Августа 2018 года

Я не могу точно сказать, что произошло этой ночью между Гарри и Северусом, но последовавшие перемены меня вдохновляют. Поттер вчера сбежал, как будто за ним черти гнались, а утром я проснулся от распространившегося по дому одуряюще прекрасного запаха пирога с вишнями. Я спустился на кухню и обнаружил там Снейпа. Гладко выбритого, одетого только в брюки и рубашку с расстегнутой у горла пуговичкой. Поверить не могу – он мне улыбался! Выходило немного натянуто, но, черт возьми, сам факт!

– Доброе утро, Невилл.

– Доброе.

Я просиял в ответ, помимо воли. Ну надо же – еще и «Невилл». Я потянулся рукой к пирогу, но он шлепнул меня по руке деревянной лопаткой.

– Сначала хотя бы умойтесь и разбудите мальчика. А я как раз закончу варить кофе.

Вот это да! Меня просто распирало от любопытства, что вызвало такие перемены? На него так повлияли слова Гарри? Что мне делать самому? Подыгрывать, что мы всегда так жили, или удивляться?

За завтраком ситуацию спас Скорпиус: он мурлыкал, сыто поглаживая животик, и утверждал, что готов есть такой пирог каждое утро. Снейп веселился.

– Если я буду готовить, то, пожалуй, это действительно все, чем вам придется питаться. Потому что, кроме этого пирога, я больше ничего не умею.

Я пребывал в шоке, мальчик вел себя так, словно все в порядке. Очаровательный тактичный ребенок, я даже простил ему вчерашнюю атаку на Поттера, хотя вечером порядком его разбранил.

– А его как научились?

Снейп нахмурился.

– Это длинная история, – я уже ждал, что он замолчит, но профессор продолжил: – Мне было лет двенадцать, когда одна девочка угостила меня таким пирогом, его часто готовила ее мама, от нее им пахло. Это была часть ее персонального аромата, мне нравилось его воскрешать.

Я понимал, о ком идет речь, и поражался его откровенности. Все же, что такого сделал Гарри?

Когда мальчик убежал в сад, я не выдержал и спросил:

– Вы видели книгу? – он кивнул, принявшись мыть посуду. Я нетерпеливо поерзал на стуле. – И?

– Ну что сказать, мистер Поттер был убедительным. Я сделаю все, чтобы оправдать возложенные вами на меня надежды.

Я смутился. Что если Гарри в гневе рассказал ему, что я… Вот черт. Краснеть я давно не умею – не тот возраст, но перспектива объясняться была не очень заманчивой.

– Совсем все?

Он задумчиво меня рассматривал, и я понял: знает.

– Послушайте, вы не обязаны…

Он быстро покачал головой, словно предостерегая меня от дальнейших откровенностей.

– Невилл, я польщен, но я ни вас, ни ваших жертв совершенно не заслуживаю. Давайте попробуем подружиться. В конце концов, это тоже будут новые для меня впечатления.

Я с улыбкой кивнул.

– Давайте. Вот только дружба для вас мало что изменит.

– Я знаю, – Снейп задумчиво посмотрел на тарелку в руках. – Я обещал вчера, что попытаюсь обрести нечто большее.

Я разглядел в его глазах гнев и обиду и все понял. Я рассмеялся так, что затряслись стекла в окнах, а на глазах выступили слезы. Снейп улыбнулся немного натянуто, но уже почти по-настоящему тепло.

– Значит, как друг вы меня одобряете?

Действительно одобрял.

– Отличный выбор. Это развлечет вас и поможет ему немного отвлечься от своих горестей, – я стал серьезен. – Но как друг прошу: не слишком увлекайтесь этой идеей. В конце концов, пять лет – это не так много времени.

Снейп кивнул, а я решил, что постараюсь его подстраховать. И все к лучшему. В друга влюбиться проще, чем в безразличную ко всему тень.

– Что за шум? – на кухню вошла довольно растрепанная Пэнси, которая, судя по всему, неплохо провела два дня вне моего дома.

Северус улыбнулся и галантно поцеловал ей руку.

– Замечательно выглядите, мисс Паркинсон. Простите, у меня масса дел, не то бы я более подробно проанализировал, как отлично на вас сидит это платье, – после чего, оставив ее стоять столбом, а меня – хихикать, он покинул кухню.

– Что это было, а?

Пэнси потрясла головой, словно проверяя, нет ли у нее галлюцинаций.

– Это он пытается тебе нравиться.

– Зачем?

– Полагаю, делает то, что он умеет делать лучше всего: доводит до ручки Гарри Поттера.

– А…

Она ничего не поняла, а я не стал вдаваться в подробности. Что-то происходит. Не знаю, к лучшему ли эти перемены, но мне нравится само их наличие.

* * *

Утро было отвратительным. Рон, такой же заспанный, как он сам, растолкал Гарри в шесть утра.

– Вставай, кто-то ночью устроил пожар в библиотеке министерства магии. Кингсли ждет нас через пять минут. Он сказал, что это срочно!

На самом деле Поттер был рад такому пробуждению, несмотря на мучение от похмелья. Это позволяло не думать о Снейпе, о том, что он вчера нес и к каким последствиям это привело. «Я поговорю с Невиллом, он вразумит этого чертового профессора, и тот облагодетельствует своим вниманием кого-то другого. Нет, ну как ему, черт возьми, удалось меня сделать? Элементарно, наверное, потому что я ради победы в споре и унижения противника не полез бы к нему целоваться». Воспоминание о нанесенном оскорблении действием заставило его сжать кулаки.

– Не думать, не злиться…

– Что ты себе там под нос бормочешь? – спросил Рон, уже направившийся к выходу.

– Да так, приятель. Говорю, что расследование – не лучшее средство от похмелья.

Друг кивнул.

– Это точно. И кому только понадобилось устраивать поджог?

Гарри постарался думать о работе.

* * *

– Какая секция?

Лиза рыдала на груди у Рона злыми беспомощными слезами.

– «Темная магия. Иностранная литература». Черт, там ведь было столько бесценных книг!

Министр ласково погладил девушку по плечу.

– Не волнуйтесь, милая, мы все со временем восстановим. Рональд, проверьте с Лизой каталоги и выясните, какие именно книги уничтожены. Похоже, кто-то использовал Адский огонь, но ограничил его сферой, чтобы все издания не пострадали. Очень талантливый волшебник.

