Интриги, Ревность и Отвага 2 page. Есть кое-что, что у меня не было времени сказать тебе

Неистово твой,

Терри

5-ое сентября

Моя любовь,

Есть кое-что, что у меня не было времени сказать тебе. Это лето с солнечными днями, которое уходит, пока я пишу тебе, было таким, каким я давно не наслаждалась. С тех пор, как я уехала из Нью-Йорка, холод той ночи накрыла мое сердце, храня заледеневшим даже летом. Ничто не могло бы меня согреть... только ты, твоя улыбка, взгляд твоих глаз, твои руки... Глубоко внутри я это знала, но усердно пыталась все это отрицать. Теперь мне не нужно скрывать своих чувств.

Даже если ты далеко, я все еще чувствую тепло и безопасность, ибо знаю, что твое сердце со мной, и память о каждой ласке, которую мы разделили, хранит во мне согревающее пламя. Однако, само собой разумеется, как сильно я скучаю по тебе. Я тоскую по твоим словам в моих ушах, твоих шутках, твоем смехе и даже твоей злости, и, должна еще признаться, что мне не хватает нашего сокровенного мира, который мы вместе создали нашей первой ночью. Ты так нужен моему телу и душе, любимый мой.

День, когда ты уехал, был таким трудным! У нас было много работы, но даже среди многочисленных дел я не могла перестать думать о тебе. Чувствовал ли ты, как мои мысли целовали твои виски? Ты слышал мою душу, зовущую твою тем вечером, когда я ложилась спать? О, Терри! Я буду считать и дни, и часы, и секунды, пока снова не вижу тебя.

Пока проходят дни, я мечтаю о нашем совместном будущем, и перспектива кажется такой чудесной, что я едва могу поверить этому, и все же, я должна убедиться, что я твоя жена. Когда я читаю новости о победах Союзников, я понимаю, что скоро я буду с тобой. Тогда я погружаюсь в мечты, представляя тысячу способов заставить тебя улыбнуться. Я сохраню все эти идеи, чтобы использовать их в следующий раз, когда увижу тебя. А пока, думай обо мне столько, сколько я думаю о тебе.

Со всей моей любовью,

Твоя Кенди.

P.S. Я не забыла написать, что я люблю тебя?

Первый холодный порыв сентября мел сухие листья по саду Одри, заставляя их летать грациозной вьюгой и унося их прочь от деревьев, где они родились. Стук лошадиных копыт слышался издалека, мчась по необъятному имению. Ритмичный скач стал громче, поскольку лошадь, наконец, заметно спускалась с холма. Одетый в черный костюм для верховой езды и кожаные ботинки светловолосый мужчина сидел верхом на арабском жеребце, пересекающем луга. Его блестящие волосы летели с ветром, переплетенные со свободным шелковым шарфом, повязанным вокруг шеи. Его голубые глаза горели едва сдерживаемым гневом и негодованием.

Лошадь дошла до конюшен, и светловолосый всадник натянул поводья, чтобы замедлить шаг животного, пока не заставлял его остановиться. Конюх подбежал помочь своему хозяину, и минутой позже молодой человек в черном медленно шел к особняку, а его обеспокоенный разум атаковал вихрь возбужденных мыслей.

- Линчевание! - повторял себе Альберт. - Как это могло быть возможным! Здесь, в Иллинойсе! В Америке, так называемой, земле свободы и надежды! Как низко пасть нас может заставить насилие и нетерпимость!

Молодой человек вошел в свою спальню и быстрыми движениями начал снимать одежду. Он энергично встряхнул золотыми прядями, входя в ванную, где его уже ожидала ванна, заполненная теплой водой. Горячая ванна после долгой прогулки верхом всегда имела успокаивающее воздействие на его настроение. Тем не менее, в этот день его негодование было так сильно, что ему не удавалось найти обычное облегчение, даже когда его поджарые мышцы погрузились в теплую воду.

