Часть третья 5 page

Было раннее утро. Роса на траве ещё не просохла, а с сереющего неба моросил туман, всегда висящий над ущельями в этот час. Серо-чёрные, кое-где испещрённые красноватыми прожилками громады Скальных гор вздымали свои голые вершины до самых облаков. Говорили, что под этими горами прорыто бесчисленное множество тоннелей и переходов, что там когда-то добывали драгоценные камни и что до сих пор можно найти на тропинке изумруд или сердолик. Но Витовт не вверил этим россказням и шёл, не глядя под ноги, а зря, не из-за камней, а из-за опасности поскользнуться на неровном камне надо было хоть изредка поглядывать себе под ноги. Но Витовт шёл уверенно, зная куда и зачем идёт. Каменные стены давили со всех сторон, карнизом нависали над головой. И, если бы он решил спасаться бегством, ему бы не удалось далеко уйти из этой каменной ловушки. Но он и не стремился ни от кого спасаться бегством. Он твёрдо знал, куда и зачем идёт и каковы могут быть последствия этого похода.

Вот он подошёл ко входу в тёмную глубокую пещеру, узкий вход в которую был перегорожен камнями. Витовт остановился у входа. И тут в тусклом свете, проникающем извне, он различил смутную фигуру. Она приблизилась, и он узнал её – это был Олав Сварт. Он знал, что он придёт, не испугается и захочет мстить за сына. И он был готов, готов ко всему.

- Пришёл, убийца!- зарычал Олав.

- Я не убийца. Это не я убил твоего сына.

- Он погиб из-за тебя. И будь уверен, я смогу тебе отомстить!

- И какова будет твоя месть?- невозмутимо спросил Витовт.

- Приходи на поле тинга завтра утром, узнаешь,- ответил Олав, - а теперь, прощай!

И он скрылся в глубине пещеры.

Витовт в раздумье медленно побрёл назад по каменному тоннелю. Что же он мог придумать, этот старый тролль! Но чтобы там не было, придётся утром идти на священное поле тинга.

Утром Витовт поднялся рано и ничего не говоря жене, отправился на поле тинга, где всего несколько дней назад состоялся тот страшный поединок.

Сердце его ёкало при мысли о том, что он может погибнуть, оставив супругу одну, и никто, ничто, кроме может быть семьи кузнеца Эолмира да братьев ей не поможет. А тут ещё война! Что мог придумать ненавистный Олав! Вот что занимало его мысли по дороге к полю тинга.

Когда он пришёл его встретили сочувственными криками сотни людей. Они, видно, уже знали, что ожидает их любимца.

-Почему-то обо всём я узнаю последним,- почему-то подумалось ему, - я и о гибели Сфагнума до последнего не знал».

К нему подошли двое стражников и, взяв под руки, вывели на середину площади. Потом к нему подвели Хальвдана.

- Нас будут судить,- шепнул ему на ухо друг.

- Итак, вы все знаете этих людей?

Раздался дружный утвердительный возглас.

- Так вот, этот человек,- и Олав грубо ткнул пальцем в Витовта, - этот человек убил моего сына и понесёт справедливое наказание. Он и его друг приговариваются к ссылке на остров Оттара.

Витовт вздрогнул, Хальвдан мертвенно побледнел и начал валиться на друга, тот поддержал его.

- Не надо падать духом, друг,- прошептал он, хотя самому ему стало холодно внутри, как же без него будет его Лебелия, а потом и малышка, которая вот-вот родится. Это ещё хуже смерти – умерев, он бы по крайней мере не мог бы печалиться о судьбе родных, но теперь… а Хальвдан, что будет с ним? Он же рождён в благодатной земле с мягким приятным климатом, и он не привык к суровым зимам и холодным летним месяцам на тех крохотных островах, что во множестве разбросаны по всему северному морю, к извечным ветрам и штормам – извечной бедой жителей маленьких островов. Он никогда не привыкнет к такой жизни на острове Оттара. А этот проклятый остров и есть один из тех крохотных каменистых островков да и к тому же отброшенным далеко в море и на мили нет вокруг ни одного крупного обитаемого острова, лишь голые серые шхеры да пологие безлесые островки. Ну и пытку выдумал им Олав Сварт!

