Прощание

Несколько дней спустя Лебелия гуляла в дворцовом парке, и тут, откуда не возьмись, появился мальчик-паж и вручил ей роскошный букет из белоснежных роз и письмо.

-«простите меня за столь дерзкое послание… Я… Я… Люблю вас!»

Подписи не было, но Лебелии не нужно было знать, кто это.

- скажи своему господину, чтобы пришёл сюда.

Мальчик тут же испарился. И через мгновение вошёл Витовт фонвеберг, словно всё это время стоял за оградой. Подбежав к Лебелии, он рухнул на колени.

- молю Вас, выслушайте! Иначе я погибну!

- я знаю, что мне не дозволено любить Вас, но я не могу… Ничего не могу с собой поделать… молю Вас простить меня!

И он зарыдал.

- Встаньте, граф,- сказала Лебелия. Ей пришлось протянуть ему руку, чтобы он смог подняться. Он дрожащими руками схватил её руку и начал покрывать её поцелуями.

- Всё, всё отдам!..- шептал он страстно. Куда делся тот спокойный, уверенный в себе военачальник? Сейчас перед королевой стоял человек, потерявший голову от любви, человек, которому всё равно, что с ним будет, только лишь бы на миг обладать запретным плодом, а дальше будь, что будет! И королеве пришлась по душе эта перемена. Он её любит, он готов на любые жертвы ради неё. И тут только она ясно и отчётливо осознала, что тоже безумно любит его. Ей хотелось броситься ему на шею, зарыться лицом в складки плаща и рыдать, рыдать и шептать ему о своей любви! О, как ей этого хотелось! Но вместо этого она проговорила тихо:

- Встаньте, граф, прошу вас!

Витовт поднялся и выпустил её руку.

- Простите меня, Ваше Величество! Я не помнил себя, я бредил! Больше никогда, никогда я не посмею даже легонько коснуться вашего платья. Простите меня!

И он бросился прочь из дворцового парка.

- Стойте, остановитесь, граф!- бросилась ему вслед Лебелия.

Она догнала его только у резных ворот парка, и, схватив за руку, попыталась развернуть лицом к себе. Он послушно остановился и повернулся к ней, всё ещё дрожа, как в лихорадке.

- Выслушайте меня, витовт,- взволнованно начала она, ведя его по дорожке вглубь парка, - Я много думала о Вас, и Вы мне снились. И мне кажется, что я тоже полюбила Вас, Витовт!

- Нет, нет!.. это не возможно! Вы не можете так говорить! Кто я и кто вы?

- А разве любовь спрашивает происхождение?- удивилась королева, - да, я знаю, что по нашим законам монарх-женщина вправе уйти с престола или сделать своего избранника королём! Вы хотели бы править, Витовт?

- Нет,- ответил он, справившись, наконец, с волнением и робостью, - я всегда мечтал о воинской дружине, которой мог бы командовать, но управлять целым государством… нет, никогда!- отрицательно покачал он головой.

- Ну что ж, но знайте, что от этого любить Вас я меньше не стала. Прощайте! Мы ещё увидимся. Ведь Вы не скоро покините нас, граф!

Что-то в её тоне насторожило Витовта, но он принял это за обиду за свою дерзость и, низко поклонившись, поспешил покинуть парк, в котором оставлял надежду на столь желанное и столь невозможное счастье.

Прошло полгода. Всё это время военные не покидали страну – восстанавливали разрушенную стену. И вместе с ними и Витовт, как главнокомандующий дениянским войском. Он каждый день появлялся во дворце на правах главнокомандующего. Он - такой сдержанный, рассудительный даже холодный! И никто во дворце не подозревал, что он чувствовал осенними ночами, лёжа в своём шатре без сна. Призрак Лебелии преследовал его неустанно и днём, и ночью. Едва он закрывал глаза, как тут же виделись ему смелые картины.

Вот он стоит посреди дворцового парка, Лебелия бросается к нему, зарывается лицом в складки плаща и плачет. Сквозь рыдания он слышит взволнованный прерывающийся шёпот: «О, Витовт!.. Жизнь моя… Навсегда… Навеки…» она прижимается к нему всё сильнее, он чувствует, как бьётся у его груди её пламенное любящее сердце, он ощущает, как вздрагивает и трепещет в его объятьях её горячее тело, в котором есть душа, рвущаяся к нему всем своим существом, он чувствует на руках её дыхание и замирает. Он готов стоять вот так хоть целую вечность. И пусть на него смотрят, над ним смеются, осуждают – ему всё равно! Главное – она с ним, она принадлежит ему, она любит его! Он порывисто поднимает заплаканное прекрасное лицо и приникает губами к её губам. Он закрывает глаза, поцелуй длится вечно! О, как сладостен этот миг!

Но он просыпался и понимал, что это только сон. Но он никак не мог опомниться. По всем его членам пробегала дрожь. Он вставал, и трясущимися руками накидывая на себя плащ, бросался вон из шатра и бродил всю ночь по спящему лагерю.

«Она убьёт меня или с ума сведёт. О, колдунья, чем опоила, чем очаровала?.. О, зачем я встречался с ней тогда, в парке? Зачем не прогнала она меня прочь, зачем не отдёрнула руку?! Раньше я бы ещё мог перебороть это ужасающее пламя, а теперь!.. Нет, нет, она не может быть моей. И думать нечего!» и он пытался отогнать мысли о Лебелии прочь, забыть её, забыть! Но словно какой-то злой дух искушал его вновь и вновь. «О, всё бы отдал, чтобы быть рядом с ней, душу бы демонам продал, чтобы только видеть её! О, боги, за что мне эти мученья?!» во дворце, на королевских приёмах, он частенько незаметно для всех, стоял за колонной и, не отрываясь, глядел на неё, когда она проходила мимо. Он буквально пожирал её глазами, шорох платья казался ему дивной музыкой, плавная походка полётом лесных эльфов, голос – пением. Как сладостно ёкало у него в груди и болезненно сжималось сердце. «Не моя, не моя!»- неумолимо выстукивало оно. Но вот она проходила и снова исчезала или за дверьми или в пёстрой толпе фрейлин и советников. И опять круговорот лиц, людей, снова тот нескончаемый круговорот, скрывавший от него его любовь. Почти всегда королеву сопровождал высокий красавец, с суровым выражением лица и с пронзительным взглядом тёмно-карих глаз, её первый советник, Бернар Гроцери.