Этим утром Альберт прочитал в газетах, что группа экстремистов правого крыла линчевала немецкого иммигранта на юге штата Иллинойс, потому что предположительно он был против участия Соединенных Штатов в войне. Новости были последней каплей для молодого миллионера, который с негодованием следил за растущими репрессиями правительства в течение военного времени.

Из-за исторического момента администрация Президента Вильсона создала различные учреждения, которые контролировали промышленную продукцию и управляли экономикой, чтобы позволить себе военные расходы. С другой стороны, правительство также пыталось создать единое общественное мнение путем массовой рекламной кампанией, которая призывала граждан поддержать армию США, и разработкой законов и ограничений, которые вырезали и наказывали любой знак разногласия с постановлениями правительства.

Принимая во внимание, что Вильсон преуспел в управлении экономикой страны и добился неплохих результатов, свобода народа подвергалась серьезной угрозе его Законами Саботажа и Враждебной агитации. Но откровенное противостояние войне не было единственной идея, подвергнутой цензуре. С начала Российской революции центральные и правые крылья США боялись разрастания коммунизма в Америке, так что социалистическая партия и ее сторонники были также подвергнуты репрессиям. Вообще, любой вид публичных разногласий с политикой правительства строго наказывался тюрьмой, а людей поощряли доносить на соседей и знакомых, если они проявляли признаки враждебной агитации. Пресса была вынуждена публиковать только те новости, которые подтверждали успех Союзников и героические дела Американского Экспедиционного Корпуса.

Такие меры пробудили старые этнические обиды и крайние националистические тенденции. Немецких, ирландских и еврейских иммигрантов оскорбляли, увольняли и открыто дискредитировали. Дискриминация стала своего рода законной практикой из-за войны и спасения нации. Вольнодумие также осуждалось в интеллектуальных кругах. Студенты в университетах должны были быть осторожны с идеями, с которыми они соглашались, если не хотели быть исключенными. Лидер гуманистов Юджин В. Дебс, человек, которым Альберт восхищался, был недавно посажен в тюрьму из-за своих идей на 10 лет, и что ухудшало дело, этим утром в новостях рассказали историю линчевания.

Альберта, человека, верящего в свободу идей и ненасильственных методов, крайне расстроили недавние события. Он был убежден, что правительство, которое не желает слышать мнение своего народа, когда оно не соответствует официальным постановлениям, обречено на неудачу. Кроме того, он также боялся, что даже экономических мер, принятых Вильсоном, будет недостаточно, чтобы избежать экономического краха, который рано или поздно принесет война. Альберт был уверен, что худшее еще впереди, в последующие годы после окончания войны.

- Этот конфликт принесет ужасную экономическую прожорливость, - думал он, играя со скользким мылом в руках. - Когда борьба закончится, Союзнические страны попытаются заставить Центральные силы возместить их военные расходы, у них будет недостаточно денег, чтобы оплатить их долги и затем понадобятся международные ссуды... А откуда возьмутся эти деньги? - мысленно задался он вопросом и смог найти единственный ответ. - От нас, конечно, американских банкиров! Это может показаться весьма заманчивым бизнесом... Хотя, в конечном счете, это может стать опасной авантюрой... Я должен предупредить об этом Арчи перед тем, как оставлю семейный бизнес в его руках.

Эта последняя мысль заставила Альберта на некоторое время забыть о своих социальных и политических волнениях и в то же время напомнила ему о семейном деле, с которым он очень скоро должен был столкнуться. Фактически, он принял решение, чтобы встретиться с проблемой в этот же день.

- Арчи, Арчи! - сказал себе Альберт. - Не хочу видеть твоего лица, когда я сообщу тебе новости! - И с этой последней мыслью Альберт полностью погрузился в воду, пытаясь смыть свои беспокйоства. Однако, секундой после, как робкий стук в дверь заставила молодого человека вернуться к действительности.

