Глава 3. В то утро я задумался обо всем

В то утро я задумался обо всем. И о своих братьях и сестрах, словно об игральных картах, что было мягко говоря неверно. Я вспомнил клинику, где очнулся, вспомнил, как прошел Образ в Ребме, о Мойре, которая сейчас была, должно быть, с Эриком. Я подумал о Блейзе, о Рэндоме, Дейдре, Каине, Джерарде и Эрике…

Разумеется, это было утро битвы, наш лагерь стоял в холмах у Круга. Несколько раз на нас нападали — это были небольшие партизанские стычки. Истребив нападавших, мы следовали дальше. Достигнув заранее намеченного района, мы разбили лагерь, расставили стражу и отправились отдыхать. Наш сон не потревожил никто. Я проснулся, размышляя, неужели все сестры и братья думают обо мне то же, что и я о них. Это было бы грустно.

Уединившись в небольшой рощице, я налил в шлем воды, взбил пену и сбрил бороду. А потом, не торопясь, оделся в свои поношенные цвета. Теперь я вновь был тверд как камень, черен как земля, и суров как дьявол. Сегодня — тот самый день.

Я надел кольчугу, шлем, надвинул забрало, перепоясался, сбоку пристегнул Грейсвандир. Потом заколол плащ на шее булавкой в виде серебряной розы.

Тут за мной явился посланец известить о том, что почти все готово.

Я поцеловал Лоррейн, которая все же настояла на том, что будет здесь. А потом уселся на свою чалую по кличке Звезда и отправился вперед.

По дороге ко мне присоединились Ганелон и Ланс.

— Мы готовы, — дружно сказали оба.

Я вызвал офицеров и дал им инструкции. Они отсалютовали, повернули коней и разъехались.

— Теперь недолго, — сказал Ланс, раскуривая трубку.

— Как твоя рука?

— Хорошо, — ответил он. — А после твоей вчерашней обработки даже чудесно.

Я поднял забрало и закурил.

— Ты сбрил бороду, — удивился Ланс. — Не могу даже представить тебя без нее.

— Так шлем прилегает лучше, — ответил я.

— Желаю нам удачи, — сказал Ганелон. — Не знаю никаких богов, но если кто-нибудь из них позаботится о нас, я буду ему благодарен.

— Бог един, — отвечал Ланселот. — И молю, чтобы Он не оставил нас Своей милостью.

— Аминь, — закончил Ганелон, зажигая трубку. — На весь этот день.

— Он будет наш, — сказал Ланс.

— Конечно, — ответил я. А солнце своим краем растревожило восток и утренних птиц в ветвях. — Похоже на то.

Докурив, мы выбили трубки и упрятали в кисеты. Потом затянули все ремни и застегнули пряжки доспехов.

Ганелон сказал:

— Ну что же, начнем.

Офицеры отрапортовали, мои воины были готовы.

Спустившись по склону, мы собрались у границы Круга. Внутри ничто не шевелилось, войска не было видно.

— Интересно, как насчет Корвина? — произнес Ганелон.

— Он с нами, — заверил я его, и Ганелон посмотрел на меня странным взглядом, словно впервые заметив розу, а потом резко кивнул.

— Ланс, командуй, — сказал он, когда все собрались.

Ланс извлек клинок. Отзвук его клича «В атаку!» эхом прогромыхал вокруг.

Мы беспрепятственно въехали в Круг на полмили, и тут началось. В авангарде нас было пять сотен всадников. Появилась черная конница, мы встретили ее.

Через пять минут они были сломлены, мы двинулись дальше.

Тогда мы услышали гром.

Засверкали молнии, хлынул дождь. Наконец разразилась гроза.

Тонкая линия пехоты с копьями обреченно преграждала нам путь. Все чувствовали засаду, но обрушились на них. Тотчас же кавалерия навалилась на фланги.

Мы развернулись и схватились всерьез.

