Глава 7. Ловушка для крыс

Они устремятся из своих укрытий на его просторы, сея ужас, смерть и разрушения.

Хэнк-Алекс посмотрел на пустые экраны мониторов и негромко сказал адмиралу Монку: — Остался всего один прыжок, адмирал. Скоро мы будем на месте. Пока все идет прекрасно.

— Да, мы не встретили ни одного корабля противника, но я успокоюсь, лишь когда эскадра укроется на базах, — ответил адмирал, обернувшись к нему. — От Содружества можно ожидать всего. Но мы им приготовили хороший сюрприз… Однако обнаружить себя — значит сорвать операцию. Лишь бы не напороться на их разведчиков.

— В этом секторе, адмирал, патрули появляются очень редко. Потому Кельм и был выбран местом базирования «Ангелов». Планета словно создана самой природой для укрытия… Там можно спрятать весь флот Империи так, что ни один разведчик, облетая ее, ничего не обнаружит. Да вы и сами видели запись…

— Место отличное, слов нет, но не будем забегать вперед, — хмуро ответил адмирал.

Тонкий золотистый серп планеты призывно светил в иллюминатор, возвещая о завершении нелегкого и опасного пути, о конце волнений и напряжения, давивших на психику на протяжении почти двух недель. Выстроившись в три цепочки, протянувшиеся на тысячи километров, корабли устремились к планете Кельм. Словно крысы, ищущие щели, они искали здесь «норы» своих баз, чтобы укрыться от постороннего взгляда и выжидать. Маяки, искусно замаскированные среди бесчисленных скал и валунов, указывали им путь в этом каменном лабиринте ущелий. У самой поверхности планеты корабли разделились. Каждая из колонн нырнула в свое ущелье и исчезла, будто проглоченная гигантской пастью. Когда последний из кораблей медленно вполз в чрево базы, короткий сигнал, спрессованный в миллисекундный импульс, умчался к Земле.

Эскадра, словно воровская шайка, кралась по окраинам известного космоса, далеко обходя станции слежения Содружества. Шла вторая неделя экспедиции, и экипажи уже были вымотаны усиленными вахтами по полному боевому расписанию. Путь эскадры пролегал среди безлюдных систем к планете Кельм — конечному пункту маршрута. Здесь их ждали отличные базы, способные надежно укрыть корабли и десант. Здесь им предстояло замереть перед решающим броском к сердцу Содружества, когда пробьет час «X». Тогда, словно осиный рой,

Едва появившись в «Конторе», Пол МакКормик предугадал, что это утро принесет еще одну важную новость. Шестое чувство не подвело его. Он едва успел поприветствовать секретаршу, и тут же вслед за ним вошел дежурный офицер с докладом: — Господин генерал! В 5.15 получен сигнал с Кельма: «Гости прибыли».

Пол остановился на пороге кабинета и, обернувшись к секретарше, сказал: — Велла, вызови начальников отделов на срочное совещание. Да, соедини меня с шефом.

Он вошел в кабинет и заказал через телепорт свою утреннюю чашку крепчайшего тройного кофе. Видеофон на столе ожил.

— Что у тебя, Пол? — спросил Вудфорд. Покрасневшие глаза шефа СБС говорили о бессонной напряженной ночи.

— Доброе утро, Майкл. Есть важные новости. Только что получено сообщение о прибытии имперской эскадры на базы «Ангелов». Это означает, что скоро следует ожидать массированной атаки. На Кельме находится Блондин, который и привел эскадру. Есть еще кое-что… Вчера вечером со мной связался Джон Перри. Инженер прислал по телепорту посылку. Это кассета с донесением. Включи компьютер, я передам… — Он вставил в гнездо своего компьютера кассету и отправил информацию шефу.

Несколько минут тот молча считывал текст с экрана дисплея, а Пол, воспользовавшись паузой, отпил из чашки начинающий остывать кофе. По видеофону он наблюдал за реакцией Вудфорда.

— Весьма интересно! — воскликнул тот, закончив читать. — Если Инженеру удалось найти противоядие против гравилокатора, то это просто поразительно. Когда он только успевает еще и изобретать?! Он что-то недоговаривает. Это, конечно, не имеет значения, но все же… Пол, а ты уверен в Инженере? Не ведет ли он какой-то своей игры?

— Что ты имеешь в виду? — настороженно и удивленно спросил МакКормик.