Но тут раздался крик: «Нет, они не поедут, а если поедут, я призову на помощь воинов Бергтора, извечного вашего врага, и он освободит моих друзей!» и, расталкивая толпу к помосту, на котором стоял в алой судейской мантии Олав пробрался Эолмир.

- Вот ты нам и нужен! Берите его!- закричал он стражам. Эолмира схватили и мигом связали. – Этот человек, Эолмир Ульвсон обвиняется честным и открытым судом в укрывательство государственных преступников, Витовта и Хальвдана, которые переметнулись на сторону Бергтора и остаются верными Адальраду конунгу, а Витовт к тому же обвинён в убийстве. И я, пользуясь правом главного судьи, приговариваю Эолмира Ульвсона к смерти. Его сбросят со скалы в море.

Связанного Эолмира подвели к краю скалы над беснующемся внизу морем в белоснежной пене. Но тут Эолмир обернулся и крикнул:

- Да будешь ты проклят, Олав, придёт и твой час. И вспомнишь ты тогда мои слова, что придёт время, и преступники Витовт и Хальвдан отомстят и за себя, и за меня, и за всех тех, кого ты погубил! Ты слышишь, Олав?!

Олав понял его хорошо даже СЛИШКОМ хорошо.

- Толкайте!- приказал он.

- Секундочку. Мне полагается последнее слово. И я им воспользуюсь. Гуннар, иди сюда!

Из толпы пробрался худенький мальчик, тот самый, которого видел Витовт в день знакомства его с кузнецом.

- Гуннар,- обратился к нему отец,- ты отомстишь за меня. Я это знаю. И ещё я знаю, что ты станешь отличным воином! Не плачь, Гуннар, викинги не плачут! Прощайте, друзья мои, прощай жена, прощай жизнь!

И его столкнули со скалы. Но не видел Олав лодки, что скрывалась в волнах под самой скалой. И сидели в ней братья, Хёдмин и Баллар. Они ждали. И вот упал со скалы связанный Эолмир. Братья мигом подхватили его и усадили в лодку. Баллар сел к вёслам, и лодка быстро отплыла от проклятой скалы. Невидимая глазу она боролась с волнами, но упорно продвигалась вперёд.

Куда повезла она своего пассажира никто так и не узнал.

Было решено, что отправятся друзья в ссылку на следующий день рано утром, а отвезти их туда поручено было Баллару и Хёдмину, не подозревал Олав Сварт, что не на его стороне могучий берсерк и его брат, хоть и убил Хёдмин его сына, но во всём винили его чересчур доброе для берсерка сердце и больше ничего. И это пока было им на руку.

На другое утро Витовт слёзно простился с женой и направился к причалам, где уже ждали его Хальвдан и их улыбающиеся конвоиры.

- Чересчур удачно всё складывается, не правда ли! Н грусти, Витовт, мы с братом будем навещать тебя, если скоро сами не загремим к вам в товарищи, ведь до бесконечности скрывать наши планы невозможно,- приветствовал его длинной тирадой Баллар, - Хёдмин собирается вступить в ряды берсерков, что сражаются на стороне конунга, а я буду этим, ну, как его, связующим звеном между всем светом и войсками берсерков. Говорят, к ним присоединится и Бергтор. Вы с Хальвданом видели и говорили с ним, как он вам?- за этими разговорами они вышли из бухты Свенсона, и Баллар повёл лодку к острову Отара, переименованного кем-то в остров нидингов, то есть изгнанных, людей вне закона. Витовт, может быть, в последний раз оглянулся на исчезающие в тумане башни гранитного замка, причалы, маленькие серые домики, волнолом и чёрные сторожевые утёсы, на которых не должен ни днём, ни ночью гаснуть сторожевые костры. Но костров не было, и скалы сиротливо торчали чёрными мокрыми громадами, как два огромных клыка, над поверхностью бушующего моря, и лодка быстро поплыла, подгоняемая попутным ветром на юго-запад к далёкому неведомому ещё острову нидингов. И кто знает, вернутся ли назад те двое, что сейчас сидят в этой лодке с поникшими головами и внимательно вслушиваются в плеск вёсел и в родные близкие голоса гребцов.