Прошло, наверно, минут двадцать…

Мы держались, поджидая главные силы.

А потом оставшиеся две сотни или около того поскакали дальше.

Люди. Мы убивали людей, и они убивали нас — мрачные люди с серыми лицами. Но мне нужен был один, другой…

Перед нами открылся спуск, далеко впереди раскинулась темная цитадель.

Я поднял клинок.

Мы спускались, они нападали. Шипели, квакали… Люди у него, кажется, закончились. Грейсвандир полыхал в моей руке — пламень, молния, портативный электрический стул. Враги приближались. Я убивал их, и они сгорали, умирая. Справа Ланс сеял такой же хаос в рядах атакующих, что-то бормоча себе под нос, — разумеется, молился за убитых. Слева наотмашь косил Ганелон, оставляя за своей спиной только костры.

Цитадель в блеске молний все приближалась.

Оставшаяся сотня бурей мчалась вперед, адские твари ложились нам под ноги.

У ворот нас встретила пехота: люди и твари. Мы ринулись в бой.

Их было больше, но выбора у нас не оставалось. Ведь мы и так слишком оторвались от своей пехоты. Я, впрочем, не видел в том беды. Время, теперь все решало время…

— Надо пробиться! — выкрикнул я. — Он там, внутри!

— Он мой! — отвечал Ланс.

— У меня на него претензий нет, — отозвался Ганелон, разваливая нечисть могучим ударом. — Если сумеете, прорывайтесь! Я помогу!

И мы разили, разили и разили, а потом удача обратилась лицом к ним. Они напирали: уроды, в которых человеческое мешалось со звериным, и люди. Мы сбились в плотный клубок, отражая удары со всех сторон. Тут появилась наша пехота, с головы до ног заляпанная грязью, и с ходу бросилась на врага. Мы вновь пробились к воротам; теперь нас оставалось сорок или пятьдесят.

Мы ворвались во двор. Там тоже были воины противника…

Лишь дюжина сумела пробиться к подножию черной башни, где нас мечами встретила стража.

— Туда! — крикнул Ганелон, когда мы соскакивали с коней.

— Туда! — крикнул Ланс, и я не понял, кому это адресовано. Я все-таки решил, что мне, оставил в стороне сражающихся и кинулся вверх по лестнице.

Он должен быть там, в самой высокой башне, и мне надлежит встретить его лицом к лицу и повергнуть. Я не знал, по силам ли мне это, но обязан попробовать. Ведь только я знал, откуда явился он сюда, и только благодаря мне он сумел сделать это…

Наверху была тяжелая деревянная дверь. Я толкнул — она оказалась запертой. Я ударил изо всех сил. Дверь с грохотом рухнула.

Он стоял у окна. Закован в легкую броню, козлиная голова на широких плечах.

Я переступил порог и остановился.

Он обернулся на грохот и теперь пытался уловить мой взгляд за сталью забрала.

— Смертный, ты зашел слишком далеко, — проговорил враг. — Впрочем, смертен ли ты? — И в руке его сверкнул клинок.

— Спроси Стригаллдвира, — ответил я.

— Значит, это ты убил его… Он узнал твое имя?

— Быть может.

На лестнице загремели шаги. Я отступил влево от дверного проема. В палату ворвался Ганелон. Я крикнул:

— Остановись!

Он встал как вкопанный и обернулся ко мне.

— Вот же эта тварь! — воскликнул он. — Что это?

— Это мой грех, грех против всего, что я любил, — сказал я. — Отойди. Он мой.

— Он твой, — Ганелон не шевельнулся.

— Ты действительно так считаешь? — спросило мерзкое существо.

— Проверь, — ответил я и ринулся на него.

Оно не стало фехтовать. Любой смертный мечник счел бы такой прием безумным…

Просто швырнуло свой меч в меня острием вперед. С громом несся меч в мою грудь, оглушительным грохотом отвечала грому гроза снаружи.

