Эстетический мистицизм

[351] Пока Бодлер писал Соответствия (опубликовано в 1857 г. в сборнике Цветы зла), определяющую роль в культурной жизни Англии играл Джон Рёскин. Рёскин выступал против омерзительной непоэтичности индустриального мира и уповал на возврат к самозабвенному и кропотливому ремесленничеству Средних веков и XV в. Но в Рёскине нас больше интересуют его пламенный мистицизм, всепроникающая религиозность, на которой замешаны все его рассуждения о Красоте. Любовь к Красоте — это благоговейная любовь к чуду природы и повсюду запечатленным следам божественного присутствия; в обыденных предметах природа открывает нам «параболы глубинных вещей, аналогии божественности». «Всё — поклонение»; «высочайшее совершенство невозможно без того, чтобы к нему не примешивалось что-то темное...» «Платоническая» устремленность к трансцендентной Красоте, ощущение тайны, упоение средневековым и дорафаэлевским искусством — вот моменты проповеди Рёскина, особенно повлиявшие на художников и поэтов того времени и прежде всего на тех, кто в 1848 г. объединились в Братство прерафаэлитов, основанное Данте Габриэлем Россетти. В его картинах, как и в произведениях Эдварда Берн-Джонса, Уильяма Холмана-Ханта, Эверетта Миллеса, темы и техника доренессанснои живописи, еще в начале века пленявшей в Риме немецких назарейцев, используются для создания атмосферы изысканного мистицизма, исполненного чувственного начала. Россетти наставляет: «Пиши лишь то, чего хочет твое сердце, и пиши просто; Бог во всем, Бог есть Любовь». Однако у его Беатриче и Венер плотские, чувственные губы и горящие желанием глаза. И похожи они не на ангелоподобных женщин Средневековья, но скорее на развращенных героинь лирики Суинберна, мастера английской декадентской поэзии.