Лиза всхлипнула.

– Но, министр, мы с вами уже проверяли…

Кингсли сдержанно улыбнулся.

– Составьте подробную опись. Гарри, идем со мной. Есть разговор.

У него отчего-то было плохое предчувствие. Что-то Шеклболт недоговаривал. Он молчал в лифте, а как только они вошли в кабинет, сел за массивный стол, словно отгораживаясь им от Гарри и подчеркивая официальность разговора. Потом он вздохнул и махнул рукой.

– Садись.

– Кингсли, я не понимаю, чем ты недоволен. А то, что это так – мне сейчас очевидно.

Он сел, как и предлагали. Шеклболт смотрел на него с грустью.

– Гарри, мы знакомы уже много лет. Скажи мне, хоть раз я совершал по отношению к тебе, Рону или Гермионе поступок, достойный осуждения? Я чем-то заслужил ваше недоверие?

Поттер покачал головой.

– Нет.

Кулак министра врезался в стол.

– Тогда почему, черт возьми, столкнувшись с проблемами, вы, трое, предпочитаете не прийти ко мне и честно все рассказать, а начинаете вытворять Мерлин знает что?

– О чем ты? – Гарри и правда не понимал.

– Я не глуп, я сам был аврором, если ты помнишь. Поджигатель, который проник ночью в здание, – сотрудник министерства магии, причем имеет некоторое отношение к аврорату, но не член его управления, иначе он бы знал местонахождение всех чар слежения. Действительно талантливый колдун: обошел почти все наши ловушки, но попался, – Кингсли достал из стола шар. Заклинания в северном коридоре четвертого уровня обновили всего три дня назад и еще не нанесли на общую схему. Они новые. Уизонторн так гордился своей работой, что притащил показать мне считывающий шар до того, как передать его Рональду, который курирует безопасность министерства. Но вчера, по стечению обстоятельств, была твоя вечеринка, и я решил, что передам шар утром. Подойди сюда, – Гарри мучило плохое предчувствие. Он приблизился, глядя, как Кингсли делает сложные пассы палочкой. Изображение появилось сразу и было очень четким. По коридору с палочкой в руке шла Гермиона. Министр прокомментировал: – Это за семь минут до поджога. А вот она возвращается. Времени ровно столько, чтобы дойти до библиотеки и устроить пожар.

– Оборотное зелье?

Министр кивнул.

– Было, но им этот шар не проведешь, он показывает истинную сущность.

– Послушай…

Шеклболт его перебил.

– До того как вызвать вас, я поговорил с Лиз, и она рассказала мне обо всех последних событиях. О твоем и Лонгботтома интересе к одной книге, и о том, что вчера отдала ее миссис Уизли. Странно, что секция с таким популярным в последние дни изданием пострадала от рук женщины, которая его читала.

Гарри не мог больше оправдываться.

– Ты знаешь, о чем книга?

Министр кивнул.

– Теперь знаю. Я связался с министерством магии США, и они прислали мне один из своих экземпляров.

– Тогда что ты хочешь услышать от меня? Что я понимаю мотивы Гермионы?

Министр снова вздохнул.

– Вы должны были прийти ко мне. Я сам отец и все отлично понимаю. Мы бы просто изъяли книги из библиотеки и прекратили расследование Отдела тайн. А так мне пришлось совершить должностное преступление, стирая память ни в чем не повинной женщине.

Он не знал, как выразить свою благодарность.

– Спасибо.

Министр взмахнул рукой, словно открещиваясь от его слов.

– Неважно. Гарри, я поступил как друг, но я нарушил закон, что говорит о том, что я плохой министр.

– Нет.

– Да. И ты поймешь это, когда сам примешь эту ответственность.

Такие разговоры они начинали не раз, и Поттер всегда старался уйти от темы. Его не слишком прельщал этот пост. Джинни устала его убеждать, что он должен, что так будет лучше для магического сообщества.

– Я не уверен…

Кингсли был резок.

– Так начинай себя убеждать. Ты идеальная кандидатура, и ты прекрасно это понимаешь. Как бы то ни было, я замну инцидент с поджогом, а Гермиона лично даст средства на покупку утраченных книг.

Он кивнул, не собираясь спорить и намереваясь сам оплатить расходы.

– Хорошо.

Кингсли снова сел.

– Теперь о Снейпе. Я понимаю, что он совершенно безопасен, и не намерен делать его еще большей жертвой обстоятельств, чем это уже произошло.

Гарри вспомнил коктейль из гнева и поцелуя.

– Тоже мне, жертва.

Министр не понял его слов.

– А если подумать? Он был убит – жестоко, мучительно, потом воскрес, чтобы что? Снова умереть через несколько лет, умереть, зная, какой крови все это стоило? Построение отношений – штука сложная. Мне хочется поверить, что он сможет, но я не представляю, как он должен измениться, чтобы достичь этого, и что способно его изменить.

Гарри стало стыдно за все, что он вчера наговорил. Чего он хотел от Снейпа? Переделать его, вытравить из него душу в жалкой попытке оправдаться? А ему было в чем? Успокоить совесть? А он нуждался? Ему было за что корить себя? За нежелание снова страдать? Допускать, чтобы что-то опять болело? «Что же я, твою мать, наговорил! Зачем я это наговорил? Господи, меня тошнит от самого себя. Неудивительно, что он меня так возненавидел. Опять… Снова…»

– Прости. Я тоже вчера наделал глупостей. Не противозаконных, но очень болезненных.

Кингсли не стал мучить его вопросами. Он был отличным наставником, старшим товарищем, но никогда не набивался никому в друзья.

– Гарри, я думал, как с ним поступить, чтобы не сожалеть об опрометчивости прежних решений. Скандал в обществе нам не нужен. Я возьму со всех, кто осведомлен, магическую клятву о неразглашении. Министр магии Италии Лука Милончетти – мой близкий друг. Он сделает ему документы на имя Северуса Снейпа. Что-то выдумывать или маскировать сходство бессмысленно, так что мы запишем профессора Северуса Снейпа в его свидетельство о рождении в качестве отца. Это решит почти все проблемы. Три месяца на оформление документов, пару статей о нем в газетах как об итальянском алхимике, намеренном перебраться на родину своего отца, – и он сможет жить нормальной жизнью. Работу в министерстве я ему найду.

Гарри хмыкнул.

