Интервью с Г. В. Зарицким

Вопросы одному из ветеранов «Планеты», прошедшему на ней путь от инженера-технолога до генерального директора, задаёт И.В. Кузьмин. Обозначим стороны соответственно: «З» и «К».

К. - Григорий Владимирович! Я убеждён, что наша будущая книга состоится, станет интересной и содержательной только в том случае, если в число её авторов войдут наиболее информированные бывшие работники предприятия. Прежде всего, те, кто может судить об его истории достаточно широко и дать более или менее цельную картину происходившего. Одним из таких людей многие называют Вас. Мы сошлись на том, что более удобной формой изложения воспоминаний будет интервью. Конечно же, заданные вопросы не должны ограничивать содержание нашей беседы. Итак, начинаем.

К. – Вы в электронике что-то около 40 лет. Представляя Ваши потенциальные возможности, легко предположить, что Вы могли бы достичь немалых успехов и в других видах деятельности. Как Вы считаете, в каких именно? Электроника – это оптимальная сфера для раскрытия Вашего потенциала? Довольны ли Вы тем, как сложилась Ваша жизнь?

З. - До поступления в вуз – Одесский политехнический институт я и не предполагал, что мне придётся заниматься электроникой. Тогда, в 1959 году меня больше интересовали машины, механизмы, и поступил я на факультет подъёмно-транспортного машиностроения. Где–то через год – в начале второго курса нам объявили, что есть возможность перейти на отделение, связанное с радиоэлектроникой. Желающим предлагалось обратиться в деканат. Нащлось таких несколько человек, включая меня. Мы решили, что производство чугуна, стали, изделий из них – не самое перспективное на то время занятие. Ну, а радиоэлектроника тогда была ещё в зачаточном состоянии, стало быть, есть, где развернуться. Практически мы заканчивали институт, как инженеры-физики по профилю «специальные материалы электронной техники». Видимо, в то время такой специальности в соответствующих перечнях ещё не было, и нам в дипломах записали, что мы – инженеры-электрики. Конечно же, таковыми мы на самом деле не являлись, поскольку наши познания в этой области ограничивались общим для всех специальностей курсом электротехники.

Что касается ретроспективного взгляда на этот выбор, на то, как сложилась моя жизнь. Думаю, что электроника – это «моё», это та сфера, где я смог найти себя, реализовать свои возможности, сделать что-то полезное для общества. Доволен ли жизнью? Вопрос не однозначный. Смело могу сказать, что в целом она сложилась удачно. Но, не может активный, энергичный человек просто так сказать, что он доволен своей жизнью! Перед ним всегда встают какие-то очередные задачи, которые надо решать!

К. Как Вы оказались на «Планете»? Хорошо ли Вы представляли будущую работу? Кого бы Вы могли назвать своими учителями или людьми, оказавшими на Вас наибольшее влияние?

З. Что касается места будущей работы, то у меня было приглашение на Красноярский завод цветных металлов. Там я писал диплом, связанный с вполне реальной задачей – созданием производства по получению кремния. Обещали квартиру, зарплату 350 руб. в месяц и возможность заняться реализацией своего проекта. Всё же я склонился к Новгороду – видимо, производство транзисторов показалось мне делом более интересным. Не испугала и предложенная там зарплата – 95 руб.

Итак, прибыл я на Новгородский завод полупроводниковых триодов или предприятие п/я 21, как он тогда назывался, и начал знакомиться с производством. Первое впечатление – удивление и некоторое разочарование, поскольку всё увиденное мною в корне отличалось от того, чему нас учили в вузе. Знакомой была разве что только сущность происходящих физических процессов. Пришлось на практике постигать всё самому, затрачивая ежедневно после работы ещё по 4-5 часов – читать соответствующую литературу, затем преподавать профильные дисциплины в техникуме и профтехучилище. Чтение лекций, во-первых, помогало самому поглубже разобраться в нашей науке, с тем, чтобы сделать её доступной для недавних школьников, а, во-вторых, позволяло получить некоторое материальное подкрепление, поскольку дополнительно оплачивалось. Ещё важнее было постигать то, что непосредственно делалось на производстве. В этом мне помогали более опытные работники. Особенно запомнились три человека: Борис Николаевич Шведчиков, Валерия Семёновна Несмеянова, Игорь Сергеевич Романычев. Первый – принимал меня на работу, продвигал по служебной лестнице до уровня заместителя начальника цеха, от него я получал первые уроки руководства коллективом. Игорь Сергеевич воспринимался мною, как образец руководителя высокого ранга, знающего и компетентного, умеющего решать крупные задачи, грамотно строить отношения с работниками любого уровня. Ему я во многом обязан и своим дальнейшим продвижением, и тем, что через восемь месяцев после прихода на завод получил квартиру – я уже тогда был человеком семейным, у нас был ребёнок. Ну, а Валерия Семёновна была моим куратором, непосредственным учителем по профилю – как инженера-технолога.

