Глава четвертая. Противоречивые роли

Любая команда имеет одну общую цель — поддерживать определение ситуации, порождаемое ее исполнением. Это неизбежно влечет за собой выпячивание одних фактов и затушевывание других. При непрочности и одновременно необходимости связного выражения действительности, инсценируемой командным представлением, в нем обычно найдутся факты, которые, если во время исполнения привлекать к ним внимание, будут ставить под сомнение, подрывать или уничтожать впечатление, создаваемое этим представлением. Можно сказать, что такие факты порождают «разрушительную информацию». И потому основная проблема для многих подобных представлений — это проблема информационного контроля: публика не должна получать разрушительной информации о ситуации, которая определена для нее. Другими словами, команда должна уметь хранить и скрывать от всех свои секреты.

Прежде чем продолжить, надо остановиться на некоторых соображениях о типах секретов, ибо разоблачение разных типов командных секретов может по-разному угрожать представлению. В основу типологизации секретов положены: функция, которую выполняет данный секрет, и отношение этого секрета к восприятию другими его обладателя. Предполагается, что любой конкретный секрет может принадлежать больше чем к одному такому типу.

Во-первых, существует то, что иногда называют темными. секретами. Их составляют факты о команде, которые она знает и скрывает и которые несовместимы с тем ее образом, какой она пытается утвердить перед своей публикой. Темные секреты — это, без сомнения, секреты с двойным дном: первое составляют те важные факты, которые скрывают, а второе — сам факт, что эти важные

факты не были признаны открыто. Темные секреты частично рассматривались в первой главе в разделе о ложных представлениях.

Во-вторых, существуют секреты, которые можно назвать стратегическими. Они относятся к намерениям и потенциальным возможностям команды, которые она скрывает от своей аудитории, чтобы помешать ей эффективно адаптироваться к планируемому командой ходу событий. Стратегические секреты используются деловыми и армейскими кругами при планировании будущих действий против оппозиции. Пока команда не претендует быть командой, вообще не имеющей стратегических секретов, у нее нет нужды превращать свои стратегические секреты в темные. Однако следует заметить, что даже в том случае, когда стратегические секреты команды не темные, их разоблачение все же вредит командному представлению, ибо внезапно и неожиданно для нее оказывается бесполезным и глупым поддерживать осторожность, скрытность и продуманную двусмысленность действия, которые требовались до краха секретности. Можно добавить, что только стратегические секреты тяготеют к такого рода секретам, которые команда при осуществлении действия, основанного на тайных приготовлениях, в конце концов бывает вынуждена раскрывать, тогда как темные секреты она, вероятно, попытается скрыть навсегда. К тому же, информацию часто придерживают не потому, что знают о ее стратегической важности, а потому, что смутно подозревают, что когда-ниоудь она может приобрести такую важность.

В-третьих, существуют так называемые внутренние секреты — те, обладание которыми составляет отличительный знак члена группы и помогает группе ощущать свою обособленность и отличность от «непосвященных»¹. Внутренние секреты придают объективное интеллектуальное содержание субъективно ощущаемой социальной дистанции. Почти вся информация в общественных учреждениях частично исполняет эту функцию обособления и может рассматриваться как закрытая для всех посторонних.

Внутренние секреты могут почти не иметь стратегического значения и быть не слишком темными. В таком слу-

' Ср. обсуждение Д. Рисманом фигуры «внутреннего оракула»- Pies-man D The lonely crowd Yale, 1950 P 199—209.

чае они могут быть разоблачены или случайно раскрыты без радикального нарушения хода командного представления: исполнителям нужно лишь перенести свои игры с секретами на другой предмет. Разумеется, взятые вместе или по отдельности стратегические и темные секреты с тем же успехом могут быть и внутренними секретами, и по этой причине в действительности стратегический и темный характер секретов нередко преувеличивается. Достаточно интересна ситуация, когда при рассмотрении важных стратегических секретов лидеры социальной группы встречаются с такой дилеммой: с одной стороны, члены группы, не посвященные в определенный секрет, будут чувствовать себя отверженными и оскорбленными, когда этот секрет, наконец, выйдет наружу; с другой стороны, чем больше посвященных в тайну, тем больше вероятность намеренного или нечаянного разоблачения.

Знание того, что одна команда может владеть секретами другой, дает нам еще два типа секретов. Первый позволительно назвать доверенными секретами. Обладатель подобных секретов обязан хранить их, потому что они принадлежат команде, с которой он связан. Если индивид, кому доверена тайна, хочет оставаться тем, кем он претендует быть, он должен хранить ее, даже если эта тайна не о нем самом. Так, например, когда адвокат раскрывает неблаговидные поступки своих клиентов, под угрозой оказывается сразу два совершенно разных представления: демонстрация невиновности клиента перед судом и демонстрация адвокатской надежности и верности клиенту. Можно также отметить, что командные стратегические секреты, будь они темные или нет, по всей вероятности станут доверенными секретами отдельных членов команды, ибо каждый ее член наверное постарается представить себя соратникам всецело преданным их общей команде.

Второй тип информации о секретах другого можно назвать свободными секретами. Свободный секрет — это чей-то секрет, известный еще кому-то, и который этот кто-то мог бы раскрыть, не вредя разыгрываемому им образу самого себя. Действующее лицо может узнавать свободные секреты благодаря разоблачению, нечаянному раскрытию, неосмотрительным признаниям, посреднической передаче и т. д. Вообще же следует учитывать, что свободные или

доверенные секреты одной команды могут быть темными или стратегическими секретами другой, и потому команда, чьими жизненными секретами владеют другие, будет пытаться навязать обладателям ее секретов трактовку таких секретов как доверенных и несвободных.

В этой главе рассматриваются лица, имеющие возможность узнавать секреты команды, а также основания и опасности, угрожающие такому их привилегированному положению. Но предварительно надо ясно понять, что в секретах не содержится вся разрушительная информация и что контроль информации подразумевает нечто большее чем сохранение секретов. К примеру, в отношении почти каждого исполнения, видимо, найдутся факты, несовместимые с впечатлением, желательным этому исполнению, но никем не собранные и не организованные в пригодную для пользования форму. Допустим, некая профсоюзная газета имеет так мало читателей, что редактор, обеспокоенный угрозой потерять работу, может не разрешать профессионального обследования читательской аудитории, тем самым добиваясь положения, чтобы ни он сам и никто другой не имели доказательств подозреваемой неэффективности его работы². Это пример скрытых, латентных секретов, и обычные проблемы сохранения секретов существенно отличаются от проблем удержания таких подспудных секретов в том же латентном, не проявленном состоянии. Другой пример разрушительной информации, не представляющей собой секрета, дает непроизвольная жестикуляция, заранее ее приоткрывающая. Она вводит информацию (некое определение ситуации), которая несовместима с запланированными притязаниями исполнителей, но эти нечаянные жесты как события не составляют секретов ни для кого. Стремление избегать таких неудобных эмоционально-выразительных событий тоже представляет собой разновидность информационного контроля, но она не является предметом обсуждения в данной главе.

