчитал в этой цепочке шестерых человек, тяжело ступающих по песку.

Негромкое «твох‑твох» раздалось откуда‑то справа. Аппарат выпрыгнул из‑за скалы прямо над головой… топтер Атридесов, наспех перекрашенный в боевые цвета барона. Топтер нырнул к людям, пересекавшим котловину.

Цепочка идущих замерла на гребне дюны, дрогнула.

Описав крутую петлю, топтер, подняв пыль, плюхнулся в песок перед фрименами. Из топтера вынырнуло пятеро, Хават успел заметить вокруг них легкое подрагивание щитов против пыли, угадать жесткую уверенность сардаукаров.

– Эй‑х‑х‑х! Снова эти дурацкие щиты, – прошептал фримен, что сидел рядом с Хаватом. Он поглядел на юг, где скал вокруг котловины не было.

– Это сардаукары, – шепнул Хават.

– Хорошо.

Сардаукары приближались к поджидавшей группе фрименов, охватывая их полукольцом. На обнаженных лезвиях поблескивало солнце. Фримены стояли тесно, явно не проявляя беспокойства. И вдруг песок там, где были обе группы, словно вскипел, из поднявшегося облака выбежали фримены, вот они уже у топтера, вот и в нем. Но там, где сошлись бойцы, на гребне дюны, пыль мешала видеть происходящее.

Наконец пыль улеглась. Стояли только фримены.

– Они оставили в топтере только троих, – сказал фримен, сидевший возле Хавата. – Удачно вышло, похоже, аппарат мы сумели захватить неповрежденным.

За спиной Хавата кто‑то из его людей выдохнул:

– Ведь это были сардаукары!

– Ты заметил, как лихо они бились? – спросил фримен.

Хават глубоко вздохнул. Пахло раскаленной пылью, было жарко и сухо. Голосом сухим, под‑стать всей этой суши, он ответил:

– Действительно здорово, на самом деле.

Захваченный топтер, резко взмахнув крыльями, взмыл вверх, по пологой дуге забирая на юг, на лету полусложив крылья.

«Значит, эти фримены умеют управляться и с топтерами», – подумал Хават.

На дальней дюне фримен замахал квадратным зеленым платком: раз, другой.

– Летит еще один! – рявкнул фримен рядом с Хаватом. – Будьте наготове. Я надеюсь, что мы отправимся дальше без новых неудобств.

«Ничего себе неудобства», – подумал Хават.

На его глазах с запада, с высоты, два топтера стремительно снижались на тот пятачок песка, откуда вдруг исчезли фримены. Только восемь синих пятен – тел сардаукаров – осталось распростертыми в месте событий.

Над головой Хавата из‑за утеса выскользнул еще один топтер. Ментат судорожно втянул воздух при виде большого транспорта. Аппарат медленно взмахивал огромными крыльями – гигантская птица, с трудом возвращающаяся в гнездо.

Вдали один из снижающихся топтеров пурпурным карандашом полоснул по песку, вздымая шлейф пыли.

– Трусы! – выдохнул фримен возле Хавата.

Транспорт направился к синим пятнам тел. Широко расправив крылья, топтер забил ими, тормозя в воздухе.

Неожиданный металлический блеск на юге привлек внимание Хавата. Оттуда, сложив крылья, пикировал топтер, струи двигателей его золотом отливали на темном серебристо‑сером небе. Словно стрела, несся он к транспорту, щит на котором был выключен, – вокруг стреляли из лазеружей. И врезался прямо в него.

Рев огня потряс котловину, со скал посыпались камни. Там, где только что был транспорт и два топтера, взметнулся гейзер огня, и он поглотил все…

И тут невиданным медленным дождем на песок, на скалы перед ними посыпались синие мундиры барона, падение замедляли гравипоплавки. В какое‑то мгновение Хават успел рассмотреть перекошенные боевой яростью лица сардаукаров. Все были без щитов: в одной руке нож, в другой станнер.

Брошенный нож ударил в горло соседа Хавата. Фримен упал ниц. Хават успел только вытащить нож, когда ампула станнера повергла его в беспамятство.