Испей из чаши побратимства,

И станешь братом ты тому,

Кто спасёт в минуту горя,

Свою судьбу доверь ему.

Тому, кто меч возьмёт с тобою,

Кто грудью станет за тебя,

Свою судьбу с твоей судьбою

Отмерит он с тобой, идя.

Свою судьбу с твоей навечно

Соединит он на заре,

И сердца рядом два извечно,

Будут биться на земле.

И с братом горе и печали

И радости делить всегда,

В конце пути ты и в начале,

Вы вместе на века.

И брат всегда на помощь

Придёт к тебе в беде,

И ты ему помочь

Всегда обязан и везде.

И кубок серебром сверкнёт

На алеющей заре,

И крови капля упадёт,

В искристом растворясь вине.

И ваш союз лучи немые

Огнём кровавым озарят,

И с неба звёзды золотые

На вас издалека глядят.

XI

- Эй, Магни, иди-ка сюда!- звонко крикнул Гуннар, сбегая с холма и зоркими глазами оглядывая придорожные кусты и заросли орешника. Магни появился совсем не с той стороны, откуда ожидал его Гуннар.

- Знаешь о чём я подумал, Магни? Витовт с твоим отцом побратались, так может, и нам стать братьями, как ты думаешь? Да и к Ому же наших викингов кто-то же должен выручать. Так кто же, если не мы. И к тому же сейчас война, а побратавшись мы будем вместе, а двое всё же лучше одного воина. А, как ты думаешь?

- Предложение хорошее. Но где ты возьмёшь кубок?

- Это я устрою. У моего отца найдётся в кузне что угодно.

Сказано, сделано. Гуннар достал у отца серебряный кубок с изображением алого льва с роскошной гривой, и на вечерней заре мальчики встретились на берегу реки. Кровавые блики играли на воде, алый свет разливался по окрестностям. Не было ни души. Мальчики опустились на одно колено, Гуннар вытащил из-за пазухи маленький кинжал и первый, как старший, подняв правую руку резанул себя кинжалом повыше локтя. Алая капля крови упала в чашу, наполненную искристым вином.

- Я, Гуннар Эолмирсон, называю братом своим Магни Хальвдансона и пью это вино За наш священный союз и за доблесть в бою!- промолвил Гуннар и сделал большой глоток.

Затем Гуннар передал кинжальчик Магни, и тот, морщась, надрезал себе кожу на правой руке со словами:

- Я, Магни Хальвдансон, называю своим братом Гуннара Эолмирсона и пью это вино за честь и отвагу тех, кто идёт к своей цели не сгибаясь от ветра и под тяжкой ношей, вынесенных страданий! [он имел ввиду викингов Витовта и Хальвдана].

И он в свою очередь пригубил из чаши.

А остаток названные братья вылили наземь со словами:

- Ты свидетельница, земля-кормилица, нашего союза. Пускай впитаются в твои сочные травы это вино и кровь вместе со священными нашими словами, что произносили мы здесь на заре под пологом небес в вечерней сине. Да славят боги наш союз священный да ты, кормилица-земля помоги нам в делах наших трудных!

И вместе братья пропели скрепляющее заклятие.

Так совершился самый священный на земле обряд, обряд побратимства и вечного союза душ.

Ты смотришь на огонь,

И в глазах тоска,

И тупая боль

Стучится у виска.

И видишь ты в огне,

Что лодка вдаль плывёт,

И кто-то на корме

О Родине поёт.

Ты видишь, что она всё дальше уплывает,

И парус на ветру трепещется слегка,

Вернётся ли назад, лишь боги это знают

Да белые над нею облака.

Страшна твоя потеря

И горестен урок,

Что всё жила не веря

Ты в вездесущий рок.

А лодка исчезает

За пенною волной,

На горизонте тает

След белый за кормой.

