Выстрел в голову 5 page

Светлана замычала. Незнакомец убрал руку с ее рта.

— Я вас не боюсь! — тихо, но жестко сказала Светлана.

Незнакомец хмыкнул:

— Да ну? А что, если я наведаюсь к тебе домой? Или, скажем, к твоей лучшей подруге?

— К Алене! — выдохнула Светлана.

— К Алене, к Алене, — хрипло проговорил незнакомец. — Я с нее шкуру спущу! Живьем! Ты меня понимаешь?

Светлана испуганно молчала.

— Я спрашиваю: ты понимаешь, о чем я говорю? — сердито повторил незнакомец.

— Да, — кивнул Светлана, — я вас понимаю. Что я должна делать?

— Вопрос не в том, что ты должна делать, а в том — чего ты не должна делать. Я тебе уже сказал: не смей больше соваться в этот дом.

— Вы не хотите, чтобы я беседовала с Аллой Боровской?

— Правильно поняла, — отозвался незнакомец. — И еще: о нашей беседе никому. Иначе у тебя больше не будет подруги. Всосала?

— Что?

— Я говорю — поняла?

— Да. Примерно.

— Молодец. А теперь вали отсюда. И помни, я за тобой слежу. За каждым твоим шагом. А это тебе на память… — Лезвие ножа больно чиркнуло Светлану по щеке. Она вскрикнула, однако сильная ладонь мужчины заткнула ей рот. — Это чтобы ты помнила о нашей встрече. Пока!

Незнакомец сильно толкнул Светлану в спину — она пробежала пару шагов вперед, споткнулась о бордюр и рухнула на мусорный бачок, разодрав себе руку о ржавую консервную банку. Когда Светлана, постанывая от боли и потирая пораненное предплечье, поднялась с асфальта, рядом никого уже не было. -

Вопреки ожиданиям старшего лейтенанта милиции Гали Романовой, мать красавицы Инги Лавровой, Лидия Михайловна, оказалась женщиной толстой и некрасивой. Выщипанные брови, скверно и жирно накрашенные губы — одним словом, эта женщина была настоящим и стопроцентным воплощением пошлости. Да еще и это одутловатое лицо… Галя поморщилась, но тут же заставила себя приветливо улыбнуться. Слава богу, Лаврова-старшая не заметила этого мимолетного демарша.

— Инга была хорошей девочкой, — продолжала она свой рассказ, — пока не связалась с этими подонками.

— Кого вы имеете в виду?

— Да всех этих… которые конкурсы делают.

— Вы имеете в виду конкурсы красоты?

— «Красоты», — презрительно повторила Лаврова-старшая. — Знаем мы их красоту! Спереди — хороша, а сзади — ни шиша. Одни твари там продажные…

— Зря вы так. Конкурсы красоты есть во всем цивилизованном мире.

— Это точно. Там, где бабы передком работать умеют и где мужики до этого охочи, там и конкурсов не счесть.,

— Послушать вас, так мы не о конкурсах красоты, а о борделях говорим.

— Вот-вот, бордели и есть! Где еще голых девок напоказ перед мужиками выставляют? Да еще и номерочки к их задницам пришпиливают. Чтобы, значит, мужики не ошиблись, когда выбирать станут.

— Если фигура у девушки красивая, то почему бы ее не показать? Что ей, паранджу на голову натягивать, что ли? Мы ведь с вами не в мусульманской стране живем.

— Вот и зря, что не в мусульманской. Там бы Инге и в голову не пришло сиськи наружу прилюдно выставлять. Господи, стыд-то какой… И чем все кончилось, спрашиваю? Тюрьмой! Потому что от греха до греха один шаг. Стоит только начать, а продолжение само тебя найдет.

— Хорошо, — примирительно произнесла Галя. — У вас есть доказательства того, что на конкурсах красоты происходит…

— Разврат? — Женщина едко засмеялась. — А то как же! Мое доказательство второй день у тебя в тюрьме сидит. Дочка моя, Инга! Как в конкурсах участвовать начала, так дома перестала ночевать. А к утру подвозили ее к подъезду машины всякие. Все больше «мерседесы» и джипы. Денежные, значит, мужички ее телом баловались.