– Рита порвет его на британский флаг. Став писательницей, она жадна до сенсаций как никогда.

Кингсли пожал плечами.

– Отобьем. Главное – чтобы он сам согласился.

Гарри кивнул.

– Идея отличная. Думаю, если вы с ним поговорите… Хотя, учитывая отношение Снейпа к маме, у него вряд ли были дети.

Кингсли покачал головой.

– Это ты с ним поговоришь. Тем более, учитывая все эти нюансы. И, Гарри… – он осекся. – Все эти меры временны, все тайное рано или поздно становится явным. Тебе придется однажды поговорить с сыном. Пусть вырастет, пусть переживет потерю матери, но однажды… Ты должен стать тем, кто откроет ему правду. Не чужие люди, не спрятанные книги, а ты сам.

* * *

– Это вам, личное, – молодой аврор Алиса Дойр сунула ему в руки письмо. – Я отпустила сову. Если будет ответ, то я заказала птицу из министерской совятни.

Он кивнул. Девушка подавала большие надежды, но пока ее держали в офисе, чтобы немного подучилась. Она отличалась завидным терпением и редко негодовала по этому поводу.

– Спасибо, Алиса. А можно мне…

– Кофе на столе, мистер Поттер, как и свежая газета. Поскольку мне сказали, что вы в министерстве с шести утра, я взяла на себя смелость принести из столовой сэндвичи с курицей, ваши любимые, с салатом и без майонеза. С вас три галлеона, отдадите вечером, когда будете уходить.

– Алиса, – он от души улыбнулся. – Мужа тебе богатого, здоровых детей и всевозможного счастья в жизни.

Она улыбнулась в ответ.

– Ваши слова – да Мерлину в уши, – девушка была чистокровной, причем единственной из сотрудников отдела окончила Дурмштранг, поскольку ее семья много лет жила в Румынии. Симпатичная, улыбчивая Алиса все еще жила с родителями, была скромна, отличалась странной манерой общения, но ее блестящие оценки и дружелюбие заставили Гарри предоставить именно ей открывшуюся год назад вакансию. – Я еще не закончила просматривать дела на сегодня, но через час закончу и сделаю для вас выписки в порядке срочности их рассмотрения, – увидев, как он морщится от звука ее звонкого голоса, Алиса смутилась и добавила на полтона тише: – но до этого я схожу за зельем от похмелья к нашему дежурному колдомедику. Скажу, что для себя, – она открыла перед ним дверь кабинета. – Вечеринка вчера была отличная, сэр.

Он кивнул и честно признал:

– Ты чудо.

Алиса без лишней скромности добавила:

– Я знаю, сэр, – она улыбнулась и умчалась, оставив его в одиночестве.

Гарри взглянул на конверт. Почерк был знаком. Немного… Он силился его вспомнить, разглядывая лаконичное: «Гарри Поттеру». Собственно, какая нужда была гадать? Он сел за стол и, открыв письмо, взял в руки чашку кофе и начал читать…

– Твою мать.

Напиток, горячий из-за наложенных Алисой чар, вылился на колени. Он взмахом палочки убрал пятна, но обжигающее ощущение осталось. Письмо было странным. Терпким и тоже обжигающим…

«Гарри,

Я всю ночь думал над твоими словами и немного – о твоем поспешном бегстве. Чем больше эмоций вызывает путь, тем, пожалуй, короче дорога. Предлагаю вернуться к обсуждению этого вопроса сегодня вечером. У меня нет личных средств, но мой друг Невилл одолжил мне небольшую сумму. Я приглашаю тебя вечером вместе поужинать. Думаю, мы можем позволить себе это небольшое нарушение моего режима. Ничего вычурного, простой сельский паб, но мне сказали, что кухня там отменная, а шанс кого-то встретить – один на миллиард.

Северус».

Он испытал острое желание побиться головой об стол, вспоминая, как его пальцы сжимали чужое горло и свой странный горячий гнев. Такое глупое поверхностное послание, оно не могло иметь ничего общего со Снейпом. Не то, что он помнил со школы. Где в этом поведении было уважение даже не к нему, а к себе?

– Я смешал его с дерьмом... Чего я ждал в ответ? Шекспировскую трагедию? Я вел себя как настоящий идиот, и получаю в ответ такое же дерьмовое отношение. Боже…

– Э… шеф? – Алиса стояла в дверях, сжимая в руках флакон с зельем. Он сам приучил своих сотрудников не стучать. На работе он мог заниматься только работой. Раньше.

– Ничего. Прости, я…

Она решительно подошла и вылила остатки кофе в камин. Перелила зелье в чашку и сунула ее ему в руку.

– Рассказывайте.

Он нахмурился. Исповедоваться двадцатилетней девочке? Так низко он еще не пал.

– Алиса, это личное.

Она кивнула.

– Ура! Ну, наконец-то! Аллилуйя! Я вся внимание. Хоть почувствую себя нормальным помощником, а не кофеваркой.

У нее были такие добрые и лукавые глаза, что он решил: «А, черт с ней! Почему нет?» Не у Рона же ему просить совета.

– Я вчера очень оскорбил одного мужчину, и он… Ну да, он был в бешенстве, но вместо того, чтобы набить мне морду, повел себя довольно неадекватно. На него это совершенно не похоже, и я…

Господи, что он нес? Алиса кивнула.

– Он вас поцеловал?

Гарри чуть не подавился зельем.

– Да как ты…

Девушка улыбнулась.

– Догадалась? – она пожала плечами. – Все просто, сэр, тут не надо быть аврором. Вы умный, решительный самодостаточный человек, и есть очень мало вещей, способных вас смутить, однако сейчас вы краснеете, как девочка-первокурсница. Рассуждаете о мужчине и неадекватности его поведения. Вы сказали, что это не драка, так что это еще может быть? Он высморкался в ваш суп? Вы бы так не переживали. Значит, его поступок носил более интимный характер. Простите, но хорошо натрахавшимся вы не выглядите, вот я и решила, что дело не зашло так далеко.

Он чувствовал, что его щеки пылают.

– Алиса!

Она улыбнулась, весьма довольная собой.

– Да, сэр?

Гарри отхлебнул зелье. Она не была болтливой и, похоже, не желала ему зла.

– И что мне делать?

Она задумалась.

– Тот человек хочет продолжить отношения?

Он невольно фыркнул.

– Скорее, издевательства.

– А вы?