Приняв за точку отсчета конкретное исполнение, мы различили в нем (по функциям участников) три ключевые роли: тех, кто исполняет; тех, для кого исполняют; посто-

² См.: WilenskyH The staff expert A study of the intelligence function in American Trade Unions / Unpublished Ph D dissertation Department of Sociology University of Chicago. 1953 Ch 7

ронних, кто и не занят в спектакле, и не следит за ним. Эти ключевые роли можно также различать на основании доступной для занятых в исполнении людей информации. Как правило, исполнители сознают производимое ими впечатление, а также располагают разрушительной информацией о спектакле. Публика знает только то, что ей дозволено понимать в нем, ибо она ограничена информацией, добываемой неофициально, пристальным наблюдением. В главных чертах ей известно определение ситуации, поддерживаемое этим спектаклем, но она не имеет разрушительной информации о нем. Посторонние же не знают ни секретов данного представления, ни вида вынашиваемой им реальности. Наконец, обозначенные три ключевые роли можно описать на основании доступных данному участнику зон спектакля: исполнители выступают и в видимой (передней) и в закулисной зонах представления; публике доступна только передняя зона; посторонние исключены из обеих зон. При- таком подходе можно предположить, что на протяжении спектакля существует определенная взаимосвязь между исполняемой функцией, наличной информацией и доступными зонами, и потому, зная зоны, куда был вхож каждый индивид, вероятно, можно установить и то, какую роль он играл и какой информацией о представлении располагал.

В действительности, однако, согласованность между функцией, имеющейся информацией и доступными зонами редко бывает полной. В конкретном исполнении нередко возникают дополнительные выгодные позиции, которые усложняют это простое соотношение между исполняемой функцией, доступной информацией и занимаемым в спектакле местом. Некоторые из этих особо выигрышных позиций используются так часто и их значение становится столь понятным, что к ним можно относиться как к ролям, хотя, по сравнению с тремя ключевыми ролями, их, возможно, лучше называть противоречивыми. ролями. Приведем несколько очевидных примеров таких ролей.

Возможно, самый наглядный случай составляют те противоречивые роли, которые вводят человека в устоявшуюся социальную среду в ложном обличье. Можно упомянуть некоторые их разновидности.

Во-первых, рель информатора. Информатор — это не кто претендующий быть членом команды исполнителей, кому позволено входить за кулисы и получать разрушительную информацию, и кто потом открыто или тайно выдает секреты спектакля публике. Хорошо известны политические, военные, промышленные и преступные варианты этой роли. Если оказывается, что такой индивид сперва искрение присоединился к команде, не имея заранее обдуманного плана раскрывать ее секреты, то иногда его называют изменником, предателем или отступником, особенно если это такого рода человек, кому уже следовало бы полностью сформировать характер добропорядочного члена команды. Индивида, который с самого начала намеревался информировать о команде и присоединился к ней только для этой цели, порой называют шпионом. Не раз отмечено, что информаторы (будь то изменники или шпионы) часто оказываются в очень удобном положении, что' бы вести двойную игру, торгуя секретами всех своих покупателей чужих секретов. Разумеется, Информаторов можно классифицировать и по-другому: например, по Хансу Шпееру, одни из них — профессионалы, другие — любители; одни занимают высокое положение в обществе, другие — низкое; одни работают за деньги, другие — из убеж дения³.

Во-вторых, роль подсадного (подсадной утки). Подсадной — это тот, кто действует так, словно бы он был обычным человеком из Публики но в действительности состоит в союзе с исполнителями. Обычно подсадной либо демонстрирует публике наглядную модель того типа реакции, какую хотят получить от нее исполнители, либо обеспечивает нужный в данный момент для развития исполнения отклик аудитории. Словечки «подсадка» и «клака»«принятые в индустрии развлечений, перешли теперь в общее употребление. Наше восприятие этой роли без сомнения восходит к практике ярмарок, и нижеследующие словарные определения, ясно говорят о происхождении дан ного понятия:

Истукан — индивид (нередко местный простак), нанятый владельцем «липового» игорного заведения имитировать везе-

³ Speier Н Social order and the risks of war Olencoe The Free Press, 1952 P 264

ние и получать заманчиво крупные выигрыши, чтобы вовлечь в игру людей из толпы. Когда неподдельные игроки-«лохи» (местные жители, играющие на свои живые деньги) уже попались, «истуканы» исчезают и передают свои «выигрыши» особому человеку, держащемуся в сторонке и не имеющему видимой связи с данным игорным заведением⁴.

Подставной, манила — служащий цирка, который в психологически нужный момент, когда цирковой зазывала заканчивает свой рекламный треп, первым бросается к кассе, торгующей билетами «дутого» представления. Он и его подставные помощники покупают билеты и проходят внутрь помещения, чтобы толпа горожан перед балаганом не медлила последовать их примеру⁵.

Не надо думать, что «подсадных» можно найти только в малопочтенных представлениях (даже если мы имеем дело исключительно с не очень уважаемыми людьми, которые, возможно, играют эту роль систематически и без всяких иллюзий о себе). К примеру, в разговорах при самых обычных неформальных встречах гостей жена обычно изображает интерес, когда ее муж рассказывает какой-нибудь анекдот, и даже помогает ему подходящими намеками и догадками, хотя в действительности она слышала этот анекдот много раз и прекрасно знает, что старания мужа создать впечатление первого его исполнения — это только спектакль. Следовательно, подсадной — тот, кто притворяется рядовым простодушным членом зрительской аудитории и использует свое тайное звание пружин представления в интересах исполняющей команды.

Рассмотрим теперь тип другого притворщика в составе публики, но на этот раз такого, который использует свою незримую посвященность в интересах аудитории, а не исполнителей. Представителем этого типа является человек, которого нанимают для проверки поддерживаемых исполнителями норм, с целью убедиться, что в определенных отношениях созидаемые видимости не слишком далеко оторвутся от реальности. Такой человек официально или неофициально действует как ангел-хранитель ничего не подозревающей публики, разыгрывая роль более восприимчивого и этически чуткого члена аудитории, чем обыкновенные зрители.

⁴ Maurer D Carnival cant // American Speech Vol 6 P 336

⁵ White P W A circus list //American Speech Vol 1 P 283

Иногда эти хранители публики действуют открыто, предварительно предупреждая исполнителей о намерении проверить их предстоящее исполнение. Таким образом, при первом же появлении перед публикой исполнители могут получить ясное предупреждение, что все сделанное и сказанное ими будет использовано для их оценки, подобно тому, как при аресте предупреждают, что все сказанное обвиняемым может быть использовано против него в суде в качестве доказательства. Участвующий наблюдатель, который с самого начала объявил свои цели, предоставляет наблюдаемым им исполнителям сходные благоприятные возможности для ориентации в ситуации.

Нередко, однако, агент, покровитель публики, уходит в подполье и, действуя как обыкновенный наивный человек из этой публики, готовит исполнителям гибельную ловушку. В повседневной торговле таких агентов. Действующих без предупреждения, иногда называют сыщиками, «шпиками» и, очень понятно, недолюбливают. Может случиться, что продавец был несдержанным с покупателем, который в действительности является агентом компании, проверяющим истинное обращение продавцов с покупателями. Всякий бакалейщик может столкнуться с неприятным открытием, что покупатели, которым он продал товар по незаконной цене, — на самом деле эксперты по ценам и имеют соответствующие полномочия. С той же проблемой встречаются и железнодорожники.