К. - Чем был Первый цех на предприятии, что надо было сделать, чтобы стать его начальником, какую роль сыграла эта работа в Вашем дальнейшем росте?

З. – Конечно же, прежде всего, это место моей первой настоящей работы. Здесь окончательно, и, как оказалось, на всю жизнь, определилось моё трудовое предназначение. Здесь были заложены практические основы моих технологических познаний, получены навыки взаимоотношений с людьми на производстве, воспитано неуклонное стремление двигаться вперёд, решать возникающие проблемы. А в общем плане первый цех – он во всём был первый. Первый из созданных сборочных цехов на заводе. Первый - самый большой по численности, по объёмам производства, по роли в жизни предприятия. По существу это был завод в заводе. Тот, кто хотя бы несколько лет проработал в должности начальника первого цеха, практически приобретал навыки руководителя предприятия. Не случайно, упомянутый Б.Н. Шведчиков вскоре стал директором машиностроительного завода, а Г.Ф. Долгов, его преемник по цеху – главным инженером завода «Старт».

Мои первые шаги на производстве были нелёгкими. В том состоянии, в каком прибыл на завод, я был просто не пригоден для работы. Я приходил к Несмеяновой и спрашивал, а как сделать то, или другое, как поступить в том, или ином случае. Она всегда подсказывала оптимальные решения, учила тем самым приёмам работы, процессу принятия решений, помогала моему вхождению в технологию. Поставили меня поначалу на самый, как мне кажется, отвратительный участок – классификации. Но от него полностью зависело выполнение плана по номенклатуре. Мне пришлось потратить немало времени, чтобы понять суть дела, заняться для этого соответствующей статистикой. Порою приходилось сидеть ночами, тем более, что вычислительной техники практически не было. В вузе учили считать на логарифмической линейке, знаменитый арифмометр «Феликс» вызывал только отвращение. В конце концов, удалось выработать определённую схему, как теперь говорят, «алгоритм», действий, которая позволила цеху за счёт изменения порядка отбора выполнять плановые задания.

Многие наши технологические проблемы шли от единственного на тот период исходного материала – германия. Скажем прямо, что материал этот – отвратительный, как с точки зрения электрических параметров, так и по температурным требованиям. Откровенно говоря, и технология была примитивной. Индиевые навески резали обычными лезвиями для бритья. Металл предварительно проталкивали через фильеры, получая нечто вроде прутков. Все элементы перехода укладывали в графитовые кассеты вручную, пинцетом. Ну а печи – это было вообще что-то из феодального прошлого, с их помощью даже хлеб вряд ли можно было испечь! В них была всего одна зона нагрева, что не позволяло избежать огромных разбросов по параметрам у получаемых изделий.

Настоящая «революция» произошла с подходом 12 - зонных японских печей. Параллельно нашим ОКБ под руководством Е.А. Маторного была разработана механизированная технология получения шариков из индия – вместо навесок, а затем и групповой загрузки деталей в кассеты. По совокупности со многими другими усовершенствованиями это позволило нам повысить выход годных с 12 до 85 процентов.

Далее в подобных трудах и заботах в этом цехе я продвигался и по служебной лестнице – начальник лаборатории, старший технолог цеха, заместитель начальника по технологии, а позднее – по производству, наконец, начальник цеха. Запомнилась эпопея по освоению сборочных установок УП723, радикально изменивших положение на сборке. Поначалу несколько таких комплексов долго стояли в вестибюле цеха, поскольку их не могли запустить. Наконец, нашли умельцев, и дело пошло. Но, обслуживали эти установки на первых порах три наладчика – каждую. Занялись организацией труда, общими усилиями внесли немало технических усовершенствований. Очень помог наш известный изобретатель – Николай Андреевич Бондюров, «святой человек» - других слов не подберу. В результате каждый наладчик на сборке стал обслуживать по шесть таких установок! В конечном итоге, за счёт слаженных действий ОКБ, заводских служб и собственного персонала удалось полностью преобразить цех. Достаточно назвать такой обобщающий показатель: при неуклонном наращивании объёмов производства численность работающих в цехе сократилась с 1500 до 900 человек, а высвобожденные люди перешли в другие подразделения. Выпускаемые цехом приборы были самыми надёжными в отрасли и наиболее дешёвыми по себестоимости, а вскоре удостоены Государственного Знака качества.