Он признал:

– А я должен извиниться.

– Отлично. Пригласите его на ужин. Никакой интимной обстановки, скорее подойдет паб, где не слишком много народу и можно спокойно поговорить. Чтобы не очень поздно и безо всяких там намеков. Сразу укажите в письме, что хотите встретиться, чтобы принести извинения, и если возникнет двусмысленная ситуация, просто скажите, что у вас уже есть близкие отношения.

Он второй раз чуть не подавился.

– Да нет у меня никаких отношений…

Она посмотрела ему в глаза.

– Шеф, мне двадцать, я хорошенькая и не умру, если пару раз появлюсь с вами на людях, – она решительно помахала рукой перед его носом. – Только не начинайте возражать или воображать. Я не влюблена в вас и никогда не буду. Если уж пошел такой честный разговор, то мне, вообще-то, нравятся девушки.

Он подумал о том, сколько парней в министерстве будут расстроены, если этот факт станет кому-то известен. На самом деле, Алиса придумала отличное объяснение. Можно извиниться перед Снейпом и просто заставить его поверить, что между ними ничего невозможно в силу того, что он уже испытывает определенные чувства.

– Он мне не поверит.

Алиса хмыкнула.

– Ха! Зато мне поверят все. Я переиграла столько ролей в нашем школьном театре, что мне под силу исполнить эту партию за двоих. В общем, будет нужно – обращайтесь. И не печальтесь вы так. Вот увидите, все будет преотлично! Сэндвич разогреть?

* * *

«Профессор,

Я вчера вел себя неадекватно и, наверное, сильно оскорбил вас своим поведением. Чувствую себя обязанным извиниться, а потому с радостью принимаю ваше приглашение на ужин. Мы могли бы встретиться часов в шесть? У меня есть предложение Кингсли, которым я спешу с вами поделиться, а на более позднее время у меня назначена встреча.

Г арри Поттер».

«Гарри,

Шесть часов вполне подойдет.

Северус».

Аппарируя вечером с работы, он с каким-то удивлением понял, что ни разу за весь день не подумал о книге, о Джинни и вообще обо всем том, о чем ему следовало думать. Он просто нервничал. Много, отчаянно и не очень внятно.

Глава 14

Гермиона кинула в камин письмо Гарри, в котором он излагал содержание разговора с министром. Она ответила на него только одной фразой: «Рон не должен знать». Она прекрасно понимала, как различны их чувства и на какие глупости его может толкнуть гнев.

– Ну, вроде, мы все убрали, – Молли вошла на кухню и устало опустилась на стул. – Не понимаю я, как этим магглам удается поддерживать такой порядок.

Гермиона улыбнулась, наливая ей чай.

– С трудом. А где дети?

– С Артуром на лужайке.

Дверь снова скрипнула, вошла Флер в сопровождении неразлучных Виктуар и Тедди.

– О, мама, какая прекрасная вечеринка! Рональд такой молодец! Так все устроил! – воспользовавшись тем, что внимание Флер наконец отвлеклось от их персон, Тед и Вик заговорщицки переглянулись и выскользнули за дверь. Впрочем, от француженки их побег не укрылся, и она крикнула им вслед: – Только помните о чарах, я еще слишком молода, чтобы стать бабушкой.

Молли покраснела. Несмотря на хорошие отношения с невесткой, их мнения по-прежнему во многом не совпадали.

– Дорогая, тебе не кажется, что ты даешь девочкам слишком много свободы?

Флер улыбнулась, принимая у Гермионы чашку с чаем.

– Лучше пусть она наслаждается этой свободой с Тедди, которого мы с ее отцом полностью одобряем, чем встречается с каким-то идиотом, – она тут же перевела разговор на другую тему. – Жаль, что Андромеда приболела и не смогла приехать. Она такая очаровательная старушка. А почему не было Джорджа?

Молли бросила беспомощный взгляд на Гермиону. Та сухо сказала:

– Мы его не приглашали. Тут был министр, а Джордж мог устроить скандал.

Наверное, тему стоило закрыть, но Флер никогда не отличалась тактом.

– Какой скандал? Разве они не сотрудничали с министром во время войны? К тому же, Джордж много денег жертвует на благотворительность и, по-моему, достоин любого общества.

– Он мог прийти с Малфоем, он теперь везде с ним ходит. Это было бы неуместно.

– Ну, не знаю, – супруга Билла сделала глоток чая. – Не вижу в этом ничего ужасного. Мы виделись на вокзале, когда я встречала девочек. По-моему, он очаровательный и очень воспитанный мужчина.

Молли нахмурилась.

– А еще он – бывший Пожиратель Смерти.

Флер задумчиво покрутила в руках чашку.

– Но его жена, кажется, спасла Гарри жизнь, разве нет? Как бы то ни было, я уже пригласила Джорджа и его любовника на день рождения к Гвендолин.

Молли встала.

– Это твое право, конечно, – она вышла из кухни. Флер посмотрела на Гермиону.

– Ну что я опять сказала не так?

– Понимаешь, ей сложно. Она недавно похоронила сына и дочь, ее очень тревожит судьба Джорджа и ей неприятно видеть, как он губит себя.

Флер недоумевала.

– Но почему губит? У него просто роман, причем в кои-то веки серьезный, и мне кажется, что это достойно поддержки, а не порицания. Вы все какие-то нервные и слишком упорно ищете в жизни сложности.

Гермиона невесело усмехнулась.

– Их искать незачем. Они все время сами нас находят.

* * *

– Никогда не думал, что маггловские развлечения могут приносить столько удовольствия. Партия, – Драко отложил в сторону кий.

Джордж хмуро на него взглянул.

– Это наследственное? Твой отец тоже вечно меня обыгрывает.

Малфой рассмеялся, расправляя закатанные рукава на белой сорочке и протягивая руку, чтобы взять сюртук.

– Он, наверное, забыл упомянуть, что у нас в доме был бильярдный стол, и мы оба много практиковались?

Джордж хмыкнул, щелкая зажигалкой.

– Забыл.

В комнату вошла управляющая его элитным клубом для богатых магов – красивая блондинка, к внешности которой прилагались еще и отличные мозги. Айрис лично поменяла графин с бренди и коробку сигар, продемонстрировав при этом все достоинства своей женственной фигуры, затянутой в дорогое вечернее платье.

– Еще что-то нужно, мистер Уизли?