Когда-то проводник в поезде мог требовать безоговорочного почитания от пассажиров. Теперь «шпик «-контролер в состоянии «поставить его на место», если он не снимает свою фуражку при входе в вагон, где сидят женщины, или не проявляет той подобострастной услужливости, которой, способствуя классовому самомнению, распространению образцов поведения из мира европейских отелей и повышению конкурентноспособности с другими видами транспорта, требуют от каждого проводника⁶.

Аналогично, уличная женщина может обнаружить, что иногда поощрение от аудитории потенциальных клиентов, получаемое ею на первом этапе ее рутинных заигрываний, исходит от «надувалы», который в действительности «бык»⁷

* Cottfsl W /•"The railroader Stanford Stanford University Press, 1940 P 87 ⁷ Mwtagh J M Harris S Cast the first stone N Y Pocket Books, Cardinal Edition, 1958 P 100,225—230

(полицейский в штатском), и эта всегда существующая возможность заставляет ее в какой-то мере остерегаться незнакомой публики, тем самым портя свою игру излишней сдержанностью.

.Между прочим, следует тщательно различать настоящих сыщиков и самозваных, часто называемых «стукачами» или «умниками», не обладающих истинным знанием закулисных операций (хотя они претендуют на это) и не уполномоченных законом или обычаем представлять интересы публики.

Сегодня агенты, проверяющие стандарты исполнения и самих исполнителей (делается ли это в открытую или без предупреждения), являются привычной составной частью структуры услуг и, особенно, частью системы социального контроля, практикуемого правительственными организациями от имени потребителя и налогоплательщика. Но часто такого рода работу производят и в более широком социальном пространстве. Нам хорошо знакомы геральдические и номенклатурно-протокольные учреждения, призванные охранять общественное положение титулованной знати и высших правительственных чиновников от тех, кто неправомерно претендует на их статусы.

Среди публики имеется еще один своеобразный персонаж. Это человек, который занимает неприметное, скромное место в аудитории и покидает соответствующую зону действия вместе с публикой, но потом сразу бежит к своему нанимателю, сопернику команды, за исполнением которой он следил, и сообщает об увиденном. Обычно это наемный сотрудник, профессионально следящий за ценами и ассортиментом конкурентов: человек г-на N в фирме г-на М и человек г-на М у N, разведчик направлений моды, иностранец на национальных авиашоу и т. п. Такой сотрудник — это лицо, технически имеющее право видеть данный спектакль, но обязанное соблюдать некий декорум и чаще всего благоразумно предпочитающее держаться на заднем плане, ибо он смотрит спектакль с заведомо критической позиции, как бы с изнанки, а такое восприятие одновременно и жизненно важнее и скучнее, чем восприятие абсолютно законного зрителя.

Еще одна противоречивая роль — роль посредника или челнока. Посредник узнает секреты каждой стороны и у

каждой же стороны создает соответствующее истине, н«обманывающее впечатление, что он будет хранить ее тайны, но при этом он склонен внушать каждой ложное впечатление, будто к ней он относится лучше, чем к другой. Порой, как в случае с арбитром в некоторых трудовых спорах, посредник может служить инструментом, используя который, две объективно враждебные команды в со» стоянии прийти к взаимовыгодному соглашению. Иногда,) как в случае с театральным агентом, функция посредника — давать каждой стороне тенденциозную версию образа другой стороны, что рассчитано на возможность возникновения более близких взаимоотношений между ними. В случае брачного агента или свата посредник служит для передачи от одной стороны к другой пробных предложений, которые при открытом и прямом предъявлении могли бы вызвать смущение и чувство неловкости у обеих сторон как при их принятии, так и при отказе.

Когда посредник действует фактически в присутствии двух команд, членом которых он является, мы становимся свидетелями удивительного зрелища, напоминающего игру в теннис с самим собой. Этот случай лишний раз убеждает, что естественной единицей анализа при предложенном подходе является не индивид, а скорее уж команда и ее члены. В качестве индивидуальной, деятельность посредника кажется причудливой, несостоятельной и даже неблагородной, поскольку она меняется при переходе от одного набора видимостей и лояльностей к другому. Рассмотренное же в качестве составной части двух команд непостоянство в деятельности посредника становится совершенно понятным. Посредника можно понять просто как двойную подсадку.

Хорошую иллюстрацию роли посредника дают исследования Ф. Ротлисбергера о функциях мастера на производстве. Он должен не только принимать на себя обязанности руководителя-режиссера, ставящего спектакль непосредственно на производстве от имени аудитории управляющих, но и переводить то, что он сам знает и что видит рабочая публика, в словесную форму, приемлемую для его совести и для этой публики⁸. Другим примером роли по-

⁸ Roelhlisberger F The foreman Master and victim of double talk//Harvard Business Review Vol. 23 P 285—294.

средника служит председатель формально проводимых собраний. После того как он призвал собравшуюся группу к порядку и представил ей приглашенного оратора, он скорее всего станет наглядным образцом поведения для других слушателей, преувеличенными оценками и выражением заинтересованности показывая чего от них ждут и прозрачно намекая им, как надо встречать конкретное высказывание: серьезно, со смехом или с одобрительным смешком. Ораторы вообще склонны принимать приглашения на публичные выступления с условием, что председатель собрания «о них позаботится», и тот заботится, насаждая модель поведения слушателя и старательно убеждая аудиторию в реальной значимости речи оратора. Председательское исполнение удается отчасти потому, что слушатели имеют по отношению к нему негласное обязательство — подтверждать любое определение ситуации, которое им предлагается на собрании, иначе говоря, обязательство следовать избираемой председателем линии данного спектакля-слушания. Драматургическая задача обеспечения того, чтобы оратор выглядел благожелательно оцененным, а слушатели — по-настоящему увлеченными, конечно нелегка, и часто отбивает у председателя желание вдумываться в то, что он якобы слушает.

По-видимому, роль посредника особенно значима в неформальном дружеском взаимодействии, лишний раз подтверждая полезность «двухкомандного» подхода к анализу этой роли. Когда в кружке собеседников один человек своими действиями или речью завладевает вниманием всех других присутствующих, он этим определяет ситуацию и, возможно, определяет в таком направлении, которое нелегко принять его аудитории. Кто-то из присутствующих, вероятно, будет испытывать повышенное (в сравнении с другими) чувство ответственности за свое поведение и все происходящее в коллективе, так что от такого лица скорее всего можно ожидать попытки перевести расхождения между оратором и слушателями в более приемлемую для всех перспективу, чем та, что намечалась первоначальным выступлением. В следующий миг, когда слово возьмет кто-то еще, в роли посредника может оказаться другой человек. И по существу поток неформальной беседы удобно рассматривать как формирование и переформирование

команд, а также как выдвижение и обновление посредников.

Выше были предложены описания некоторых противоречивых ролей информатора, подсадного, сыщика-контролера, сотрудника-разведчика и посредника. В каждом' их этих случаев мы обнаруживаем неожиданное, неочевидное соотношение между притворной ролью, владением информацией и доступом к разным зонам представления. В каждом случае мы имеем дело с кем-то, кто способен реально участвовать во взаимодействии между исполнителями и публикой. Но есть еще одна противоречивая роль — роль недействующего лица, статиста. Играющие эту роль присутствуют во время взаимодействия, но ни в каких отношениях не принимают на себя ни роли исполнителя, ни роли человека из публики, а также не притворяются (как информаторы, подсадные и сыщики) теми, кем они не являются⁹.

