Владимир Слуцкер: Конфликты в многополярном мире заставляют искать новые инструменты глобальной безопасности

Прошел ровно месяц со дня выступления президента РФ Владимира Путина на конференции в Мюнхене. В той речи президента красной нитью проходила мысль о необходимости перехода от однополярного к многополярому миру. Сегодня в Москве проходит международная конференция, организованная Объединенной комиссией по национальной политике и взаимоотношениям государства с религиозными объединениями при Совете Федерации РФ. "ИНТЕРФАКС" попросил одного из организаторов конференции, заместителя председателя Объединенной Комиссии сенатора Владимира Слуцкера высказать свое мнение об однополярности и многополярности международного мира.

Проблему "однополярного" и "многополярного" мира необходимо рассматривать в рамках глобального цивилизационного кризиса. Причины этого кризиса - столкновение ценностных систем разных цивилизаций, в том числе - между западной (протестанско-христианской) и исламской системами ценностей. Сегодня ни одна из этих систем не может претендовать на глобальное доминирование. Но именно глобальное доминирование является сутью "однополярного" мира. Единственный выход из конфликта цивилизаций - в многополярности.

Когда говорят о многополярном мироустройстве, вспоминают "европейский концерт" государств позапрошлого и прошлого веков. Это была недолговечная конструкция. Она запомнилась двумя мировыми войнами и множеством столкновений по поводу владения "заморскими территориями". Как известно, на смену этому нестройному концерту, в котором музыканты-государства исполняли свои партии, не слыша друг друга, пришел двуполярный мир. В нем установился порядок на страхе - блоки соревновались силой оружия. А эта сила оценивалась сроками уничтожения не просто всего живого, а самой планеты. Затем, по известным обстоятельствам, мир стал однополярным.

Сегодня, по общему мнению, лидер такого мира "устал". Ответственность за каждый уголок Земли - стала ношей изнуряющей. Причины ищут в ограниченности, прежде всего, материальных ресурсов этого лидера - США. Считают, что для однополярного мира у США маловато авианосцев и солдат. Иначе говоря, будь у них кораблей и военнослужащих больше, у мира так и был бы один полюс. Но разгадка слабости американской силы лежит глубже. Причины слабости лидера в том, что на фоне глобализации в мире разразился межцивилизационный кризис. Оказалось, что у либеральной цивилизации мало не столько "жесткой силы" - танков, самолетов, кораблей, сколько "силы мягкой" - привлекательности для других цивилизаций.

Новая многополярность не будет ни противостоянием суверенных стран в рамках "концерта", ни соперничеством региональных объединений. Такого рода противостояние и соперничество будут, но лишь на поверхности явлений, подменяя суть ситуации. Полюсами грядущего мира станут цивилизации. Глобализация с ее открытыми рынками вытесняет в международных отношениях ценности интересами. По мнению экспертов, во многом именно это стало причиной современных конфликтов и межцивилизационного кризиса. Цивилизационный протест направлен, прежде всего, против монополии ценностей общества потребления. Их распространение угрожает существованию других цивилизаций. Жесткой атаке подвергаются иные, в том числе, исламские ценности. А потому современный цивилизационный конфликт в его обостренной форме представляется, прежде всего, противостоянием западной либеральной и восточной исламской цивилизаций. Глобализация вызвала волну переселения народов. Я имею в виду миграцию из исламских стран в Европу. Ошибаются те, кто сводит нынешнее восстание предместий в европейских столицах к вопросам исключительно социальным. Речь идет о конфликте ценностей внутри самого западного мира.

Ценностные конфликты в новом многополярном мире заставляют искать и новые инструменты глобальной безопасности. Потому что нынешняя система этой безопасности сама состоит из элементов, охваченных цивилизационным кризисом. Этот возникающий многополярный мир, чтобы человечество уцелело, должен стать не полем конфликтов, а синтезом цивилизаций, глобальным альянсом ценностей. Выйти из нынешнего кризиса в рамках монополии ценностей одной какой-то цивилизации невозможно. Более того, попытки сделать это "расширением демократии" лишь усугубляют кризис, придавая ему форму открытой и террористической войны.

