Этот дом

Почему-то пахнет пылью, под ногой хрустнула хворостина, спрятавшаяся в пожухлой траве, пруд на заднем дворе высох, я в этом точно уверен. А если подняться по ступенькам, то третья снизу обязательно скрипнет, а перила невзначай оставят на ладони облупленную краску. Так было всегда. Когда пели птицы и расцветали яблони, когда все вокруг покрывали белые сугробы, так есть и сейчас.

Я не хочу заходить в дом, который глядит на меня провалами окон обижено, как старый дворовой пес, которому однажды я забыл кинуть кусок хлеба. Он еще живой, все еще... хоть немного, он еще может обижаться. Я не хочу туда заходить, потому что ничего не изменилось с того самого дня, разве только время прошло.

На кухне стоит яркий электрический чайник, на обеденном столе валяются карандаши, краски, тюбик с клеем и разбросаны сухие цветы. Вазоны давно завяли, зеркала покрылись пылью, шторы истлели под тяжестью времени, ночник не горит, книги стали безликими.

Ты спускался по лестнице из спальни на кухню с неизменным грохотом: уронил напольную вазу, обматерил ее, оставил лежать — эта ваза была твоей идеей и тебе из-за нее страдать — вихрем пронесся мимо меня, ухватил яблоко из вазы и принялся строить планы на сегодняшний день, неделю, всю жизнь... Я не перебивал тебя, с нежностью смотрел в светлые глаза, спутанные со сна белокурые вихры... я всегда просыпался раньше, шел готовить неизменный завтрак, но ты все равно предпочитал яблоко.

Провожу ладонью по мертвому стволу яблони... я знаю, что это именно яблоня, она всегда цвела весной, осыпая все вокруг белыми лепестками, как снегом. Ты любил сидеть под ней и рисовать свои бесконечные картины, на которых неизменно был этот дом. Ты мог делать это часами, равно как и я мог часами украдкой наблюдать за тобой из окна второго этажа.

Урожай эта яблоня не приносила, но это было неважно. Важен был ты и лепестки, которые путались в твоих волосах.

Этот дом видел слишком много всего, он переполнился памятью как старая кассета. Только он видел мою жгучую ревность когда ты, взахлеб рассказывал об очередной своей влюбленности, мечтательно закатывая глаза. Тебе всегда нужно было вдохновение. Ты мог часами заливать мне о ее/его глазах, руках и губах. Я только улыбался, благожелательно кивал и уточнял какие-то моменты, чем ввергал тебя в еще больший восторг. Ты устраивался у меня на коленях, доверчиво прильнув головой к плечу, тянулся, целовал в шею и называл меня самым лучшим. Ты никогда не знал, что творилось в моей душе в такие моменты... и не узнаешь.

По этому саду когда-то гулял кот. Он был поистине огромных размеров. Черный, с густой шерстью и розовым ошейником. Сложно было поверить, что ты притащил его в один из дождливых дней, облезшим котенком, таким жалким и крохотным. Ты так сиял в этот момент, что у меня не возникло даже мысли о том, чтобы отказать тебе в твоем желании оставить его на "пару дней". Имя мы ему так и не придумали, он было просто Кот. Ты говорил, что он похож на меня: такой же наглый, самодовольный и непослушный. Кто-бы говорил.

Как-то летом эта старая калитка скрипнула, являя мне белокурое создание, что чертыхаясь шло по дорожке, усыпанной галькой на высоких каблуках. Она заявила, что является твоей девушкой. которую ты, тем не менее, недавно бросил. Она рассказывала мне о своих чувствах и слезно просила уговорить тебя вернуться к ней обратно. Во мне боролась масса ощущений: от желания расхохотаться ей в лицо до жажды свернуть шею и труп закопать в саду. Ты решил этот вопрос одним своим появлением, почти визжа от радости повис у меня на шее, скороговоркой рассказал о том, что продал наконец свою картину, а после без стеснения поцеловал... Все, что мы слышали - удаляющееся чертыхание и перекатывание камешков под каблуками.

Тебе было можно все. Я простил бы тебе что угодно. Я любил тебя слишком сильно.

Мне нужно обойти дом... мне нужно посмотреть на то, что находится за ним. Внутрь не зайду больше никогда. Темные провалы окон скалятся в предвечерние сумерки, осталось несколько шагов. Цепкая ладонь удерживает меня за руку, я оборачиваюсь и вижу тебя. Ты мягко улыбаешься и лукаво щуришься, в глазах я вижу непроизнесенные слова "Так и знал, что найду тебя здесь снова". Ты мягко, но настойчиво уводишь меня отсюда, у тебя за спиной два белых крыла. Ты вновь не дал мне увидеть.

Мы были похоронены на заднем дворе. В один день. Когда началась война.