Характеристика способов удовлетворения потребности смысла жизни

Для наиболее полного представления о потребности смысла жизни следует рассмотреть разные виды техники ее удовлетворения.

Множество фактов свидетельствует о том, что еще в ранние периоды истории стремление к удовлетворению этой потребности было движущей силой многих достиже­ний представителей рода человеческого. Великие мыс­лители, революционеры, изобретатели всю свою жизнь посвятили-реализации важных, по их мнению, объектив­ных задач, которые они считали своей «жизненной мис­сией». Если бы их деятельность не являлась для них смыслом жизни, они не достигли бы тех результатов, за которые мы сотни лет спустя испытываем к ним благо­дарность и уважение. Другой вопрос, согласовались ли цели, которые они реализовали, с интересами общества или нет. Это уже проблема общественной оценки. В дан­ном случае речь идет только о том, что от удовлетворе­ния потребности смысла жизни зависит, включается ли человек активно и творчески в исторический процесс, или пассивно подчиняется ему, или, сломленный его напором, поддается усталости и в результате губит себя.

Можно полагать, что именно это свойство человека имели в виду классики марксизма, когда писали о само­сознании пролетарских масс, о необходимости осознания ими своей роли. Без этого они не представляли себе ре­волюционной активности. Осознание означало для них понимание своей исторической роли, умение находить в ней смысл жизни. «Коммунистический Манифест» каж­дой своей фразой служит такому осознанию.

Правильное осознание своей жизненной роли и ее осмысленность, то есть позитивность с точки зрения цен­ностей, признанных жизненно необходимыми, как пра­вило, умножает силы, ведет к более целесообразной и эф­фективной деятельности. Вообще с удовлетворением по­требности смысла жизни соединяется труд, какое-то уси­лие, так как мы всегда должны при этом отказываться от многих преходящих желаний и противиться требова­ниям, не согласующимся с нашими целями. Невозможно себе представить, чтобы кто-то нашел удовлетворение потребности смысла жизни, избегнув усилий, а именно организованных усилий. Это должны быть, очевидно, спонтанные усилия, не вынужденные, доставляющие личности чувство удовлетворения. Интересное высказы­вание Маркса на эту тему приводит Фрицханд в своей работе о марксистской концепции сущности человека. Говоря о взглядах Маркса на человеческий труд, автор указывает, что Маркс трактовал труд не только как до­бывание средств к жизни, но и как способ самоутвержде­ния, истинное утверждение человека как родового су­щества (Фрицханд, I960).

При этом труд следует понимать достаточно широко — как любое преодоление сопротивления, ведущее к дости­жению запрограммированного фактического состояния.

Труд, понимаемый как средство удовлетворения по­требности смысла жизни, может приобретать самые раз­ные формы в зависимости от культурного наследия, при­вычек, принадлежности к данной социальной группе. Иногда это усилие, предпринятое под влиянием внутрен­них побуждений, иногда под влиянием воздействия извне. Среди этих последних влияний большую роль играет воз­действие разных институтов и учреждений общества, вос­питывающих у членов обшества гордость по той, напри­мер, причине, что они работают гв этих учреждениях, или избрали ту, а не иную специальность, или живут в той, а не иной местности. Таким образом возникают такие по­нятия, как честь шахтера или миссия врача. Человек старается тогда поддержать престиж своей профессии, внести в свой труд что-то свое, индивидуальное, забо­тится о выполнении разных традиционных ритуалов и тем самым в определенном смысле идентифицирует себя с другими людьми. Однако подобная идентификация зна­чительно отличается от юношеского поиска образца для подражания. Эта техника частично замещает выработан­ную человеком собственную концепцию смысла жизни, а иногда является основой для создания собственной кон­цепции.

Иногда такая концепция появляется внезапно. В кино­фильме «Конская морда» (по роману Кэри «Из первых рук») герой, художник, будучи уже пожилым, потрепан­ным жизнью человеком, рассказывает, что много лет на­зад, когда он еще был заурядным чиновником, друзья показали ему репродукцию с картины Матисса. С тех пор он всю свою жизнь посвятил живописи. Он понимал, что найдет в искусстве смысл жизни, и пытался реали­зовать свои стремления, невзирая на неблагоприятные условия и, казалось бы, непреодолимые трудности. Некоторые религиозные организации с помощью специальных воспитательных методов стараются доводить своих адеп­тов до появления у них такого психического состояния, при котором человек убежден, что его судьбой, тем, что делает его жизнь осмысленной, является только одно: служение богу. Постоянная убежденность в своем приз­вании к чему-то служит гарантией подлинно активного труда.

Как я упоминал, достаточно распространенным способом удовлетворения потребности смысла жизни является «посвящение себя» детям. Я беру это понятие в кавычки, так как консультационная практика показывает, что не всегда это самопожертвование служит интересам ребенка.

Ярким примером этого является мать, которая, не же­лая «терять» положение опекунши, собственноручно мо­ет пятнадцатилетнего парня, завязывает ему шнурки на ботинках, так как «он это всегда плохо делает», и пишет за него школьные задания, «чтобы он не переутомлялся».

Благодаря этому она получает требуемое чувство сво­ей необходимости, а каждое проявление самостоятельно­сти сына преследует с поразительным упорством. В боль­шинстве встреченных мною случаев такого рода это были состоятельные женщины, нигде не работающие и зани­мающиеся «исключительно» воспитанием ребенка. Эти случаи относятся скорее к расстройствам поведения, од­нако я привожу их, чтобы показать силу, с которой не­которые женщины, не видящие другой возможности най­ти смысл жизни, борются за сохранение того, что до сих пор давало их жизни этот смысл. Но и в случаях, не имеющих отношения к патологии, мы также часто встре­чаемся с такими высказываниями взрослых людей: «Я живу только для моих детей», «Мой сын сделает то, че­го мне не удалось достигнуть, я его для этого воспитываю». Они показывают, в чем заключается для этих лю­дей смысл жизни.