Я спокойно отбил этот меч Грейсвандиром, словно в обычной схватке. Он вонзился в пол и вспыхнул. Снаружи полыхнула молния.

На какое-то мгновение пламя сверкнуло ярче магниевой вспышки, и тварь навалилась на меня. Прижав мои руки к бокам, ударила рогами в забрало: раз, другой… Я попытался ослабить хватку врага, и это мне удалось.

Выронив Грейсвандир, отчаянным усилием я вырвался из захвата.

И тогда глаза наши встретились.

Разом ударили мы и отскочили.

— Владыка Амбера, — сказало существо, — почему ты бьешься со мной? Ведь именно ты открыл нам дорогу сюда, открыл этот путь.

— Об этом необдуманном поступке я сожалею и намерен вернуть все на свои места.

— Поздно — и начинать бы следовало не отсюда.

Оно ударило вновь, да так быстро, что я не успел уклониться. Удар припечатал меня к стене. Враг двигался быстро, как смерть.

Потом существо подняло руку и начертало в воздухе знак, и я увидел Двор Хаоса — видение, от которого волосы мои встали дыбом, хладный вихрь охватил душу, и я понял, что натворил.

— Теперь видишь? — говорило оно. — Ты открыл для нас Врата. Помоги нам, а мы поможем тебе вновь обрести твое.

На какой-то миг я дрогнул. Возможно, они и правда исполнят обещанное, если я помогу.

Но потом мы останемся врагами. Союзники на миг, на день, мы сразу же вцепимся в горло друг другу, когда оба обретем свое. А силы Тьмы тогда будут еще могущественнее.

Но имея за собой Амбер…

— Итак, договорились? — резко проблеял его голос.

Я думал о тенях и о краях по ту сторону Тени…

Медленно поднял я руки к голове и расстегнул пряжку шлема. А потом отбросил его в сторону, и тварь расслабилась.

Ганелон, похоже, в этот момент подбирался поближе.

Одним прыжком я перескочил палату и вмял тварь в стену.

— Нет! — крикнул я.

И почувствовал руки врага на своем горле, в тот же миг мои руки стиснули его тело.

Я давил и гнул изо всех сил. Кажется, тварь делала то же самое.

А потом что-то с треском переломилось, будто сухая палка. Интересно, чья это шея. Моя болела чертовски.

Я открыл глаза и увидел над собой небо. Я лежал на спине, под которую было подложено одеяло.

— Боюсь, он выживет, — сказал Ганелон, и я медленно повернул голову на звук.

Он сидел рядом на краю одеяла. Тут же была Лоррейн.

— Ну как? — спросил я.

— Мы победили, — ответил он. — Ты выполнил свое обещание. Когда ты убил эту тварь, все кончилось. Люди упали бездыханными, твари сгорели.

— Хорошо.

— А я сижу и размышляю, почему больше не могу ненавидеть тебя.

— Есть уже какие-то предположения?

— Нет, в самом деле не могу понять. Быть может, мы слишком похожи. Не знаю.

Я улыбнулся Лоррейн:

— Хорошо, что иногда твои пророчества не сбываются. Битва кончилась, и ты жива.

— Моя смерть уже здесь, — отвечала она без улыбки.

— Что ты имеешь в виду?

— У нас все еще рассказывают о том, как лорд Корвин казнил моего деда… публично четвертовал… за то, что тот возглавил одно из первых восстаний.

— Это был не я, это одна из моих теней.

Она отрицательно покачала головой и сказала:

— Корвин из Амбера, я есть то, что я есть.

Встала и ушла.

— Что же это было? — спросил Ганелон, не обращая внимания на ее уход. — Откуда взялась эта тварь, что находилась в башне?