«Он один из военачальников, командующих войском. И он с ней повсюду.! О, несчастный Витовт фон Веберг!» и сердце его переполнялось безнадёжным тупым отчаянием. Он задыхался, голова у него кружилась, он прикладывал руки к сильно бьющемуся сердцу, пытаясь успокоить его биение. Всё, что он чувствовал к Лебелии, достигало в этот момент своего апогея. Эта была высшая точка человеческой страсти, на какую способно только лишь чистое пламенное сердце.

Вернувшись без памяти в свой шатёр, он со стоном, похожем на глухие рыдания, бросался на постель и долго безутешно плакал. Когда высыхали эти безудержные безутешные слёзы, в сердце оставалась лишь пустота и тоска, неизбывная тоска по любимой.

В эти холодные осенние ночи, бродя по спящему лагерю, он Дрожащими руками снимал с шеи медальон, в виде сердечка, открывал его и долго, пристально смотрел на изображение брата-близнеца.

«О, Алан, брат мой, помоги, помоги! Что мне делать, что делать?»- в волнении шептал он. И вдруг, однажды он услышал голос, голос, до боли похожий на голос его погибшего брата.

«Вы будете счастливы!»

Витовт вздрогнул и поднял глаза к небу, но никого не было в чёрной беззвёздной вышине.

Возвращался он бледный, с лихорадочно горящими глазами, еле живой от усталости. Падая на постель, он забывался тяжёлым, тревожным, не дававшим отдыха сном. О, если бы только он знал, какие мысли бродили в голове Лебелии в такие же бессонные ночи во дворце, тогда он, может быть, не так страдал. «О, если бы он знал, как я люблю его! О, Витовт, если бы ты знал!..» но он не знал. Вставал он разбитым и подавленным. При мысли о том, что он был приглашён на обед или вызван на приём, ему становилось страшно. Страшно при мысли о том, что он должен будет неимоверными усилиями воли скрывать под маской холодности свои чувства. Прогуливаясь с королевой по террасе или по парку, он должен будет говорить с холодной, ничего не выражавшей учтивостью, о политике и о взаимоотношениях двух стран, когда в душе его бушевала буря, когда огонь любви терзал сердце и источал душу, он принуждён будет бесстрастно смотреть на неё, когда ему хочется кинуться к ней и расцеловать так, как никто раньше не целовал любимых. Коснувшись рукавом её платья, ему придётся сдерживать себя, чтобы не обнять, не прижать к своей груди, не прошептать: «люблю!».

Лебелия страдала не меньше. Странные мысли не давали ей покоя. То ей казалось, что если она откроется Витовту, то он тайно увезёт её, и она никогда не будет с ним счастлива от сознания того, что тайком оставила трон, бросила родину. То чудилось ей, что узнав о её любви, пылкая натура Витовта не вынесет этого, и он умрёт от счастья. Но вот, наконец, она решилась.

На следующий день, в «семейной» комнате Лебелия объявила:

- Я оставляю престол! И передаю его моей сестре, Элоне. А, если Бернар женится на ней, то, значит, королём станет он.

У Эстора расширились глаза, а у Бернара выпала из рук кружка. Эстор жестом фокусника соединил осколки воедино.

- Но, как же!.. Почему?..

- Потому что я люблю Витовта, а он не хочет быть королём. А, кстати, Бернар, как там у вас с Элоной?..

Бернар улыбнулся, покраснел и ничего не ответил.

- А знаешь,- как-то сказала Элона, - Эстор влюблён в тебя. Он мне сам это сказал вчера вечером.

За несколько дней до свадьбы Лебелии с Витовтом, Лебелия гуляла в своей любимой рощице. Когда вдруг она услышала чьи-то торопливые шаги. Она обернулась. К ней торопливо шёл Эстор. Он подбежал к ней и попытался обнять и поцеловать.

- Не уезжай, не уезжай! Я люблю тебя! Люблю!..

- Нельзя, Эстор. Мы же брат и сестра.

И она вырвалась из его объятий и бросилась прочь.

Но он догнал её и снова обнял.

- Отпусти, что ты делаешь, Эстор! Отпусти!

- Значит вот, как ты платишь за нашу любовь. А как ты теперь относишься к Бернару? Ты ж его раньше любила.

- Я люблю его как брата, но не больше. И, вообще, причём тут он и вы все? Вы мои самые близкие и родные люди. Или ты воображаешь, что я должна любить тебя какой-тло иной любовью? Пожалуйста, не трогай меня!

Но Эстор лишь крепче сжал её в объятиях и припал губами к её губам. И так и замер. Только изредка вздыхая. Но она вырвалась из его объятий и бросилась бежать. Эстор кинулся было за ней, но потом вдруг остановился и с плачем рухнул на землю.

- За что, за что!- стонал он.

Так он и лежал ничком, поливая слезами траву. Таким его и нашла Элона, пришедшая в рощицу за сестрой. Она подняла его и повернула лицом к себе.

- Что случилось, братец?- ласково спросила она.

- О, милая, милая моя сестрёнка,- пробормотал он, всхлипывая, - Я едва не совершил… Не совершил ужасное дело.

- Что, что произошло?

- Я… я люблю твою сестру, без памяти люблю. И я… я хотел, чтобы она стала моей, навсегда моей. Я хотел завладеть её телом, а… уже потом приручить душу. Я… я желал её, безумно, страстно желал. Я знаю – это великое преступление: желать и любить сестру, пусть даже двоюрдную. Но я ничего, ничего не мог с собой поделать. Прости меня, если сможешь.

- Не у меня тебе надо просить прощение, а у неё,- мягко ответила Элона, - А я тебя не виню. Я всегда знала, что ты не такой, как все. Успокойся, успокойся.

Она опустилась на траву, прислоняясь спиной к дереву и прижала к себе его голову и словно малого ребёнка принялась легонько покачивать. Да он и был словно малый ребёнок. К двадцати пяти годам он так и не научился жить в этом мире, жизнь для него до сих пор была всё чем-то вроде путешествия увлекательного и интересного и впервые обжогшись об её края, он впервые не сумел справиться с нею.

Настал день свадьбы. По ковровой дорожке и дорожке из цветов все прошли к храму света в городе Лорас.

Они вошли в прохладный сумрак храма. Розоватые стены сменялись под высокими куполами нежно сиреневыми, а по бокам стояли белоснежные колонны. Под сводами играла тихая храмовая музыка, горели десятки свечей, и приглушённый свет озарял лица хора. Началась церемония венчания. В этот день вместе с Лебелией Бернар брал в жёны Элону.