Она была хороша, он попробовал однажды. Небольшой излишек самолюбования в постели, но в целом неплохо. Еще месяц назад он не отказал бы себе в небольшом удовольствии, но сейчас голова была занята совсем другим.

– Выпей с нами. Мы отмечаем развод моего приятеля.

В этих словах не было фальши. Кто бы мог подумать, что у него есть приятель – Драко Малфой. Он дружит с Драко Малфоем! Офигеть. Фреда бы это, наверное, очень позабавило. Но что поделать, если из всего его окружения именно этому слизеринцу хватало характера, чтобы, заметив вспышку его дурного настроения, коротко бросить какую-то колкость в ответ и свалить, чтобы избежать скандала. Что у него было не самое дерьмовое чувство юмора, умение выпить много и при этом устоять на ногах. Драко ничего не имел против дорогих машин и поездок на бешеной скорости, а еще, когда они как-то, напившись в каком-то пабе в Сохо, устроили драку c магглами, продемонстрировал неплохой хук слева.

– Развод? – Айрис плеснула себе немного бренди. – Ну, думаю, только мистер Малфой может решить – радостное это событие или печальное, – она отсалютовала мужчинам бокалом.

Драко вежливо улыбнулся.

– Не слишком печальное. Открывается много перспектив.

Джордж хмыкнул.

– Представляешь, Айрис, этот придурок едва подписал бумаги, с трудом отвоевал сына, что стоило ему половину состояния, а уже спешит снова быть окольцованным.

Малфой надел свой сюртук.

– Что напоминает мне о планах на вечер.

Джордж нахмурился.

– Может, заедем ко мне и пропустим еще по стаканчику?

Это, наверное, был основной мотив общения с Драко. Тот позволял торговаться. Его присутствие иногда вызывало улыбку на обычно плотно сжатых губах.

– Прости, я не могу. Обещал Пэнси, что мы вместе отметим этот день.

– Ну, как знаешь.

Спорить Джордж не мог. Во-первых, это слишком явно обозначило бы хаос, что царил в его душе, а во-вторых, у него было слишком мало рычагов давления на Драко.

Тот напоследок пожал ему руку.

– Спасибо за помощь, Уизли.

Стоило ему выйти, Айрис предприняла очередную попытку.

– Может, все-таки, я смогу вас развлечь?

Он взглянул в ее щедро подведенные глаза и резко притянул к себе, сцеловывая с ее губ вкус бренди.

– Собственно, почему нет?

Она обвила руками его шею. Вот они – нормальные взаимовыгодные отношения, где каждый из партнеров знает наперед, что в итоге получит. Ни трепета, не сожалений, ни неуверенности в себе, ни сладостной темной страсти, которая затягивает сильнее, чем наркотик.

* * *

Люциус встал, едва услышал звук открывающейся двери. Голова начала предательски болеть. Последнее время мигрень мучила его чаще, чем воспоминания. Он взглянул на часы. Слишком рано, чтобы можно было избежать совместного ужина и имитации общения. Хуже всего было то, что он никак не мог привыкнуть. Существо, с которым он делил этот огромный пентхаус, было непредсказуемо. Вчера это мог быть адекватный человек, сегодня – истеричный и капризный ребенок, завтра – ласковое и почти покорное нечто, через неделю – жестокий и злорадный маньяк.

Он сам подписал свой приговор, а потому прятаться от последствий решения не имело смысла. Он вышел в холл, глядя, как Джонатан Смит с трудом удерживает своего начальника в вертикальном положении. Люциус не был верной супругой, чтобы осуждать такой положение вещей.

– Куда его, сэр?

Люциус внутренне усмехнулся. Он очень быстро научил рабов Джорджа Уизли с собой считаться. Такая же, по сути, игрушка, он для них являлся полноправным господином, и не потому, что этого хотел, просто он не умел вести себя иначе.

– Будьте любезны отвести его в спальню, Джонатан.

Именно в этот момент их господин и повелитель решил, что настало время прийти в себя, и гордо вздернул подбородок.

– Какого черта ты распоряжаешься в моем доме! Я хочу в ванну. И чтобы через пять минут ты был там.

Смит виновато на него посмотрел и занялся транспортировкой груза в заданном направлении.

– Отлично. Может быть, ты утонешь.

Проходя мимо него, Уизли развязно улыбнулся.

– Не дождешься, дорогуша.

Люциус успел оценить и запах бренди, и перепачканный помадой воротник рубашки, и наливающийся краской след поцелуя на шее. Ну почему ни одна из этих многочисленных женщин не могла, наконец, привязать этого паяца к себе и избавить от него Малфоя? И тогда… В последнее время он почти ненавидел себя за иногда мелькавшую мысль: «А что тогда?». Это было предательством – так думать. Он все исправит, вернет сыну и внуку благосостояние и будет свободен. Свободен для Нарциссы, для миллиардов звезд за окном, наполняющих душу ровным холодным светом. Не останется ни долгов, ни оков. И может быть, Драко осудит, откажется понимать, но он примет это. У него хороший сын, прекрасный внук. Они так самодостаточны, что прекрасно обойдутся без него, а он… Сын был прав: он не умеет жить кем-то, только своими к этому кому-то чувствами. Только собственными страстями и Цисси… Она хорошо это знала, она единственная понимала, и она позвала его за собой. Безжалостно, как только она имела право звать. Но иногда, думая о том, что будет, едва он обретет свободу, он в первую очередь думал не о ней, а о счастье избавиться от Джорджа Уизли. Главенствование этой идеи угнетало. Он ведь не оставлял себе права передумать.

– А я, собственно, ничего и не жду.

* * *

Джордж ненавидел притворство. После смерти Фреда в его жизни существовало только одно правило – быть собой. Жить так, как чувствуешь, как бы при этом остальных от тебя ни тошнило. Это была единственная форма существования, приносящая ему хоть какое-то удовольствие, но последнее время он ее предал. Он стал наркоманом. Одна из его дурных привычек, наконец, приобрела форму зависимости, и он ощутил страстное желание с нею бороться, но следовать этому желанию не получалось. Может, оттого, что таким поступком он заслужил бы одобрение, а жить порицаемым уже тоже стало привычкой?