Что касается того, как становятся начальником цеха, да и вообще, как делают карьеру, то об этом я и вовсе не задумывался. Всегда старался быстрее войти в курс порученного мне дела, относиться к нему ответственно, двигать его вперёд, не считаясь со временем. Это сейчас ни одна живая душа не останется после завершения трудового дня, разве что за дополнительную плату. А тогда рабочий день 10 -12 часов был нормой и для меня, и многих моих коллег. Когда так относишься к работе, любое занятие приносит результат, удовлетворение, становится интересным. А должности и даже размер зарплаты тогда нас, молодых не очень волновали. Мы верили, что это всё придёт само собой, если заслужишь делом.

К. - Вы причастны к освоению транзисторов для селекторов телевизионных каналов – ГТ-328 и ГТ346. Многие помнят, какие страсти разгорались в связи с этим впоследствии на «Планете», и что за беспрецедентные меры приходилось принимать для роста объёмов их производства. Может быть, поведаете об этом?

З. - Ещё в бытность начальником цеха я стал понимать, что даже в благополучной ситуации надо думать о будущем - заниматься освоением новых, более передовых технологий. Было очевидно, что рано или поздно спрос на нынешние изделия упадёт, и к этому надо готовиться. Мне удалось составить разговор с директором завода на предмет освоения цехом планарной технологии, имея в виду разработанный нашим ОКБ транзистор ГТ328. Директор переадресовал меня к главному инженеру, тот – к своему заместителю. Если коротко, то в итоге было сказано, что сплавных приборов хватит и на нас, и на наших детей, а мне следует заниматься своим делом и не лезть, куда не просят. После ряда очередных подобных попыток мне всё же было позволено заняться этим изделием за счёт внутренних ресурсов, не снимая ни одного человека со сплавного производства. Специалистам уже тогда было понятно, что планарная технология – это полный переворот в полупроводниковом производстве, шаг в другую эру. Благодаря ей становилось возможным за счёт диффузионного наращивания в зоне глубиной до двух микрометров создавать р-n переходы – кирпичики, а затем возводить из них любые сооружения: образно говоря, хочешь – избу, хочешь – дворец! Тогда же мы начали сотрудничать – уже на новом уровне - с И.С. Романычевым, который стал к тому времени директором НИИМЭ в Зеленограде. Игорь Сергеевич предложил нам взяться за освоение интегральных схем с размещением до10 элементов на кристалле. Тогда и это казалось чудом. Не было ни оборудования, ни соответствующего опыта, но эти первые робкие попытки помогли нам позднее справиться с освоением ИМС 133 и 155 серий.

Вернёмся же к транзисторам ГТ328, для производства которых был создан специальный участок, получивший название «Патриот». Не без понятных и вполне естественных трудностей прибор был освоен, росли объёмы производства. Но, на смену ему пришла новая разработка ОКБ – транзистор ГТ346, который потребовался в селекторе для приёма телевизионных сигналов в дециметровом диапазоне волн. Прибор очень современный, с автоматической регулировкой усиления (АРУ). Соответственно, ГТ328 был передан на завод «Транзистор» в Минск. Что ж, мы освоили и новые приборы, и вскоре - в 1972 г. - они (ГТ346) оказались в числе экспонатов советской экспозиции на международной выставке в Ганновере (Германия). Совершенно неожиданно для нас через некоторое время мы получили запрос на эти изделия от французов. По тем временам – событие небывалое. Наш завод по такому случаю посетил начальник Главка, дал команду всем своим подопечным организациям оказать нам всяческую поддержку. Трудностей было немало. Работали с тончайшей – 8-миллиметровой золотой проволокой. Достаточно сказать, что на термокомпрессии работница могла пропустить не более 50 приборов за смену. Со временем, конечно же, за счёт технических и организационных мер этот рубеж удалось существенно превзойти, но операция эта всегда оставалась «узким» местом. Тем не менее, заказ был выполнен, 200 тыс. штук приборов ушли во Францию. Через некоторое время половину возвращают нам, как брак по обрыву выводов. Разбираемся, выясняем. Оказывается, дело в том, что наши требования по испытаниям на ударную нагрузку существенно отличаются от французских, точнее, принятых ими американских. По их методике фактические нагрузки были примерно в 10 раз больше наших. Воспроизводим их условия – находим где-то в области необходимую буковую доску, на которую надо в процессе испытаний сбрасывать приборы с высоты 70 см. В конечном итоге недоразумения устранены, и мы ещё много лет выпускали эти приборы. Но, в ближайшие 12 лет в Новгороде это происходит уже без моего участия – меня назначают главным инженером завода «Марс» в Торжке.