XII

Низкий берег. Серый город, скорчившийся за длинными волноломами, чёрные сторожевые утёсы, словно два грозных клыка торчат над поверхностью пустынного моря, а меж ними маленькая утлая лодчонка с двумя отважными юными викингами, двумя названными братьями. Лодчонка прошла меж сторожевыми утёсами и взяла курс на юго-запад на остров нидингов. Шёл дождь, ветер гнал на запад свинцовые тучи, угрюмое низкое небо нависло над головой сплошным серым покрывалом. Под низкими свинцовыми тучами море казалось чёрным, а чёрные прибрежные скалы были мокрыми от проливного дождя. Двое мальчишек сидели в лодке. Магни с арфой на коленях пристроился на корме, а Гуннар держал штурвал. Никто не пришёл на берег проводить мальчуганов, их мать не пускал суд, а больше никому они не были нужны. Лишь один старый Вёльсунг, горнист стоял на причале и играл тихо заунывно.

- Прощайте!- крикнул он им с берега.

- Прощай, старый Вёльсунг, прощайте родные леса и холмы, прощай дом и мать, прощайте дома и причалы, прощайте фиорды и серые скалы, кто знает, вернёмся ли мы ещё сюда!- грустно сказал Гуннар, в последний раз обернувшись поглядеть на далёкий берег и маленькую фигурку горниста на берегу и взявшись рукою за мачту, стал глядеть вперёд в беспросветную пелену дождя, чтобы не видеть лица брата, который чуть не плакал от разрывающего сердца горя. Струи холодного дождя потоками стекали с капюшона тёмно-синего плаща Гуннара, отороченного мехом речной выдры, но Гуннар стоял недвижно, глядя задумчивым печальным взглядом в серую бесприютную холодную даль. Он старался не слушать, но долго ещё в ушах у него звучал унылый звук рога Вольтбьёрна.

Этот унылый отглас, видимо, слышал и Магни, потому что он коснулся руками струн арфы, арфы его деда, великого скальда древности. Дивная мелодия полилась из-под пальцев мальчика. Гуннар, стоя у мачты и глядя в безгранично-серый простор, вдруг запел. Он пел древнюю прекрасную песнь викингов, с которой они обыкновенно собирались в поход. Пелось в ней и о доблестном роде Вёльсунгов, и о драконе Фафнуре, и о великом северном море, и о владыке морей и всех ветров над ними боге Ньорде, и о боге морей Эгире, также пелось в ней и о коварных норманнах, и о полубогах дивных Гейррёдов, полудев, полумужей с чудесными огромными золотыми крыльями за спиной. Пелось в ней и о прекрасной принцессе Идун, что утонула в море Эгира и за руку которой бились конунги всех стран мира, а жила та прекрасная принцесса в белоснежном дворце на острове Хюль, что исчез в пучинах морских за то, что правитель его, отец принцессы прогневал бога морей Эгира, а тот в отместку не только погубил прекрасный остров, но и взял себе в жёны его красавицу дочь. И с тех пор стала принцесса Идун богиней вечной юности, и живёт она в Асгарде среди богов-асов в прекрасном дворце своего мужа, и каждый день угощает она асов волшебными яблоками из корзины, которая никогда не пустеет. Потом пел он и другую песню, в которой рассказывалось о воине, уплывшем за своей любимой в край вечной зари, где они и поженились. Слышались в этой песни и свист бури, и рокот беснующихся волн, разбивающихся о гранитные скалы, и шелест прибоя, играющего мелкой галькой на солнечных берегах благословенного края, и сразу пред взором вставали озарённые вечно незаходящим солнцем лесистые холмы.

Песни юного викинга всколыхнули все чувства в его брате, и Магни, уткнувшись в плечо брату, горько заплакал. Гуннар обнял его:

- Викинги не плачут, Магни,- строго сказал он, отворачивая лицо, потому что ему тоже хотелось плакать: что же с ними будет, что ждёт их там, на острове нидингов?

Магни свернулся на дне лодки калачиком, уткнувшись в плечо брату, Гуннар отпустил мачту и опустился на пол рядом с Магни. Через минуту братья уже спали крепким здоровым сном викингов.