– Отвали, – он резко оттолкнул Смита и уверенной походкой направился к зеркалам в полный рост, украшавшим ванную комнату, больше напоминающую домашний бассейн. Собственный вид вызвал в нем усмешку. Айрис очень старалась сначала возбудить его, потом дипломатично убедить, что он слишком много выпил, устал и вообще с мужчинами в его возрасте это иногда случается. Вот только это был уже не первый раз. И эта странная болезнь излечивалась, стоило взглянуть на густые волосы, рассыпавшиеся по плечам, тонкие и поблескивающие, как отполированное до блеска серебро. Если их с силой накрутить на палец, то кажется, можно рассмотреть в их ухоженной глади свое отражение. У него вставало от одной мысли о том, чтобы сжать в объятиях крепкую фигуру с широким разворотом плеч и тонкой талией. Начать ласкать тело, настолько совершенное, что его собственный набор костей и темная, как у цыгана, прожаренная в солярии кожа казались каким-то плевком на фоне высокохудожественных полотен. Но ему это даже нравилось. То, что Малфой – такая застывшая статуя, а он сам – настолько живая и подвижная боль. Вот только не с тем ублюдком он сел играть в покер, и не на ту карту… Ему казалось, он его сломает. Он нашел короткий путь, он расставил сети, но не ожидал, что сам в них попадется. Почти два месяца самого восхитительного секса в его жизни, настолько хорошего, что, даже кончив ночью, потом вспоминаешь о нем весь день. Невольно останавливаешься, задумавшись о силе объятий, и ищешь свое отражение везде, где только можно, потому что у тебя блестят глаза и кажется, весь мир в курсе, что тебя хорошенько отымели. Но это только забавляет и заставляет показать язык: «Вот вам, завидуйте». Да уж… Люциус выполнил свою часть сделки на двести процентов. Той ночью Джордж плавился под атакой раскаленных жалящих поцелуев, он чувствовал себя жалким подмастерьем, берущим уроки мастерства у истинного магистра. Малфой был потрясающим, изобретательным, тонко чувствующим партнера, предугадывающим каждое желание, играющим на каждом вздохе. Его губы и руки не знали стыда, он ласкал не тело, но нервные окончания, наслаждаясь при этом самим процессом, отзываясь на каждую ласку. Щедрый даритель, он сам брал жадно. Джордж не ожидал такого темперамента, он был готов отдаться, но не настолько, потому что его не просто трахнули, из него вытянули все, распутали тот клубок, которым он был, напитали удовольствием каждую ниточку, и на фоне этого наслаждения все, что он раньше испытывал, вдруг показалось второсортным. Малфой стоил потраченных денег – каждого гребаного кната. И это было… Один раз. Как он злился, когда следующей ночью они вернулись к прежним сценариям. Его больше не удовлетворяла кукла, он хотел сокрытое в ней волшебство. Но его можно было достичь, только заставив Малфоя его желать. Хоть немного, хоть выдуманно. Он мог потребовать повторения, но знал, что это будет лишь набор элементов. Той ночью он сам что-то вытянул из Люциуса, и даже если это была всего лишь благодарность за примерное поведение… «Он не живет вне меня и моего мира. Не со мной он не трахается, и если этот тип пытается себя убедить, что такой огонь можно похоронить под тоннами его мраморной крошки… Я ему не позволю». И он схитрил, он воспользовался запланированным визитом мальчика. «Малфой, я не буду играть с тобой снова. Мне понравилась твоя старательность. Если ты хочешь видеться с внуком и сыном, не оставляя слишком жирных пятен на своем имени...» Он даже не договорил. Дорогой чайный сервиз полетел на пол с обеденного стола, а он сам секунду спустя оказался прижат спиной к столешнице: «Договорились». Ха… сделка века. Просто она превратила его из кукловода в жадную до чьих-то ласк потаскуху.

– Что-то еще нужно?

– Бритву, и поострее.

Смит нахмурился.

– Шеф?

Он пренебрежительно махнул рукой.

– Шучу, – так быстро сдаваться Джордж был не намерен. В сексе между двумя мужчинами одно преимущество – оргазм не сымитировать. Такая шлюха, как он, будет Малфою не по зубам. – Что ты думаешь о моем любовнике?

Ему что, правда, нужен совет? Бред. Хотя, с другой стороны, Смит рядом с ним уже двенадцать лет. Бывший аврор повидал за эти годы многое, а уж заработал… Немногие готовы на столько ради денег. Или не только их? Он ведь по-прежнему не без гордости и удовольствия терпел его выходки и вытаскивал из разного рода «задниц».

Джонатан казался смущенным.

– Если бы у него было больше денег, я бы от вас ушел.

Джорджу стало интересно.

– Почему?

– Вы оба неплохо разбираетесь в людях и прекрасно понимаете, какое они дерьмо. Но вы принципиально не желаете в нем ковыряться, чтобы разглядеть крупицы хорошего, а он просто устал от этого поиска. Устал очень давно и, боюсь, навсегда. Наверное, у него есть что-то хорошее, и он этим жил, пока не растерялся.

Он нахмурился…

– Я тоже этим жил.

Смит кивнул.

– И вы тоже. Это хорошее осталось и при нем, и при вас. Просто он не может увидеть, а вы – сознательно не хотите.

Джордж удивленно обернулся.

– Ты часто говоришь такие вещи?

Начальник службы безопасности пожал плечами.

– Мне за них не платят, но да, друзьям – часто.

Уизли прижался к стеклу. Не лбом, но шрамом, отметиной всего того темного, что было в нем. «Если Джонатан прав, я его получу, доломаю… А потом…» Ему отчего-то уже не так сильно хотелось добавить слова: «выкину за ненадобностью».

* * *

Гарри зачем-то готовился. Неужели на Голгофу всегда идут в хорошо выглаженной рубашке? Его душил стыд. Зачем он вчера разбросал столько камней? Как сегодня будет их собирать?

– Выглядишь так, будто у тебя свидание.

Он резко обернулся. Гермиона стояла в дверях. Он был благодарен за то, что она за день выпроводила всю их родню, навела порядок и согласилась присмотреть за детьми до возвращения Дадли. Такие друзья – настоящее чудо. С каждым годом она была все более уместна и все менее навязчива. Наверное, так на нее действовал брак. Рон никогда не отличался покладистым характером и всегда пестовал в себе большого и очень дружелюбного, но ребенка. Гермиона могла его за это любить или пилить. Она выбрала первое. И стала не просто умной и решительной, но и по-житейски мудрой. В их семье именно она принимала все сложные решения и порой их осуществляла. Для Уизли она стала жемчужиной их клана, заменой доброй, но суетливой Молли. Гермиона была иной: она укоряла чаще, чем хвалила, но, как никто, умела объединять и поддерживать. Кухню сменил кабинет, домашние ужины – прогулки всей толпой в маленькие уютные ресторанчики, она любила их всех и убила бы за каждого, при этом иногда хлестко давая пощечину ядовитым словцом особенно зарвавшемуся из огромной братии ее близких.