- Сегодня королева Лебелия де Леру становится законной супругой графа Витовта фон Веберга, а славный воин и благородный дворянин Бернар Гроцери берёт в жёны принцессу Элону де Леру,- гулко зазвучал под сводами мягкий неторопливый голос жреца. И обе пары протянули друг к другу руки.

- Согласна ли ты стать супругой графа Витовта и отказаться от королевского титула и своей фамилии и принять чужое имя?- спросил Лебелию жрец.

Лебелия чуть помедлила.

- Да, конечно, согласна.

- А ты, Витовт, согласен взять в законные супруги Лебелию, дочь Эльвиры де Леру?

- Да, согласен.

- А ты согласен взять в законные супруги Элону, дочь Эльвиры де Леру?

- Да, согласен.

- А ты согласна взять в мужья Бернара Гроцери?

- Да, согласна.

Обе пары, поочереди подошли к альтарю и наклонили головы, а жрец надел на их склонённые в глубоком поклоне головы серебристо-зелёные венцы с замысловато сплетённым узором из серебристых лент, который объядинял оба венка в один – символ единства двух сердец. После этого жрец окропил их священным маслом и прочитал молитву.

Когда обряд совершился, Бернар, наконец, смог прижать к груди смущённую и зардевшуюся Элону. А Витовт приник страстными губами к губам Лебелии. Поцелуй длился непростительно долго. Лебелия прижалась к нему и, спрятав лицо в богатых одеждах, тихо заплакала. Эти тихие слёзы счастья были слаще мёда. И она почувствовала, как какое-то окрыляющее неземное чувство захлестнула её целиком. Чувство, когда прижимаешься к широкой груди любимого, тихо плачешь от переполнявших чувств и чувствуешь, как родные, тёплые, сильные руки обнимают тебя. Ни с чем несравнимое чувство! Витовт стоял неподвижно, лишь всё крепче и крепче прижимая груди любимую. Его сны сбывались наяву – она его, она его любит – он был на вершине блаженства. Оба они молчали, потому что слов не требовалось. И Лебелия ощутила его впервые. Из сладостного забытья их вывел голос жреца:

- Дети мои, как сладостно мне видеть на ваших глазах слёзы умиления и восторга. Да будьте счастливы в этом мире и в том!

Лебелия стояла, прижавшись к Витовту, тот обнимал её за плечи. Элона с Бернаром стояли, крепко держась за руки. В их глазах стояли слёзы. Элона судорожно сжимала руку Бернара, словно боялась потерять его.

Когда вернулись во дворец, было решено, что будет устроен бал. Элона с Бернаром отказались принять участие в торжествах, так, что остались лишь Лебелия с Витовтом. Когда Бернар уходил, Эстор ударил его по плечу.

- Слушай, ведь мы теперь с тобой родичи!

- иди, иди, родич, танцуй!- проворчал в своей обычной манере Бернар. – А то, что с графом вы теперь родичи, тебе, я вижу, не по вкусу, хотя и мне тоже. Хотя ничего дурного мне этот Веберг не сделал.

Но тут к ним подошли Витовт и Маркиз де Лаорт, оживлённо беседуя на странном грассирующем языке, который не знал даже Эстор, и друзьям пришлось прервать разговор и разойтись в разные стороны. Оказалось, что граф фон Вебергн и маркиз были старейшими друзьями и, наконец, встретились, после долгих лет разлуки.

Первым танцем был вальс. Витовт обхватил свою супругу за талию и так закружил в вальсе, что она устала. Как описать те ощущения полёта и восторга, которые она испытала, кружась в вальсе со своим горячо любимым супругом.

Вторым танцем была мазурка. Но тут к Витовту подбежал Эстор и буквально вырвал Лебелию из его рук. Лебелия с опаской взглянула на брата. Но его весёлый взгляд мгновенно рассеял все её сомнения.

А Витовт стрельнул в его сторону мгновенно загоревшимся взглядом.

- Ты не боишься, что потом он где-нибудь тебя повстречает?- со смехом спросил Бернар.

- Нет, не боюсь. Я ведь её брат,- тоже смеясь, ответил Эстор. – Ты боишься меня?- вполголоса спросил он Лебелию, когда они закружились в танце, - Не бойся, больше не трону. Я понял,- продолжал он со вздохом, - Что не мне ты предназначена. Негоже брату любить сестру так, как я тебя любил!

Лебелия хотела ответить, но Эстор перебил её:

- Молчи, молчи и слушай. Я хотел разрушить ваше счастье с Витовтом. Я хотел отравить его, убить. Прости меня за мои мысли, прости меня за всё! Сможешь ли ты простить меня, сестра?!

- перестань, Эстор! Ты всегда останешься для меня любимым братом.

- не говори ничего. Не надо слов,- и он тяжело вздохнул.

Но тут к ним в танце лёгкой походкой практически подбежал Витовт.

- Досточтимый принц, верните мне мою супругу!

- Ну, что, придётся отдать. Примите, достопочтенный родич,- и он поклонился.

На празднества были приглашены бродячие актёры. Было сыграно несколько сценок.

Вот, с разных сторон зала вышли четыре актёра. Все они изображали жителей четырёх концов света.

Один из них был в форме моряка с длинным кинжалом на поясе и в тёплом меховом плаще с капюшоном – это был северянин; другой был лишь в одной набедренной повязке с золотыми браслетами на руках и ожерельями на шее; на третьем были шаровары и пёстрая одежда да островерхий колпак; последний был облачён в рыцарский доспех, чёрный длинный плащ развивался за спиной. Они сошлись в середине залы и взялись за руки, образовав круг. Тогда Витовт с Лебелией вошли в середину крга, круг сузился, все подняли руки, и высокий человек в серебристых одеждах, призванный изображать жреца, провозгласил:

- Клянётесь ли вы жить в мире и чтить законы семьи и отечества вашего?

Лебелия с Витовтом, смотря на восток, проговорили:

- Клянёмся.

- Да не сомкнуться тучи над вашими головами в веки веков. Сегодня свершается союз не только двух любящих сердец, но и союз представителей двух различных народов. Да буде союз сих великих народов севера, юга, востока и запада не рушим во веки веков, да буде вам мир и дружба! Слава! Слава! Слава!

Затем Лебелия с Витовтом вышли из круга, и круг сомкнулся, и все четверо «чужестранцев» подняли вверх соединённые руки и запели красивейший гимн дружбы всех народов.

Так, стоя в середине круга, образованного четырьмя актёрами, Лебелия впервые ясно осознала, как огромен и многообразен этот мир, о котором она знала пока что только по книгам.

Затем круг распался.

Потом актёры исполнили несколько гимнов. Но тут настала очередь петь виновникам торжества.