По-видимому, слуга — классический тип статиста в западном обществе. От этого лица ожидают присутствия на передней линии событий, пока хозяин разыгрывает спектакль гостеприимства перед почтенными посетителями. Хотя в каком-то смысле слуга — часть команды хозяина (как это уже обосновано выше), в других отношениях он определяется и исполнителями, и публикой как тот, кого нет, как пустое место. В некоторых группах за слугой закрепляется право свободного входа за кулисы, в скрытые зоны жизненного представления на основании предположения, что слуге ни к чему хранить любое полученное впечатление. Миссис Троллоп приводит интересные примеры этого:

Я и вправду часто имела хорошую возможность наблюдать привычное безразличие хозяев к присутствию своих рабов. Хозяева говорили о них, условиях их жизни, их способностях и поведении так, словно бы те были глухими. Однажды мне случилось видеть молодую даму, которая, когда ее посадили за столом между мужчиной и женщиной, по скромности теснилась на краешке стула женщины-соседки, чтобы избежать неприличного соприкосновения с локтем «мужчины». В другой раз я наблюда-

⁹ Более полное описание этой роли см.: Goffman E Communication conduct in an island community/Unpublished Ph D dissertation Department of Sociology University of Chicago, 1953 Ch 16

ла, как эта же самая молодая дама с полным хладнокровием шнуровала свой корсет в присутствии негра-лакея. Один джентльмен из Виргинии рассказывал мне, что когда он женился, его приучили спать с женой в одной комнате с прислугой-негритянкой. Я полюбопытствовала, зачем было нужно это ночное присутствие посторонней. «Бог мой! — отвечал он. — А если б ночью я захотел стакан воды, как мне быть?»¹⁰.

Это, конечно, крайний пример. Хотя и существует тенденция обращаться к слугам только с «необходимыми распоряжениями», все же их присутствие в зоне действия обычно налагает некоторые ограничения на поведение тех, кто присутствует в ней полноправно, и, по всей видимости, особенно значительные, когда социальная дистанция между слугой и обслуживаемым невелика. В случае других «слугоподобных» ролей в западном обществе (вроде лифтера и таксиста) наблюдается заметная неопределенность для обеих сторон в этом типе взаимоотношений относительно того, какого рода «интим» позволителен в присутствии данного статиста.

Кроме людей, исполняющих роли слуг и подобные им, существуют и другие типичные категории лиц, с которыми в их присутствии обходятся так, словно бы их вовсе не было. Обычными объектами такого обхождения оказываются очень молодые, очень старые и больные люди. В современную эпоху эту категорию статистов пополняет растущее множество технического персонала: стенографисток, операторов радио и телевещания, фотографов, сотрудников секретной полиции и т. д., которые исполняют разные технические роли в важнейших церемониях разыгрываемого действия, но не отражены в его сценарии.

Может показаться, что роль статиста обязательно несет с собой некую подчиненность и приниженность, но не надо недооценивать степень, в какой человек, кому предназначают или кто принимает такую роль, может использовать ее в качестве средства самозащиты. Возможны ситуации, когда подчиненные открывают, что единственно доступный им способ справиться с начальником — это вести себя так, как если бы он не присутствовал. Так, на Шетландских островах при посещении британским школьным док-

¹⁰ Trollope Mrs Domestic manners of the Americans 2 Vols L Whittaker. Treacher, 1832 Vol 1—2 P 56—57

тором пациентов среди бедных хуторян, жители нередко справлялись с трудностями налаживания нужных отношений с доктором, изо всех сил стараясь обходится с ним так, как будто его здесь не было. Можно еще заметить, что сама команда иногда обращается с присутствующим индивидом как с отсутствующим не потому, что это естественная или единственно осуществимая линия поведения, а потому что это ощутимый способ выражения враждебности к человеку, который повел себя бестактно. В таких ситуациях важно показать изгою, что его игнорируют, а в каких действиях это выражается, не имеет особого значения.

Итак, мы рассмотрели несколько категорий лиц, которые, не будучи в прямом смысле ни исполнителями, ни людьми из публики, ни посторонними, тем не менее имеют такой доступ к информации и зонам действия, какого от них трудно было бы ожидать. Существуют еще четыре столь же противоречивые роли, в основном, касающиеся таких лиц, которые не присутствуют во время представления, однако, имеют о нем информацию.

Прежде всего, это важная роль, которую можно назвать специалист по услугам. Ее исполняют индивиды, специализирующиеся в постановке, корректировке и поддержании спектакля, который их клиенты отстаивают перед другими людьми. Одни из таких специалистов — архитекторы и продавцы мебели — трудятся над созданием обстановки действия; другие — дантисты, парикмахеры и дерматологи — работают над персональным внешним видом клиента; третьи — штатные экономисты, бухгалтеры, юристы и исследователи — формируют фактологическую часть публичного вербального поведения клиента, то есть его командную линию аргументации или интеллектуальную позицию.

Конкретные исследования обычно обнаруживают, что специалисты по услугам вряд ли способны успешно заниматься нуждами отдельного исполнителя, не получая столько же (или даже больше) разрушительной информации о некоторых сторонах индивидуального исполнения, сколько ее имеет сам индивид. Специалисты по услугам похожи на членов команды тем, что они тоже узнают секреты спектакля и научаются видеть его закулисные составляющие.

Но в отличие от членов команды такой специалист не разделяет вместе с ними риск, вину или удовлетворенность от исполнения перед публикой спектакля, в котором он участвовал своим трудом. И еще специалист отличается от истинных членов команды тем, что когда он узнает секреты других, эти другие не узнают соответствующих секретов о нем самом. Именно в этом контексте можно понять, почему профессиональная этика часто обязывает специалиста соблюдать «тактичность и осмотрительность», то есть не разоблачать спектакля, в чьи секреты он посвящен благодаря своим профессиональным обязанностям. Так, например, психотерапевты, столь широко, хотя и опосредовано, участвующие в домашних конфликтах нашего времени, обязаны хранить молчание об узнанном ими перед всеми, кроме начальства, контролирующего их деятельность.

Когда специалист имеет более высокий общий социальный статус чем люди, которым он оказывает услуги, его общая социальная оценка таких клиентов обычно вынуждена опираться на конкретные сведения, которые он узнает о них. В некоторых ситуациях это становится существенным фактором поддержания status quo. Так, в американских городах банкиры «верхнего-среднего» класса начинают понимать, что владельцы некоторых малых предприятий представляют подставные налоговые декларации, несовместимые с их реальными банковскими сделками, а другие бизнесмены публично демонстрируют показную уверенность в своей платежеспособности, в то же время втайне униженно выклянчивая ссуды где придется. Принадлежащие к среднему классу врачи, которые по долгу благотворительности должны лечить постыдные болезни в неприличных условиях, находятся в сходном положении, ибо они не обеспечивают человеку из низшего класса возможности защитить себя от слишком пристального внимания вышестоящих. Аналогично, домовладелец на опыте убеждается, что все его квартиросъемщики ведут себя так, как если бы они принадлежали к категории людей, всегда вовремя платящих за квартиру, тогда как для некоторых съемщиков это поведение — всего лишь игра. (Лица, не являющиеся специалистами по услугам, нередко тоже обладают трезвым видением происходящего. Во многих орга-

низациях, к примеру, от какого-нибудь чиновника-распорядителя требуют наблюдения за спектаклем хлопотливого подтверждения персоналом своей компетенции, хотя втайне он уже может иметь четкое и достаточно низкое мнение о некоторых из тех, кто работает под его началом.)