Галя начала злиться.

— Зачем вы так говорите о родной дочери? — резко спросила она.

— А как мне о ней говорить? — подняла выщипанные брови Лаврова-старшая. — Ты ведь хочешь, чтобы я тебе правду рассказывала, так? Ну так и не указывай. Думаешь, чем она в гостях у этих мужиков по ночам занималась? В шашки с ними играла? — Женщина покачала головой: — Не-ет, милая. Эта игра с одной фигуркой. Той самой, что на статуях листком закрывают. Вот с этой клятой фигуркой Инга и играла. И доигралась, дуреха!

— То, что вы мне рассказали, это не доказательства, а лишь ваши домыслы, — сказала Галина. — Хотя, не спорю, у вас были некоторые основания подозревать Ингу в нечистоплотности отношений. Но мне^-этого мало. Вспомните, может, Инга рассказывала вам о ком-нибудь из своих… любовников? Может, кто-нибудь из них принуждал ее к сожительству? Возможно, она ревновала кого-то из них?

Лаврова-старшая сдвинула толстые надбровные дуги и задумалась. Думала она полминуты, затем сказала:

— Да, кое-что припоминаю… Однажды я не выдержала и назвала ее шлюхой. А Инга в ответ усмехнулась и сказала: «Будешь тут шлюхой, когда вокруг одни педики!»

— Так и сказала?

Лидия Михайловна кивнула:

— Так и сказала. А потом еще добавила: «Мужики как зайцы. Подергаются пару минут, потом натягивают штаны — и в кусты. Только вы их и видели».

— Гм… — Галя откинула со лба прядь волос и задумчиво потерла пальцем высокий лоб. — Получается, Инга была недовольна своими ухажерами.

— Конечно, недовольна! — поддакнула Лаврова-старшая. — А ты своими, что ли, довольна? Перевелись мужики, это Инга точно подметила. Были мужики, а стали тряпки. На один раз их кое-как хватает, а во второй раз им уже чего-нибудь новенького подавай. Иначе у них механизм не работает. Вот и скачут от девки к девке. А мы — рыдай! Ох, была б моя воля, я бы сама по их яйцам с косой прошлась!

— Ну это вы тоже преувеличиваете… — смущенно проговорила Галина.

— Да не бойся, шучу я, — усмехнулась Лидия Михайловна. — Хватит на них и одной Инги. — Женщина вздохнула. — Сидеть ей теперь, моей доченьке, в тюрьме… Много, поди, дадут, а?

— Немало, — ответила Галина. — Но Лисину больше досталось.

— Да уж, — вновь усмехнулась Лаврова-старшая. — У него за эти годы новый хрен не отрастет. И то хорошо. Хоть какая-то справедливость в мире есть.

Она тонко захихикала, потирая пухлые ладони.

Глава кастингового агентства «Шарм» Константин Сергеевич Чернов был еще молодым человеком с изящными манерами, гривой черных волос и бледной, словно мраморной, кожей. На пальцах у Чернова поблескивали перстни. В левом ухе висела золотая серьга с маленьким бриллиантиком. На нем был дорогой костюм и модные туфли.

Чернов радужно улыбнулся Гале Романовой и сказал:

— Да будет вам известно, гражданин старший лейтенант, что наше агентство пользуется большой известностью. Мы не можем себе позволить участие в чем-то незаконном. Вы понимаете? Мы бережно относимся к авторитету, который приобрели за эти годы. Так сказать, блюдем свое реноме.

— Инга Лаврова принимала участие в кастингах, организованных вашим агентством?

— Ну и вопрос. Откуда же я знаю? Нужно посмотреть в архивах, и вообще.

— Атак не вспомните? Инга Лаврова.