Новый инструмент глобальной безопасности требует глубокого диалога цивилизаций, выяснения стержня, на котором возможно не просто их сосуществование, иначе перемирие, а именно синтез. Этот стержень, по моему убеждению, есть у религий всех мировых цивилизаций. Потому что на сознательном или подсознательном уровне конфликты начинаются с преувеличения отличий религиозных систем ценностей, как это кажется их носителям. При этом стороны, вступающие в конфликт, с более глубокой точки зрения, выступают носителями одних и тех же принципов, замаскированных лишь верхними одеждами. Все религии имеют общий духовный стержень, и только детали выражены по-разному. И в мире, охваченном ценностным кризисом, только на этом общем духовном основании и может быть выстроена система безопасности. Не случайно, что мюнхенскую речь произнес именно российский президент. Представления о подобном синтезе заложены в духовности России, которой удалось объединить ценности всех народов и религий ее населяющих.

Прощание с гегемонией ("The New York Times Magazine", США)

"Мягкое влияние" Америки тает даже в самой Америке

Пэраг Ханна (Parag Khanna), 18 марта 2008

Любого, кто включит сегодня телевизор и решит, что на дворе опять 1999 год, можно понять. Снова демократы и республиканцы спорят, где и куда именно должна вторгаться Америка, как вторгаться - в одиночку или со товарищи, - и в какое именно светлое будущее надлежит Америке вести этот мир. Будто бы и не было вовсе первого десятилетия двадцать первого века. В действительности же после двух президентских сроков Джорджа Буша-младшего распределение властного ресурса в мире коренным образом изменилось. Это произошло и благодаря его политике, и - что важнее - вопреки ей. Позиции Америки в мире неуклонно падают. Вторжения в Афганистан и Ирак многим показались признаками развития американского империализма; на деле же они означали, что империя выдыхается. С каждым подобным предприятием сил у американских военных становилось все меньше; каждый раз, пытаясь утвердить свою власть, Америка наталкивалась на сопротивление в виде террористических сетей, партизанских группировок и 'асимметричного' оружия, например террористов-смертников. В начале своего 'звездного однополярного часа', Америка пробудила к жизни множество дипломатических и финансовых механизмов, вступивших в работу против гегемона и инициировавших строительство альтернативного миропорядка. Новый мировой порядок уже наступил, и ни Клинтон, ни Маккейн, ни Обама не смогут сделать ничего существенного, чтобы воспротивиться его росту.

Самые заядлые оптимисты скажут, что 'звездный час' нашей однополярности продолжался все 90-е годы прошлого века. Пожалуй, это действительно так - но на самом деле то было десятилетие упущенных возможностей. 'Дивиденды мира', полученные в результате окончания 'холодной войны', так и не были переведены в строительство либерального миропорядка под предводительством Америки. И поэтому сегодня мы не рулим земным шаром, а конкурируем на мировом рынке геополитики с другими сверхдержавами - Европейским Союзом и Китаем - и проигрываем в этой борьбе. Геополитика двадцать первого века - это именно политика 'Большой тройки'. В нее не входят ни Россия - огромное, но все более пустое пространство под управлением Gazprom.gov; ни погрязший в междоусобицах ислам, ни Индия, на десятилетия отстающая от Китая и по уровню развития, и по объему стратегических аппетитов. 'Большая тройка' играет по правилам, которые придумывает сама, но ни один из ее членов не может претендовать на первенство. Раньше власть лежала на весах, чаши которых представляли собой европейские страны с общей культурой. Собственно, даже 'холодная война' не была в полном смысле 'противостоянием Востока и Запада': в сущности, это была борьба за будущее Европы. Сегодня же - впервые в истории - в мире разворачивается поистине глобальная битва, с участием множества цивилизаций и полюсов силы.

В столице Европы Брюсселе собрались технократы, стратеги и законодатели, во все большей степени видящие свою роль как глобального баланса между Америкой и Китаем. Европейцы играют на два фронта, и если у них все получится, то их ждет огромный выигрыш. Против исламистов-радикалов европейцы используют разведку и полицию, для интеграции беспокойных исламских общин у них есть социальная политика, а для поглощения стран бывшего Советского Союза и постепенного подчинения России - экономическая мощь. Инвестиции Европейского Союза в Турции также растут с каждым годом, что, даже если Турция никогда не войдет в ЕС, все сильнее и сильнее будет привязывать ее к Европе. Есть ли еще на свете сверхдержава, включающая в свой состав в среднем одну страну в год, причем из кандидатов уже выстроилась очередь, и каждый из них норовит протиснуться вперед? Если Америка с Китаем вступят в борьбу, все деньги мира будут спокойно лежать в европейских банках. Помнится, когда вводили евро, многие американцы лишь презрительно хмыкали, заявляя, что единая валюта надорвет Европу и развалит весь европейский проект. Но уже сегодня страны-нефтеэкспортеры Персидского залива диверсифицируют свои валютные резервы, увеличивая долю евро: президент Ирана Махмуд Ахмадинежад даже предложил ОПЕК перестать деноминировать нефть в 'бесполезных' долларах.