К. - По отзывам многих очень важную роль играл на «Планете» производственно-диспетчерский отдел, а через должность его начальника прошло немало талантливых работников. Прокомментируйте.

З. – Вполне согласен с этим утверждением. Всегда высоко оценивал важность и дееспособность этого органа управления на нашем предприятии. С большим уважением вспоминаю всех своих предшественников на этом посту и, тех, кто возглавлял его в последующие годы. Мне довелось работать начальником ПДО на протяжении нескольких лет. Пришёл я туда уже обогащённый немалым опытом работы в цехе № 1. Были уже и технологические познания, и организационный опыт, и умение находить общий язык с людьми. Но, всё это было на уровне подразделения, хотя и крупного. А на посту начальника ПДО я увидел весь заводской механизм в действии, ощутил и уяснил главные задачи и проблемы предприятия.

К. - Ваш переход на завод «Марс» кажется несколько неожиданным и нелогичным. Как это произошло? Какое влияние на формирование Вас, как руководителя оказала работа в качестве главного инженера этого завода? Какие задачи в рамках объединения и Министерства он решал, так ли просто организовать выпуск керамических корпусов и держателей?

З. – Работа на каждой ступени должностной лестницы давала мне немало нового – и в техническом, и в организационном плане, расширяла мой кругозор. С позиций начальника ПДО мне виделись крупные задачи, которые предприятию надо было решать в самое ближайшее время. Как я уже отметил, на этот счёт у меня возникло некоторое взаимное недопонимание с руководителями завода. С другой стороны, в функциях начальника ПДО преобладали проблемы «штук» - выполнение плана по объёмам, а техническая, творческая сторона уходила на второй план. Всё это побудило у меня желание что-то поменять в работе. На горизонте появился будущий завод «Марс» в Торжке, где требовался главный инженер. Но, директор завода, прежде чем отпустить меня туда, потребовал представить ему кандидатуры на замену. Я написал три фамилии – вполне подходящие, по моему мнению. Они были отвергнуты. Данная процедура повторялась ещё дважды, и всё же, в конце концов, я был назначен главным инженером завода «Марс».

Собственно говоря, завода по существу ещё и не было. Приходилось практически всё создавать заново – строить корпуса, оснащать их, осваивать производство новых изделий, учить людей. Директор завода И.В. Куклов взял на себя строительные вопросы, большую часть внешних связей. Ну, а всё, что касалось непосредственно производства, легло на меня. В этом директор дал мне полную свободу действий. Новая работа по своему объёму и множеству направлений существенно отличалась от предыдущей – в ПДО и, конечно же, стала очень хорошей школой для меня. Завод «Марс» поставлял корпуса многим предприятиям отрасли. Технология их производства далеко не так проста, как может показаться непосвящённым людям. В ней очень много своих тонкостей и сложностей.

К. – Вы прошли практически все ступени служебной лестницы на предприятии. В какой роли Вы чувствовали себя наиболее уверенно и получали наибольшее удовлетворение от работы? Какие достижения Вы могли бы поставить себе в заслугу? Как и кем отмечены Ваши успехи?

З. – На каждой должности я старался находить какие-то новые решения, узнавать что-то новое, двигаться вперёд, что и приносило мне удовлетворение. Поэтому какую-то конкретную работу выделить не могу. Что касается личных достижений. Наверное, особенно их расписывать было бы просто нескромно. Попробую упомянуть о том, что мне представляется наиболее важным и является трудом по сути коллективным.

Думаю, что я имею самое непосредственное отношение к созданию «отшлифованной» годами технологии производства сплавных транзисторов – самых надёжных, самых дешёвых в стране, получивших Государственный Знак качества.

Наверное, можно заметить и мою роль в освоении на предприятии планарной технологии. Если говорить о серийном производстве, то мы сделали это первыми в отрасли, первыми же вышли с транзисторами ГТ346 и на экспорт в страны Запада.

Важным не только для «Планеты», но и для всей страны, стало наше совместное с Н.А. Бондюровым новшество, признанное изобретением - технология локального золочения металлокерамических корпусов (схема-69). Благодаря его внедрению экономилось в год 3 тонны золота.

Другое наше совместное изобретение, уже в соавторстве со специалистом из Фрязина – диффузионная сварка тепловых растекателей для мощных транзисторов. Нам удалось осуществить такое соединение медных деталей со стальными в конвейерных печах, возможность чего отрицалась крупными специалистами в области сварки. При этом достигалась диффузия меди в сталь на глубину 20 микрометров и высокая прочность соединения. Экономия серебра (в составе ранее используемого припоя ПСР) составила 18 т в год.