— Гражданин старший лейтенант, через наше агентство прошли сотни девушек. Лишь единицам из них удалось стать высокооплачиваемыми моделями. А кому не удалось… Те, что поумнее, навсегда расстались с мечтой о подиуме и фотосессиях, но большинство продолжает мыкаться по агентствам в поисках своего более чем сомнительного счастья. Пока физиономия морщинами не покроется.

— Вы, я вижу, любите называть вещи своими именами.

— А как иначе? Я ведь не художник — я бизнесмен. Романтический флер мне ни к чему.

— Значит, имя Инга Лаврова вы раньше не встречали. Правильно я поняла?

— Неправильно. Я встречал много имен. Настолько много, что большинство из них стерлись из моей памяти.

— Хорошо. А как насчет Рэма Борисовича Мамотюка? Это имя вам известно?

Галина ожидала, что Чернов смутится, услышав это имя, однако тот и глазом не повел:

— А как же! Генерал Мамотюк был нашим большим другом.

— В каком смысле?

— В прямом. Он помогал нам. Например, решил вопрос об обеспечении должной охраны во время проведения конкурсов. И вообще, часто захаживал в наше агентство. Генерал ценил женскую красоту. Однажды наше агентство подверглось атаке рэкетиров. Если бы не генерал, я вообще не знаю, как бы мы от них отбились.

— А как он помог вам от них _Ло тбиться?

— Вот этого я уже не знаю. Я просто рассказал Рэму Борисовичу о наших проблемах. Он пообещал помочь. И помог. Вскоре бандиты от нас отстали.

— Он был членом жюри на двух ваших конкурсах красоты.

— Совершенно верно.

— Так же как Ханов.

— И тут в точку. Ханов был не только членом жюри. Он был и режиссером этих конкурсов. Мы с ним знакомы еще с начала девяностых. Учились вместе на режиссерских курсах во ВГИКе. Его смерть — огромная утрата для российской культуры.

— А что вы скажете о Вадиме Лисине? Он тоже работал с вами, не правда ли?

— Работал. Большинство участниц конкурсов красоты выходили на сцену в его платьях и костюмах.

— Это было для него хорошей рекламой.

— Да, наверное.

— Он платил вам за нее?

— М-м… А вы как думаете?

— Сколько?

— Это коммерческая тайна. Уверяю вас, мы сотрудничали на взаимовыгодных условиях.

— Константин Сергеевичу вас не насторожило, что люди, с которыми вы работали и дружили, погибли? Причем один за другим?

— Ну что за вопрос. Насторожило, конечно! Я несколько ночей ломал голову над всем этим… безобразием.

— И к какому выводу пришли?

— Ни к какому. Мне кажется, что все это простое совпадение. Ведь и генерал, и Ханов, и Лисин жили не только интересами нашего агентства. Помимо кастингов, модных показов и конкурсов красоты у них было много других дел. Вот там-то и нужно искать причины их гибели. Хотя вы, конечно, считаете, что все три убийства — звенья одной цепочки и цепочка эта ведет прямиком в наше агентство. Я угадал?

— Это одна из версий. И мы обязаны ее проверить.

— Понимаю, понимаю. И рад буду вам помочь. Чем смогу.

— Константин Сергеевич, скажите, а у вас — много конкурентов?

— Среди других кастинговых агентств? Не много, но есть. Это ведь бизнес.

— Дело когда-нибудь доходило до открытой конфронтации?

— Ну я бы, конечно, так не сказал. Определенные проблемы у нас возникали, но все это… — Он улыбнулся и развел руками. — Это конкуренция, только и всего. Как в любом бизнесе.

— В отношениях с конкурентами вы тоже прибегали к помощи генерала Мамотюка?

Глаза у Чернова забегали. Однако ответил он твердо и даже слегка обиженно:

— Нет, что вы. Никогда. Сейчас не девяностые годы. Российский бизнес научился решать проблемы цивилизованным путем.

— Правда? — невинно вскинула брови Галина.

