Забвение

Ангел Пикассо.

Он вдруг понял, что счастлив.

С этой женщиной. Именно с этой.

Когда она в шляпке своей смешной,

набекрень надетой,

в платье цвета неспелых слив

догоняет отлив,

ему кажется - она ринется в море

и растает шипучей пеной.

Он хватает её за руки - и никак не может схватить.

Он знает, в чём её горе,

и как её душат стены,

но не смеет об этом первым заговорить.

Он только слушает,

ловит её голосок,

звонкий, птичий,

не находя отличий

между собой и ангелом Пикассо.

И картонные крылья отправлены бандеролью

в завтрашнее "прости".

Может быть, затеряются по пути.

2.

В это время.

Не влезать в долги. Не терять рассудок.

Красками не мазать белых простыней.

До чего безумно в это время суток

Темнота за окнами пропасти страшней.

Не искать забытого. Не терять полезного.

Не было заботы вырванным страницам.

В это время суток до чего болезненно

Хочется летать не рожденным птицам.

Не смотреть на небо. Не ругать погоду.

Не теряться в массах кукольных людей.

До чего ужасно в это время года

Хочется быть тверже. Жестче и сильней.

Не влезать в долги. Не читать пророчества.

Не смотреть на небо. Заповедь проста.

В это время жизни нестерпимо хочется

Отыскать пожарище своего моста.

3.

Выход.

Однажды наступит день такой, что куда уж хуже.

Однажды ты, залпом выпив стакан полуночных слов,

поймёшь, что ещё недавно ты был мне как воздух нужен,

со всем своим безобразным скопленьем кривых углов.

Но именно в то мгновенье, когда станет слишком тихо

в квартире, пропахшей пылью и неудачной судьбой,

ты... как всегда умело, сможешь нащупать выход

из зябкой, промозглой мысли, что я не дышу тобой.

4.

Город.

Так не бывает. Окровавленными кусочками,

Вырванными из плоти девочки-скерцо,

Ежеминутными бестолковыми строчками

Строится город на пустыре сердца.

В утоптанную землю вколачиваются сваи -

Словами, аккордами, взглядами через мир.

Сквозь экран монитора посылаются стаи

Оголтелых птиц на мой свадебный пир.

Некому праздновать новоселие -

Останется пуст мой город-призрак.

Так не бывает... И с трудом с постели

Встаю с утра - это первейший признак

Того, что город почти достроен мой

Костями вымышленного героя,

Принявшего этот неравный бой.

Могильной плитой - башенки новостроя.

Но так не бывает! Сначала уйти вовсе,

А потом преследовать в каждом взгляде

Из пустых окон. Проклинать всех,

Участвующих в этом безумном параде

В честь рождения нового города,

В честь похорон нового имени.

И мне не придумать лучшего повода,

Чтоб запоздало сказать - прости меня.

5.

Дно.

- Глубина, глубина, забери меня!

- Разве ты не видишь? Мы и так на самом дне.

Усталость нерождённой фразы давит.

Удушлива прохлада темноты.

Глаза и окна ангельски чисты,

Пусты,

Их взгляд протянутую руку плавит,

Разводит монолитные мосты.

Он ставит над могилами кресты,

И что-то не вполне живое славит.

И гимны, гимны всюду - словно гром! -

Играют полумёртвые оркестры.

А мне здесь не найдётся больше места,

И не сейчас, и не потом.

А ночь течёт расплавленным свинцом,

И воздух тишиной отравит.

Молюсь, чтобы всё это стало сном -

Потом проснуться, солнце сквозь окно...

Но мне по прежнему темно,

И слово мёртвой хваткой горло сдавит,

Меня утягивая вниз,

Но дно.

6.

Забвение.

Забвение, как форма свободы.

Смерть - начало пути к рожденью.

Графоманы, социопаты, уроды

Бросаются в окна, сливаются с тенью.

Спиваются воздухом стылым марта,

Спеваются с птицами, мысля о значимом.

В нервном порыве чужого азарта

Всё тяжелое, цепкое порастрачено.

Забываются в спорах со своим отражением,

Забывают науку словесной семантики.

Забвение - форма пути к рождению,

Или просто - эталон романтики.

7.