Проснулись они спустя несколько часов, когда уже начало смеркаться и по правому борту завиднелась земля. Это был столь желанный остров нидингов. Они подошли к нему на вёслах. Когда дно лодки заскребло килем о песчаное дно, братья выскочили на берег и втащили за собой лодку на мокрый от дождя песок. К ним навстречу уже спешил Витовт. Даже здесь, сейчас на этом пустынном острове он не утратил, казалось, гордого достоинства. А Магни бросился к отцу, который высоко поднял его и закружил в воздухе.

Своими сильными руками Витовт поднял Гуннара, поцеловал в лоб и сказал:

- Не вини нас за отца. Так решили боги, и не нам осуждать их решение.

- Так решил Олав,- стиснув зубы, зло бросил Гуннар.

- Ты остался таким же непреклонным каким был раньше. Мы очень скорбим по твоём отце. Но отца не вернёшь, а тебе нужен мудрый наставник, который и станет тебе отцом. И я объявляю тебя своим сыном. Отныне ты Гуннар Витовтсон, мой приёмный сын. И, если бы даже твой отец был жив, он всё равно остался бы для тебя отцом, а я бы стал близким другом и наставником.

И он ещё раз крепко обнял мальчика.

Его низкий мягкий, какой-то обволакивающий тихий голос успокаивал, навевал сон. Все беды и несчастья, выпавшие на долю мальчиков стали казаться им пустыми в сравнении с этим воистину великим человеком, прошедшим две войны на дальнем юге и, сражавшемся здесь в Нордланде на их стороне против гуеров, воинственного племени северных варваров и снижавшего великую славу.

Когда первые волны радости схлынули, все уселись на мокрый песок и начали совещаться.

- Что ты намерен делать дальше, Хальвдан?- спросил Витовт.

- Я предлагаю соорудить плот и отправиться в Нордланд. Я хочу высадиться на западном берегу острова и, присоединившись к армии конунга, отправиться с нею на север. Олав пока движется на запад. И пока он поймёт, что мы обманули его, мы сможем сделать многое. И я советовал бы тебе, Вит, возглавить один из отрядов Бергтора или Свана. Я просто уверен, что Сван придёт нам на помощь. Как ты на это смотришь?- озвучил свой план Хальвдан.

- Да, это мудро, дружище, но я считаю этот план немного опрометчивым. Во-первых, нам лучше не объявлять о нашем возвращении, пока не придёт время, и я считаю, что лучше нам сперва присоединиться к лесным отрядам Бергтора, а не Свана. Пусть отряды Свана и берсерков выполняют своё дело, а мы будем делать своё. А в остальном ты прав, и я тебя полностью поддерживаю. Но не стоит бросаться на шпагу, сломя голову, этот план нужно хорошо обдумать и усовершенствовать. Во-первых, мы должны незаметно перебраться из западной бухты к Чёрному лесу так, что бы кордоны Олава нас не заметили, а во-вторых, сохранить в тайне наше возвращение, а это сделать будет трудно, если воины Бергтора начнут болтать о нас направо и налево и к тому же, если кто-то из нас встанет во главе отряда. Я предлагаю выдвигать свои планы относительно наступления из «укрытия», другими словами быть как бы штабными. Я считаю это куда правильнее, чем твой план, Хальвдан.

По мере того как он говорил, его густой бархатистый голос наливался необычайной силой. Гуннар глядел на него почти со священным ужасом. Этот человек, дравшийся на далёком юге с самым великим чёрным колдуном, теперь поведёт его, Гуннара, навстречу победам и подвигам. Он был подобен богу, самому великому Одину с разящим всегда в цель копьём в руке. Этим копьём была боевая кожаная перчатка, обитая железными полосами на правой руке викинга. Теперь уже Гуннар не смотрел на него презрительно, как на чужеземца, не имеющего к нему никакого отношения. Теперь Витовт был для него богом, кумиром, на которого стоило равняться и кем восхищаться.

- Ты как всегда мудр, друг Веберг,- не без сожаления заметил Хальвдан.