— Правда, — в тон ей ответил Константин Сергеевич. Затем слегка наклонился вперед и, улыбнувшись, проговорил сальным голоском: — А знаете, товарищ старший лейтенант, у вас были бы все шансы дойти до конкурса «Мисс Вселенная». Правда-правда! И даже занять там почетное место! Это я вам как профессионал говорю. Никогда об этом не думали?

Галина тоже наклонилась к Чернову и, так же мило улыбнувшись, сказала:

— Не поверите, но только об этом и думаю! Долгими, бессонными ночами. И слезами горькими обливаюсь. Где там, думаю, господин Чернов, почему он мне не звонит? А господин Чернов здесь! Сидит себе и в ус не дует!

Чернов слегка смутился:

— Ну почему же не дует… Никогда не поздно начать.

— Да ну? Если дело за мной, то я согласна. Мне прямо здесь раздеваться или как?

Глаза Чернова сердито заблестели, на скулах проступили красные пятна. Он через силу улыбнулся и процедил сквозь зубы:

— Хорошая шутка.

— Вы еще не знаете, как я умею шутить, — обнадежила его Галина. — Это так, разминка.

Константин Сергеевич явно не ожидал такого поворота. Он привык беседовать с красивыми женщинами игриво, перемежая речь сладкими и пошловатыми полунамеками. Но тут он нарвался на нечто совершенно ему незнакомое. И не на шутку смутился.

— Зачем же пугать? — спросил он подрагивающим голосом, все еще натянуто улыбаясь.

— Затем, — прошелестела Галина. — Затем, что мне не нравитесь ни вы, ни ваш бизнес. И если я узнаю, что вы замешаны в чем-то незаконном, я сама — лично! — приеду и надену на вас наручники. Не поленюсь.

Голос Галины звучал тихо и холодно. Она буравила Константина Сергеевича ненавидящим, змеиным взглядом, отцеживая слова через ледяную усмешку. Чернов невольно поежился.

— Полагаю, что наша беседа закончена, — сказал он, стараясь говорить спокойно и уверенно. — Я больше ничем не смогу вам помочь.

— А уж это решать буду я, — сухо ответила Галина. — Вот вам мой телефон. — Она положила на стол визитную карточку — Если что-нибудь вспомните — звоните. В свою очередь я тоже про вас не забуду. И уж будьте любезны — берите трубку, когда я буду звонить. Иначе мне придется нанести вам еще один визит.

Покидая кабинет Чернова, Галина не попрощалась, лишь передернула плечами от омерзения, которое вызвал в ней этот человек.

— Алло, Александр Борисович, я только что говорила с Черновым.

— И как?

— Темная личность. Мне кажется, Мамотюк прикрывал их. Когда я заговорила об этом, Чернов явно встревожился. Глазки так и забегали! Генерал мог обеспечивать им «крышу» во время разборок с конкурентами. И получал за это определенную мзду. Или деньгами, или натурой.

— Какой натурой? — не сразу сообразил Турецкий.

— Генерал был любителем молоденьких и красивых девочек, — сказала Галина.

— Ах нуда. — Турецкий помолчал. — Свинство какое. Представляешь, какой скандал разразится, если это окажется правдой и попадет в газеты?

— Да, Александр Борисович, приятного мало.

— Наведи мне справки о кастинговых агентствах. Если ты права и между ними была грызня, значит, дело тут нечисто. Пахнет большим криминалом.

— Почему вы так решили?

— Во-первых, ты сама сказала, что Чернов сильно смутился, когда вы заговорили о конкурентах и о роли Мамотюка в решении спорных вопросов. Чернову есть что скрывать — это очевидно. Во-вторых, если генерала Мамотюка и впрямь ликвидировали конкуренты… а мы с тобой обязаны допустить и такой ход событий… Так вот, если они ликвидировали его, значит, в этом бизнесе крутятся очень большие деньги.

— Да уж это само собой, — усмехнулась Галина. — Убийство генерала МВД — дело серьезное. Из-за мелочовки на это никто не пойдет.