В общей сложности в моём «активе» 11 изобретений, множество других реализованных новшеств и технических решений, что, наверное, характерно для многих специалистов и технических руководителей.

К. - Относительно недавно вышла в свет книга о нашем бывшем министре, Александре Ивановиче Шокине. Вам, вероятно, приходилось встречаться с ним. Чем он запомнился Вам?

З. – Да, это поистине яркая личность, человек, действительно создавший, «невероятную» (как гласит название книги) – электронную промышленность в нашей стране, если говорить о комплексе, системе, производящей всю номенклатуру компонентов для любой радиоэлектронной аппаратуры. Помню, как на одном из совещаний в министерстве обороны в выступлениях военных прозвучало немало критики в адрес электронщиков. Обвинялись они в том, что, якобы, не могут выпускать изделия, которые уже имеют наши возможные противники. Александр Иванович во всеуслышание ответил: «Вы скажите, что вам нужно, и мы вам всё сделаем». И это были не просто слова, в чём у нас была возможность убедиться.

К. – В заслугу А.И. Шокину помимо многого другого ставится создание собственного электронного машиностроения. Что Вы можете сказать на этот счёт?

З. – Согласиться. Без этого никаких серьёзных задач нам было бы не решить. Поставки оборудования из-за рубежа были исключены из-за запретов США, их западноевропейских союзников. Предприятия других ведомств нашей страны были загружены заказами своих отраслей. Да и вряд ли они могли сделать то, что требовалось нам. Мы и на собственном опыте могли убедиться, какой переворот в сборке произвели установки посадки и разварки, созданные нашим ОКБМ (В.И. Руденко и В.Г. Попов) и выпускаемые машиностроительным заводом.

К. – Как Вы расцениваете решение А.И. Шокина взяться за выпуск некоторых видов бытовой радиоэлектронной аппаратуры, имея в виду, что главная задача МЭП – выпуск элементной базы? Например, видеомагнитофоны, калькуляторы, радиоприёмники и т.п.?

Что это? Результат того, что уровень элементной базы стал в большей степени определять конструкцию аппаратуры? Или это желание продемонстрировать возможности своего ведомства?

З. – Прежде всего, как я понимаю, это результат требований высших властей наращивать объёмы выпуска товаров для населения – как тогда говорили, «шнрпотреба». Люди стали прилично зарабатывать, а на прилавках магазинов, увы, до изобилия было далеко. Такие требования и к нашему предприятию предъявлялись. То, что значительная часть приборов шла на ту же бытовую аппаратуру, во внимание не принималось – давай то, что идёт прямо в торговлю. Создание предприятий по производству видеомагнитофонов и других завершённых изделий позволяло решать эту проблему на уровне министерства. Возможно, и упомянутые Вами мотивы имели место. Если поставка микросхем, например, для видеотехники, осуществляется в рамках одного министерства, то взаимные претензии вряд ли будут возникать. Да и для требований по совершенствования элементной базы дорога будет много короче.

К. - Как бы Вы оценили роль и место «Планеты» в отрасли, в чём были сила и слабость её, плюсы и минусы? Многие наши работники убеждены в том, что «Планета» была самым достойным предприятием в городе. Разделяете ли Вы это мнение, где тут чистый патриотизм, а где убедительные аргументы?

З. – Естественно, работники любого предприятия могут утверждать, что своё - самое лучшее. И это правильно, объяснимо и понятно. И, всё же, есть ряд бесспорных аргументов в пользу нашей «Планеты» сверх обычного местного патриотизма. В силу требований к технологии, точности исполнения, культуре производства наши специалисты и рабочие в массе своей были выше по уровню, чем на других предприятиях. Отсюда – сильно творческое начало, множество различных предложений по совершенствованию производства, взаимопонимание в его процессе с первого слова, сплочённость коллектива. Вместе на работе, вместе в колхоз или на стройку, вместе в радости и в беде.

Всё это позволяло «Планете» быть в числе лучших предприятий отрасли по многим показателям, о чём я уже упоминал ранее. Да, в силу известных обстоятельств мы были поставлены в худшие условия, чем наши коллеги из других городов, по возможностям модернизации предприятия, строительства новых корпусов. Захлестнула нас и общая волна, размывшая практически всю нашу электронику.

Так что, я вполне разделяю мнение большинства и не стесняюсь быть патриотом местного значения: да, «Планета» была лучшим предприятием в городе, и я горд тем, что моя жизнь на протяжении многих лет была связана с ним.

Ноябрь 2010 г.

НЕ ПОКИДАЕТ МЕНЯ НАДЕЖДА…