- Витовт,- мальчик ещё не мог называть ярла отцом, - скажи, сможем ли мы победить Олава Сварта?- робко спросил Гуннар

- Сможем, сможем,- и он успокаивающе положил ему на плечо руку, хотя сам далеко не верил тому, что говорил.

Эта большая тёплая ладонь была, казалось, щитом, защищавшим их с Магни от любых напастей судьбы. Глаза Витовта сияли как две голубые звезды на смуглом лице, обрамлённом длинными тёмными волнистыми волосами, прекрасные черты бога возвышали его над простыми смертными, по крайней мере так казалось Гуннару. Могучая смуглая грудь была обтянута грубым шерстяным плащом, под которым ей было явно тесно. Висящий на поясе меч в золочённых ножнах подчёркивал его облик бравого воина, а железная перчатка наводила ужас на любого из тех, кто бы не взглянул на неё даже на друзей. Хальвдан не единожды пытался уговорить Витовта снять эту зловещую перчатку, но упрямый южанин ни в какую не соглашался.

- Мало ли что может случиться,- говорил он, - или ты уже забыл Сфагнума*- добавлял он, ехидно улыбаясь.

После завершения собрания все четверо скинули одежду и бросились в ледяную воду северного моря.

Ледяная вода обожгла Магни, и он стрелой вылетел на берег. Недолго продержался и его отец. Но зато Витовт с Гуннаром ещё долго плескались у берега и, борясь с волнами плавали наперегонки. Витовт понимал, что, если выскажет вслух свои мысли, то неминуемо обидит друга, но его Язвительный взгляд мог лучше всяких слов сообщить Хальвдану, что думает о нём Витовт: «даже я, почти всю жизнь провёдший на юге, не испугался моря. А ты, житель севера!..» но Хальвдан, к счастью, не понял. Но вот зато Гуннар высказал всё брату, когда смеясь и брызгаясь выбежал на берег вслед за Магни. Дождь кончился, но теперь размокший песок лип к ногам и мешал бежать, но Гуннар вскоре догнал младшего брата и крикнул ему вслед:

- Что же ты, северянин, моря испугался? Тоже мне, скальд. А ведь скальды по целым месяцам земли не видят в походах дальних с бравыми героями.

Это задело Магни за живое, и мальчик не разбирая дороги, кинулся за братом в лес, где вскоре среди деревьев разразилась нешуточная потасовка.

- Эй, вы, драчуны!- сказал подошедший Витовт, взяв мальчуганов за плечи, к вящевой их досаде, выследив их убежище среди кустов ежевики.

- Не пора ли за работу, юнцы?

На прозвище «юнцы» братья разобиделись и уныло поплелись следом за Витовтом к берегу, где уже ждал их с инструментами в руках Хальвдан.

Все последующие дни все были заняты: Хальвдан смазывал тюленьим жиром и связывал воедино брёвна для плота, Витовт чистил треску и свежевал дичь, принесённую Гуннаром, па мальчики деятельно им помогали: подкатывали тяжеленные брёвна, разыскивали плоды и ягоды, которых не так много в лесу в эту суровую пору, разматывали туго скрученную в рулоны бечёвку, которая неизвестно как попала в лодку.

- Не иначе Баллар с Хёдмином постарались. Знали, небось, что мы задумаем бежать,- заметил как-то Витовт, благодарно улыбаясь, - молодцы, ребята!

- Слушай, я давно хотел спросить тебя,- обратился к нему Хальвдан. – Сколько я живу среди вас, нордландцев, и всё удивляюсь, почему здесь такие странные имена: Эолмир, Хёдмин, Баллар, вроде бы и похожи на наши, скандинавские, и в тоже время, не похожи.

- Всё очень просто,- улыбнулся Витовт. – Помнишь, я тебе рассказывал о империи Света, откуда родом моя жена. Та южная империя, волшебная страна, если ты понимаешь, о чём я. Там в лесах полно эльфов, альвов по-скандинавски, люди там умеют колдовать.

- Ну так и у нас колдуны встречаются, и предания об альвах я слышал ни раз,- перебил Хальвдан.