– Не поверишь, но ты не ошиблась.

Она кивнула, подходя к окну и наблюдая за возней детей на лужайке.

– Лили так повзрослела… Просто маленькая кокетка, и очень похожа на Джинни. Рози – так вообще, по-моему, уже интересуется мальчиками. Джеймс временами такой рассудительный, а Ал – просто твоя копия, только менее стыдливая. Господи, как быстро летит время.

Он подошел и обнял ее за плечи. Невероятный бег. Ему казалось, еще вчера они вдвоем прижимались друг к другу, греясь в палатке от холода, и ели ее ужасный суп из пойманной им рыбы на завтрак, обед и ужин. И он хвалил его, а она делала вид, что верит, хотя с тех пор они оба ненавидят речную рыбу. А вот сейчас они уже любуются своими детьми. Но была в них двоих какая-то червоточина, которая минула Рона и Джинни. Порой им надо было постоять вот так, обнявшись, и заставить себя верить, что все это не сон. Что их не замело снегом и от холода и голодного урчания в желудке им не видятся такие странные картинки. Что они не смотрят на брошенный на стол медальон, пытаясь оценить синяки под глазами друг друга и решить, кому сегодня недостаточно плохо, чтобы надеть эту штуку и сделать мир по-настоящему дерьмовым. И тут уже не так важно – мальчик или девочка, они даже больше, чем друзья, они – соратники. Единоверцы в мире, отринувшем бога, и никого нет рядом, только он и она, обязанные продержаться. Не на любви – их сердца уже розданы, не на надежде – ибо она призрачна, но в силу веры друг в друга, и уж ее они никому не отдадут. С тех пор и навсегда она стала ему сестрой. Не по крови – но по душе. Ей не имело смысла лгать, она приняла бы в нем все. И он принимал в ней все.

– Быстро.

Гермиона положила голову ему на плечо.

– Я стала дурным человеком. Я злая, я лишена терпения и милосердия. Думаю, что знаю о людях больше, чем они о себе. Мне надо меняться. Нельзя позволять им чувствовать себя слабыми за мой счет, а я позволяю, потому что не верю в их силу.

– Ты о министерстве?

Она кивнула.

– И это тоже. Я должна была все обсудить с тобой. Уверена, мы бы поняли, что нужно поговорить с Кингсли, а не оскорблять этого человека нашим недоверием. Я поддалась импульсу и наломала дров.

– Я тоже, Гермиона. И, поверь, натворил не меньше. Ты была права: у меня свидание. Знаешь, с кем?

Она хмыкнула.

– Знаю. Со Снейпом, – он не удивился ее проницательности, с ней ему давно пришлось свыкнуться. Но Гермиона пояснила: – Кого еще ты мог так оскорбить, кто еще мог оскорбиться таким образом, чтобы заставить тебя за это расплачиваться? Точно не Невилл. Он не умеет карать.

– Я должен извиниться и попытаться что-то исправить.

Гермиона согласилась.

– Должен. А я поговорю с Кингсли. Но знаешь, Гарри, мне сегодня сказали одну вещь… Что мы все нервные и упрямо ищем в жизни сложности.

– А это так?

Она кивнула.

– Боюсь, что да. В такие минуты, как сейчас, я в этом даже уверена. Давай не будем накручивать себя и что-то выдумывать, а просто попробуем доказать всему миру обратное. Что мы не гонимся за проблемами, а умеем их решать.

* * *

Он мог говорить, что не понимает, что происходит, но на самом деле в последние месяцы он отдавал себе отчет в каждом действии. Это началось давно. Еще во времена, когда у их встреч была только одна причина – общее дело. Они были заинтересованы в нем в равной степени, она понимала каждое его переживание и полностью их разделяла. Сначала они вели разговоры только о Джордже, потом они часто пересекались по работе и на семейных пикниках, где Артур и Молли стремились собрать всех своих внуков, и он не мог не восхищаться ее сдержанностью и теплой улыбкой. Не мог не ценить, что, несмотря на солидный выкуп и поганые поступки, она не вычеркнула его брата из своей жизни за ненадобностью, но оставалась ему другом, как бы сложно ни было с Джорджем дружить. Потом он сам не заметил, как у них появилось что-то помимо брата – работа. Он рекомендовал ее Гарри как отличного эксперта, и ее заключения часто помогали в расследованиях. Во время ее приходов в аврорат они всегда пили вместе кофе и болтали о жизни и квиддиче. После чего, когда Гермиона отказывалась из-за занятости идти с ним и детьми на очередной матч, он без задней мысли говорил: «Тогда я куплю еще два билета и позову Яну с Фредди». Она всегда только согласно кивала, а он сам не видел в этом ничего дурного. Яна ходила ради сына, ей казалось, что мальчик слишком стеснительный и плохо сходится со сверстниками, а у Джорджа на него всегда не хватало времени или желания, и Рон как-то старался мальчишке это компенсировать. Они придуривались, скупали разноцветные шапки, свистульки и горячо болели под счастливый смех их отпрысков.

Яна им восхищалась, в той же мере, что и он ею. Им было очень интересно друг с другом. Он не чувствовал себя тупым из-за того, что не может вставить и слова в разговор. Обычно за ужином они с женой обсуждали только политику в сфере развития контактов с магглами. Гермионе было что сказать, но она куда хуже слушала, ее хватало на детей с их проблемами, на родственников. А на самого Рона... На него ее тоже хватало, если он просил. А он не хотел, глядя на ее усталость, на кипы пергаментов на столе, слушая, как она говорит: «Если тебе нужно поговорить, то дай мне еще три часа, это надо закончить к утру, а потом я в твоем распоряжении». Но через три часа она уже спала, уронив голову на скрещенные на столе руки, а у него что-то перегорало и казалось, что не так уж важно беспокоить ее своим очередным успехом или поражением. Достаточно просто погладить по голове, укутать в плед и немного горько прошептать в макушку: «Ну отчего мы такие разные?».