Витовт с Лебелией ушли в другие комнаты, а когда вернулись, все ахнули. Он сменил свой бархатный чёрный камзол на рыцарские доспехи. А Лебелия появилась в белоснежном пышном бальном платье. Они стояли на стене северного замка, прямо над бушующим северным морем и держались за руки. В левой руки Витовт держал руку своей супруги, а правой опирался на меч, и её облегала перчатка с металлическими пластинами.

И они запели. Глухой тёплый тягучий голос Витовта расплывался по зале, словно густое повидло, он обволакивал, успокаивал, и рядом с этим человеком, казалось, что можно быть вечно защищённым, как за каменной стеной. А голос его супруги вторил его глубокому баритону, и он звенел, как колокольчик и летел, лёгкий живой, поднимаясь над танцующими, словно киссия.

Они пели одну из героических песен севера, песнь нордландских островов,- холодной и суровой родины Витовта. Вот затихли последние звуки песни и иллюзия растаяла. Кто её создал, так и осталось загадкой.

Витовт сошёл со сцены уже в своём прежнем облачении. Среди толпившихся у сцены людей не было видно Эстора. Граф улыбнулся: он понял, кто создал эту чудесную иллюзию.

Танцы продолжались. Но вот на сцену снова поднялись актёры, вернее, хор. Грянул оркестр, и полилась величественная песня – песнь Декарта, гимн Солнцу. Здесь в огромном зале, среди хрусталя, мрамора и свечей под звуки труб и скрипок и в исполнении целого хора сильных мужских голосов, сливающихся воедино, она была неизъяснимо прекрасна, величественно и торжественна.

Это было чудесно, но Эстору всё равно вспоминался надтреснутый хрипловатый голос коренастого горца в меховом плаще, несущийся над озарёнными солнцем ослепительно сверкающими вершинами…

Но вот заиграли скрипки и тоненькими голосами запели флейты. И весь зал наполнился чудесным ароматом. Появились белые большие цветы, а Витовт с Лебелией поднялись в воздух, по-прежнему крепко держась за руки. Лебелия вскрикнула, но стоявший внизу Эстор улыбнулся:

- Не бойся, сестра, не упадёшь! ОН ведь рядом!

И сестра одарила его таким обжигающим взглядом, что Эстор понял, что ждать от неё похвалы не стоит и предпочёл затеряться в толпе. Но вскоре первый страх прошёл, и две фигуры закружились в воздухе в медленном танце. Как это было красиво – она в эфирном белом платье, а он в чёрном плаще с багряной каймой и золотыми звёздами. Но это было ещё не всё.

После танцев все пёстрой толпой направились к прохладной тенистой роще, где маленькие лесные феи по вечерам устраивали свои пляски и поют песни. То ли с лёгкой руки Эстора, то ли по прихоти судьбы, феи вдруг вылетели из своих убежищ в зелёной тени и закружились вокруг пришедших гостей. Обычно они никогда не показывались людям, может, только лишь издалека или если показывались, то лишь одному или двоим. Но сейчас они летали меж деревьев, и их звонкий смех дробился о стволы столетних буков и дубов.

Начались танцы среди зелёного сумрака дубравы, среди фей и пришедших на празднество лесных эльфов, красивых и статных мужчин и женщин с карими бархатными глазами с золотистыми искорками и мягкими певучими голосами и лесных нимф, духов деревьев. Было даже несколько гномов, пришедших из окрестных селений. Откуда узнали они об этом празднестве, неизвестно. Правда, Лебелия догадывалась, кто был тем информатором, ведь Эстор всегда крепко был дружен со всеми магическими существами в округе.

…И вот в присутствии всех этих магических созданий королева Лебелия объявила о своём отказе от престола. И после некоторых колебаний назвала приемником Бернара Гроцери, а стало быть и свою сестру Элону.

Результат был необыкновенным. Услышав имя Бернара Гроцери, все захлопали и закричали «ура!», потому что все любили его. Затем правда последовали сожаления о том, что Лебелия покидает престол, потому что и её любили сильнее других правителей. Но эти сожаления не смогли омрачить радость, привнесённую этим сообщением. Под конец растроганный и смущённый Бернар куда-то подевался вместе со своей супругой.

Из дворца были принесены белоснежные, богато разукрашенные скатерти и были расстелены прямо на траве. Разнообразных яств было вдоволь, вина блестели и пенились в солнечных бликах, от фруктов шёл такой аромат, что было странно, как это окресные пчёлы и бабочки не слетелись на него со всех концов страны. Феи кружились в своём лёгком воздушном хороводе, эльфы бесшумно скользили под деревьями под нежные голоса невидимых флейт и каких-то ещё, ведомых только им, инструментов.

До самых сумерек продолжалось это удивительное веселье. Танцы сменялись песнями, и время будто замерло, очарованно глядя на эту красивую удивительную жизнь. В мягких бархатных сумерках эльфы и несколько крылатых фей исполнили невыразимо прекрасную песнь на эльфийском языке, привезённую эльфами из-за дальних южных морей. Название этой песни как-то сразу позабылось, но музыка и слова жили вечно в душе слушателя. Недаром, у эльфов тех мест существовало предание: раз услышавший звуки этой песни, навсегда оставался во власти её. Она замедляла время, исцеляла и окрыляла человека и даже утративший самое дорогое, веру в добро, вновь обретал её и становился способен поверить в счастье – настоящее безмерное человеческое счастье. Вот ночная прохлада уже спустилась на лес, а люди и эльфы всё танцевали вместе, держась за руки в лучах нарождавшейся луны. Рассказывали даже, что один из гостей королевы впоследствии женился на эльфийской деве, с которой танцевал в продолжение всего вечера. Кто-то вдруг вспомнил о древнем обычае жителей островов Земноморья, страны простых рыбаков и великих магов,- обычае Долгого Танца. На всех островах целую ночь играла одна и та же музыка, люди танцевали один и тот же танец, танцевали повсюду: на пыльных улочках, на причалах, спускаясь прямо в тёплые воды моря. И на суровых северных островах, где живут молчаливые белокожие люди, и на жарком юге, где от загара лица их жителей черны, на западе и востоке – везде.

- На островах Нордланда тоже когда-то был похожий обычай. Но сейчас, к сожалению, он утрачен,- вздохнул Витовт.

Кто-то предложил отправиться к морю, и его поддержали.

И вереница карет покатила к востоку по пустынным дорогам под серебряной луной.