***

Муад'Диб действительно мог видеть будущее, но вы должны понимать ограниченность его дара. Взять зрение. У вас есть глаза, но в темноте они бесполезны. Если вы на дне ущелья, то увидите лишь его стенки. Так и Муад'Диб не всегда по собственному желанию мог заглянуть в таинственные края. Он говорит нам, что пророчество, даже одно слово в нем, может полностью изменить все будущее. Он говорит нам: мы воспринимаем время как широкий путь, но когда пойдешь по нему, оказывается, что время – узкая дверь. Он всегда отвергал искушение ясным, безопасным грядущим, предупреждая: такая дорога ведет к застою.

Принцесса Ирулан. «Арракис Пробуждающийся»

Когда из тьмы над ними выскользнули орнитоптеры, Пол схватил мать за руку и выпалил:

– Не шевелись.

Но, разглядев в свете лун, как передовой орнитоптер, тормозя, складывал крылья, заметив за стеклом кабины руки, движущиеся над пультом, он проговорил:

– Это Айдахо.

Аппарат и следовавшие за ним садились в котловину, как птицы в гнездо. Айдахо выскочил из своего топтера и бросился к ним, не успела еще осесть пыль. За ним следовали двое в длинных фрименских одеяниях. Одного Пол узнал – высокого светлобородого Кайнса.

– Сюда! – позвал Кайнс, поворачивая налево. За спиной Кайнса фримены набрасывали на свои топтеры тканевые чехлы, эскадрилья превратилась в цепь невысоких дюн.

Айдахо подчеркнуто вытянулся перед Полом, приветствуя его:

– Милорд, у фрименов есть поблизости временное убежище, где…

– А что творится там?

Пол указал на сумятицу над дальним утесом: струи двигателей, лучи лазеружей, хлещущие пустыню.

Редкая гостья, улыбка появилась на круглом спокойном лице Айдахо.

– Милорд, сир, я оставил им небольшой сюр…

Ослепительно белая вспышка вдруг озарила пустыню, словно солнечными лучами, выгравировав их тени на скалах. Схватив Пола за руку, Джессику за плечо, Айдахо подтолкнул их вниз со склона, на дно котловины. Они простерлись на песке, громом прокатил над ними взрыв. Ударная волна сотрясла вершины скал, откуда они недавно спустились. Айдахо сел, стряхивая с себя песок.

– Надеюсь, это не фамильное ядерное оружие, – сказала Джессика. – Я думала…

– Ты оставил там щит, – сказал Пол.

– Большой, и еще включил его на полную силу, – ответил Айдахо. – Кто‑то попал в него из лазеружья и… – он пожал плечами.

– Субатомный взрыв, – заметила Джессика, – опасное оружие.

– Это не оружие, миледи, – защита. Теперь это отребье подумает, прежде чем снова пустить в ход лазеружья.

Над головами их выросли фигуры фрименов с орнитоптеров. Один тихо позвал:

– Скорее в укрытие, друзья.

Пол поднялся на ноги, Айдахо помог подняться Джессике.

– Взрыв привлечет их внимание, сир, – сказал Айдахо.

«Сир», – подумал Пол.

Это слово странно звучало применительно к нему. «Сир» – это всегда был отец.

На момент сила предвиденья коснулась его, он почувствовал вновь первобытное самосознание расы, толкающее людей вселенной к хаосу. Видение это потрясло его, и он последовал за Айдахо вдоль края котловины к скальному выступу. Фримены прокапывали вглубь ход своими уплотнителями.

– Разрешите взять ваш ранец, сир? – осведомился Айдахо.

– Он легкий, Дункан, – ответил Пол.

– У вас нет щита на теле, – продолжал Айдахо, – наденьте мой… – он глянул на дальний утес. – Едва ли, впрочем, они осмелятся снова палить из лазеружей.

– Прибереги свой щит для себя самого, Дункан. Твоя правая рука защищает меня лучше собственного щита.

Джессика почувствовала, какой эффект произвела похвала, как Айдахо подвинулся ближе к Полу, и подумала: «Уверенной рукой будет сын мой управлять своими людьми».

Фримен отодвинул камень, прикрывавший вход в пустынную базу туземцев. Вход накрыли сверху маскировочным полотном.