- Мистер Одри, - произнес голос Джорджа, - мистер Корнуэлл уже ждет Вас в Вашей студии.

- Скажи ему, что я буду через минуту, - ответил молодой человек, вылезая из ванны.

Будучи практичным человеком, у Альберта заняло лишь несколько минут на обычно безупречно сшитый костюм и Оксфордские ботинки. С белокурыми прядями, еще влажными, мужчина направил стопы в свою студию, твердо шагая по изящному коридору. Двух молодых магнатов ожидал нудный день с бесконечными делами и необходимыми решениями, но этим утром финансовые сделки не были главной заботой головы Уильяма Альберта Одри.

Когда Альберт прибыл в студию, его племянник уже читал некоторые из отчетов, которые Джордж принес им. Мужчина постарше вошел в комнату и поприветствовал другого обычным похлопыванием по плечу. Вскоре они глубоко сосредоточились на своей работе, и пока Альберт серьезно инструктировал Арчи по семейным вопросам, чтобы точно передать племяннику твердые принципы, характерные для своего личного способа заниматься бизнесом. В тот момент Арчи не знал, что десятью годами позже эти уроки спасут благосостояние Одри от полного банкротства в десятилетие Великой Депрессии.

- Я хочу, чтобы ты взглянул на это, - сказал мужчина постарше, вручая племяннику несколько документов.

Молодой человек проверил бумаги и через некоторое время, не веря глазам своим, он провел по песочным прядям и отбросил их, чтобы снова прочесть с еще большим вниманием. Как только он удостоверился, что понял значение документов, он поднял глаза с вопросительным взглядом в миндальных зрачках.

- Я ошибаюсь или эти документы заканчивают наше сотрудничество с Лока и Лока Компанией? - недоверчиво задал вопрос Арчи.

- Ты прав, - кивнул Альберт с легкой улыбкой. - Как только они подпишут эти документы, это будет удачный конец всего нашего общего бизнеса с семьей Лока.

- Должен признаться, я рад, что нам не нужно будет видеть лиц наших дорогих кузенов при каждой встрече, но разве наше сотрудничество с их компанией не было выгодно для Одри? - спросил скептически Арчи.

- Только на вид, - собранно ответил Альберт. - Это они получили большую выгоду от этого сотрудничества, и я подумал, что однажды мы можем пожалеть об этом.

- Что ты имеешь в виду? - потребовал объяснить Арчи, в подозрении приподнимая бровь.

- Меня всегда беспокоила мысль, что в будущем Нил унаследует состояние Лока. Я искренне сомневаюсь, что он когда-нибудь сможет быть таким хорошим бизнесменом, как его отец, и я также боюсь, что в последующие годы он может оказаться бременем для наших собственных дел. С тех пор, как я принял управление нашими компаниями, я решил следовать хорошо спланированной стратегии, чтобы постепенно покончить с нашим сотрудничеством с Лока. Несколько акций сегодня, еще несколько на следующей неделе, и так далее до этого самого дня. Я надеюсь, что завтра они смогут подписать эти документы, и мы, наконец, будем свободны и в безопасности, что особенно важно, поскольку Нилу очень скоро будет двадцать один.

- Это дорого обошлось? - спросил Арчи, все еще в сомнениях.

- Не совсем, если учесть то, что я недавно обнаружил, - объяснил Альберт, давая Арчи большой желтый конверт.

- Что это?

- Кое-что в поведении Нила навело меня на некоторые подозрения, так что я попросил, чтобы люди Джорджа следили за шагами твоего дражайшего кузена. То, что ты держишь в руках - очень подробный отчет о действиях Лизы и Нила. На этих страницах ты узнаешь, что они оба тесно связаны с группой людей сомнительной репутации в этом городе, - продолжал свои объяснения Альберт с поразительным спокойствием, с каким поглаживал притихшую гончую собаку, отдыхающую рядом.

- Эти люди - преступники! - задохнулся Арчи, прочтя отчет.