…мягкий серебряный свет луны лежал на всей глади этого тёмно-синего пространства. И Лебелии подумалось, что такое же точно море лежит у берегов Киломена и Нордланда, у берегов империи Юит и Дении. И разве неприятно думать о том, что ты связан с другими народами какой-то невидимой связью, может быть, ещё крепче, чем эти солёные воды.

Тёплая летняя ночь ласкала её, лёгкий ветерок касался её щёк, серебряная луна бросала скупой свет на прибрежные утёсы и скалы, мириады крупных звёзд сверкали в бархатно-чёрном небе, как маленькие алмазы, а прибой тихо и лениво шуршал галькой у её ног. И, казалось, что море будто тихо напевает, шепчет ей слова любви, глубокой и вечной, шепчет ей о счастье безмятежном и бесконечным, шепчет о дальних странах и о том…

А Витовту представлялось, что он когда-нибудь увезёт свою Птичку далеко-далеко на север, туда, где он родился и вырос. Но понравится ли ей серые камни и холодное грозное море. Наверное, да, она ведь давно мечтала повидать север… а потом они поселятся где-нибудь на берегу реки у соснового бора, у них родится много детей, и никогда яблоко раздора не упадёт между ними.

- Не оставляй меня, люби меня!- шептал он, едва касаясь губами её щеки, - И я всегда буду рядом.

И она, кажется, только сейчас ощутила эту настоящую жгучую сжигающую из нутрии любовь, не ту пламенную, но мимолётную страсть, а настоящее чистое чувство, единение душ и стремление их слиться воедино, то великое большое чувство, которое дано познать не каждому. И потом, когда они остались вдвоём в светлеющей ночи в роскошной спальне с балдахином, она сказала ему об этом, и он улыбнулся и крепко обнял её.

Но сейчас была лишь свежесть летней лунной ночи, залив и шёпот волн, и ещё ОН, её любимый желанный супруг – граф Витовт фон Веберг. И больше ничего не нужно было ей в эту удивительную ночь! Ведь всем одарила их природа в самый счастливый день их жизни.

Потом до самого рассвета все пировали за длинными, покрытыми белоснежными кружевными скатертями столами в прекрасном королевском парке, освещённые волшебными фонариками, крепленными на ветках деревьев, называемых эльфийскими светильниками.

На рассвете в светлой роскошной спальне он нежно обнимал её, ласкал и целовал. О, как он отныне счастлив, так счастлив он не был ещё никогда!

Но безмолвной тенью кто-то некий словно бы наблюдал за ними из-за запертых дверей. Эстор стоял за дверью. Ему не нужно было поглядывать или подслушивать, он и так знал, что происходило сейчас там, в спальне! Он словно бы был там, с ними и видел то, отчего его сердце разрывалось на куски, и он ничего не мог поделать. Эстор сжимал кулаки в бессильной злобе.

«Я убил бы его! Вот только распахнуть дверь и задушить и его, а если нужно и её тоже! О, как я ненавижу его! За что?! За что мне всё это?!»

И он уже было взялся за ручку двери, но тут же отдёрнул руку:

«Нет, нет! она принадлежит не мне, я не имею на неё никаких прав, кроме родственных. Нет, нет, я не должен…» и, стиснув зубы и сжав руками виски, так, что в голове зашумело, он медленно, не оборачиваясь, побрёл прочь от проклятой двери по длинному тёмному коридору.

А бело-розовый рассвет проник сквозь неплотные гардины и края полога и первые солнечные лучи упали на двоих спящих. Мужчина и женщина спали, обняв друг друга. Атласное одеяло соскользнуло с их разгорячённых тел, но их ни чем не прикрытая нагота словно говорила: «Смотри, вот двое любящих людей, им не страшны сотни косых взглядов, потому что они любят друг друга и ничто не способно разлучить их. Они будут вместе, вместе навсегда!»

День начался необычно. С самого утра во дворце стояло оживление, все суетились, бежали куда-то. Ведь наступил день коронации. Только, казалось, сам будущий король, казалось, был спокоен и невозмутим. Всё утро Элона буквально не отходила ни на шаг от своего высокородного супруга, а он молча улыбался ей и ходил по дворцу с невозмутимым лицом, и никто не мог понять, что творилось у него в душе. А творилось вот что.

Проснувшись как всегда на рассвете, но уже не в постой постели под балдахином, а рядом со своей молодой супругой, Бернар понял, что что-то меняется, что-то важное, неуловимое. Он знал, что ему предстоит сделаться правителем этой страны, но вместо радости он чувствовал глубокую грусть: ведь менялось что-то давно знакомое, привычное, уходило что-то горячо любимое и родное. И он, наконец, понял это – это была Лебелия, ЕГО Лебелия, его КОРОЛЕВА и его друг, самый, горячо любимый друг. Она всегда поддерживала его в трудные минуты жизни, она утешала его, когда он тосковал по родине, она беседовала с ним обо всём, никак владычица с подданным, а как обыкновенная слабая женщина, как добрая сестра. Она буквально заменила ему сестру, ибо матерью стала для него Эльвира. И теперь эта дорогая сердцу сестра должна была уехать, и пусть недалеко, пусть не навсегда, но уехать от него, от своего названного брата, каким он себя считал. А ведь он так привык к ней, к её красивому голосу, к её манере говорить, чуть повернувшись к собеседнику и, улыбаясь, склонить голову чуть набок и, наконец, он не представлял себя иначе как подле неё, подле своей королевы! И вот теперь!.. Но к этой глубокой грусти примешивался и дивный восторг – Элона, дорогая Элона теперь его супруга. Но особой радости от того, что он сегодня станет королём он не испытывал – ведь тогда всё переменится, а он-то всегда представлял себя на вторых ролях рядом с королевой, а королевой Лебелию или её матушку. И в таких-то противоречивых чувствах он и вышел из своей комнаты, пока Элона ещё сладко спала.

В коридоре его встретил Эстор:

- Поздравляю, друг,- приветливо сказал он и похлопал его по плечу.

На большой площади перед дворцом с утра толпился народ. Стражам приходилось алебардами огораживать место коронации. Но вот в десять часов пополудни распахнулись нарядные двери и звуком труб герольды известили народ о выходе королевской семьи.

Со ступеней дворца спускалась ковровая дорожка и вела к возвышению в середине площади, где и должна происходить коронация.

Следом за герольдами и трубачами в дверях показались нарядно разодетые члены королевской семьи. Впереди по старшинству шли Эльвира де Леру с королевой Лебелией, а за ними молодая чета – Бернар с Элоной, замыкал шествие Эстор. Граф Витовт был в числе приглашённых.