– Сюда, – показал один из фрименов, они последовали за ним во тьму по каменным ступеням.

Свет лун за спиной маскировочное полотно не пропускало. Впереди засветился тусклый зеленый огонек, освещая ступени и стены, уходящий налево коридор. Их обступили фримены в длинных одеяниях, все стремились вниз. Обогнув угол, они оказались перед новым, уходящим вниз коридором, приведшим их в пещеру с неровными стенками.

Перед ними оказался Кайнс, капюшон его джуббы был отброшен назад. Расстегнутый ворот конденскостюма поблескивал в зеленоватом свете. Длинные волосы и борода спутаны. Синие глаза без белков темнели под густыми бровями.

Завидев их, Кайнс удивился самому себе: «Зачем я им помогаю? Опаснее этого я не предпринимал ничего в жизни. Я могу погибнуть вместе с ними».

А потом он глянул прямо на Пола: перед ним был мальчик, только что облекшийся в мантию мужа, прячущий горе, прячущий все, кроме нового для себя герцогского достоинства. И Кайнс в этот момент понял, что герцогство еще существует, пусть в лице одного этого юнца, – и его следует принимать всерьез.

Джессика оглядела подземный зал так, как подобает Бинэ Гессерит… Лаборатория, совсем не военная, набитая всякими старомодными приборами, – сплошь углы и плоскости.

– Одна из тех императорских экологических испытательных станций, которые были нужны моему отцу, – заметил Пол.

«Нужны его отцу», – отметил про себя Кайнс. И вновь удивился самому себе: «Разве это не глупость – помогать им, беглецам? Зачем это мне? Насколько проще было бы взять их сейчас, купить ими доверие Харконненов».

Пол последовал примеру матери, в гестальт‑озарении он изучал комнату: рабочий стол у стены из голубого камня. На нем приборы, светящиеся циферблаты, металлическая координатная сетка Гриденса, над ней клубился газ. Запах озона наполнял помещение.

Кто‑то из фрименов зашел за угол, откуда немедленно донеслись новые звуки: покашливание двигателя, шелест приводящих ремней, постукивание редукторов.

Глянув в конец зала, Пол увидел у стенки штабель клеток с крошечными животными.

– Ты правильно понял, где мы, – сказал Кайнс, – а теперь скажи, для чего ты использовал бы это место, Пол Атридес?

– Чтобы сделать планету пригодной для людей, – сказал Пол.

«Быть может, поэтому я и помогаю им», – вздохнул про себя Кайнс.

Звуки машин резко затихли, в тиши раздалось тоненькое попискивание зверьков в клетках, внезапно затихших, словно в смущении.

Пол перевел глаза на клетки, различил в них животных – летучих мышей с коричневыми крыльями. Через все клетки от стены тянулась автоматическая кормушка.

Откуда‑то из потайного уголка подземного зала выскочил фримен и сказал Кайнсу:

– Лайет, генератор поля не работает. Я не могу обеспечить маскировку от детекторов близости.

– Ты можешь починить его? – спросил Кайнс.

– Не так быстро… запасные части… – пожал плечами тот.

– Тогда, – ответил Кайнс, – придется обойтись без машин. Выведите на поверхность воздухозаборник ручного насоса.

– Будет исполнено, – тот поспешил прочь. Кайнс обернулся к Полу:

– Ты дал хороший ответ.

Голос его звучал непринужденно, голос короля, человека, привыкшего повелевать. И Джессика не пропустила мимо ушей это обращение – Лайет. Значит, Лайет – вторая сущность одомашненного планетолога, его имя среди фрименов.

– Мы бесконечно благодарны вам, доктор Кайнс, за помощь, – сказала она.

– М‑м‑м, посмотрим, – ответил Кайнс, кивая одному из своих людей – Кофе со специей в мои апартаменты, Шамир.

– Сию минуту, Лайет.

Кайнс показал на проем под аркой в боковой стенке зала: не угодно ли?

Соглашаясь, Джессика позволила себе королевский кивок. Она видела, как Пол жестом приказал Айдахо поставить у дверей часовых.