- Ну, некоторым образом да, но они так умны, что власти не нашли ничего, что бы доказывало все возможные обвинения против них, - ответил синеглазый мужчина.

- Ты скажешь об этом дяде? - спросил встревоженный Арчи.

- Да, но я не думаю, что он поверит тому, что написано в этом отчете. Он всегда отказывался видеть, что у него за дети. Так или иначе, если Нил и Лиза окажутся слишком вовлечены в дела своих новых друзей, то нашей семье не нужно будет бояться проблем, которые могут затронуть наш бизнес. Если Лока когда-нибудь посмеют преступить закон, я буду очень сожалеть о Саре, но я боюсь, ни ты, ни я не сможем помочь им избежать последствий их глупости.

- Будь уверен, я и пальцем не пошевельну, Альберт. Некоторые вещи я никогда им не прощу. Я правда доволен, что ты вовремя все это сделал, - с удовлетворением отметил Арчи.

- Я тоже, но теперь позволь мне показать тебе новую компанию по недвижимости, которую я только что купил... - продолжил дядя, и оба мужчины погрузились в рассмотрении длинного списка с результатами доходов и расходов, в то время как Альберт продолжал комментировать свое недовольство политикой правительства.

Дядя и племянник старательно работали, пока парой часов позже одна из служанок вошла в комнату с чаем, который заказал Альберт. Тогда они отложили задания в стороне, чтобы сделать перерыв, и мужчина постарше забавлялся тем, что кормил тонкую гончую кусочками печенья. Внутри себя Альберт пытался найти подходящий момент, чтобы сообщить Арчи новости, только что прибывшие из Франции, но так как он не находил способ начать, он ходил вокруг да около, болтая некоторое время о продвижениях Союзников во Франции и Италии. Но Арчи, на которого уже нашла рассеянность, отвечал на заявления своего дяди лишь односложными словами.

- Ты меня слушаешь? - спросил синеглазый мужчина, пытаясь привлечь внимание племянника.

- А?.. Ах, да, демократы... я, так или иначе, буду голосовать за республиканскую партию, - был отрывистый ответ Арчи, пока он потягивал чай.

- Арчи! Мы закончили эту тему сто лет назад. Я говорил о войне. Что с тобой происходит?

- Прости, Альберт... Я просто думал об Энни и... - запнулся молодой человек, сменив положение на кожаном кресле, в котором сидел.

- Понятно... Дальнейшие объяснения излишни, - ответил Альберт, стараясь облегчить смущение Арчи.

- Спасибо... На самом деле, я думаю, что не поблагодарил тебя достаточно за всю твою поддержку во всем этом, особенно за мистера и миссис Брайтон, - с застенчивой улыбкой признался молодой человек.

- Не за что, Арчи. Это меньшее, что я мог бы сделать как глава семьи, - небрежно ответил Альберт.

- Да, но я понимаю, что было совсем не просто предстать перед мистером Брайтоном. Он всегда был добрым и вежливым человеком, но он действительно расстроен этим разрывом. Однако ты очень мудро взял ситуацию под контроль. Мне действительно жаль, что тебе пришлось пережить этот неприятный момент из-за меня, - принес извинения Арчи, честно стыдящийся того, что вовлек Альберта в свои личные проблемы.

- Не говори так. Ты знаешь, что я поддерживаю твое решение только потому, что оно твое, и я его уважаю. Но ты еще не говорил, какие у тебя планы теперь, когда ты свободен, - напомнил Альберт, наконец, увидев способ начать разговор, от которого он отказывался.

- Ну... Я меня есть определенные надежды... но я должен буду отложить все мои планы до окончания войны... хотя едва могу дождаться, - признался мужчина помладше, и его миндальные глаза засияли особым блеском, пока он вставал с внезапным энергичным импульсом.

- Надежды?.. Арчи, ты не говоришь, что ты задумал... - задал вопрос Альберт, явно встревоженный словами и отношением племянника.