Влияние Европы, заметим, растет именно за счет Америки. Пока Америка пытается довести до конца хоть один свой проект 'строительства наций', Европа тратит финансовый и политический капитал на включение в свою орбиту стран, составляющих ее периметр. Во многих бедных регионах мира люди уже осознали, что им нужна европейская, а не американская мечта. Африка хочет создать реальный Африканский Союз, такой же, как ЕС; мы же ничего подобного ей не предлагаем. Активисты-правозащитники Ближнего Востока хотят парламентской - европейской - демократии, а не нашего суперпрезидентского правления. Множество иностранных студентов, которых мы оттолкнули после терактов 11 сентября, сегодня учатся в Лондоне и Берлине; китайцев в Европе учится в два раза больше, чем в США. А поскольку мы не участвуем в их образовании, мы не можем уже претендовать, как десятилетия назад, ни на их мозги, ни на их души. Америка контролирует устаревшие институты, которые никому уже не нужны - например, Международный валютный фонд, - а Европа строит по собственной модели новые сложнейшие системы.

Китай восстанавливает свое место в мире, снова видя себя в роли Срединной Империи и заявляя о готовности взвалить на себя заботы о Ближнем Востоке, столь отяготившие США. Даже в американском полушарии Китай заключает огромные сделки, инвестируя деньги в самые разные страны - от Канады от чавесовской Венесуэлы - и получая за них ресурсы. Китайские инженеры, волонтеры и строители - а также военные под прикрытием инженеров, волонтеров и строителей - десятками тысяч разъезжаются всему миру. В Африке Китай не только скупает энергоресурсы, но и делает стратегические инвестиции в финансовый сектор. Подъему Китая потворствует весь мир, о чем свидетельствует стремительно растущая доля торговли в его валовом внутреннем продукте; кроме того, Китай экспортирует оружие так, что на ум невольно приходит сравнение с Советским Союзом в годы 'холодной войны'. Китай связывает Америку, а сам тем временем заполняет властный вакуум везде, где его видит. Без единого выстрела Китай на своих южных и западных границах легко достигает того же, чего Европа добивается к востоку и югу от себя. Фактически, вокруг Китая возникает 'Большая Китайская Сфера Совместного Благополучия', развитию которой немало способствует тридцатипятимиллионная китайская диаспора, размещенная в наиболее быстро развивающихся странах Восточной Азии. С точки зрения Запада, происходит нечто невообразимое: по идее, небольшие национальные государства Азии должны играть роль некоего противовеса набирающему вес Китаю, а они, напротив, все больше склоняются на его сторону - как из сознания азиатской культурной гордости, так и осознавая, что доминирование Китая есть исторически и культурно обусловленная реальность.

Усиление Китая на Востоке и Европейского Союза внутри Запада самым кардинальным образом изменило мир, в котором раньше была только 'американская' - проамериканская или антиамериканская - система координат. С каждым витком, переходя на новые и новые уровни влияния, Европа и Китай все более и более воодушевляются - в то время как дух Америки становится все слабее. Да, пока что ЕС соблюдает принципы Организации Объединенных Наций, в которой некогда доминировала Америка, но долго ли это еще будет продолжаться - ведь европейский жизненный уровень вырастет настолько, что этот 'общий знаменатель' останется далеко позади? А что касается Китая или других азиатских стран, то какой им интерес становиться, как выразился бывший заместитель госсекретаря США Роберт Зеллик (Robert Zoellick), 'ответственными участниками' американоцентричного миропорядка, если в свое время их никто не пригласил поучаствовать в написании его правил? Америка как-то пытается сделать шаг назад, к политике многосторонних действий - но все остальные уже отходят в сторону и начинают играть не по 'многосторонним', а по своим собственным правилам.

Универсализм, лежащий в основе американского империума - мысль о том, что миру обязательно нужен единый лидер, и что в качестве основы глобального мироустроения должна быть принята именно американская либеральная идеология, - оказался самообманом, в результате которого Америка парадоксально превращается, и чем дальше, тем больше, в 'одинокую сверхдержаву'. Ведь таким же образом, каким в мире существует рынок геополитики, есть и рынок образцов успеха, активно копируемых странами 'второго мира'. И один из таких образцов - китайская модель экономического роста, не сопровождаемого политической либерализацией; по отношению к западной теории модернизации такая постановка вопроса сама по себе звучит кощунственно. Как заметил еще полвека назад историк Арнольд Тойнби (Arnold Toynbee), западный империализм действительно объединил мир, но не создал условий для вечного доминирования Запада - ни материального, ни морального. Вирусом под названием 'мираж бессмертия' заболевает каждая новая мировая империя - несмотря на то, что единственное надежное историческое правило заключается в том, что империи развиваются циклично от подъема к падению. Как безжалостно и остроумно замечает Тойнби, если вы на вершине власти, то оттуда есть только один путь - вниз.