Конечно, бывает и так, что общий социальный статус клиента выше статуса специалистов, приглашаемых обслуживать его представительский передний план. В таких случаях возникает интересная дилемма статуса, когда, с одной стороны, мы имеем высокий статус и низкий уровень информационного контроля, а с другой — низкий статус в высокий уровень информационного контроля. При этом вполне возможно, что специалист станет сверхчувствительным к недостаткам спектакля, который ставят высокопоставленные клиенты, и позабудет о слабостях собственной постановки. В результате такие специалисты иногда развивают у себя характерное амбивалентное отношение, цинически воспринимая мир «высокопоставленных» по тем же самым причинам, по которым они косвенно ощущаю интимную близость к нему. Так, уборщик, по самому характеру оказываемых им услуг, знает, какое спиртное пьют жильцы, какую пищу они едят, какие письма получают я какие счета оставляют неоплаченными, а также не скрывается ли за безупречной внешностью хозяйки квартиры менструальный период, и насколько чисто жильцы содержат свою кухню, ванную и другие подсобные помещения (закулисные зоны действия)". Подобно этому, положение работника автозаправочной станции позволяет узнать, что человек, всем пускающий пыль в глаза новым кадилаком., в состоянии купить бензина только на доллар, или покупает товар по сниженным ценам, или ищет подработки на станции. Тот же автозаправщик знает также, что видимость истинно «мужского» владения техническими знаниями об автомобиле, которую любят изображать некоторые люди, лжива, ибо они не могут ни правильно определить неполадки в своем автомобиле (хотя претендуют на это), ни как надо подъехать к бензоколонке. Точно тая же, продавцы платья скоро узнают, что некоторые покупатели нередко носят грязное белье, хотя по внешнему их

"См.: GoldR The Chicago flat janitor/Unpublished Masters thesis Department of Sociology University of Chicago, 1950 Особенно главу «Мусор».

виду этого никак нельзя ожидать, и что большинство покупателей, не смущаясь, судят об одежде по ее способности вводить других людей в заблуждение. Тот, кто продавал мужскую одежду, знает, что нарочито мрачная демонстрация мужчинами полного отсутствия интереса к тому, как они выглядят, — это нередко спектакль, и что суровые, молчаливые мужчины способны примерять костюм за костюмом, шляпу за шляпой, пока не увидят себя в зеркале точно такими, какими хотят казаться. Полицейских жизнь постепенно учит, чего от них на самом деле ждут и чего не хотят уважаемые бизнесмены, как и тому, что столпы общества не безупречны¹². Горничные в отелях быстро убеждаются, что мужчины-постояльцы, которые пристают к ним наверху в номерах, проявляют себя не совсем так, как обещает обходительность их поведения внизу в холле¹³. Работники службы безопасности отелей (или «домовые детективы», как их чаще всего называют) могут обнаружить в корзине для бросовых бумаг два отвергнутых начала предсмертной записки самоубийцы:

Любимая'

Когда ты получишь это, я буду там, где ничто из того, что ты можешь сделать, не повредит мне...;

Любимая!

Ко времени, когда ты будешь читать это, ничто из сделан кого тобой не сможет причинить мне боли...¹* —

и сделать отсюда вывод, что последние чувства безнадежно отчаявшегося человека так или иначе репетировались в поисках верного тона и точного выражения и во всяком случае не были окончательными. Другой пример дают нам специалисты с сомнительной репутацией, которые оказывают услуги в глухих и отдаленных кварталах города, так чтобы клиентов, прибегающих к их помощи, никто не увидел. По словам Хьюзов:

В беллетристике часто описывается сцена, когда некая порядочная дама, скрывающая свое лицо под вуалью, одна разыскивает в темных закоулках города гадалку или незаконно практи-

¹ '^гWeslley W The police /Unpublished Ph D dissertation Department of Sociology University of Chicago 1952 P 131

¹³ Авторское исследование «Шетланд-отеля»S GoffmanE Communication conduct in an island community/Unpublished Ph D dissertation Department of Sociology/ University of Chicago 1953

¹⁴ Collans D SterlmgS J was a house detective NY Dutton 1954 P 156

кующую акушерку. Анонимность определенных городских кварталов позволяет людям искать специальные услуги (как законные, но деликатного свойства, так и незаконные) у лиц, которых они не захотели бы видеть в своем собственном социальном кругу¹⁵.

Разумеется, такие специалисты могут и анонимно посещать дом, как обычно делают крысоловы и дезинсекторы, которые предупреждают клиента, что прибудут к нему в вагончике, имеющем вид обыкновенного мебельного фургона. Любая гарантия анонимности держится, конечно, на очевидном убеждении, что клиент нуждается в ней и желает воспользоваться ею.

Вполне понятно, что специалист, чья работа требует знания закулисных моментов в представлениях других людей на жизненной сцене, будет смущать этих других. По ходу представления, которое служит нам точкой отсчета, можно заметить и другие последствия вмешательства специалиста. Довольно регулярно обнаруживается, что клиенты нанимают специалиста не с целью получить от него реальную помощь в спектакле, который они ставят для других, а чтобы подчеркнуть сам факт привлечения специалиста для услуг. Похоже, многие женщины ходят в салоны красоты больше для того, чтобы там над ними суетились и называли «мадам», а не просто потому, что им надо уложить волосы. Полагают, что в индуистской Индии приобретение соответствующих специальных услуг для ритуально важных целей имеет решающее значение при подтверждении человеком своего кастового положения¹⁶. В подобных случаях исполнитель может быть заинтересован в хорошем мнении о себе специалиста, а не в самом спектакле, который данная услуга позволит ему позднее разыграть. И потому нас не должна удивлять фигура «спецспециалиста», удовлетворяющего потребности, которые слишком постыдны для клиентов, чтобы они посмели обратиться к «обыкновенным» специалистам, перед кем им обычно нечего стыдиться. Так, представление добропорядочности, которое пациент разворачивает перед своим по-

¹⁵ Hughes Е С. Hughes H. М. Where people meet. Glencoe (111.) The Free Press. 1952 P 171

¹⁶ Этим наблюдением и другими сведениями об Индии я обязан М. Мариотту.

стоянным врачом, иногда вынуждает такого клиента обращаться за сугубо интимными средствами, такими, как препараты для прерывания беременности» контрацептивами и лекарствами от венерических болезней, прямо к фармацевту¹⁷. Аналогично, в условиях Америки человек, запутавшийся в неблаговидных делах, из-за стыда перед белым юристом может пойти со своими тревогами к юристу-негру¹⁸.