Разного рода хобби: филателия, разведение канареек, альпинизм, спорт — благодаря тому, что онц в какой-то мере удовлетворяют эту потребность, — могут приобрести серьезное значение в приспособлении тех людей, профес­сия или социальные функции которых сами по себе не дают им возможности найти смысл жизни. Эти увлечения можно считать замещающими формами, создающими воз­можность частичной разрядки напряжения, связанного с неудовлетворением потребности. Может даже случиться, что хобби станет смыслом жизни. В таких случаях гово­рят: «Спорт для него все, если бы он бросил его, то не знал бы, чем заполнить свою жизнь». Однако это осо­бая проблема, заслуживающая изучения: может ли и в каких условиях активность развлекательного типа заме­нить для взрослого человека реальную активность — производительную, исследовательскую или какую-нибудь иную?

Бывает и так, что человек не может выработать та­кой формы поведения, которая отвечала бы какому-либо апробированному им способу удовлетворения потребности смысла жизни, или он настолько критичен, чтобы пони­мать, что его жизнь лишена смысла. Тогда, пытаясь за­быть об этой проблеме, он нередко одурманивает себя наркотиками или алкоголем или старается заглушить чувство бессмысленности усиленной работой, причем иногда не замечает, что именно работа становится смыс­лом его жизни. Он осознает это только тогда, когда те­ряет ее.

Более утонченной, высшей формой удовлетворения по­требности смысла жизни является принятие какой-либо общей этико-философской позиции. Ею может быть, на­пример, гедонизм. Постоянный контроль за реализацией его принципов может у некоторых людей прекрасно удо­влетворить потребность смысла жизни. Эта цель — при­ятное и безмятежное утверждение жизни — позволяет такому человеку, по крайней мере так ему кажется, за­нять исключительное положение в обществе, раздирае­мом желаниями и страхом.

Концепцию жизни и собственной роли в мире, которую человек создает себе под влиянием этой потребности, ино­гда называют философией жизни. Часто она бывает про­стой и ясной, и мы встречаем ее у людей, полных наив­ной веры в неизведанный, но очевидный смысл и обо­снованную необходимость их жизни, такой, какая она есть; столь же часто она опирается на сложные рассуж­дения и даже на философскую или теологическую «эк­вилибристику». Следует, однако, заметить, что, к сожале­нию, так называемое сократовское течение в философии, которое должно было помочь человеку определить его место на земле, не смогло выйти за рамки общих рас­суждений или безжизненных софизмов. Проблемы, выд­вигаемые философами-экзистенциалистами, носят явную печать истерии индивидуалиста, напуганного мифами, которые он сам себе создал. Кроме того, слишком часто проблема смысла существования возникает только из страха перед смертью, уничтожением, и слишком редко люди пытаются найти такие решения, которые могут стать орудием в борьбе человека за полноту его сущест­вования, в борьбе, ведущейся с позиции завоеваний об­щества, преобразующего мир.

Как я уже говорил, потребность смысла жизни не обя­зательно должна быть отчетливо осознанной, в этом она не отличается от познавательной потребности или пот­ребности эмоционального контакта. Часто люди, психи­чески прекрасно приспособленные, на вопрос о смысле жизни отвечают, что это их не интересует, у них много работы. Все их внимание поглощает, например, пробле­ма нахождения специфического средства, снимающего боль, или проблема повышения уровня своего крестьян­ского хозяйства. Они вкладывают в эту работу много сил, и она приносит им удовлетворение. В этом случае следует рассмотреть проблему, может ли удовлетворение от реа­лизации направления действий свидетельствовать о том, что человек нашел смысл жизни? Вопрос этот кажется очень трудным. Множество людей, деятельность которых, казалось бы, в состоянии дать смысл их жизни, выража­ют неудовлетворение своей судьбой, часто в очень резкой форме. По-видимому, проявление неудовлетворения тако­го рода нельзя считать правильным критерием. Следует наблюдать поведение этих людей в ситуации, в которой они оказываются вынужденными прекратить свою дея­тельность. Иногда достаточно апеллировать к воображе­нию таких «неудовлетворенных», задавая, например, жа­лующемуся на свою работу учителю вопрос: «Представьте себе, что вы будете вынуждены сменить место и образ действий: вы уходите из школы и направляетесь на ра­боту по вашему выбору, например на административную работу, полностью освобождаясь от контакта с молоде­жью». По тому, насколько серьезно будет воспринята эта возможность и насколько искренней будет реакция, мож­но судить, подлинная ли это неудовлетворенность или только поза, привычка или тактический прием.

Встречаются также люди, находящиеся в таком счаст­ливом положении, когда переходящая из поколения в по­коление семейная традиция создает условия, которые почти автоматически обеспечивают им удовлетворение потребности смысла жизни. Уже в период созревания у них развиваются соответствующие интересы или перед ними встает актуальная важная задача, которая должна быть выполнена.

Я затрону здесь еще одну проблему, которую, как правило, стыдливо обходят, — война и смысл жизни. Ча­сто можно услышать от участников последней войны, в конечном счете ее горячих противников, следующее мне­ние: «Это было ужасно, но человек жил полной жиз­нью». Этой проблеме часто посвящаются произведения на темы военного времени. Конец войны для многих озна­чал не только личную свободу, свободу от угрозы, но исчезновение того, что составляло для них смысл жизни, причем не было возможности заполнить возникшую в ре­зультате этого пустоту чем-то дающим столь же интен­сивное чувство осмысленности действий, как то, которое давала борьба с врагом.