Медленно и величественно спустились они в молчании по ковровой дорожке и подошли к возвышению.

Затем по-прежнему в молчании все остановились. Бернар повернулся лицом к собравшемуся народу и поклонился. Толпа отхлынула назад и восхищённо замерла. Вместе со всеми на коронации присутствовала и Кольфинна – девушка из эльфийского народа с красивыми продолговатыми бархатными глазами и струящимися чёрными волосами. Немалую роль сыграет она в дальнейшей судьбе Лебелии и Витовта, однако это уже совсем иная история.

Бернар будто переменился за ночь. Суровые черты лица разгладились, лицо приобрело какое-то новое, не виденное прежде выражение: какую-то величественность, и царственность. Оно словно просветлело. Только глаза глядели по-прежнему прямо и проницательно, и в них был тот огонь, который выдерживали немногие. Теперь перед народом стоял не просто суровый воин, и не тот пылкий юноша, кем он был совсем недавно, а зрелый муж и настоящий король: благородный и справедливый. И каждый, бывший здесь затрепетал под этим пронзительным взглядом. И каждый понял: вот тот человек, за спиной которого не страшны никакие бури.

Лебелия с матерью опустились в высокие резные кресла, украшенные драгоценностями и задрапированные изумрудной материей по правую сторону от помоста, и замерли, словно статуи в дорогих нарядах. А Эстор опустился в кресла с другой стороны. Элона Гроцери подошла к супругу и стала возле него.

Бернар медленно и величественно поднялся по трём, покрытым зелёным бархатом, ступеням, озарённым утренним солнцем, и встал на колени.

- Я, Бернар Гроцери, приношу торжественную клятву в верности своей стране. Я клянусь править справедливо, клянусь защищать свой народ до последней капли крови,- тут Эстор бесшумно поднялся и быстро подал ему его меч рукоятью вперёд и пышный зелёный венок. Бернар вонзил меч в настил помоста и возложил руку на эфес.

- Клянусь, что клинок этот никогда не прольёт невинной крови. Никогда я не подниму его против своего народа. Никогда первым я не развяжу войны. И пусть этот клинок всегда будет служить для защиты моего народа и моей родины.

Затем он взял в руки венок.

- Клянусь этим венком Мира, что буду блюсти все законы. И стану истым защитником справедливости в моей стране и сохранения мира в ней.

Тогда по зелёному бархату поднялась Лебелия с тяжёлой королевской короной, украшенной драгоценными камнями, золотыми и серебряными узорами. Подойдя к Бернару, она заговорила, и голос её зазвучал глухо, как-то неестественно. Она смущённо замолчала и, справившись с волнением, заговорила снова:

- Я рада, ибо знаю, что передаю свою власть в надёжные руки. И я по-настоящему счастлива, что передаю её именно тебе. Никто не справился бы лучше с этой тяжёлой ношей – властью, тебя, Бернар. Не будь тебя, моя власть была бы не полной. Как не мудра моя матушка, ты, мужчина, лучше всех подходил для управления страной. И теперь ты по праву получаешь в свои руки заслуженную тобою власть.

И она с улыбкой опустила на его чело тяжёлую золотую корону с большим изумрудом в центре. Затем она наклонилась и поцеловала его в лоб и сказала тихо, так, что расслышали только Эстор и её матушка:

- Ты был для меня самым близким человеком. Если бы ты знал, как не хочу я расставаться с тобой. За десять лет ты мне стал дороже брата.

Но вот он поднялся с колен и медленно поклонился на все четыре стороны света. Потом он медленно сошёл со ступеней и подошёл к ручке кресел, в которых сидела Эльвира. Эльвира поднялась в полном молчании и милостиво протянула руку, унизанную самоцветами. Бернар поцеловал протянутую ему руку и поклонился.

- я очень благодарен Вам, Ваше Величество, за всё, что Вы для меня сделали. Ни будь Вас и вашей семьи, я сейчас не стоял бы здесь в сверкающей короне и с любящей меня супругой, а был бы далеко-далеко, за морем, во враждебной мне стране, а может, просто скитался бы по чужбине, не зная приюта. Ещё раз благодарю Вас, от всего сердца благодарю!

И он снова поклонился и поцеловал ей руку. А Эльвира положила ему на плечо руку и промолвила:

- Будь счастлив, Бернар. Ты редкой души человек. Таких как ты немного, разве что ещё мой племянник,- и она улыбнулась Эстору. Тот покраснел, и все засмеялись, а в толпе прошёл шепоток одобрения.

Затем он обратился к Лебелии.

Слова, обращённые к ней, утонули в неожиданном шуме, производимым недовольной толпой. Сквозь толпу проталкивался низенький коренастый человек. Вот он приблизился к помосту и закричал:

- он из Юит, он юитец, он иноземец! Нашим королём не может быть иноземец. У него кожа намного смуглее, чем наша. Что скажут наши соседи, когда узнают, что нами правит иноземец! Так они же засмеют нас: что может народ, которым управляет чужеземец. Кто со мной! Не бойтесь! Мы не отпустим нашу королеву!

Ещё несколько человек из толпы завопило и подвинулось вперёд. Блеснули копья. Стража пыталась оттащить бунтующих, но не тут-то было. Вот у помоста уже образовалась порядочная давка. Несколько человек сломали ограждение и уже теснили друг друга у ступеней помоста. Возле помоста и кресел очутился Гектор со своими воинами. Плотным кольцом они окружили место коронации, и в сильных могучих руках сверкнули льдистым пламенем мечи.

- Стойте, остановитесь!- закричал военачальник, пока все остальные стояли в растерянности. – Что вам нужно!

- Нам не нужен король-самозванец! Мы любим нашу королеву, и не позволим кому-то занять её место!

- Да, но я не сообщила вам, что я оставляю престол и уезжаю со своим супругом, графом Витовтом фон Вебергом в Дению.

- Этого не может быть! Ваше Величество, вы должны остаться и быть нашей королевой! И Вы должны остаться с нами. Мы любим Вас. А если нет, тогда ОН умрёт!

И толпа, грозно подняв свои пики, ринулась к Бернару. Кольцо воинов тут же распалось, и все до одного воины бросились на восставших. Завязалась драка. Но вот все восставшие были побеждены. Но в толпе, растравлённой задором толпы, не утихала. И тот же маленький толстенький человек выступил вперёд, но ему не дали заговорить:

- Я готов выполнить любые ваши условия. Для этого я и стал королём, чтобы преобразовывать и изменять. Но, знайте, я никогда не хотел завладеть властью самовольно. Мне всегда хватало того, что я имел. А теперь я постараюсь, сделать всё возможное, чтобы моему народу было хорошо.