Сегодня в паутине глобализации сидят уже три паука. Уникальность Америки в соревновании между ними, в котором, на первый взгляд, такая вещь, как ценности, вообще не участвует, заключается совершенно не в том, что Америка исповедует идеалы либеральной демократии - которые сегодня олицетворяет скорее Европа, - а в том, что за Америкой - совершено уникальная география. Америка живет сама по себе, в то время как Европа и Китай занимают две стороны великой евразийской суши, которая и является, по сути, центром масс всей мировой геополитики. Когда Америка доминировала в НАТО и в рамках жесткого тихоокеанского альянса вела за собой Японию, Южную Корею, Австралию и Таиланд, ей весьма успешно удавалось выполнять поистине геркулесову задачу - править миром с одной стороны. Сегодня же в каждой точке американского присутствия в Евразии возникает напряженность: ее отодвигают в сторону ЕС и Турция, в большей части стран Ближнего Востока Америка - также нежеланный гость, доверие большинства стран Восточной Азии также утеряно. Стала ли Америка империей действительно 'случайно', как о том говорят, или нет - неважно: сейчас она должна просто принять эту реальность и приспособиться к ней. Сохранение американской империи будет лишь забирать все больше и больше материальных благ и человеческих жизней. Цель уже не оправдывает средства. Сама история говорит, что все усилия пойдут прахом. Собственно, уже пошли.

Кое-кто может спросить: разве мир не был бы более стабилен, если бы снова принял Америку как своего лидера, а ее принципы - как принципы общемировой организации? Но сегодня уже слишком поздно задавать этот вопрос: ответ уже разворачивается прямо перед нашими глазами. В качестве общемирового лидера США не смогут заменить ни Китай, ни ЕС; наиболее вероятно, что эти три державы будут находиться в состоянии постоянного соперничества за влияние и будут более-менее уравновешивать друг друга. Европа будет продвигать собственную интеграционную модель в качестве пути решения ближневосточных конфликтов и организации Африки, Китай будет придерживаться принципа 'пекинского консенсуса', основанного на уважении суверенитета и стремлении к обоюдной экономической выгоде. Америке, если она хочет остаться в игре, тоже нужно осознать, в чем ее изюминка.

Ну что ж, давайте сыграем в 'цивилизацию'. Вы - Генри Киссинджер двадцать первого века, и ваша задача - дать совет следующему президенту Америки (и, наверное, также тому, кто будет после него), как вывести страну из состояния провалившейся гегемонии в мир, управление которым будет в гораздо большей степени рассеяно. Что вы конкретно можете посоветовать, что помогло бы максимально сгладить эффект политики последнего десятилетия, которая исповедовала не сотрудничество, а указательство, и привести в действие такой 'непорочный круг' политики, которая завершилась бы не балансом власти 'все против Америки', а реальным глобальным равновесием?

Совет первый: президент должен разбудить в себе Джона Кеннеди. Президент - это президент, а не император; не только верховный главнокомандующий, но и верховный дипломат. Большая стратегия президента есть стратегия глобальная, и он ни при каких обстоятельствах не должен произносить фразу 'американские национальные интересы' (потому что это и так понятно): говорить необходимо о 'глобальных интересах' и о том, насколько близко американская политика согласуется с этими интересами. Нужно забыть о тех 'нас', которые против 'них': остались только 'мы'. Что, в свою очередь, означает, что пора прекратить говорить о продвижении 'американских ценностей'. Сначала - универсальные ценности, только потом - американские. Это касается и такой ценности, как 'демократия'.

