Активность с позиций реактологических теорий в 20-30 годы

В противовес экзистенциальному направлению в российской науке формируется объективная психология, представленная рефлексологией В.М Бехтерева, биопсихологией В.А. Вагнера, реактологией Д.Н. Корнилова, учением о высшей нервной деятельности И.П. Павлова. Отправной точкой для этих концепций выступает рефлекторная теория И.М. Сеченова (1866); а методологической основой, по мнению исследователей - диалектический материализм, однако, гносеологически здесь преобладает явно позитивистская модель, т.е. преимущественно используются эмпирически-индуктивные методы.

Как отмечает Н.А. Бернштейн, в психологической и физиологической науке того времени наблюдается преобладание «стихийного механистического атомизма» [18, с. 413], осуществляющего прямой перенос физиологических закономерностей на психические явления. Экстраполяция принципа гомеостаза - стремления организма к поддержанию постоянства своего состояния через равновесные отношения с окружающей средой, приводит к ограничению или даже фактическому отрицанию активности, вплоть до исключения психики из сферы эмпирических исследований.

В физиологической школе И.В. Павлова психическая деятельность определяется через «систему условных и безусловных рефлексов», содержание которой обеспечивается материальными процессами в коре головного мозга [124]. Сам И.В. Павлов считает некорректным говорить с позиций экспериментальной науки о психических процессах, утверждая: «…для исследователя существует только та или иная внешняя реакция»[123, с.5].

Аналогичной точки зрения придерживается В.М. Бехтерев, он находит источник психической активности в природном потенциале, суть которого – биологическая импульсация [137, с. 41]. Такие проявления собственно человеческой активности, как: «усталость или бодрость, отвержение или страстное принятие, физическая или умственная работа – …во всех этих случаях, - подводит итог автор, - мы имеем дело с инстинктивными рефлексами, которые обеспечивают деятельность организма по принципу прошлых следов». Отсюда, инициативное поведение животного или человека есть ничто иное, как «оживление прошлых следов», т.е. рефлекторное воспроизведение опыта взаимодействия с ранее значимым раздражителем. Точно также автор трактует и социальное поведение человека, обусловленное прошлыми следами в личностной сфере [20, с. 394].

Что касается реактологии, то здесь, в основе поведения человека и животного, определяется не просто физиологический рефлекс, и не просто психическое переживание как данность (см. 1.2.1), а то и другое вместе, неразрывно слитые в акте реакции.

Так, вслед за И.М. Сеченовым [160, с. 69-178], психическая функция рассматривается в качестве продолжения «задержанного физического действия организма», отправной точкой, которого, по мнению реактологов, является – раздражитель. В результате формулируется утверждение: «…реакция есть основная форма всякого живого проявления», именно «… в этом явлении ответного движения на данное раздражение извне проявляется жизненная активность, присущая всему органическому миру…» [74, с. 24-25], другими словами «Активность есть только реактивность!» (Н.К. Корнилов, [137, с. 41]). При этом реактивность есть общее приспособительное свойство живого в отношениях к среде, выраженное в целостном ответном действии организма (реакции), возникающем при внешним воздействии (раздражителе) [74, с.24]).

Заметим, что именно вышеизложенные подходы составляли основу представлений об «активности» в отечественной психологии 20-30х годов. Однако даже в среде сторонников рефлекторной теории встречались менее категоричные взгляды. Так основатель биопсихологии В.А. Вагнер при определении природы активности пишет о неприемлемости применения тех же принципов изучения к высшим формам жизни, что и к низшим [28]. А исследователь феноменов перцепции Н.Н. Ланге еще в 1914 году высказывал такие критические замечания: «Знаменитые опыты профессора Павлова показали, какие разнообразные, в том числе и психологические, факторы оказывают свое влияние на эти рефлексы. Прежнее упрощенное понятие о рефлексе, как о процессе совершенно не зависимом от психики оказывается, в сущности, догматичным и недостаточным » [86, с. 90]

Таким образом, на основе эмпирических исследований в русле реактологических учений в 20-30 годы делается вывод об активности психического, но при этом в качестве ее основы определяются физиологические механизмы: биологическая импульсация мозга, инстинкты, условные и безусловные рефлексы, внутренние (следовые) или внешние раздражители - то есть в целом психическая активность понимается как реактивность.