- Да, Альберт! Я знаю, что ты не веришь, что у меня есть шанс, но я решил попытаться еще раз, и когда Кенди вернется, я начну ухаживать за ней. Даже если в начале будет отказываться из-за Энни, я не сдамся. Я буду бороться за ее любовь, неважно, сколько времени на это потребуется, - пылко произнес Арчи.

- Нет, не будешь! - резко парировал Альберт.

- Что ты хочешь сказать? Ты собираешься запретить мне искать свое счастье? Ты только что сказал, что уважаешь мои решения... Почему к этому решению отношение уже иное? - спросил Арчи, смущенный ответом своего дяди и друга.

- Нет, Арчи, не то, чтобы я запрещаю тебе искать свое счастье... это просто...

- Может, ты решил сам добиваться расположения Кенди, забыв о юридических границах, которые вас с ней связывают! - выпалил молодой человек, явно расстроенный неодобрением Альберта.

- Что за ерунду ты говоришь, Арчи? - выругался Альберт, оскорбленный намеками молодого человека, хотя его добрый и собранный характер скоро возымел верх, и он тут же извинил племянника. - Но я прощаю тебя, потому что знаю, что ты не в своем уме!.. Я желаю, чтобы ты смог найти женщину, которая тебе действительно нужна, но боюсь, что ты не можешь даже мечтать о Кенди, потому что теперь она...

- Что!? - вскричал Арчи со свирепым взглядом в светлых глазах.

- Арчи, сядь. Есть новости, которые я получил только вчера. Я собирался сказать тебе и всем нашим друзьям на этой неделе... - сказал мужчина постарше, пытаясь снизить напряжение.

- Что случилось с Кенди?! Она в порядке? Пожалуйста, не говори мне, что она... - отчаянно молил Арчи, вцепляясь в плечи Альберта.

- Нет, Арчи! Успокойся! Она в порядке. На самом деле она теперь лучше, чем была когда-либо прежде. Лучше чем ты и я вместе взятые, - поспешил объяснить Альберт, приглашая молодого человека снова присесть.

- Тогда что можем мне помешать признаться ей в своих чувствах?

- Арчи, пожалуйста... Я получил новости из Франции... - спокойным голосом говорил Альберт, вынимая конверт из письменного стола. - В этом письме говорится о важном решении, которое приняла Кенди. Фактически, когда война закончится, а я уверен, это будет очень скоро, Кенди не вернется в Чикаго.

- Но почему? - удивился Арчи, ужасно смущенный.

- Арчи, я надеюсь, что ты поймешь и примешь это как джентльмен… Когда Кенди вернется, она будет жить в Нью-Йорке.

- Почему она должна жить в Нью-Йорке? Она там никого не знает... - глаза Арчи некоторое время блуждали, пытаясь найти логическое объяснение, чтобы восстановить равновесие, внезапно потерянное разумом, но секунду спустя беспокойный пристальный взгляд возобладал в его глазах со смесью гнева и недоверия, - кроме... Нет! Ты же не хочешь сказать, что она решила искать этого сукиного сына, которому ни черта не нужна! - взорвался он.

- Прежде всего, я бы оценил, если бы ты не оскорблял моего друга таким образом, - твердо парировал Альберт, - и послушай меня секунду, Арчи. Ты прав, когда подумал, что это связано с Терренсом, но не так, как ты думаешь. Возможно, не обратил внимания, но когда США объявляли войну Германии, Терренс поступил в армию. После этого, это было вопросом судьбы. Кенди и Терри нашли друг друга во Франции... - сказал, наконец, Альберт, действительно сожалея, что ранит молодого человека столь глубоко.

- Но как? - дрожащим голосом спросил Арчи.

- Боюсь, Терренс был ранен и послан в ту самую больницу, где работала Кенди. На самом деле, она ухаживала за ним в течение его выздоровления, - разъяснил Альберт.