— Моя вина, — отвечал я. — Это одна из тех тварей, которых я выпустил на волю, наложив проклятие на Амбер. Я открыл дорогу, и то, что лежит по ту сторону Тени, смогло вторгнуться в реальный мир. Эти твари следуют в Амбер путем наименьшего сопротивления сквозь Тени. Здесь таким путем был Круг; в другом месте это будет выглядеть иначе. Здесь дорога отныне закрыта. Можешь отдыхать.

— Поэтому ты и явился сюда?

— Нет, — отвечал я. — На самом деле я шел в Авалон, когда на полпути наткнулся на Ланса. Я не мог оставить его лежать в крови, принес сюда и сам угодил в собственные сети.

— Авалон? Значит, ты обманул меня, и он не разрушен.

Я покачал головой:

— Нет. Наш Авалон пал, но в Тени я могу вновь отыскать его, каким он был.

— Возьми меня с собой.

— Ты спятил?

— Нет. Я хотел бы опять увидеть страну, где родился, чем бы это мне ни грозило.

— Я не собираюсь там задерживаться, — сказал я, — только подготовлюсь для битвы. В Авалоне есть розовый порошок, с которым работают ювелиры. Однажды в Амбере я поджег его… Теперь мне нужны только тот порошок да ружья, чтобы осадить Амбер и занять трон, который мой по праву.

— А что будет с тварями из-за Тени, о которых ты говорил?

— Я разберусь с ними, когда выиграю битву за Амбер. А если проиграю, пускай Эрик делает с ними что хочет.

— Ты сказал, что он ослепил тебя и бросил в темницу.

— Верно. Я вырастил новые глаза и бежал.

— Ты демон.

— Мне часто говорили это. Надоело спорить.

— Возьмешь меня с собой?

— Если ты в самом деле хочешь, возьму, но этот Авалон будет не совсем тем, что ты знал.

— Нет, я имею в виду Амбер.

— Ты спятил!

— Отнюдь. Я давно хочу наконец увидеть этот сказочный город. После того, как я снова увижу Авалон, мне приятно будет приложить руки к чему-нибудь новому. Разве я был плохим генералом?

— Нет, конечно.

— Тогда научи меня, как воевать этими штуками — ружьями, как ты их называешь, — и я буду рядом с тобой в величайшей из битв. Мне осталось не так уж много лет, я знаю. Возьми меня с собой.

— И тогда скорее всего кости твои будут белеть под Колвиром, рядом с моими.

— Исход какой битвы предрешен заранее? Я, пожалуй, рискну.

— Ну, как хочешь, не возражаю.

— Благодарю тебя, повелитель.

Мы заночевали, а с рассветом отправились обратно в замок. Там я стал разыскивать Лоррейн и узнал, что она бежала с одним из прежних любовников, капитаном по имени Мелкин. Конечно, вышло нескладно. Жаль, что она не дала мне возможности оправдаться, объяснить эту нелепость.

С удивлением я обнаружил, что Лоррейн стала для меня кое-что значить, и этот неразумный ее поступок ранил меня. Я надеялся, что она хотя бы переговорит со мной перед разлукой. И если потом решит предпочесть своего смертного капитана — что ж, я охотно благословлю их. Если же нет… Я понял, что она нужна мне, что она должна быть рядом со мной. А прекрасный Авалон подождет, сперва надо узнать, окончен ли мой последний роман или нет…

И я решил отправиться следом.

Оседлал Звезду, я обратил голову на ноющей шее лицом в ту сторону, куда они скорее всего направились, и поскакал.

Винить ее, собственно, было не в чем. В замке меня встречали теперь не как убийцу рогатого, не как освободителя от зла. Память об их Корвине еще не изгладилась, и помнили они демона.