— Молодец, соображаешь, — похвал ил Александр Борисович. — А где у нас крутятся самые большие деньги?

— Наркотики, нелегальная торговля оружием, проституция… Стоп. Вы думаете, что…

— Да, Галина Михайловна. Кастинговое агентство может быть только прикрытием. Приличной обложкой неприличной книги. А что скрывается за этой обложкой — одному Богу известно. И еще генералу Мамотюку, но его с нами нет.

— А ведь и вправду дело может оказаться серьезнее, чем мы предполагали. Я-то с самого начала уверовала в версию о мести ревнивой любовницы.

— И про это забывать не следует. Но пока — копай в указанном направлении. К сожалению, я вам со Светланой помочь не могу. Совсем зашиваюсь с бумажной работой. И на Поремского свалилось новое дело. Но я всегда на связи. Если что — звони, не задумываясь. Вы уж, девчонки, не подведите.

— Хорошо, Александр Борисович. Постараемся.

Галина хмыкнула и отключила связь.

Легко сказать — не подведите. Это ж сколько работы ждет их со Светланой! Сколько людей нужно опросить, сколько версий проработать! Легко Турецкому распоряжаться, сидя у себя в кабинете. Заставить бы его самого…

Тут Галина наморщила носик и обругала себя дурой. Уж кто-кто, а Турецкий прекрасно знает, что значит носиться по городу высунув язык. Он тоже не от хорошей жизни с бумажками этими возится. Положение обязывает. Все-таки старший помощник генпрокурора! Следовательно, много сил, энергии и времени Турецкий вынужден уделять организационным вопросам. Поэтому он и не может полностью посвятить себя практическому следствию.

Романова вздохнула.

И все-таки как хорошо было бы, если бы он занялся этим делом вплотную.

Галя (как и все, кто знал Турецкого лично) свято верила в необыкновенную интуицию Александра Борисовича. Поэтому ей было немного досадно, что следствие фактически ведут она и Света Перова. Нет, они, конечно, девушки неглупые, да и опыта им не занимать. И преступление они рано или поздно раскроют. Но сколько напрасной работы придется проделать, сколько тупиковых версий перелопатить!

Галя вновь вздохнула и покачала головой. Это все нервы, сказала она себе. Интересно, как там Светлана? Все ли гладко у нее прошло?..

Секретарша обеспокоенно тряхнула белокурыми кудряшками:

— Вы к кому?

— К Славскому, — последовал ответ.

— Вам назначено?

— Еще бы!

Светлана Перова в сопровождении двоих оперативников двинулась к кабинету Петра Ивановича Славс-кого.

— Постойте! — взвизгнула секретарша, выскакивая из-за стола. — Подождите, куда вы?

Один из оперативников сунул ей под нос удостоверение, и она замерла с открытым ртом.

Петр Иванович Славский сидел за столом и читал бумаги. Он был так погружен в работу, что не сразу поднял взгляд, а подняв, несколько секунд растерянно глядел на вошедших.

Светлана Перова кивнула ему:

— Здравствуйте, Петр Иванович. Не возражаете, если я войду?

— Э-э… Здравствуйте. Я… То есть конечно! Конечно, входите!

Светлана повернулась и сказала двоим оперативникам, сопровождавшим ее:

— Ребята, подождите в приемной, хорошо?

Затем закрыла за собой дверь и прошла в кабинет.

— Не ожидали меня здесь увидеть? — сказала она, усевшись на стул и поправив очки.

Славский растерянно моргнул:

— Я? Ну почему же… Милости, как говорится, прошу. — Он тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и выдавил приветливую улыбку:

— Чай, кофе?

— Ни то ни другое, — ответила Светлана.

Славский вновь улыбнулся, на этот раз шире прежнего.

— Предпочитаете беседовать всухомятку? — неловко пошутил он.

Светлана в ответ усмехнулась:

— Боюсь, гражданин Славский, что беседовать нам с вами придется в другом месте.

— То есть в каком это? Я не понял.