Вполне очевидно, что специалисты по услугам, как обладатели доверенных им секретов, занимают положение, позволяющее извлекать для себя выгоды из этого знания, получая разного рода уступки от исполнителя, чьими секретами они владеют. Закон, профессиональная этика и соображения разумного эгоизма часто останавливают применение грубых форм вымогательства, но вежливо выпрашиваемые маленькие подачки нередко ускользают от этих форм социального контроля. Возможно, тенденция связывать авансом юриста, бухгалтера, экономиста или иных специалистов по вербальному представительству человеческого действия и принимать в основной штат фирмы тех, кого держали на гонораре за спецуслуги, представляет собой одну из мер предосторожности: предполагается, что как только такой «вербальный» специалист становится частью организации, можно пустить в ход новые методы, чтобы обеспечить его надежность. Кроме того, прием такого специалиста в организацию и даже в команду создает высокую вероятность того, что он займется престижными, но далекими от главного делами, вроде выработки сбалансированной точки зрения или представления интересных теоретических данных профессиональной аудитории¹⁹.

¹⁷ Wemlein A Pharmacy as a profession in Wisconsin / Unpublished Master's thesis Department of Sociology University of Chicago, 1943 P 106

¹⁸ Hale W H The career development of the Negro lawer / Unpublished Ph. D. dissertation. Department of Sociology University of Chicago, 1949 P. 72

¹⁹ От «вербального» специалиста, принятого в организацию, будут ждать собирания и представления данных в такой форме, которая обеспечивала бы максимальную поддержку притязаниям команды в это время. При этом факты как таковые обычно несущественны, просто каждую составную часть исполнения надо рассматривать вместе с другими, такими как: вероятные аргументы оппонентов; общая предрасположенность настроений публики, у которой команда, возможно, захочет искать поддержки; принципы, которые каждый заинтересованный в деле будет чувствовать себя обязанным признавать, хотя бы на словах, и т. д. Достаточно интересно, что индивид, который помогает собирать и формулировать множество фактов, используемых в командном вербальном «шоу», может также участвовать в нем в ином качестве: лично представлять и доносить до аудитории этот передний план действия. Речь здесь идет о различии между писанием сценария церемонии для спектакля и исполнением церемонии в этом спектакле. В этом заключена некая потенциальная дилемма. Чем радикальнее удастся склонить специалиста отставить в сторону своя профессиональные стандарты и учитывать только интересы команды, нанявшей его, тем полезнее могут оказаться аргументы, которые специалист для нее сформулирует. Но чем прочнее и выше его репутация как независимого профессионала, заинтересованного лишь в сбалансированном представлении относящихся к делу фактов, тем успешнее, видимо, пройдет его появление перед публикой и представление ей своих результатов. Очень богатый источник сведений по этой тематике см.: WilenskyH Op cit

К сказанному имеет смысл добавить несколько слов об одной разновидности роли специалиста — роли обучающего специалиста. Люди, берущие на себя эту роль, решают сложную задачу обучения исполнителя тому, как производить желаемое впечатление, — решают, одновременно выступая в роли будущей публики и поясняя соразмерными наказаниями, последствия неправильного поведения. Родители и школьные учителя — вот наиболее очевидные примеры этой роли в западном обществе. Другой пример — это сержанты, которые муштруют военных кадетов.

Исполнители часто чувствуют себя неловко в присутствии преподавателя или тренера, у которых они когда-то давно учились и принимали их уроки как нечто-то само собой разумеющееся. Преподаватели имеют свойство пробуждать в исполнителе подавляемое воспоминание о своем прежнем живом образе, а именно, мысленное представление о ком-то неуклюжем и смущенном, переживающем мучительный процесс становления. Исполнитель может заставить себя забыть как глупо он когда-то выглядел, но не может заставить забыть это преподавателя. Как говорил Курт Рицлер о любом «вызывающем стыд» факте: «Если другие знают, то такой факт утвержден, и представление человека о себе выходит из-под его собственной власти помнить и забыть его в процессе создания своего образа»²⁰. Возможно, вообще не существует совершенно удобной позиции, которую мы могли бы занять по отношению к лю-

²⁰ Riezler К Comment on the social pathology of shame // American Journal of Sociology Vol 48 P 458

дям, видевшим нас с изнанки, за нашим сегодняшним фасадом, — к тем, «кто знал нас, когда...», — если одновременно это те люди, которые должны символизировать реакцию сегодняшней публики на нас и, следовательно, не могут восприниматься как старые соратники из одной команды.

Специалист по услугам был описан выше как тип человека, который, не будучи исполнителем в данном жизненном спектакле, все же имеет доступ в закулисные зоны действия и к разрушительной информации. Второй такой тип — это человек, играющий роль доверенного лица, или конфидента. Конфиденты суть лица, которым исполнитель «исповедуется в грехах», признается в своих ошибках, свободно и подробно обсуждая, в каком смысле впечатление в ходе самого представления было просто поверхностным впечатлением. Как правило, конфиденты находятся вне игры и участвуют в действии на заднем и переднем планах лишь косвенно. Именно такого рода людям отцы семейств, например, несут свои ежедневные рассказы о том, как им живется в учрежденческих хитросплетениях и интригах, в атмосфере невысказанных чувств и притворства. Или когда некто в поисках работы пишет письмо с просьбой, отказом или согласием, то доверенным лицом в этом случае будет человек, который просмотрит черновик с целью убедиться, что в письме взят верный тон. В случае, когда экс-дипломаты и экс-боксеры пищут свои мемуары, они молчаливо предполагают присутствие за сценой читающей публики, которая тем самым становится неким размытым конфидентом одного из светских спектаклей, хотя к тому времени этот спектакль безвозвратно ушел в прошлое.

В отличие от специалиста по услугам, лицо, которому доверяет другой человек, не извлекает выгоды из доверенных секретов. Он принимает чужую информацию, бескорыстно, как выражение дружбы, доверия и уважения, которые чувствует к нему информант. Однако в действительности клиенты часто пытаются превратить специалистов по услугам в своих конфидентов (возможно, надеясь обеспечить этим соблюдение такта и деликатности с их стороны), особенно, когда сама работа специалиста представляет собой искусство слушать и говорить, как в случае священников и психотерапевтов.

Остается рассмотреть третью роль того же рода. Подобно роли специалиста и конфидента, роль коллеги может подойти тем, кто, располагая некоторой информацией о чужом исполнении, сам при этом ж присутствует.

Коллеги — это лица, которые, как и члены команды, представляют одну и ту же рутину одному и тому же типу публики, но в отличие от них не выступают сообща перед одной и той же конкретной аудиторией в одно время и в одном месте. Коллег объединяет, так сказать, общность судьбы. Вынужденные ставить представления одного и того же рода, они поневоле познают трудности и взгляды друг друга. Каковы бы ни были их исходные языки, со временем коллеги начинают говорить на одинаковом социальном языке. И хотя коллеги, соревнующиеся за расширение своих аудиторий, могут утаивать друг от друга некоторые стратегические секреты, определенные вещи они не в состоянии скрыть друг от друга так же хорошо, как скрывают от публики. Поскольку представительский передний план, выдерживаемый перед другими, не нужен среди своих, то между коллегами возможно известное расслабление. У Хьюзов о сложностях такого рода солидарности сказано следующее.