- Не надо сражаться!- спокойно произнесла Лебелия, - Бернар не стал бы королём, если бы этого не заслуживал. Если бы вы знали его жизнь,- тут она вздохнула, - вы бы поняли, что самозванцем он стать никак не мог!

Но народ уже ничего не слушал. Толстяк, управлявший толпой, бросился на ограждения. Бернар в растерянности взглянул на Лебелию. Та чуть заметно кивнула головой и указала глазами на стоявших в карауле воинов. Бернар поднял руку и многозначительно взглянул на Гектора. Тот тут же подал знак, и четыре десятка воинов с обнажёнными мечами ринулись в толпу. Толпа отхлынула. С боевым кличем воины размахивали мечами, и лишь опытный Гектор видел, что замах слишком слаб и короток для удара. Он-то знал, что воины и не собирались нападать на безоружных людей, им приказано было лишь напугать, заставить утихомириться толпу. Несколько воинов отыскали в толпе толстяка – подстрекателя толпы, и, связав ему руки за спиной под конвоем препроводили в судилище, а через два часа выслали из страны без права возвращения.

Многие из людей побежали, а большинство сразу же встало на сторону нового короля. А воины, улыбаясь, заняли свои места в почётном карауле, и коронация продолжалась как ни в чём не бывало.

Следом за Бернаром на помост поднялась и Элона. Она тоже стала на колени и принесла клятву верности. Но суть её мало чем отличалась от клятвы короля, только лишь тем, что упоминалось в ней о магии и о лекарстве, и клялась она не на мече и венке, а на скипетре и державе.

Придворный художник даже успел набросать на холсте силуэты коленопреклонённых Бернара и Элоны, и стоящих вокруг них Эльвиры, Лебелии и Эстора. Спустя несколько недель была создана дивная картина в красках. Но великое мастерство художника заключалось в том, что он сумел передать словно бы чьё-то невидимое присутствие в золотистом тумане. Вся картина была выполнена на золотом фоне, олицетворяющим радостный солнечный день. И правда, на церемонии коронации незримо присутствовали все покровницы и покровники Бернара, Элоны, Лебелии и Эстора. Покровник Бернара был высохшим, но бодрым старичком, поэтому-то Бернар и отличался такой сообразительностью и умом, покровник Эстора был красивым молодым лекарем с приятным размеренным певучим голосом, покровница Элоны была молодой женщиной со светлыми волосами и смеющимися лукавыми глазами. Она была всегда одета в роскошное бело-розовое платье, а на голове возлежала диадема. И ещё незаметно среди толпы, закрыв лицо капюшоном и заслонив рукой глаза от солнца, стоял Велиор странник и следил за церемонией и радовался, ведь он выполнил свою миссию, ведь они все теперь счастливы.

Когда официальная часть закончилась, Бернар подошёл к Лебелии и поклонился ей в ноги.

- Моя покровительница, я обещаю стать хорошим приемником всех Ваших начинаний.

- Наших,- поправила Лебелия, - если бы не ты, разве бы мы победили в этой войне, и разве процветала бы так наша страна не будь тебя. Ведь я всего лишь слабая женщина, а ты настоящий король: благородный, смелый и справедливый. Да будет счастье в вашей семье и в вашем доме!

Вечером Лебелия с Витовтом собрались уезжать. Они решили покинуть дворец в самом разгаре празднеств по случаю коронации нового короля, потому что не хотели бередить души себе и близких им людей. Ведь для графа Витовта все они тоже стали близкими и горячо любимыми. Особенно он сошёлся с Бернаром и Эстором, что для обоих было не очень-то характерно в отличие от Эстора, который всю жизнь умудрялся находить общий язык даже с самыми несговорчивыми и суровыми. Он ещё помнил, как тяжело ему было общаться с Бернаром в первые годы его появления во дворце. Не проходило и дня, чтобы они не наговорили друг другу дерзостей. Потому что вспыльчивый Бернар был очень замкнут и необщителен. И ему постоянно мерещились лазутчики императора Юит. Конечно же в таком состоянии он почти не мог завести друзей в чужой стране. Но, вообще, он всегда тяжело сходился с новыми людьми. Ещё свежа была память, как нелегко складывались вначале его отношения с Элдином. Он всегда тщательно выбирал себе друзей. Но зато если он с кем-то и сходился – это был друг на всю жизнь и даже больше, чем друг. Это был брат – единственный в своём роде и неповторимый. И связь их была настолько крепка, что, сколько бы ни прерывали её, она лишь становилась ещё крепче и неразрывнее. И Эстору стоило больших усилий завоевать его расположение. Но зато теперь они были друзья ни разлей вода. И граф Витовт был из той же породы! Эстор ещё не забыл, как холодно встретил его Бернар, когда тот государственным посланцем приезжал к ним. И все те полгода, что Витовт теперь гостил у них, в их отношениях с Бернаром чувствовалась натянутость, какая-то холодность. Но за последние несколько дней Витовт с Бернаром буквально не разлучались.

Но вот настал час прощания.

Элона подбежала к распахнутым дверям кареты.

- До свидания, сестра! Возвращайся скорей! Мы ждём тебя!

Когда карета скрылась за поворотом, Бернар спросил:

- Что с тобой, Эстор? Ты такой грустный сегодня. Уж опять, наверное, в горы собрался,- улыбнулся Бернар.

- Да, наверное. Здесь меня мало кто ждёт. Эльвира и Элона меня особо не ждут, а Лебелия уехала. Лишь она ждала меня и любила.

- Тебе пора жениться, Эстор.

- в этом и есть моя беда. Я люблю Лебелию, свою сестру, настоящей любовью, как мужчина… я… я хотел обладать ею, её телом, её душой, хотел, чтобы она принадлежала мне и только мне. Я даже хотел отравить Витовта. Но боги удержали меня от этого безумного поступка. Что же мне делать теперь, Бернар?

- Да-а уж!- даже не знаю, чего тебе сказать. А ты, что же всю жизнь собираешься скитаться?

- Да. Я уйду из страны.

- не понимаю я тебя, Эстор. Ты королевской крови, а тебя манят дальние города и страны. Ведь тебе ни раз приходилось терпеть нужду, как простому скитальцу. И что тебя манит, принц, и заставляет идти всё дальше и дальше? Не понимаю.