1.2.3. Утверждение категории «активность» в психологии в 40-60 годы.

В отечественной психологии периода 40-60 годов осуществляется переход от парадигмы «реактивности» к парадигме «активности». На методологическом уровне происходит принципиальное переосмысление природы психического, выраженного в обращении к его инициативной стороне (Л.С. Выготский, С.Л. Рубинштейн, Д.Н. Узнадзе, Н.А. Бернштейн).

Определяя активную позицию человека, как культурно- исторического субъекта, Л.С. Выготский* указывает на важность как биологически

обусловленных, так и социально- усвоенных психических содержаний. Он обращает внимание на то, что каждый живой организм владеет своей специфической системой активности (особой организацией органов чувственного и двигательного аппарата), с помощью которой осуществляется контакт со средой. В отношении к человеческому поведению, кроме органической (как и у животных), выделяется ведущая - орудийная система активности, отличающаяся употреблением орудий труда и знаков. Именно благодаря этой системе, человек практически безгранично расширяет свои возможности и поднимается на качественно иной уровень отношений с действительностью [36; 60].Поэтому главным источником человеческой активности является усвоенный социально-исторический опыт. Автор подчер-кивает: «в биогенезе человека господствует органическая система активности, в филогенезе – орудийная, а в онтогенезе обе линии слиты» [36, с.50].

В свою очередь, отстаивая активный характер организации человека, С.Л. Рубинштейн утверждает, что «…сведение высших форм человеческой деятельности к механистической сумме или агрегату элементарных реакций - ведет к утрате их качественного своеобразия», то есть «…к отрицанию активности» [157, с. 80]. Согласно мнению исследователя, воздействие «внешних причин» осуществляется строго опосредованно «через внутренние условия» [154, с. 226].Далее он подчеркивает, что в отличие от реактивного поведения, “ Активность внутренних условий заключается в их взаимосвязи с внешними». Поэтому “суверенность” и автономность психического - есть его “спонтанийность”, которая проявляется в процессах самодвижения, самореализации и саморазвития” [156, с. 241].

В работах Д.Н. Узнадзе делается акцент на зависимости активной позиции от установки, т.е. внутренней готовности организма воспринимать мир и действовать в том или ином направлении. При этом благодаря системе установок активность обретает независимость и устойчивость к внешним воздействиям. Кроме того, автор допускает наличие у живых существ активностной потребности: « Организм стремится к активности как к таковой, он нуждается просто в самой деятельности. Это значит, что естественное состояние организма вовсе не заключается в неподвижности, наоборот, живой организм, находится в состоянии постоянной активности» [177, с.19].

Рассматривая организм как динамическую систему, Н.А. Бернштейн определяет негомеостатический характер отношений «организм-среда»: «Существенное отличие живой системы от неживой природы в том, что при неукоснительном подчинении второму закону по общему итогу всех термодинамических процессов, в организме имеет место его преодоление в смысле увеличения негэнтропии во всех проявлениях активного поведения. Живые системы непрерывно сами создают условия нарушенного равновесия с окружающим миром и ведут борьбу за их минимизацию». Т.о. активность живого понимается как «борьба за понижение энтропии» [18, с. 424]. Далее, выходит, что «Жизнедеятельность каждого организма есть неуравновешивание его со средой и спадающим на него с ее стороны потоком стимулирующего воздействия (как думал И.П. Павлов и его последователи), а активное преодоление среды, определяемое моделью потребного ему будущего» [18, с.456]. По мнению автора, даже в случае реактивного действия, наблюдается инициатива. Так, на внешний стимул головной мозг дает свой активный ответ, выраженный в формировании «двигательной задачи» на основе актуальной потребности. В результате активность оказывается не случайным подбором действий «путем проб и ошибок» (бихевиоризм), но выступает как «экстраполяция будущего» в форме задачи действия, реализуя интерполированную программу через преодоление внешних препятствий и активную целесообразную борьбу за результат [18, с. 454-456].