В рабочий код всякой социальной позиции человека входит известная свобода действий. Она позволяет коллегам обмениваться доверительными сообщениями о своих отношениях к другим людям. Среди этих доверенных секретов можно найти циничные высказывания об их призвании, компетентности, о начальниках, клиентах, подчиненных, о публике вообще и о себе в том числе. Такие выражения помогают кому-то разрядиться и служат средством самозащиты. Взаимное доверие, необходимое коллегам, основано на двух молчаливых предположениях о собратьях по работе. Во-первых, что коллега правильно тебя поймет, и, во-вторых, что сказанное тобой не будет повторено непосвященным. Разумеется, для полной уверенности в правильном понимании со стороны нового сотрудника требуется некий тренировочный обмен социальными жестами. Лишенный чувства юмора ревнитель дела, который превращает такую вольную пикировку в настоящую борьбу, который слишком серьезно воспринимает дружескую подначку, вероятно, не примирится с легкомысленным комментарием о чьей-то работе или с какими-то сомнениями и опасениями. Не сможет он усвоить и те элементы рабочего кода, которые передаются только намеком и жестами. Ему вряд ли будут доверять, ибо, хотя такой человек и не го-

дится для хитрых интриг, его обычно подозревают в склонности к предательству. Чтобы люди могли общаться между собой свободно и доверительно, они должны быть способны допускать как нечто естественное множественность чувств у каждого другого человека. Они должны легко относиться и к умолчаниям, и к высказываниям других²¹.

Хорошее описание некоторых иных сторон коллегиальной солидарности дает Симона де Бовуар. Хотя она намеревалась обрисовать особенности только женской ситуации, в результате ей удалось сказать нечто обо всех коллегиальных группах:

Женская дружба, если женщине удается ее приобрести или сохранить, очень дорога ей; дружеские отношения между женщинами совсем не похожи на аналогичные отношения между мужчинами; мужчины общаются между собой как индивиды на основе обмена мыслями, идеями, планами; женщин, объединенных общностью своей женской судьбы, сплачивает свойственное им взаимное понимание, своего рода сообщничество. И в общении друг с другом они прежде всего стремятся упрочить им принадлежащий мир. Они не спорят по поводу справедливости того или иного мнения, той или иной точки зрения; они посвящают друг друга в свои тайны, обмениваются рецептами; они вступают в союз, консолидируются, чтобы создать как бы свой контрмир, который по значимости превзойдет мир мужчин; объединившись, они находят в себе силы сбросить свои оковы; они не признают сексуальное верховенство мужчины и обсуждают друг с другом свою фригидность, цинично посмеиваясь при этом над сексуальными аппетитами мужчин либо над их неумелостью; они с иронией высказываются по поводу морального и интеллектуального превосходства своих мужей и вообще мужчин. Они сравнивают свой опыт — беременность, роды, болезни детей, свои собственные болезни, домашние заботы — с опытом других, и в их устах эти события становятся главными событиями человеческой истории. Они обходятся без техники: делясь рецептами приготовления блюд, хитростями ведения хозяйства, они сообщают им достоинство секретной науки, основанной на устной традиции²².

Из этого должно быть очевидно, почему термины, вводимые для обозначения поведения коллег, подобно терминам для характеристики соратников по команде, попада-

^HughesE С HughesH M Op cit P 168—169

^BeauvoirS de The second sex L Cape, 1953 [БовуцрС де. Второй пол. М." АО Издательская группа «Прогресс»; СПб.: Алетейя, 1997 С 613—

614.1.

ют в класс «внутригрупповых» терминов, а термины, используемые для характеристики аудиторий, как правило, выражают «внегрупповые» чувства.

Интересно отметить, что когда люди из одной команды вступают в контакт с посторонним, который оказывается коллегой, то такого новоприбывшего могут окружить своеобразным церемониалом как временного почетного члена команды. Существует некий комплекс заезжего проверяющего, в силу которого члены команды обращаются с таким посетителем так, как если бы с ним вдруг установились очень тесные и долговременные взаимоотношения. Каковы бы ни были их привилегии как членов данной ассоциации, они склонны предоставить подобному визитеру по меньшей мере клубные права. Эти знаки учтивости особенно обильны, когда хозяевам и гостю случилось обучаться в одном заведении, или у тех же преподавателей, или и то и другое. Яркими примерами такого рода взаимоотношений являются питомцы одного пансиона, одной профессиональной школы, одного исправительного учреждения, одной государственной школы или одного маленького городка. Когда встречаются «старые однокашники», бывает трудно поддерживать прежнее грубоватое закулисное панибратство, и человеческое притворство может стать обязанностью и самодовлеющей игрой, но оно может оказаться более трудным делом, чем любое другое поведение.

Из всех этих рассуждений следует, что команда, которая постоянно исполняет свои рутинные действия перед одной и той же аудиторией, все же может быть социально более далекой от этой аудитории, чем от коллеги, способного моментально наладить контакт с командой. Так, джентри на Шетландских островах знали своих соседей-арендаторов очень хорошо, с детства играя роль помещиков по отношению к ним. Однако заезжий землевладелец, должным образом представленный и рекомендованный, мог более интимно познакомиться с островным «дворянством» за время традиционного послеполуденного чаепития, чем сосед-арендатор за всю свою жизнь. Ибо это послеполуденное чаепитие в обществе джентри раскрывало закулисную сторону отношений помещика и арендатора. Здесь, за чайным столом арендаторы делались объектом насмешки, и сдержанные манеры, обычно практикуемые в их присут-

ствии, уступали место истинно помещичьим грубо-развязным шуткам. За чаем среди своих деревенское дворянство признавало, что в каких-то решающих отношениях оно походило на своих арендаторов, но по некоторым нежелательным для обнародования характеристикам отличалось от них, — и все это с такой тайной игривостью, какой многие арендаторы и не подозревали у своих помещиков²³.

Положение, когда доброжелательность одного коллеги, церемонно распространяется на другого, по всей вероятности, можно описать в виде своеобразного мирного предложения: «Ты не трепешься о нас — мы не болтаем о тебе». Отчасти это объясняет, почему врачи профессионально обходительны друг с другом, а лавочники часто дают скидку в цене тем, кто каким-то образом связан с торговлей. Все это случаи своего рода мелкого взяткодательства тем, кто достаточно информирован, чтобы стать осведомителем.

Природа коллегиальности позволяет кое-что понять в важном процессе социальной эндогамии, благодаря которому семья, принадлежащая к одному классу, касте, роду занятий, религиозной или этнической группе, склонна ограничивать свои брачные связи семьями того же статуса. Лица, связанные родственными узами, по логике вещей оказываются в таком положении, что могут видеть представительский передний план любого родственника с тыльной стороны. Это смущает всегда, но гораздо меньше в том случае, если новичкам, попавшим за семейные кулисы, уже приходилось участвовать в похожем спектакле и приобщаться к тайнам однотипной разрушительной информации. Мезальянс — это что-то такое, что впускает за кулисы и в семейную команду чужого человека, которого следовало бы держать в отдалении или по меньшей мере в составе публики.

Надо заметить еще, что лица, являющиеся коллегами в каком-нибудь одном отношении и потому нередко сближающиеся до взаимного приятельства, могут не быть кол-

²³ Островное мелкопоместное дворянство иногда обсуждало в своем кругу, как трудно общаться с местными жителями, поскольку с ними невозможны никакие общие интересы. Хотя при этом джентри прекрасно предвидели, что случилось бы, если арендатора пригласить на чай, но, по-видимому, плохо сознавали, насколько esprit [дух — фр.} самой церемонии чаепития зависел от факта недоступности оного для тамошних арендаторов.