- КОНЕЧНО! - вспыхнул Арчи, снова встав и бесцельно бродя по просторной комнате. - И этот ублюдок воспользовался преимуществом положения! Что за грязная игра.

- Арчи! - задохнулся Альберт, не зная, что еще сказать.

- Я вижу, ты встал на сторону Грандчестера, - упрекнул Арчи, - но если ты думаешь, что на сей раз я промолчу и откажусь, как раньше, вы с Грандчестером ошибаетесь! Ты просишь, чтобы я вел себя как джентльмен? Так позволь мне тебе сказать, что я устал быть джентльменом! Я буду бороться за любовь Кенди, неважно, если она теперь его подруга, потому что он ее не заслуживает! - заключил он, махая правой руки угрожающим жестом.

- В этом-то и дело, Арчи! Она ему не подруга! - ответил Альберт, всерьез обеспокоенный тоном, который принимал разговор.

- Что ты имеешь в виду?? - сердито спросил Арчи, и Альберт понял, что нужно сказать худшую часть новостей прямо сейчас.

- Арчи, Терри и Кенди поженились. Теперь Кенди миссис Грандчестер, и когда она вернется, то будет жить в Нью-Йорке со своим мужем. Нравится тебе это или нет, ты должен будешь принять это! - энергично выговорил мужчина постарше.

Арчи стоял безмолвный, пока решающие слова Альберта тонули в его ушах болезненным эхом, звеня снова и снова, пронзая его грудь словно меч, пока его сердце не разбилось на тысячу осколков. Он инстинктивно сжал кулаки и ясно чувствовал, как его челюсти прилипли друг к другу, предотвращая произнесение единственного слова. Прежде, чем Альберт мог что-то сказать или сделать, молодой человек убежал в гневе, хлопнув дверью позади. Альберт знал, что в такой момент человек нуждается в некотором уединении, чтобы пролить слезы, которым гордость не позволяет показывать публике; так что он просто позволил своему племяннику уйти, надеясь, что приличные дозы одиночества смогут помочь ему преодолеть начальный удар.

Молодой человек бежал по роскошным залам и коридорам, пока не достиг своей спальни. Убедившись, что он остался действительно один, он упал на колени, тихо плача.

- Что ты наделала, Кенди, моя любимая?! - с упреком воскликнул он. - Ты, милая девочка, такая чувствительная и заботливая, когда дело касается других, но всегда бессердечная к моей любви к тебе? Почему ты слепа к моей страсти? Почему ты снова и снова так причиняешь мне боль? - произносил он между горькими рыданиями, пока его разум погружался в воспоминания. - Я так долго любил тебя! С тех пор, как мы были детьми! И всегда был кто-то еще! Всегда кто-то еще! Я принял твое решение, когда сначала ты выбрала Энтони, потому что я так любил вас обоих. Я вел себя как джентльмен, несмотря на мою молодость и скрыл признание любви, которое горело на моих губах... А потом... наш дорогой Энтони умер, оставив нас всех в печали... и я думал, что будет лучше позволить тебе облегчить свою боль в руках твоих матерей. Я наивно полагал, что позже, когда наши сердца излечатся от этой огромной потери, ты, наконец, удостоишь меня своей любовью. Но этот человек должен был появиться из ада, чтобы только принести тебе еще больше страданий, снова и снова, и у меня язык не повернулся, чтобы отказаться, когда ты попросила, чтобы я позаботился об Энни... О чем я думал тогда?

Молодой человек медленно встал и подошел к письменному столу рядом с окном. Там был маленький деревянный ящик, который он ленивым жестом открыл, вынимая одно из многих писем, собранных в прошлом году. Он снова вдохнул их запах, и воз его сожалений мысленно катился.