- Мне нравится смотреть, как живут люди. Я люблю смотреть на людей. Я люблю видеть и постигать что-то новое для себя. Бескрайние морские просторы, волны, ветер над ними и солнце опьяняют меня. Сверкающий снег на пиках гор радует глаз, а недоступность этих вершин завораживает. И я всегда учусь у природы и у людей чему-нибудь новому. Я не гнушаюсь сидеть ночью, у костра с простым пастухом, я люблю песни, что поют девушки по деревням, у знахарей я учусь находить нужные травы, люблю смотреть, как горшечники лепят посуду, а иногда и сам леплю вместе с ними.

- Мечтатель,- вздохнул Бернар.

- А то, что я царской крови,- продолжал Эстор, не обращая внимания на реплику друга, - мне ничуть не мешает. Принцы тоже обычные люди и могли бы, если бы захотели, путешествовать не только в роскошных каретах… Но, впрочем, я себя принцем не считаю. Мне по душе не резные дворцовые своды и пиры, а прохлада лесов и песни птиц и эльфов.

- Но всё равно, как-то странно получается: ты принц, а я пришёл к вам никем, оборванным бродягой. А теперь я король и женился на той, которую люблю, а ты хочешь стать простым лекарем, скитальцем. Разве это не сказка?!

- во-первых, ни таким уж оборванцем ты пришёл к нам,- дружески похлопал его по плечу Эстор, - а во-вторых, вот мы с тобой сейчас стоим и разговариваем, а другие ушли безвозвратно – это разве не чудо? Разве не чудесны те люди, кто лечат буквально одним прикосновением руки, те, кто запросто описывают словами то, что не всякий и почувствовать может, и, притом описывают так, что заслушаешься. А разве сама наша жизнь не сказка?!

- А как же ты будешь там, вдали от дома?

- Мне не привыкать,- невесело рассмеялся Эстор, - А здесь меня больше ничто не держит. Вы с Элоной счастливы, Лебелия с супругом уехала, а я… Я остался один,- и, вздохнув, он горестно махнул рукой. – Я хороший лекарь, колдовать я тоже немного умею. Так, что дело мне найдётся.

- Если что, я буду странствовать под именем Оран.

- Оран? Лекарь?

- Да. Я буду как Велиор.

- ну до него тебе ещё рановато.

Эстор улыбнулся своей мягкой светлой улыбкой.

- Неужто?!- игриво поинтересовался он.

- Ладно, ладно,- заворчал Бернар. Ну, тогда, прощай! Может ещё увидимся.

И он крепко пожал Эстору руку. В этот раз Эстор отправлялся без слуг, на одной лошади, к седлу которой был приторочен вещевой мешок, в котором находились, кроме небольшого запаса лепёшек на несколько дней, лекарские книги, мешочки с травами, лекарские инструменты и неизменная аптечка. Затем ещё долго Бернар смотрел с башни, как его друг уезжает, всё дальше и дальше, оставляя за собой родимые земли своего детства. Вот он, уже почти невидимый, доскакал до главных ворот, и вот он уже скрылся за ними. Бернар тяжело вздохнул и сошёл вниз.

Когда через несколько лет известный лекарь Оран поселился в уединённом домике, в лесу, на самом юге страны Мечтаний, только Бернар понял, КТО был этим лекарем и искренно порадовался за него. Вот и он нашёл своё предзнаменование.

Когда Лебелия вошла в замок Витовта, то была приятно удивлена атмосферой, в которой очутилась. Здесь было как-то светло и весело. По стенам были развешены гобелены с изображением северных эпизодов: замков над бурными водами северного моря, воинов. На одном гобелене молодой Витовт со своим отцом, матерью и братом стояли, держась за руки на стене замка над бурными волнами северного моря, прямо, как тогда, на балу, и улыбались. Лебелия поднялась по мраморной лестнице и, вдоль рядов витых колонн прошла по всем комнатам замка. Покой и умиротворение царили здесь.

Жизнь потекла своим чередом. Элона с Бернаром царствовали в стране Мечтаний, Лебелия с Витовтом жили в Дении.

***

Прошло какое-то время. Бернара стали называть Великим или Прекрасным. Он провёл много реформ: ввёл постоянную профессиональную армию, отменил налоги для низших слоёв населения, расширил границы своего государства, объединив воедино все маленькие страны к югу и западу от страны Мечтаний, в состав новой империи также вошла и Дения, хотя правитель в ней остался по-прежнему. Бернар из короля стал великим императором. А его империя стала называться – Великой империей Света. Он приказал выстроить роскошный императорский дворец на главной площади главного порта страны, города Лорас, получившего статус столицы. Город этот стоял в долине, окружённой с трёх сторон живописными невысокими холмами, а его восточная часть выходила к морю. К городу вела прямая, как стрела дорога, а стена из бело-розового камня окружала его. Это был город мастеров. Здесь во множестве жили гномы, работающие в каменоломнях и на добыче драгоценных камней, карлики-ювелиры и искусные ремесленники. Какие чудные украшения, какие вазы делались там!

О городе Лорас сохранилась легенда, будто бы в нём все мостовые были из золота или розового камня, дома ремесленников больше походили на дворцы, чем на обыкновенные жилища, башни и купола храмов сверкали так, что глазам больно и что жили там весёлые и добрые люди, и что весь день на улицах не смолкал смех и что в праздник Света бой барабанов и пение флейт не смолкали до самого утра.

Но всё это легенды. А было ли это или нет ли, но можно с уверенностью сказать, что жили люди там безбедно и счастливо, и вообще, годы правления Бернара Прекрасного можно смело считать золотым веком империи Света «».

Эльвира осталась жить в прежнем дворце, но нередко навещала королевскую чету. У Бернара с Элоной родились двое детей: девочка Каталина и мальчик Роберт, названный так в честь своего покойного дяди.

Бывшая фрейлина Селина была выслана из страны и долгие годы скиталась по южным землям, и спустя много лет возвратилась на родину и с плачем бросилась в ноги великому императору, умоляя его о прощении. В той оборванной растрёпанной босоногой уже немолодой женщине трудно было признать прежнюю цветущую молодую леди в роскошных нарядах и с высоко поднятой головой. Да и сам император очень переменился: та же гордая осанка и посадка головы, то же благородное смуглое с тонкими чертами лицо, но черты эти стали жёстче, а ясный прямой взгляд тёмно-карих глаз стал спокойнее и вместе с тем холоднее и резче.

Правление императора Бернара Прекрасного называли «золотым веком» и ещё долго после его смерти в народе ходили предания «о великом короле прежних дней».

Новые приключения, новые страны, новые люди ждут наших героев, Витовта и супругу его Лебелию. Но это уже совсем другая история! До новых встреч!