Проход через два шага заканчивался тяжелой дверью, за которой был квадратный кабинет, освещенный золотистыми светошарами. Входя, Джессика провела рукой по двери и с удивлением признала в ней пласталь.

Войдя в комнату, Пол уронил ранец. Он слыхал, как дверь позади него затворилась, осмотрелся – длина стенок метров в восемь, они из природного камня цвета карри, справа в них утоплены металлические шкафы. Центр комнаты занимал низкий стол с крышкой молочно‑белого стекла, в котором вздувались желтые пузыри.

Обойдя Пола, Кайнс предложил кресло Джессике. Она села, приметив, как сын оглядывает комнату.

Пол, стоя, запечатлевал комнату, легкий сквознячок намекнул ему, что за шкафами есть потайной выход.

– Садись, Пол Атридес, – сказал Кайнс.

«Он словно боится произнести мой титул», – подумал Пол, принимая предложение. Но молчал, глядя как усаживался Кайнс.

– Вы угадали, из Арракиса действительно можно сделать рай, – начал Кайнс, – но, вы знаете, Империя посылает сюда лишь своих носатых головорезов да разработчиков месторождений специи.

Пол поднял большой палец с герцогской печатью:

– Видишь это кольцо?

– Да.

– Ты знаешь, что оно означает?

Резко обернувшись, Джессика глядела на сына.

– Твой отец лежит бездыханным в развалинах Арракейна, – произнес Кайнс, – теоретически ты – герцог.

– Я солдат Империи, – отвечал Пол, – значит, теоретически, один из головорезов.

Лицо Кайнса потемнело:

– Даже когда сардаукары топчут труп твоего отца?

– Сардаукары – это одно, законный источник моей власти – другое, – ответил Пол.

– Арракис сам решит, кому носить здесь мантию вождя, – ответил Кайнс.

Глядя на него, Джессика подумала: «В этом человеке видна сталь, его не стоит выводить из себя. Пол рискнул на опасный шаг».

Пол ответил:

– Сардаукары на Арракисе – это просто мера того, как наш обожаемый император боялся моего отца. А теперь я заставлю падишах‑императора бояться…

– Парень, – сказал Кайнс, – есть вещи, которые…

– Следует впредь обращаться ко мне «сир» или «милорд».

«Благородно», – подумала Джессика.

Кайнс глядел на Пола, и Джессика заметила, что в глазах планетолога поблескивала восхищенная добрая усмешка.

– Сир, – произнес Кайнс.

– Мое существование мешает императору, я мешаю всем, кто захочет делить Арракис как трофей. И пока я жив, я буду мешать им… словно кость в горле, пока они не сдохнут от удушья.

– Слова, – произнес Кайнс.

Пол поглядел на него, а потом сказал:

– У вас здесь есть легенда о Лисан‑аль‑Гаибе, голосе извне, что поведет фрименов в рай. У ваших людей…

– Суеверие, – перебил его Кайнс.

– Может быть, – согласился Пол, – а может, и нет. У суеверий иногда бывают странные корни и еще более странные следствия.

– У вас есть план, – сказал Кайнс, – это мне по крайней мере, ясно… сир.

– Могли бы ваши фримены предоставить мне доказательства того, что сардаукары орудовали в мундирах барона?

– Такое вполне вероятно.

– Император вновь вернет здесь власть Харконненам, – может быть, сюда назначат Тварь Раббана. Пусть. Раз он, император, увяз в этом деле по уши, пусть считается с возможностью объявления Протеста Благородных Ландсрааду. Пусть он ответит, где…

– Пол! – одернула его Джессика.

– Если Верховный Совет Ландсраада примет это дело к рассмотрению, итог может быть лишь один, – ответил Кайнс, – всеобщая война Домов с Империей.

– Хаос, – сказала Джессика.

– Но я изложу свое дело императору, – сказал Пол, – и предложу ему альтернативу хаосу.

Джессика сухо проговорила:

– Шантаж.

– Один из инструментов государственной власти, как ты сама говорила, – ответил Пол с заметной для Джессики горечью в голосе. – У императора нет сыновей, только дочери…

– Метишь на трон? – спросила Джессика.