— Прекрасно поняли. Собирайтесь, поедем в отделение.

— Но за что?

— За нападение.

— На кого же я напал?

— Хватит придуриваться, Петр Иванович. Вы же взрослый человек, а ведете себя как школьник.

Славский нахмурился — сравнение со школьником не слишком польстило его самолюбию.

— Ну хорошо, — сердито произнес он. — Про ордер вас спрашивать не стану, не разбираюсь в этих тонкостях. И все же могу, я узнать — за что конкретно вы меня задерживаете? Ну то есть, я на кого-то напал, да? Но, убей бог, не припомню — на кого.

— На меня. Вчера вечером. Во дворе дома, в котором живет Боровская.

Славский сделал возмущенное лицо и открыл рот для гневной тирады. Однако Светлана опередила его.

— Не надо, Петр Иванович, не унижайте себя враньем, — громко и спокойно произнесла она. — Я ведь вас сразу узнала. А до утра ждала в надежде, что вы сами мне позвоните. Хотя бы чтобы извиниться.

— Я… — Славекий осекся. Судя по выражению лица Петра Ивановича, некоторое время вегодуше шла мучительная борьба. Наконец он вздохнул и сказал, опустив глаза в стол: — Я сделал это не подумав. Сгоряча. У меня нервы не в порядке. — Он поднял глаза на Светлану и повысил голос: — Не верите? Я могу даже справку показать. Видите это? — Петр Иванович провел пальцем по шраму на щеке. — Это у меня после аварии. У меня было сильное сотрясение мозга с поражением центральной нервной системы. Знаете, как звучит мой диагноз? Психоневроз навязчивых состояний! Да-да, именно так. Ни один суд в мире не признает меня дееспособным!

Перова спокойно ждала, пока Славский закончит, а как только словесный поток прервался, спокойно спросила:

— Вы все сказали?

— Э-э…

Светлана усмехнулась и покачала головой:

— Просто театр одного актера какой-то. Если закончили, то позвольте и мне кое-что добавить.

— По… Пожалуйста, — сглотнув слюну, выговорил Славский.

— Собственно, у меня к вам только один вопрос. И звучит он так: зачем вы на меня напали?

Петр Иванович побледнел.

— Милая моя, — проговорил он подрагивающим от обиды голосом, — я понимаю, что вам позарез нужно найти виновного в убийстве Рэма Мамотюка. Это ваша работа, и если вы ее не сделаете — по головке вас не погладят. Я также понимаю, что виновного найти сложно… Может, даже невозможно. И что проще всего найти крайнего. Так сказать, козла отпущения, на которого можно повесить это убийство. Но я не позволю, чтобы вы сделали этим крайним женщину, которую я… с которой мы… Ну, в общем, я не позволю вам посадить невиновного! Вот.

Светлана тихо похлопала в ладоши:

— Замечательное выступление. Как, вы сказали, звучит ваш диагноз?

— Психоневроз навязчивых состояний.

Светлана кивнула, словно услышала то, что ожидала:

— Мне это нравится. Так вот, уважаемый психоневротик, никакого козла отпущения мы искать не собираемся. Мы расследуем убийство, а не в казаки-разбойники играем. Вы и ваша подружка Боровская были близко знакомы с Мамотюком. Он, как и вы, был любовником Боровской. И вы ревновали. Сильно ревновали!

— Я? — Петр Иванович сжал пальцы в кулаки. — Я никогда… Я вообще не…

— Прекратите отпираться, Славский! — холодно сказала Светлана. — Вы сгорали от ревности! Вы ненавидели Мамотюка лютой ненавистью. Это и неудивительно. Вы проигрывали в сравнении с ним. Он — генерал-лейтенант, большой начальник, а вы — чиновник средней руки. Вероятно, вы требовали от Боровской, чтобы она прекратила встречаться с Мамотюком, но ее это не устраивало. Ведь Мамотюк дарил ей щедрые подарки. Вы, с вашей зарплатой десять тысяч, были плохим конкурентом. И вы нашли способ расправиться с ним.