Таким образом, в 40-60 годы в отечественной психологии осуществляется переход от парадигмы «реактивности» к парадигме «активности»: 1) уделяется особое внимание специфическим социо-культурным источникам человеческой активности; 2) в качестве аргументов в пользу активности живого приводится: потребность в движении, инициативнось, спонтанийность, способность к саморазвитию, стремление к негэнтропии; 3) попытки системного рассмотрения организма, завершаются идеей качественно иной детерминации психического, основанной на принципе целесообразности.

1.2.4. Включение «активности» в категориальный аппарат психологии в

Годы.

· В 70-80 годы в отечественной психологии «активность» становится предметом системного изучения. В соответствии с представлением об иерархической организации материи, она рассматривается в качестве характеристики высших материальных форм, что и определяет место данного понятия в категориальном аппарате науки [62, с.34-49]. Так, оно является производным от всеобщей категории диалектического материализма «движение», где движение есть свойство имманентно присущее материи, способ ее существования, проявляющийся как всякое взаимодействие и/или изменение объектов на всех уровнях ее организации [106, с.563]. Поскольку в пределах бытия различаются две основные формы материи – неорганическая и органическая, то атрибутивное свойство жизни конкретизируется через категорию «активность» [62, с.37]. Поэтому, в отечественной науке активность выступает всеобъемлющим признаком сложнейших саморегулирующихся систем – живых организмов (А.Н. Леонтьев, Н.А. Бернштейн, Б.Ф. Ломов, С.Л. Рубинштейн, А.В. Петровский и др.). Здесь, присущее всему материальному движение, претерпевает эффект снятия [45], обретая новое системное качество [81] – самодвижение [17,53,88,134]. Существенной характеристикой такого движения, выступает уже не каузальная (причинная), а телеологическая детерминация, основанная на принципе сообразности [134, с.25-39]. Для живой системы это стремление к конечной цели является системообразующим фактором [88, с.205-208], и выражается в осуществлении своей структурной и функциональной целостности в отношениях со средой [178]. При этом уточняется, что целенаправленность живых организмов имеет внутреннюю заданность и характеризуется «пристрастностью» агента (субъекта) [88, с.55][137, с.16], тогда как в неорганических системах финальная направленность процесса задается внешними условиями [53, с.69], и потому определяется как динамизм [178, с.201].

Для обозначения специфики животных в отличие от растений М.С. Каган (1974) предлагает термин «жизнедеятельность» - позволяющее описать более сложный тип проявления активности, связанный со свободным перемещением в пространстве, высокой степенью независимости от среды и способностью к накоплению индивидуального опыта. Что же касается человека, то в психологии при рассмотрении его психических особенностей чрезвычайную остроту набирает проблема соотношения понятий «активность» и «деятельность». В этой связи формируется два подхода к разрешению данного противоречия. Первый – близок представлениям А.Ф. Лазурского (1914), но, обретая диалектико-материалистическую основу, базируется на идеях С.Л. Рубинштейна и получает свое развитие в исследованиях К.А. Абульхановой- Славской, А.В. Брушлинского, И.А. Джидарьян. Активность здесь мыслится процессом взаимодействия человека-субъекта с окружающим миром. Причем понятие «субъект» понимается расширительно, - «… человек активен не только как действующее существо, но и как думающее, чувствующее, сопереживающее, осознающее свою причастность миру» [132, с.343]. Таким образом, «активность» наполняется содержанием субъектности [156, с.215], и несет на себе отпечаток инициативного отношения человека к вещам, другим людям и самому себе. Ее содержание раскрывается через психологические функции: регуляции, целеполагания, антиципации, объективации, а также связывается с такими образованиями, как личность, мотивация, направленность, процесс развития и соответствующие им внешние акты» [53, с.86]. При этом деятельность выступает в качестве внешней формы (способы, средства, нормы и требования), по отношению к внутреннему содержанию активности (потребности, мотивы, переживания).