– Император не станет рисковать, – сказал Пол, – иначе Империя рухнет в тотальной войне. Испепеление планеты, всюду хаос… он не пойдет на это.

– Ты затеял отчаянную игру, – сказал Кайнс.

– Чего больше всего опасаются Великие Дома Ландсраада? – спросил Пол. – Именно того, что происходит на этой планете… Того, что сардаукары станут душить их поодиночке. Поэтому и существует Ландсраад. В этом основа Великой Конвенции. Только объединившись, они могут противостоять Империи.

– Но они…

– Они боятся именно этого, – подчеркнул Пол. – Арракис превратится в тревожный крик. Каждый будет видеть свою судьбу в участи моего отца, – отбитой от стада и зарезанной овцы.

Кайнс поглядел на Джессику:

– Его план сработает?

– Я не ментат, – ответила Джессика.

– Но вы же из Дочерей Гессера.

Она оценивающе глянула на него и сказала:

– В этом плане есть и сильные и уязвимые места… как и у любого плана на подобной стадии. Вообще, успех зависит столько же от замысла, сколько от исполнения.

– «Закон есть предельный случай науки», – процитировал Пол. – Эти слова написаны над дверью императора. Я хочу показать ему силу закона.

– Но я не уверен, что могу доверять замыслившему этот план, – сказал Кайнс. – У Арракиса собственные планы, мы…

– С высоты трона, – промолвил Пол, – я могу сделать рай из Арракиса мановением руки. Такой монетой я отплачу вам за поддержку.

Кайнс застыл:

– Моя преданность не продается, сир.

Пол поглядел на него через стол, встретив холодный яростный взгляд синих в синем глаз на бородатом властном лице. Жесткая улыбка коснулась губ Пола, он произнес:

– Хорошо сказано, прошу прощения.

Встретив взгляд Пола, Кайнс ответил:

– Ни один Харконнен ни разу не признал собственной ошибки. Быть может, ты и отличаешься от них, Атридес.

– Скорей всего, это просто порок их воспитания, – ответил Пол, – ты говоришь, что не продаешься… только, думаю, у меня найдется такая монета, которая тебе подойдет. За твою преданность я предлагаю тебе собственную… целиком.

«Эта искренность сына характерна для Атридесов, – думала Джессика. – И у него есть это громадное достоинство, граничащее с наивностью, но какая в ней на самом деле кроется сила!»

Она заметила, что слова Пола потрясли Кайнса.

– Чепуха, – пробормотал Кайнс, – ты просто мальчишка и…

– Я – герцог, – сказал Пол, – и я – Атридес. Никто из нашей семьи не нарушал такой клятвы.

Кайнс глотнул.

– И когда я говорю «целиком», – сказал Пол, – я имею в виду – полностью. Если нужно будет, я отдам за тебя жизнь.

– Сир! – вырвалось у Кайнса, но Джессика видела теперь, что говорит он не с мальчиком пятнадцати лет, но с мужчиной, высшим. Теперь это слово в устах Кайнса обрело истинное значение.

«Сейчас он отдал бы жизнь за Пола, – подумала она, – и как у Атридесов получается это так легко и быстро?»

– Я понимаю, – сказал Кайнс, – но Харкон…

Дверь за спиной Пола распахнулась. Он вихрем обернулся… лицом к битве – крикам, звону стали, восковым искаженным физиономиям в коридоре.

Вместе с матерью Пол метнулся к двери. Айдахо прикрывал проход; мерцал щит, виднелись налитые кровью глаза, вздымались руки, мечи тщетно обрушивались на щит, озарившись красным огнем выстрела, щит отразил пулю станнера. Клинки Айдахо то и дело высовывались из щита, мелькали вперед и назад, кровь капала с них.

Потом Кайнс оказался рядом с Полом, вдвоем они всей силой навалились на дверь. Пол успел в последний раз бросить взгляд на Айдахо, перед которым роились мундиры Харконненов, на его резкие рассчитанные выпады, черные козлиные волосы, в которых вдруг расцвел алый цветок смерти. Дверь закрылась, Кайнс с лязгом набрасывал болты.

– Похоже, я решил, – сказал Кайнс.

