Там же, какое-то время спустя

Теперь он мог говорить – медленно, передыхая и собираясь с силами после каждого слова. Но мог. И первым делом сообщил главное:

– У нас… убийца…

Сам понял, что получилось смутно, неясно, и попытался как-нибудь внятно, коротко и убедительно сформулировать мысль: речь не о нем, вернее, не о том, кто так с ним обошелся… Не успел.

– Я знаю, – сказала Барби на удивление спокойно. – Настю уже нашли.

Наверное, в его глазах стоял вопрос, или целая череда вопросов, потому что Барби сочла нужным пояснить:

– Когда началась пальба, Стас… того… немного психанул. Кинулся к капсуле. Не то в космос сбежать решил, не то отсидеться. Открыл – а там… Ты ведь все знаешь? Ты ее и закрыл, чтобы панику не поднимать?

Кивнуть сил не было, Игорь опустил и после паузы поднял веки.

Но о какой стрельбе речь? Значит, засада Константина все-таки сработала? И убийца просто действовал чуть сложнее, чем они рассчитывали: решил сначала обезвредить Игоря, чтобы тот не включил освещение в самый неподходящий момент, и лишь затем взялся за Орлова… Стало быть, он пойман? Или… или мертв? Игорь никогда и никому не желал смерти, но так оно будет лучше. Для всех.

Он спросил:

– Кто… стрелял…

– Не знаю, – пожала плечами Барби. – Визитку не оставил, а Надя ничего в темноте не разглядела.

Надя… Что-то не сработало… Что-то пошло не так… Всё, черт побери, пошло не так!

– Орлов… жив?..

– Жив-здоров. Но почему тебя интересует он? Только он? Что-то вы ведь тут затевали, пинкертоны доморощенные…

Игорь слушал и не узнавал Барби. Ни следа прежней манерной томности. Мимика, жесты, строй речи – все другое.

А еще Игорь не мог взять в толк, как совсем недавно (или давно?.. не понять…) воспринимал Барби как совершенную красавицу. Сейчас ее алые, ярко-ярко накрашенные губы казались ему ртом вампирши, только что оторвавшейся от изысканной трапезы, от свеженькой артериальной крови… Как же Игорь не замечал этого раньше?

– Рассказывай, – сказала Барби приказным тоном. – Рассказывай всё.

Игорь понимал, что не надо говорить ничего, по крайней мере до встречи с Орловым и полного прояснения обстановки. Но понимал как-то отстраненно, каким-то дальним краешком сознания – словно некую абстрактную истину, имеющую весьма условное отношение к жизни…

А рассказать хотелось. Нестерпимо хотелось. Кому угодно, хоть бы и Барби – выплеснуть, поделиться, не держать в себе…

Он говорил долго, медленно, делая длительные паузы между словами.