- У розы сладкий аромат, - думал он, а слезы все еще бежали по его щекам, - но есть и шипы, чтобы пронзить сердце мужчины. И теперь, моя прелестная роза, ты только что нанесли роковой удар моей бедной душе, отдав себя презренному ублюдку, который никогда не знал, как оценить твой дар!!! В прошлом, когда я понял, что он потерял тебя, я мог бы выдерживать бремя твоей нелюбви, моя милая, потому что знал, что никто не завоюет твоею любовь, но я только эгоистично обманывал себя, - горевал он, и его руки выпустили письмо, а пара янтарных глаз встретилась с собственным отражением в большом зеркале. - Ты никогда не смотрела на меня! - вслух причитал он, глядя на свои красивые черты. - Никогда не смотрела на мужчину, чьей любви хотели бы добиться другие женщины. Напротив, все это время ты продолжала любить его!! У него однажды были шансы, и он потерял их все, он не имеет право возвращать тебя! Он, который, как я полагал, даже более жалкий, чем я сам, потому что у него не было радости твоей близкой дружбы... он, который, в конце концов, стал счастливым обладателем твоих нежнейших объятий... и сокровеннейших ласк!!!! Если б ты только выбрала кого-то еще, это было бы не так больно!!! Почему он, из всех мужчин в этом мире, Кенди? Тот, кого я презираю за причинение тебе боли в прошлом!!! Тот, кто с этого дня будет объектом моей ненависти. Тот, кто будет чумой моих кошмаров, потому что я представляю, как он наслаждается вкусом твоих поцелуев, которых я никогда не попробую!! - громко вопил он, а его кулак разбил зеркало. - О, Кенди, моя Кенди!!! Какое проклятие наложила ты на меня!!! - плакал Арчи, не чувствуя боли кровившей руки.

Немцы отступали, но для генерала Людендорфа не все было потеряно. Он знал, что должен сопротивляться во Франции как можно дольше. Если б он смог удержать позиции вдоль границы до наступления зимы, это дало бы немецким дипломатам достаточно времени и военного давления, чтобы заключить более выгодное перемирие. Если они не смогли выиграть войну, то, по крайней мере, должны были постараться получить менее обременительные условия мира. Так что его планом было медленно и постепенно отступать, пытаясь сохранить позиции с минимумом подразделений. Фош разгадал намерения противника и решил, что должен остановить мобилизацию немцев, заставив их сдаться прежде, чем они пустятся в бегство, так, чтобы они расплатились большим унижением и более выгодными результатами для Союзников. В конце концов, война может быть хорошим бизнесом для тех, кто побеждает. В 1919 году наставало время заключить сделку, и каждая сторона хотела занять наилучшее положение.

В течение сентября, октября и ноября Союзники организовали свое последнее наступление, то, что привело бы их к окончательной победе. Оно было разделено на три главных фронта. Один во Фландерсе, на северной границе с Бельгией, другой над Камбре и Сен-Кантеном, и последний по Мезьеру и Седану. Идея заключалась в том, чтобы взять под свой контроль железную дорогу, по которой немцы обычно перевозили свои войска, боевое снаряжение и припасы. Первый пункт, который решил атаковать Фош, был Сен-Мийель, город в нескольких милях от юга Вердена. Для такой миссии была выбрана американская армия.

К сентябрю 1918 года американцы уже организовали свой штаб в Весле, и 1-ая Американская Армия тогда была назначена атаковать Сен-Мийельский выступ и сократить его так, чтобы Союзники смогли получить свободную связь по железнодорожным линиям, от Парижа до области Лотарингии. Цель американцев состояла в том, чтобы взять выступ Сен-Мийеля и продвинуться к Аргонскому лесу, несколько миль на север. В эту миссию была включена вторая дивизия.