Таким образом, логично вытекает определение: «активность есть особое качество, уровень, мера, взаимодействия субъекта с объектами окружающей действительности, в том числе - мера деятельности; способ самовыражения и самоосуществления личности в жизни, при котором достигается (или нет), ее качество как целостного саморазвивающегося субъекта»[53, с.85 ].

Во втором подходе локус внимания концентрируется на деятельности (А.Н. Леонтьев, А.Г. Асмолов, И.В. Имидадзе, В.А. Петровский, и др.), которая в отличие от активности, несет общественно- историческое содержание и терминологически уточняется - «предметная деятельность» [88, с.78]. Здесь предметность выступает двояко – первоначально как характеристика независимого существования «равнодушного объекта»; вторично как характеристика его психического отражения (психический образ), несущее на себе отпечаток субъективного «пристрастия» (соответствие актуальным потребностям субъекта) и потому указывающее на побуждение к деятельности. Другими словами, предмет деятельности и есть ее мотив. [88, с.78-86].

Что касается активности, то по А.Н. Леонтьеву, будучи неотъемлемым свойством психики, она не входит в структуру деятельности, и рассматривается в качестве ее динамической стороны, внутренней предпосылки самодвижения, импульс-инициативы организменного уровня, субъект-объектного направления, либо жизнедеятельности нецелого (отдельного органа) [88, с.56-73]. То есть, вслед за Б.Г. Ананьевым (1967) деятельность понимается «как иерархически организованная активность». При этом источником активности выступает потребность, опредмечивание которой формирует деятельность-образующий вектор-мотив [88, с.87]. В этом смысле структура деятельности мономотивирована или направлена на один предмет.

В дальнейшем И.В. Имедадзе (1984) вносит коррективы в данный теоретический конструкт, обращая внимание на явление полимотивированности: где 1) одна деятельность может иметь несколько мотивов, 2) один мотив может осуществляться в разных видах деятельности, 3) одна деятельность может включаться - в другую, более масштабную, 4) или, как в «сдвиге мотива к цели», одна деятельность может рождаться из другой [61]. Продолжая мысль автора, резонно допустить, что неструктурированные компоненты деятельностей (вторичные мотивы, отдельные действия и движения) не относящиеся к предмету - могут быть, описаны понятием активность.

Продолжая развитие идеи активности в русле социо-деятельностного подхода, В.А. Петровский исследует такие формы субъектности, которые выводят активность за рамки наличной деятельности. Так, феномен надситуативности, изученный на опытах «бескорыстного риска», убедительно иллюстрирует возможность субъекта свободно и ответственно ставить перед собой цели избыточные по отношению к исходным требованиям ситуации (В.А. Петровский, 1976). В этом смысле, активность разрушает старую деятельность и создает предпосылки для формирования новой. Так, из явления более простого, она превращается в явление более сложное, более наполняясь качествами инициативы, творчества, спонтанности, самоидентичности, обретая большую независимость от структуры, нормативности и даже цели деятельности.

Таким образом, с позиций отечественной психологии в 70-80 годы:

1) «активность» является понятием производным от всеобщей категории материалистической диалектики «движение» и характеризует специфику живых систем, выражающуюся в самодвижении, основанному на внутренней телелологической детерминации;

2) в отношении к человеку «активность», описывает одну эмпирическую реальность с категорией «деятельность», но в зависимости от методологических подходов, определяется неоднозначно: с одной стороны, как мера, взаимодействия субъекта с окружающей действительностью, в котором он достигает (или нет) своей целостности в акте самовыражения и саморазвития; с другой стороны, как совокупность обусловленных индивидом моментов движения, обеспечивающих становление, реализацию, развитие и видоизменение деятельности;

3) наконец, будучи не структурированным началом деятельности, активность может пониматься как высшие проявление субъектности, в которых возможно преодоление структурных, нормативных и целевых ограничений деятельности.