- Да, всё это так, но волшебство в тех землях – обыденно и буднично, хотя многие волшебники не стремятся ни к славе, ни к богатству. Ты же видел Эстора. Так вот он один из них. Ну так вот, а архипелаг Нордланд, а также архипелаг Киломен, тоже что-то вроде волшебных земель. Ты, наверняка, слыхал, что многие норвежские викинги, стремившиеся завоевать наши острова, просто проплывали мимо, не заметив их.

- Но я же живу среди вас и вовсе не чувствую себя ни околдованным, ни больным,- снова перебил Хальвдан.

- Да. Наши острова не всегда скрыты от глаз других людей. я, честно говоря, сам не знаю, почему одни их видят, другие нет. Ты уже заметил, что верования у нас с вами, скандинавами, одинаковые, язык тоже похож на общескандинавский,

На котором говорите вы, правители такие же конунги и так далее. А вот имена у нас слегка отличаются от ваших. Я не знаю почему так.

Наконец, всё было готово. Погрузив все свои немногочисленные пожитки на плот, а лодку мальчиков крепко-накрепко привязав сбоку, Витовт подошёл к Хальвдану. Мальчики стояли рядом.

Викинги скрестили руки и ещё раз поклялись в вечной дружбе и в том, что будут живы до тех пор, пока не отомстят Олаву Сварту. И им было всё равно, что их клятву слышали только двое юнцов да пустынное море, серый песок да крикливые чайки над островом. Витовт поднял руку, облачённую в неизменную железную перчатку, делавшую её похожей на какой-то причудливый коготь.

- Клянусь, что не умру, пока не увижу Олава распростёртым на камнях у моих ног. И я тогда посмеюсь ему в лицо и скажу: «Ну что, Олав Сварт, отомстил ты за своего сына?» и он ещё будет молить меня о смерти!

Затем они вскинули скрещённые над головой руки.

- Клянёмся Одином и жизнями своими,- провозгласили они в один голос, - что не расстанемся, чтобы не случилось и будем вместе и в горестях и в счастье. Мы братья навек и не разорвутся эти священные узы, скрепляющие нас отныне священным узлом!- проговорили они слова клятвы побратимства.

Почти всё уже было готово к отплытию. Огромный плот, связанный из толстенных проконопаченных сосновых брёвен, связанных верёвками из молодых волокон сосны, уже стоял на приколе, когда на следующее утро Витовт стал обтёсывать плохо прилежащее к другим бревно, из-за чего плот пропускал воду. Вдруг тесак всоскольнул и порезал Витовту руку. Но Витовт будто и не заметил и продолжал методично обтёсывать бревно. Только после того, как в рану попало несколько стружек, он всё же опустил руку в воду.

Плот оказался на редкость крепким и хорошо держался на плаву. И когда все устроились, Витовт оттолкнулся длинным шестом от берега, и викинги покинули проклятый остров нидингов, на котором они пробыли около двух месяцев.

Рука у Витовта почернела и распухла, но боль уже не терзала его, и он повеселел. Море утихло. Ну, так оставим наших героев гребущими к родному берегу, к родным фиордам, которые, они очень на это надеялись, стали родными и Хальвдану, и Магни хоть они и не были нордландцами по крови.

Роскошный пир затеян был хмельной,

И у причалов сонмы кораблей,

И вина льются здесь рекой,

В честь мира на родной земле.

XIII

По прибытии на Нордланд Витовт сразу же отправился в свой родовой замок проведать жену и дочь. И ему сообщили, что Лебелия родила две недели назад девочку, которую назвала Миндис. В ту же ночь в замок ворвались какие-то люди в сером с закрытыми капюшонами лицами, видимо, воины Олава, они схватили Лебелию и увезли в неизвестном направлении. А служанкам с девочкой удалось бежать, и они сейчас скрываются где-то в лесах. Взбешённый Витовт тут же объявил открытую войну Олаву и его приспешникам.

Он поспешил навстречу с Бергтором и его отрядом. На полпути к нему присоединился и Хальвдан. Но уже спустя несколько дней их нагнали братья.