Люди, с которыми я бок о бок трудился и воевал, смотрели на меня не просто со страхом… Мельком глянув, они тут же отводили глаза и молчали. Быть может, все боялись, что я захочу остаться править ими. И все они, кроме Ганелона, наверно, почувствовали облегчение, узнав, что я ускакал неизвестно куда. Ганелон же боялся, что я не вернусь и обману его. Поэтому-то он и предложил мне тогда свою помощь. Но такие вещи следует делать самому — в одиночестве…

Я ехал по оставленному конями следу, а в кустах щебетали птицы. День был ясен, небо голубело, вокруг царил мир — ведь грязное пятно исчезло с этой земли. И я был даже чуточку счастлив — мне удалось поправить хоть малую толику того, что сам и натворил. Зло… В этом зле я был повинен больше всех прочих, замешанных в этой истории. Не знаю, где и как в моей жизни прицепилась ко мне совесть, но теперь она могла малость потешиться. А когда я сяду на трон в Амбере, то дам ей воли побольше… Так думал я. Ха!

Я ехал на север, по местам, совершенно мне незнакомым. Передо мной был четкий свежий след двух всадников. Весь день до самой темноты я не спускал с него глаз, время от времени спешиваясь, чтобы Приглядеться внимательней. А когда глаза стали подводить меня, я заметил неподалеку, по левую руку, небольшой овраг и заночевал там. Конечно, лишь из-за боли в шее мне приснился рогатый и битва. «Помоги нам, а мы поможем тебе вновь обрести твое», — сказал он. Тут я моментально проснулся с проклятием на устах.

Когда утро выбелило небо, я оседлал коня и отправился дальше. Ночь была морозной, да и день тянулся ко мне своими холодными лапами. На траве поблескивал иней, а плащ отсырел, послужив мне вместо постели.

К полудню в мир вернулось что-то похожее на тепло, след стал свежее. Я настигал их.

А потом увидел ее, спрыгнул с коня и бросился к тому кусту шиповника без единой розы, под которым она лежала. Шипы расцарапали ей плечо и щеку. Ее убили недавно — кровь на ране еще не запеклась. Клинок вошел в грудь — и тело еще не остыло.

Камней, из которых можно было соорудить каирн, поблизости не было. Срезав дерн Грейсвандиром, я уложил ее на покой. Спутник содрал с убитой все браслеты, кольца, заколки с драгоценными камнями — все ее состояние. А когда я стал покрывать тело своим плащом и мне пришлось прежде закрыть ей глаза, тут рука моя дрогнула… и глаза затуманились… надолго.

Потом я вновь отправился по следу и быстро нагнал его. Он несся, словно его преследовал сам дьявол, что, собственно, было недалеко от истины. Я молча, не произнося ни слова, выбил его из седла на землю. Он обнажил меч, но свой я доставать не стал. А потом забросил его изломанное тело на высокий дуб. И когда оглянулся, воронье уже слетелось на пир.

Все кольца, браслеты и заколки вернул я на законное место, а потом покрыл тело дерном. Прощай, Лоррейн. Все, чем ты была и хотела быть, окончилось. Недолгим вышло наше знакомство. И рассказ мой о том, как в стране, что звалась Лоррейн, я встретил женщину по имени Лоррейн, закончен… В нем отразилась вся моя жизнь, ведь я — принц Амбера, а значит, часть и соучастник всякого зла, что творится в мире, именно потому, когда я говорю о совести, кто-то внутри меня отвечает: «Ха!». В зеркалах многих суждений руки мои обагрены кровью. Я часть зла, царящего в мире и в Тени. Иногда я воображаю себя злом, которое существует, чтобы бороться с иным злом. Я уничтожаю всех Мелкиных, каких только повстречаю, и в тот Великий день, который предрекают пророки и в который они вовсе не верят, в тот день, когда мир будет полностью очищен от скверны, я тоже кану во тьму, глотая проклятия. Возможно, это случится и раньше, как я теперь предвижу. Но как бы там ни было — до того дня не умою я рук своих и не останутся они праздными.

Повернув лошадь, я отправился назад, в Твердыню Ганелона; он теперь узнал меня, но никогда не поймет.