Совет третий: нам нужны солдаты. Европа расширяет свой дипломатический корпус; Китай вербует в 'солдаты' (marchmen), по выражению Тойнби, своей империи, распространяющие ее ценности и завоевывающие сторонников по всему миру, отставных чиновников, бывших узников лагерей и учителей китайского языка. А у США сегодня музыкантов в военных оркестрах больше, чем специалистов по иностранным делам - и к тому же Конгресс фактически заморозил все проекты расширения дипломатических служб на местах. Нам нужно, чтобы численность Корпуса мира увеличилась в десять раз; нам нужны программы студенческих обменов, программы обучения английскому языку и программы практического обучения специалистов за рубежом - при поддержке бизнеса. Нашим секретным оружием должна стать наша же, американская, гражданственность. По объему оказываемой ими гуманитарной помощи американские фонды - не в последнюю очередь Фонд Форда (Ford Foundation) и Фонд Гейтса (Gates Foundation) - далеко опережают европейские. Если через подобные независимые организации за границу будет направляться все больше и больше американских добровольцев, вооруженных деньгами, доброй волей и знанием местных условий, то, когда они начнут реальную 'дипломатию добрых дел', вся система публичной дипломатии наладится сама собой.

Совет четвертый: президент должен сделать так, чтобы глобальная экономика работала на нас, а не наоборот. План Маршалла, с помощью которого были восстановлены экономики стран Европы, был своего рода первым взносом за то, чтобы Европа начала приобретать американские товары. Однако сегодня, когда доллар падает, наша производственная база сокращается, а контроль над активами переходит из рук американцев в руки все богатеющих иностранных фондов, наше инженерное образование, широкополосный интернет, система здравоохранения, безопасность труда и множество прочих стандартов ползут вниз на мировой шкале. При нашем дефиците и политических дрязгах единственное решение - направить мировой, в первую очередь азиатский, капитал в развитие нашей общенациональной инфраструктуры, на которой необходимо создавать рабочие места и технологические площадки, способные удержать американские инновации на переднем крае мирового развития. Глобализация не умеет извиняться и жалеть: либо мы оседлаем ее, либо она нас.

Совет пятый: президент должен созвать 'Большую тройку' и создать 'Группу Трех'. Не следует, однако, 'задавать' там повестку дня - следует ее предложить. Есть немало ключевых вопросов, вокруг которых можно идти на компромиссы и взаимные уступки: изменение климата, энергетическая безопасность, распространение всех видов оружия и проблемы деструктивных государств. В обмен на сокращение потока оружия, попадающего в руки суданских тиранов и бирманской хунты, Китаю можно предложить больше западных чистых технологий. Вместе с европейцами наверняка можно предложить народам Ирана, Узбекистана и Венесуэлы такое, от чего они не смогут отказаться - и скорее убедить их самих сменить свои режимы, чем продолжать вводить бесполезные санкции. Если Запад сменит тональность, то Китай наверняка забеспокоится и начнет чесать в затылке. Сверхдержавам, как и всем остальным, нужно усваивать определенные правила поведения.

Принятие всех этих мер поможет снова поднять конкурентоспособность Америки на мировой рынке геополитики. Может быть, приняв их, мы даже докажем, что мы - действительно уникальное явление. Нам необходимо двигаться прагматически, по нарастающей, шаг за шагом - примерно так, как описано в 'советах' - чтобы дать тем, кто живет за пределами нашей страны, нечто осязаемое; чтобы исправить свою репутацию.

Пэраг Ханна - старший научный сотрудник программы 'Американская стратегия' (American Strategy Program) фонда New America Foundation. Данная статья составлена по мотивам его книги 'Второй мир: империи и влияние в новом мировом порядке' ('The Second World: Empires and Influence in the New Global Order'), которая выйдет в свет в издательстве Random House до конца марта.

Вопросы для обсуждения на семинаре

1. Почему все авторы оценивают шансы США удержать мировое лидерство пессимистически?

2. Является ли это упущенное лидерство результатом некоего естественного и закономерного процесса, или результатом нескольких важных ошибок сделанных США?

3. Киссинджер объяснил, почему концепция баланса сил была в США непопулярной в отличие от Европы. А в современных условиях американцы изменяют свое к ней отношение?

4. Почему все авторы не рассматривают США и Европу как один общий полюс?

5. Какие черты лидера, приводимые в статье Богатурова, заставляют одни страны тянуться к ЕС, другие – к Китаю?

6. Лишены ли США и Россия этих черт? Если нет, то почему признание их как лидеров ослабело?

7. Почему появление мировых империй, аналогичных Римской империи и США, оценивается авторами как маловероятное?

8. Почему могущество Китая растет более заметно чем России и Индии?

9. Почему в качестве центров (полюсов) не рассматриваются ни арабский мир, ни Латинская Америка, ни Африка?

10. Прав ли Слуцкер?

11. Почему Европа предпочитает удерживать Россию в стороне от ЕС?

12. Как авторы смотрят в будущее мира: оптимистично или пессимистично?

13. Какие советы можно дать президенту России, чтобы могущество России в мире стало более заметным?