Петр Иванович едва не задохнулся от гнева.

— Что вы несете? — рявкнул он. — Это бред!

Светлана, не спуская холодного взгляда с чиновника, тихо покачала головой:

— Нет, не бред. Вы сами сказали, что вы — человек нервный, контуженый. Вы свели генерала с проституткой, которую заранее подкупили. Ночью она открыла вам дверь в Квартиру генерала, вы вошли и убили его.

— Я… Я… — Славский вскочил со стула, застонал и, сморщив лицо, схватился за сердце.

— Вы позаботились о том, чтобы не оставить после себя следов, — продолжала Перова. — Но когда увидели меня у Боровской, занервничали. Вы занервничали еще тогда, когда я впервые пришла в этот кабинет и увидела у вас на полке фотографию Боровской и Ма-мотюка. Вы решили, что, если меня как следует припугнуть, я оставлю вас и Боровскую в покое.

Лицо Славского стало бледным как полотно. Он захрипел.

— Петр Иванович! — испуганно проговорила Светлана. — С вами все в…

Славский неловко взмахнул руками и повалился на стол.

Александр Борисович сухо спросил:

— Как ты его вычислила-то?

— Да просто. — Светлана чувствовала себя виноватой, но показывать этого не хотела. — Во-первых, я сразу поняла, что все угрозы этого бандита — пустые. И что он вообще никакой не бандит. Начать с того, что у меня никогда не было подруги Алены, с которой он обещал спустить шкуру. После этого страх у меня прошел, и я стала внимательнее прислушиваться к его речи. И мне на ум сразу пришел Славский. Ведь он был прямо… можно даже сказать, лично заинтересован в том, чтобы мы отстали от Боровской. Во-вторых, он не слишком искусно умеет менять голос. Ну и это его обращение — «милая моя». Меня еще при первой встрече это покоробило. А в-третьих… — Тут Светлана тронула щеку с приклеенным кусочком пластыря телесного цвета. — Я где-то читала, что у людей с каким-то физическим изъяном есть комплекс… Ну то есть им приятно видеть тот же изъян у других людей.

— Врачи говорят, он очень плох. Если оклемается, то не скоро. Слушай, как ты умудрилась довести его до инсульта?

— Я же не специально его доводила. Просто нарисовала ему картину преступления. Думала, это его проймет.

Турецкий ухмыльнулся:

— И не ошиблась. Ты читаешь слишком много детективов.

— Я их совсем не читаю.

— Но телевизор-то смотришь?

— Смотрю.

— Вот то-то и оно. Это ж надо — довести мужика до удара. Не каждая женщина на это способна. Тебя, Перова, надо в Книгу рекордов Гиннесса внести. Ты что, не видела, что ему плохо?

— Я думала, он притворяется, — насупившись, ответила Светлана.

— Угу, — усмехнулся Александр Борисович. — Как в кино. В кино это сплошь и рядом бывает. — Он взял новую сигарету, закурил и сказал: — Показаний Слав-ский дать не сможет. Он двух слов сейчас связать не в состоянии. Ну и что нам теперь делать?

— Вести расследование так, как вели его до сих пор, — ответила Светлана.

Турецкий качнул головой:

— Вести, но не так. Если хочешь знать мое мнение, я вообще не уверен, что Славский причастен к убийству генерала Мамотюка.

— Факты говорят обратное, — упрямо сказала Светлана.

— Тебе говорят, а мне нет, — недовольно парировал Турецкий. — Ты ведь сама говорила, что в тот вечер, когда убили генерала, Боровская и Славский ужинали в ресторане. И официант это подтвердил.

— Они могли его подкупить, — пожала плечами Светлана. — Это очень просто делается. Других-то свидетелей нет.

Александр Борисович помолчал, потом сказал с ноткой укора в голосе:

— Ты очень упряма, Перова.

— Разве это плохо?

