Покалеченный музыкант

Я могу исполнить все твои желания, милый. Чего ты хочешь?

Я могу быть мясом, которое ты будешь есть, твои глазки будут сверкать ярко-ярко и мясистый рот наполнится до краев слюной, словно бассейн, заполненный перезревшей желтой водой. Чуешь, как от нее пахнет сладковатым гниением? Это потому что на дне лежат мертвые младенцы, и они кричат. Тянут свои пухлые ручки, в надежде поймать лучики солнца, что дарю тебе я.

Ведь я могу быть для тебя солнцем. Согревать твою кожу, делать ее сухой и шершавой, чтобы по ней скользили руки людей, оставляя свои следы. Мы сделаем с тобой дорожку к звездам, и по этим следам ты найдешь меня. Зайдешь в комнату, цвета небесного Бога и скажешь свое желание. Вслух. Так, чтобы треснули стекла от напряжения. Чтобы волосы выпали, испытав шок. Сможешь?

Давай. Все равно, никто не узнает. Можешь шепнуть мне на ушко. Свое самое сокровенное желание я похороню в морских глубинах своей ушной раковины. Там твое желание обрастет жемчугом и какой-нибудь щуплый кореец выловит его в водах нашего океана, чтобы вскрыть шкатулку грязным консервным ножом и достать сокровище на свет. Наружу. Словно прорывая плаценту, мы будем вырываться из мокрой темницы, кашлять кровью и желудочным соком, втекающим в наши неразвитые мышцы. Будем кричать, сначала от боли, а потом, с чпокающим звуком, когда дырка раскроется, мы вывалимся на палубу, от которой будет пахнуть деревом и дерьмом летающих над нами чаек.

Они так мерзко каркают своими голосишками, что мне хочется превратить свои руки в оружие и расстрелять пернатых тварей в клочья кровавого пуха. Бац. Мессиво дождем легких костей опадает на твои плечи, укрывая твое родившееся тельце словно ангельским плащом. Да, да. Так тебе идет в самый раз. Голый, страшный, покрытый выделениями матки ты будешь стоять в плаще из птичьих перьев, кончики которых будут сочиться сукровицей. Она будет стекать по твоим рельефным мускулам, и мокрицы будут слизывать ее, шевеля от возбуждения своими лапками.

А когда тебе это надоест, ты попросишь меня взлететь, и твои корявые крылышки пробьют с треском иссыхающую подо мной-солнцем плоть, и ты улетишь в небо, где будешь жрать чаек и кидать их мертвые тушки в море, чтобы рыбаки ловили их в свои сети и относили домой, где жены приготовят из их тел вкусные ароматные похлебки.

Видишь, как это здорово?

Быть всем!

Тебе надо только попросить! Ведь тогда мы сможем вместе ползать по камням, подставляя свои хвосты прохожим. Смотреть как они поскальзываются и падают на асфальт, разбивая свои хрупкие лица в кровавые кашки. Мы соберем их в мисочки и будем кормить своих детей – страусов, когда им надоест бегать по пустыне человеческих мечтаний.

Давай! Ну же! Возьми! Сейчас! Пока еще есть время!!!!!!!!

Андре стоял на желтом в клетку ковре и понимал, что надо что-то сказать. Ра ждала от него ответа уже пятнадцать долгих минут, которые показались мужчине целой вечностью.

Черт.

Но Андре ни мог ни о чем думать, кроме как о своих пальцах, утопающих в ворсинках ковра. Они были такими мягкими и шелковистыми. Словно бабочки, ласкающие ноги Андре своими разноцветными крылышками.

А Ра стояла с открытой душой и верила, что ее мужчина сможет принять правильное решение.

Было так душно, что воздух слипался в серые комочки и они с карамельным звуком падали на пол, разбиваясь в ледяную воду. Лысый кот запрыгнул в окно, посмотрел на стоявших в комнате людей и, деловито прошагав до ледяной лужи, стал в нее мочиться.

Андре посмотрел на него и улыбнулся. Потом понял, что сейчас умрет и сказал, не поднимая глаз на Ра.

- Я ухожу от тебя.

Дзинь.

Порвалась струнка.

Музыкант с удивлением посмотрел на свой инструмент.

- Какого черта ты замолчал, Луи? – завопил Дирижер, махая палочкой – мечом в воцарившейся полутьме.

- Он сделал по-другому. – С дрожью в голосе сказал Луи и посмотрел на свои пальцы истекающие кровью.

- Ну, так и что? Одна проклятая нота не должна портить наше великое произведение! Ты понимаешь меня?

Луи молчал. И тогда Дирижер отрезал Луи голову своей палочкой-мечом.

На его место тут же усадили лысого кота, дали ему в руки банджо и сказали играть.

Пока в воздухе летела удивленная голова Луи, лысый кот противно мяукнул и стал играть на банджо, ехидно провожая взглядом голову музыканта, улетающую прочь из театра невидимых оркестров мира.