легами в других отношениях. Иногда существует опасность, что коллега, который в этих других отношениях оказывается человеком с меньшей властью или пониженным статусом, может перейти границы дозволенной фамильярности и тем угрожать сохранению социальной дистанции» которую необходимо поддерживать в силу указанной разности статусов этих коллег. В американском обществе та» кое часто угрожает лицам из средних классов, но с пониженным статусом, связанным с их принадлежностью национальному меньшинству, из-за дурной славы их этнических собратьев из низших классов. Вот что подмечено Хьюзами в межрасовых отношениях коллег:

Малоприятная дилемма вытекает из факта, что, хотя для авторитета профессии вредно позволять неспециалистам видеть раскол в своих рядах, для отдельного человека может быть еще хуже оказаться связанным в глазах своих действительных или потенциальных пациентов с лицами, пусть и коллегами, из такой презираемой группы, как негры. Излюбленный путь обхода указанной дилеммы — это держаться в сторонке от профессионалов-негров²⁴.

Подобно этому, работодатели, происходящие из низшего класса (например хозяева автозаправочных станций), часто обнаруживают, что их рабочие ждут от них неофициального, интимно-закулисного ведения дел, при котором все приказы и распоряжения будут отдаваться только в просительной или шутливой манере. Такого рода опасность возрастает из-за того, что «неколлеги» могут аналогично упрощать ситуацию и слишком односторонне судить о человеке по его «коллегиальной» компании. Но здесь снова возникают проблемы, которые нельзя изучить с достаточной полнотой, если не поменять точку отсчета, перенеся ее с одного представления на другое.

Существует двоякое мнение, в соответствии с которым одни люди порождают трудности, слишком усердно действуя в духе коллегиальности, тогда как другие причиняют хлопоты коллегам, недостаточно считаясь с ними. Недовольный коллега всегда может обернуться отступником и выдать публике секреты общего действа, которые его былой собрат еще продолжает хранить. Каждая роль имеет своих расстриг, готовых порассказать посторонним, что

^HughesE С HughesH М Op cit P 172

делается в «монастыре», и пресса всегда проявляла живой интерес к таким откровениям и разоблачениям. Так, в печати можно встретить исповедь врача, который повествует, как его коллеги делят вознаграждения, крадут пациентов друг у друга, специализируются в производстве ненужных операций с применением внушительного вида аппаратуры, с помощью которой дают пациенту за его деньги впечатляющий медицинский спектакль²⁵. В терминологии Кеннета Берка, тем самым нас снабжают информацией о «риторике медицины»:

Применив это выражение к нашим целям, можно заметить, что даже о медицинском оборудовании в лечебном учреждении нельзя судить исключительно с точки зрения его диагностической полезности, ибо оно имеет также свою функцию в риторическом антураже медицины. Каким бы практически полезным ни был аппарат, он воздействует еще и на воображение. Если человека лечат преувеличенно полным набором всяких простукиваний, прослушиваний и анализов с помощью разнообразных «скопов», датчиков и измерительных приборов, он, возможно, будет доволен уже тем, что участвовал как пациент в таком театральном действе, хотя бы реально ему абсолютно не помогли, но тот же пациент может посчитать себя обманутым, получив реальное лечение, не сопровождаемое пышным сопутствующим представлением²⁶.

Само собой разумеется, что когда, в очень ограниченном смысле, поверенными в тайны (конфидентами) делают неколлег, кто-то из них обязательно окажется изменником.

Изменившие негласному обету профессионального молчания часто отстаивают определенную моральную позицию, утверждая, что лучше быть верным идеалам роли, чем лживо представлять себя в ней. Другой способ для коллеги выразить свое разочарование — это «пойти в народ» или стать вероотступником, не делающим ни малейшей попытки поддерживать общий представительский фасад профессии, чего ждут от него по занимаемому им положению его коллеги и публика. О таких уклонистах говорят, что они «позорят своих». Так, жители Шетландских островов, пытаясь предстать прогрессивными ферме-

²⁰ Arrow smith L G The young doctor in New York//The American Mercury Vol 22 P 1—10

²⁶ BurkeK A rhetoric of motives NY Prentice-Hall 1953 P 171

рами в глазах приезжих из внешнего мира, испытывали известную враждебность к тому меньшинству арендаторов, которые явно не заботились о видимости, отказывались вовремя побриться или умыться, устроить перед домом палисадник или заменить соломенную крышу своего дома чем-то менее символичным для статуса традиционного крестьянина. Еще один подобный пример: в Чикаго действовала организация слепых ветеранов войны, которые настолько активно не желали смириться с уготованной им жалкой ролью, что колесили по городу, наводя справки о товарищах по несчастью, позоривших братство слепых попрошайничеством на городских улицах.

Д последнее замечание о коллегиальности. Существуют такие коллегиальные группировки, членов которых внешний мир редко считает ответственными за достойное поведение друг друга. К примеру, матери в известных отношениях составляют группу «коллег», и все же преступления одной из них или позорящие ее откровения обычно не оказывают сколько-нибудь существенного влияния на уважение, причитающееся остальным «коллегам» по материнству. В то же время, встречаются коллегиальные группировки более корпоративного характера, члены которых предстают в глазах других людей как нечто единое, и в этом случае добрая репутация одного практикующего коллеги зависит от приличного поведения других. Если со скандалом разоблачают кого-то одного — страдает общественная репутация всех. Причиной и следствием подобного коллегиального отождествления часто оказывается положение, когда члены группы коллективно представлены в единственной формальной организации, которой позволено выражать профессиональные интересы этой группы и дисциплинировать любого, кто угрожает подорвать определение ситуации, отстаиваемое другими членами коллегии. Такого рода коллеги явно образуют своеобразную команду, отличающуюся от обычных команд тем, что люди, составляющие ее аудиторию, не находятся в непосредственном контакте лицом-к-лицу и вынуждены сообщать друг другу свои реакции одновременно и однотипно, когда самого спектакля, который они наблюдали, уже нет. По тем же соображениям коллегу-изменника можно рассматривать как своеобразную разновидность предателя или перебежчика.

Выводы из этих фактов о коллегиальных группировках вынуждают нас немного видоизменить первоначальные рамки их определения. В него надо включить пограничный тип «слабой» аудитории, члены которой не имеют личных контактов друг с другом во время какого-то исполнения, но в конечном итоге так или иначе объединяют свои реакции на определенном исполнении, виденное ими независимо друг от друга. Коллегиальные группировки не являются, конечно, единственными множествами исполнителей, которые находят Такого рода аудитории. Например, государственный департамент или министерство иностранных дел могут предписать новую официальную политическую линию дипломатам, рассеянным по всему миру. В строгом соблюдении этой линии, в тесном согласовании характера и времени своих действий эти дипломаты очевидно функционируют (или обязаны функционировать) как единая команда, ставящая единый спектакль в мировом масштабе. Но, конечно, в таких случаях отдельные члены аудитории не имеют непосредственных личных контактов друг с другом.