– Кто‑то обнаружил ваши машины, прежде чем их отключили, – сказал Пол. Заметив отчаяние в глазах матери, он оттащил ее от двери.

– Я должен был заподозрить неладное сразу же, ведь кофе так и не подали.

– У тебя есть запасной выход отсюда? – спросил Пол. – Придется воспользоваться им!

Кайнс глубоко вздохнул и произнес:

– Эта дверь продержится минут двадцать, если обойдется без лазеружей.

– Они побоятся пользоваться ими из опасения, что на нас щиты.

– Это были сардаукары в мундирах барона, – прошептала Джессика.

В дверь мерно забарабанили.

Кайнс показал направо, на ряд шкафов. Подойдя к первому, он выдвинул ящик, покрутил в нем. Вся стена со шкафами отъехала вбок, открывая черную пасть тоннеля.

– Тоже пласталь, – пояснил Кайнс.

– Вы неплохо оборудовались, – сказала Джессика.

– Мы прожили под пятой Харконненов восемьдесят лет, – произнес Кайнс и, подтолкнув их в пустоту, закрыл дверь.

Во внезапной тьме Джессика увидела перед собой на полу светящуюся стрелу. Сзади раздался голос Кайнса:

– Здесь мы разделимся. Эта стена прочнее. Она выдержит по крайней мере час. Следуйте вдоль стрел. Они будут гаснуть, когда вы пройдете. Через лабиринт вы попадете к другому выходу, там спрятан топтер. Над нами в пустыне буря. Ваша единственная надежда – подлететь к ее гребню, нырнуть в него, мчаться на нем. Мои люди проделывали такое, когда приходилось красть топтеры. Если не потеряешь высоту, можно уцелеть.

– А что будет с тобой?

– Попытаюсь спастись иначе. Если меня схватят… что же, я пока еще императорский планетолог. Скажу, что был вашим пленником.

«Бежим, словно трусы, – думал Пол, – но что еще остается делать, если я хочу отомстить за отца?» Он обернулся лицом к двери.

Джессика заметила его движение и сказала:

– Дункан мертв, Пол, ты видел рану. Для него ничего уже нельзя сделать.

– Когда‑нибудь я заставлю их заплатить за все дорогой ценой, – проговорил Пол.

– Только если сейчас поторопишься, – сказал Кайнс.

Пол почувствовал руку мужчины на своем плече.

– Где мы встретимся, Кайнс? – спросил он.

– Я пошлю фрименов разыскивать вас, – путь бури известен. Поторопись, и пусть Великая Мать дарует вам удачу…

Они услышали, как он уходил, оступаясь во тьме. Нащупав ладонь Пола, Джессика легко потянула:

– Нам не следует разлучаться, – сказала она. – Да.

Он последовал за ней вдоль первой стрелы, она потемнела, едва их ноги коснулись ее. Впереди маячила другая стрела.

Оба прошли по ней, убедились, что она погасла, заметили впереди новую…

Теперь они бежали.

«Планы в планах, и в них планы, и вновь планы, – думала Джессика. – А не исполняем ли мы чужой план?»

Стрелы на полу указывали путь: повороты мимо открывающихся боковых ходов, еле заметных в тусклом люминисцентном свете. Некоторое время они шли вниз, потом коридоры повели вверх. Наконец они добрались до ступенек, почти сразу же за ними тускло засветилась стенка с темной рукояткой в середине.

Пол повернул рукоятку. Дверь отворилась вперед. Вспыхнул свет, открывая взгляду грубые каменные стенки пещеры, посреди нее осел орнитоптер. За ним на плоской серой стене обозначался контур двери.

– Куда отправился Кайнс? – спросила Джессика.

– Он поступил как и следует умелому партизанскому вожаку, – сказал Пол. – Разделил нас на две группы и устроил так, что не сможет сказать, где мы, если его захватят. Он и в самом деле не будет знать.

Пол за руку втянул ее в открывшийся зал с орнитоптером посредине. Ноги их вздымали пыль с земли.

– Здесь давно никого не было, – сказал он.

– Кайнс уверен, что его фримены отыщут нас, – проговорила она.

– Я разделяю эту уверенность.