- Эй, подождите, подождите! Мы за вами целых два дня скачем ни как догнать не можем. У нас к вам новости. Мы можем отвести вас в безопасное место. А где Гуннар?

- Он вперёд ушёл.

- Так верните его. Наша тайна и его касается.

Хальвдан поскакал за юношей, и когда Гуннар недовольный задержкой вернулся, братья повели наших героев какими потайными тропами в лес. В самой глубине леса на поляне обнаружилась заброшенная избушка старого лесника. Братья подошли к ней вплотную и свистнули. И из избушки послышался женский приятный голос:

- Баллар, Хёдмин – это вы?

Гуннар вздрогнул – это был голос его матери. И тут из избушки как бы в подтверждение его мыслей вышла Ульва, а вскоре показался с другой стороны и Эолмир.

- Так ты жив?- изумились викинги. – но как?..

- Очень просто,- улыбнулся кузнец, - благодаря нашим братьям. Они ждали меня под скалой в лодке, и когда я связанный по рукам и ногам упал, они подхватили меня и втащили в лодку. Затем, пригнувшись, мы поплыли к западному берегу, и Олав с приспешниками нас не заметили. И вот теперь уже два месяца мы живём с супругой здесь и переживаем о Гуннаре. Где он?

И тут Гуннар вышел из-за дерева, где до сих пор стоял.

- о, Гуннар, мальчик мой!- воскликнула Ульва, бросаясь к нему, обнимая и целуя.

- Гуннар, дорогой мой, наконец-то ты вернулся,- сдержанно приветствовал его отец.

Несколько дней наши викинги провели с Эолмиром и его женою. Но вот пришёл день, когда Витовт с Хальвданом собрались уезжать.

- Ну, нам пора,- сказал Витовт, - Гуннар, останешься с отцом. Ну, прощайте, дорогие!

- Ну, нет, я поеду с вами,- заявил Гуннар.

- Ну, нет, ты останешься здесь!- категорически заявил Витовт.

Мальчик ничего не ответил, только опустил голову и отошёл от викингов. Но было видно, что он что-то задумал. Ну что викингам было неизвестно.

На другой день после того, как уехали викинги Гуннар засобирался в дорогу.

- Ты куда?- удивлённо спросила мать.

- На войну, за ними,- просто ответил сын и, не говоря ни слова, стал затягивать подпруги.

- Ты что с ума сошёл? Ведь там страшно, а ты ещё ребёнок.

- Я прежде всего викинг,- гордо ответил он, - Меня посвятил сам Витовт. И он мой второй отец. И я пойду с ним!

И без лишних разговоров он вскочил в седло и тронул поводья.

Двое суток он скакал вдогонку викингам. И на третьи сутки нагнал их. Прячась по пути от вражеских стрел и всадников, он пригнувшись в седле, летел по полям вслед за викингами. Ещё несколько суток он крался за викингами, прячась за деревьями и, пригибаясь к земле, только трава шуршала да кусты шумели. Но викингам казалось, что это белка или заяц пробежал по кустам.

Через сутки они столкнулись с отрядом Бергтора и уже вместе отправились на северо-запад, к городским воротам.

Прошла неделя. Больная рука Витовта вновь начала болеть и почернела,

Вскоре Витовт слёг. У него начался жар, и сильнейший озноб начал бить и терзать его тело. Он лежал на телеге и метался в бреду. И с каждым днём ему становилось всё хуже и хуже. Еле добрались по раскисшим весенним дорогам до небольшой деревни и внесли бедного Витовта в какой-то дом, хозяйкой которого была крикливая ворчливая старуха. Она долго упиралась против того, чтобы викинг лежал у неё в доме, но в конце концов уступила, и сама отправилась к соседке на время, что викинг проведёт в её доме. Остальные воины разместились тут же, кто за столом, кто на полатях, кто просто на полу. Витовта уложили на постель и бережно укрыли шерстяным пледом. Все они очень переживали за того, кого уже успели полюбить всей душой, а Хальвдан, его названный брат, переживал больше всех.