Голова упала на бетон и расстроилась. Теперь все кончено. Жизни больше нет. И только уже голова собралась плакать о своей неожиданно резко закончившейся карьере, как вдруг ее подняли руки.

Эти руки были в белых перчатках. Накрашенные глаза, которыми управляли эти руки, с интересом посмотрели в мозг головы и улыбнулись.

- Теперь ты будешь с нами, покалеченный музыкант.

- Но я не умею красиво играть. – Удрученно сказала голова.

- А нам не надо красиво – сказали глаза – Нам нужно правильно.

Так голова попала в хорошую компанию.

***

Вот с этого рассказа и началась новая глава моей жизни. Я стал регулярно писать в журнал этой дамы, который назывался «Ожерелье Монад», что ни о чем мне не говорило.

А потом в один прекрасный день она приехала ко мне. И сказала, что будет жить со мной. Ну, вы знаете.

Я помню, как мы сидели на свежем воздухе, решив устроить ночной пикник. В темном небе Луна подрабатывала прожектором, заливая пустыню мягким светом. Я гладил Ив и слушал ее исповедь.

Ее волосы пахли сладкими тайнами, и я жаждал их выслушать. Но то, что я узнал, было как минимум странным, потому что вновь вернуло меня в город, из которого я сбежал.

Ив считала, что у каждого мужчины есть своя женщина. Та, что родилась именно для него. Она может влюбляться в кого угодно, выходить замуж и спать с самыми разными мужчинами, но ее избранник всего один и он живет на той же планете, на которой существует и женщина. Поиск такого мужчины Ив считала одной из главных целей в жизни, потому что ей казалось, что как только она найдет такого человека, с ней начнут происходить настоящие вещи. Не та ерунда, которая постоянно крутится и происходит вокруг. Работа, семья, дети, увлечения, приключения и друзья. Нет. Эти слова она считала лишь мороком. Искусственной пленкой, в которую заворачивают людей с рождения.

Ив верила, что как только встретит своего мужчину, она начнет существовать по-настоящему. Но она также знала, что если будет постоянно зациклена на нем, будет думать о встрече и искать, то так никогда и не найдет, потому что Вселенная хитрая сука и вечно делает все наоборот.

Поэтому Ив решила претвориться, что не знает об искусственных целях, в которые завернуты все вокруг нее. Она сделает вид, что тоже мечтает об идеалах, которые никогда не стояли на вершине мира, и никому не будет говорить о своей настоящей – истинной цели. Так она пошла в школу, потом поступила в университет, который окончила с отличием, а потом открыла собственный журнал со странным названием «Ожерелье Монад», в котором публиковались тексты со всей Земли отшельников, мизантропов и японских хихикомору. Ив считала, что ушедшие от общества люди могут знать правду или, по крайней мере, ее осколки, в которых так нуждалась она сама. И так, в одном из осколков она нашла меня.

Я, почему то вспомнил о Дориане и его компании, которые пришли ко мне несколько лет назад и стали говорить фантастическую чушь, то ли предупреждая, то ли угрожая.

А потом я рассказал Ив о двух панках, Луисе и Фрае и той злополучной ночи, когда из-за Фроста мы перестали существовать. О том бреде, который они мне рассказали. А потом я просто стал рассказывать свою жизнь.

О своем детстве, когда я был пианистом. О том, как моя музыкальная карьера рухнула. О том, как я стал свидетелем изнасилования маленькой девочки, как меня били мальчишки, как я стал изгоем и затворником, чтобы потом стать неформалом и через это прийти к клубной жизни полной наркотиков, пьянок и обезумевших людей, которые ни во что не могут верить. Я стал предводителем племени, у которого не было корней. Мы были подобны облачкам пуха, которые ветер переносит с места на место тогда, когда ему вздумается. Я рассказал Ив о своей команде, состоящей сплошь из больных людей, которые были со мной только потому, что мое безумие влекло их, как свет фонаря манит к себе глупых бессмысленных ночных бабочек.

Мы были потерянным поколением безработных полых существ, которые хотели показать остальным пустоту мира, в котором мы обитаем. Его бессмысленность и вседозволенность, которая убивает нас, сколько бы законов и ограничений не придумало бы общество. Как бы оно не кричало о прогрессе и своей избранности мы были лишь поломанными куклами, которых давно выбросили на помойку и забыли.

Я говорил до самого утра, а Ив молчала, слушая меня и играя с волосами. Целовала мое тело и заглаживала его раны, которые кровоточили черной ненавистью к миру, в котором я родился.

Стало жарко, и я заснул в ногах Ив, устав от столь долгого рассказа.

Помню, что она склонилась надо мной и, поцеловав в лоб, тихо прошептала всего три слова: «Я не ошиблась»…

08.