Поэтому ночью 11-ого сентября Терренс Грандчестер опять сидел в окопе под обстрелом, ожидая своей очереди действовать. В один час 12-ого сентября, сражение началось с сильной артиллерийской атаки, которая продолжалось несколько часов. Пехота, тем временем, ждала в тишине между темными стенками траншей. Доносились лишь осенний ветер и взрывы орудий, тающие с сильным запахом пороха, который наполнял атмосферу. Молодой человек сидел рядом с Терренсом, держа свой пулемет Браунинга нервными пальцами, поскольку вздрагивал от страха с каждым новым взрывом. Это был первый раз, когда он участвовал в бою, и Терренс не мог винить его в том, что тот напуган. Молодой актер опустил руки на плечо своего молодого соратника, стараясь уменьшить его страхи.

- Все это чертовски страшно, - произнес Грандчестер, - и все же, ты должен управлять собой, если хочешь остаться в живых.

- Как Вы можете быть таким спокойным? - поразился молодой человек, глядя на невозмутимого сержанта.

- Я так же боюсь, как и ты, Мэтью, - ухмыльнулся Грандчестер, - но я стараюсь сосредоточиться на своей цели. Если я хочу достигнуть ее, то должен сконцентрироваться.

- И что это за цель? - спросил молодой человек.

- Я должен жить, Мэтью, - ответил сержант со странным пламенем, на краткую секунду мелькнувшим в его глазах. - Есть кое-кто, кому это нужно. Так что, когда мы встретимся в врагом, я сосредоточу все свои силы, чтобы сохранить свою жизнь и исполнить свой долг. В этот момент нет места никаким другим мыслям или чувствам. Просто сконцентрируйся на этом, и только рассудок поможет тебе остаться в живых. Сфокусируй свой разум на этой мысли, а свои пять чувств на сражении.

- А что, если я просто не смогу это сделать? - поинтересовался молодой человек.

- Тогда доверься молитвам твоей матери, Мэтью, потому что не думаю, что Господь Бог услышит хоть какую-то молитву от такого грешника как ты, - пошутил сержант, давая молодому человеку легкий пинок, который немного ослабил напряжение молодого человека.

В 5 утра пехота вышла из траншей. И снова Терренсу пришлось столкнуться с ужасающим видом людей, убивающих друг друга, и снова его руки должны были окраситься кровью. Он знал, что не сможет стереть эти пятна, которые на нем останутся, даже если он снова и снова будет смывать их, они всегда будут терзать его совесть и станут частью его кошмаров. Однако, у него был один аргумент, который поддерживал его в эти часы: он должен жить, и если придется убить, чтобы спасти свою жизнь, он это сделает. Впервые в своей жизни он знал, что его существование имело ясную цель.

Битва длилась почти 24 часа, но к счастью, немцы сопротивлялись не так решительно, как ожидалось. Тринадцатого сентября приступ был взят, и несколькими часами позже американские силы сменились французскими подразделениями. Первая Американская Армия продолжала путь к Аргонскому лесу, где их ожидал целый месяц болезненной борьбы.

На пути к северу Терренс смотрел в окно поезда, поглаживая распятие в своих руках. Он видел вечнозеленые ветви сосен, контрастирующие с золотым ландшафтом, доказательство наступающей осени, и его разум тут же принес ему сладкую память о глазах его жены. Он тихо вздохнул, благодаря Бога, что она была далеко и в безопасности. В переписке, которую он поддерживал с Альбертом в предыдущие месяцы, молодой миллионер открыл ему, что принял меры, чтобы держать Кенди подальше от фронта. Однако, Терренс не был бы настолько счастлив, если бы знал, что случится в Париже.

Слухи могут стать опасной ловушкой, в которую рано или поздно попадает желаемая добыча. Пока Кенди усердно работала в течение долгих смен, и все свободное время мечтала о человеке, которого любила, истово молясь, как никогда прежде, кто-то другой был занят распространением ядовитой смесью лжи и реальных фактов, на которую легко откликались уста, охочие до сплетен. В конце концов, не так уж трудно достигнуть темной грани внутри человеческих сердец. Нужно лишь чуть-чуть задеть струну, чтобы выявить человеческие слабости. В конечном счете, они могут пригодиться в достижении некоторых целей.