— Это ни хорошо ни плохо. Это факт. И мне приходится с ним считаться. Ладно, забыли. Будем работать дальше. — Турецкий выпустил облако дыма и задумчиво сказал: — Значит, так. Боровскую на время оставь. Галя Романова сейчас собирает информацию о кастинговых агентствах. Прорисовывается кое-что интересное. Созвонись с ней, и покопайте в этом направлении вместе. Завтра в два часа дня зайдете ко мне и отчитаетесь. А там подумаем, что нам делать дальше. Все поняла?

— Так точно.

— Выполняйте.

Светлана вышла и кабинета Турецкого сама не своя. Ей уже случалось в жизни получать нагоняй от начальства, и не раз, но такой оплеванной она себя еще никогда не чувствовала. Ведь раньше нагоняй ей устраивали люди, которых она — мягко говоря — не слишком уважала. А порой и в грош не ставила. Что же касается Турецкого, то Светлана видела, как он умеет работать и даже (чего уж тут скрывать) была немного влюблена в него. Она считала его не только начальником, но и близким по духу человеком. Коллегой с большой буквы. И вдруг такоё. И за что?! За то, что она попыталась немного прижать негодяя и убийцу.

А ведь этот негодяй Славский угрожал ей и даже порезал ей лицо. «Порезал» — это, конечно, слишком громко сказано. Это был не порез, а скорее маленькая царапина, от которой через неделю и следа не останется. Но все равно.

Светлана делала свою работу, и не ее вина, что у преступника оказалось слишком слабое здоровье. В конце концов, Чикатило тоже мог упасть в суде в обморок. И никто бы и не подумал за него заступаться.

Разве это справедливо? И главное, что поплакаться некому. Хотя…

Света достала мобильник и набрала номер Гали Романовой.

Воспитанница студии «Юная модель» при агентстве «Шарм» Даша Иванцова была высокой и симпатичной девочкой. Правда, ее немного портила худоба, но с возрастом это должно стать не так заметно. Внешность у нее, пожалуй, была тоже пока не слишком «глянцевая»: крупный нос, широко расставленные синие глаза и далеко не роскошные волосы.

Она скорее напоминал а гадкого утенка, который то ль-ко-только начал превращаться в прекрасного лебедя.

Девочка сидела прямо, как балерина, и отстранен-но смотрела куда-то поверх Галиной головы. Во всей ее фигуре было что-то презрительно-вызывающее. Она словно замкнулась в невидимый кокон (Гале был хорошо знаком этот тип защиты молодой души от окружающих невзгод). Мать девочки, напротив, являла собой расхожий в России тип розовощекой матрешки — волоокая, широколицая и добродушная — таких обычно называют русскими красавицами.

Она пожала руку 1али мягкими, пухлыми пальцами, улыбнулась и сказала:

— Очень приятно. Меня зовут Елена Аркадьевна. Можно просто «тетя Лена», меня все так зовут.

Познакомившись с «тетей Леной» и ее дочкой Дашей, Галя Романова приступила к беседе:

— Даша, для начала расскажи немного о себе.

— Я… — начала девочка, но договорить не успела, поскольку ее перебила мать.

— Даша у меня очень хорошая девочка, — с чувством сказала она, поглядывая на дочку любящим взглядом. — В школе всегда была отличницей. И спортом с детства занимается. Правда, Дашенька?

Девочка усмехнулась и неожиданно сухо ответила:

— Правда, мама.

Воспользовавшись паузой, Галя вновь обратилась к девочке:

— Даша, расскажи, пожалуйста, как ты попала в агентство «Шарм»?

Даша пожала плечами:

— Просто. Я шла по у..

— Она встретила свою судьбу на улице, — улыбаясь, ответила за дочку «тетя Лена». — Она шла по улице, и к ней подошел молодой человек. Он дал ей визитную карточку агентства. Все верно, Даша?

Даша кивнула:

— Да..

— И что было потом? — спросила Галя.

— Потом мама сказала, что я должна позвонить в агентство. Что это мой шанс и что я должна его использовать.