Яна была другой. Она присылала ему бутылку виски, поздравляя с каждым громким делом, о котором писали газеты. Она не заставляла себя устало ликовать, потому что действительно была горда и довольна их дружбой. Ее восхищение было искренним. «Рональд, мои поздравления тебе и Гарри! Это просто невероятно! Я бы никогда не догадалась, что фальшивомонетчики использовали обычный консервирующий настой на лепреконском золоте! Как вы догадались?». Он улыбался: «На самом деле, простое везение. Я как-то случайно захватил с собой образец, и Гермиона сказала, что я пахну как маринованные для хранения мандрагоры. Мне это показалось странным, и я решил все перепроверить». Она улыбалась: «Никогда не придала бы значения такому замечанию. Наверное, поэтому я колдомедик, а ты – отличный аврор».

Он видел в ней только друга. Никто не мог бы упрекнуть его в иных чувствах, кроме желания оказать поддержку приятному человеку, пока он сам не начал себя в этом упрекать. Все случилось из-за Малфоя. Из-за гребаного благословенного Малфоя, присутствие которого в жизни Джорджа привело поведение того на самую грань адекватности.

– Он заберет сына на две недели и потом обещает брать каждое воскресенье, – ликовала Яна, когда они столкнулись в аврорате. – Здорово, правда? И никаких эксцессов, у него в кои-то веки все нормально настолько, что не требуются ни аврор, ни колдомедик. Ни брат, ни друг.

Он улыбнулся.

– Здорово, – а потом понял, что взгляды, которыми они обмениваются, – какие-то фальшивые. Излишне оживленные. Сколько они уже не виделись? Неделю? Почему ему плохо, что они так долго не виделись?

– Ну ладно, я пойду, – Яна просто сбежала. Он так чувствовал, ее побег оставил осадок.

Еще неделю он просто был раздражительным, не понимая, откуда взялась эта тоска, а потом они случайно столкнулись в Косом переулке, куда он отправился с длинным списком книг, присланным Рози, и его сердце запело. Оно так давно не пело.

– Рон! – Яну выдавали глаза. Она была счастлива видеть его ничуть не меньше. – Привет.

Она скучала так же, как и он сам, она тосковала, в ее движениях появилась не свойственная ей сдержанность. И для него почему-то стало проблемой взять ее за руку и при этом не ощутить неловкости. Они бродили вместе по магазинам, и это напряжение с каждой минутой только возрастало. Он не был наивен. Прощаясь, он чувствовал только то, что очень не хочет ее отпускать, что должен видеть ее снова.

* * *

Гермиона вернулась из командировки только в день рождения Гарри.

– Как прошла поездка? – спросил Рон, собираясь на работу.

– Прекрасно. Но надо еще столько всего успеть доделать... Давай после вечеринки отправим детей на пару дней к Молли?

Он спросил ее:

– Тебя не было дома несколько недель. Зачем нам отсылать детей? Ты хочешь побыть со мной наедине или дописать очередной отчет?

Она посмотрела на него внимательно.

– Рон, я могла бы быстро закончить работу, а потом мы бы провели некоторое время только вдвоем.

Он отвернулся.

– Понятно. Гермиона, прости, я не знаю… – а вот это было ложью. – Хотя нет, я знаю, что на меня нашло. Мне кажется, я люблю другую женщину.

Жена села на диван. Ее лицо застыло.

– У вас роман?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, я никогда не поставил бы тебя в подобное положение.

Гермиона кивнула.

– Что ж, спасибо. Полагаю, ты хочешь это обсудить? Я должна что-то изменить в своем отношении к тебе, чтобы сохранить семью? Скажи мне, чем она лучше, и я…

Рон невольно усмехнулся.

– Гермиона, просто скажи: ты любишь меня? Все еще любишь?

– Конечно, но я понимаю, о чем ты. Во мне больше нет той яркой влюбленности, без которой жизнь кажется рутиной. Но я думаю, мы в состоянии добавить немного романтики в наши отношения. Только мне кажется, что все это лучше обсудить сегодня вечером, после дня рождения Гарри. В более спокойной атмосфере.

От ее ровного спокойного тона ему хотелось завыть.

– Ты сама этого хочешь?

– Да, конечно.

Он вышел из комнаты, понимая, что она так и просидит там еще час на диване, а потом, решив, что потратила на переживания достаточно времени, займется работой. И ничего не изменится. Может, на неделю, на час, но не на жизнь. Да и не хочет он этих перемен. Все, что он может сделать, – это принять решение и последовать ему.

* * *

– Яна, нам нужно поговорить.

Она улыбнулась.

– Отличная вечеринка, – Рон был намерен действовать, пока ему не изменила решимость.

– Поговорить, – он старался перекричать музыку. Яна закивала и позволила увести себя за угол дома, подальше от толпы гостей.

– Что ты хотел? – ее щеки немного раскраснелись от выпитого. Глаза искрились весельем. Он мог бы выбрать долгий путь, но она была такой красивой, такой понятной и родной, что, похоже, выбора не оставалось.

– Я люблю тебя.

Она вспыхнула.

– Рон, ты не можешь всерьез…

Он зажал ей рот ладонью.

– Выслушай меня. Я не требую от тебя ничего, даже ответа. Вчера я сказал Гермионе, что люблю другую женщину. Думаю, мы с ней сможем все обсудить и решить этот вопрос так, чтобы развод как можно меньше отразился на детях.

Она отвела в сторону его ладонь, которой так нравилось касаться ее мягких губ.

– Рон, если ты из-за меня, то это огромная глупость. Уверена, вы помиритесь и все наладится.

Он покачал головой.

– Ничего не наладится, потому что я не хочу ничего налаживать. Не будь тебя, думаю, я все равно со временем предпочел бы одиночество этому спокойному притворству. Но я не вижу причин не желать себе счастья и очень рад, что в тебя влюбился. Может быть, ты не отвечаешь мне взаимностью сейчас и не ответишь позже, но, Яна, я просто хотел, чтобы ты знала…

Договорить он не успел. Она его поцеловала. Легко, едва коснувшись губами губ, и тут же поспешно отстранилась.

– Рон, я бы никогда сама это не начала, но… В общем, думаю, ты теперь уверен насчет взаимности. Только не торопись с решением. Обдумай все как следует.