— Пока точно не знаю… Просто ощущение…

— Я знаю Ярослава давно. Он кристально честен и обладает высоким чувством долга. Все прежние задания он выполнял с блеском. У меня нет и не было к нему никаких претензий. Купить его никто не сможет. Он относится к деньгам даже с некоторым презрением, к тому же сам очень богат. Скорее он сам купит многих. Нет, Майкл, я не думаю, что Ярослав способен на какой-то неблаговидный поступок, тем более на предательство. Ты и сам его знаешь…

— Ну, я об этом не говорил… — Вудфорд немного смутился от такой яростной защиты. — Непонятно только, почему он скрывает от нас источник получения этих разработок. Ведь ничего подобного нет нигде, да и не он сам изобрел их… Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься, Майкл! Это настоящий переворот в науке и технологии. Я тоже склонен думать, что Ярослав создавал их не один, а может быть, вообще не он. Но, наверное, у него есть свои причины держать это в секрете.

— Даже от нас? — с сомнением спросил Вудфорд.

— Мы же не знаем всех обстоятельств… Возможно, ему передали эти разработки в обмен на обещание не разглашать источник. Тогда все понятно. Как человек чести, Самарин сдержит слово. В конце концов, Майкл, не важно, откуда эта информация попала к нему. Важно, что она позволит нам сохранить превосходство над противником.

— Согласен. Забудем об этом… Кто будет производить гра-видвигатели и «Навигаторы»? Перри?

— Конечно же, фирмы Инженера. Джон Перри передал мне, что приступает к подготовке немедленно.

— Ему требуется помощь?

— Да. Переговори об этом с Президентом. Задача очень трудная и важная. Чтобы успеть переоснастить флот, потребуется серьезная правительственная поддержка. — МакКормик взглянул в лицо старому другу и твердо сказал: — Майкл, об этом никто не должен знать, понимаешь? НИКТО.

— Понимаю. Я переговорю с Президентом. Что-нибудь придумаю. А что ты предлагаешь относительно авангардной эскадры Империи?

— Есть несколько вариантов, но я склоняюсь к предложению Инженера. Стоит попробовать провести эксперимент по использованию альфа-комплекса на столь значительных Вооруженных силах Империи. Конечно, нужно принять исчерпывающие меры чисто военного характера на случай непредвиденного развития событий. Для подстраховки. Однако уничтожение эскадры — крайняя мера. Она, по существу, находится в ловушке. В любой момент мы можем заблокировать и полностью уничтожить ее прямо на базах, но все же я — за эксперимент. В случае Успеха можно будет значительно сократить число жертв с обеих сторон. Альфа-комплекс доктора Миловского — мощное оружие и, главное, бескровное.

— Звучит убедительно. Что ж, готовьте все необходимое. Откладывать не будем. Я переговорю с Президентом и Главнокомандующим. Думаю, они одобрят твое предложение. Вот еще что, Пол… — Вудфорд сделал паузу, разыскивая на мониторе нужный абзац донесения. — Инженер сообщает, что разработка Байтон-комплекса в Империи идет ускоренными темпами. Перед ним поставлена задача завершить план производства через два месяца. Скорее всего удар будет нанесен именно тогда. Меня очень беспокоит мысль, а не подведет ли нас план Инженера? Ведь техника иногда дает сбои. Нужно срочно произвести испытания по обезвреживанию аналогов имперских ракет и двигателей. Передатчики уже готовы?

— Да. Они установлены на флагманских кораблях нашего флота и настроены на передачу кодовых сигналов, указанных Инженером. В принципе, испытать можно через пару недель. Нужные образцы изготовят его фирмы. Мне переговорить с Перри?

— Да, обязательно и немедленно.

— Господин барон! — окликнул Хэнка-Алекса адмирал Монк, подходя к нему с группой офицеров. — Я хотел выразить вам благодарность за прекрасную подготовку баз. Все продумано просто великолепно.

— Благодарю вас, адмирал, — ответил Алекс, поклонившись. — Мне нужно возвращаться в Империю. С вами останется часть моих людей. Они прекрасно знают и базы, и планету. Возможно, их помощь может оказаться полезной вам. Остальные будут эвакуированы. Теперь вы здесь хозяин.

— Что ж, пожалуй, это разумно. Знающие люди нам действительно могут пригодиться, но пусть их будет немного. Посторонние не должны присутствовать на военной базе. — Адмирал сделал многозначительную паузу и продолжил: — Знаете, барон, я осмотрел все с господином… э-э-э… Вентури. Системы оповещения и обороны выполнены отлично. Я, пожалуй, лишь дополнил бы их несколькими станциями на поверхности, в радиусе до ста километров от баз. Но и так все очень надежно. В донесении Главнокомандующему я отмечу ваши усилия.

Еще раз вежливо поклонившись, Алекс ответил: — Что ж, благодарю… Однако мне пора собираться в обратный путь. На всякий случай, адмирал, я бы посоветовал не пользоваться обычной гиперсвязью. Вероятность перехвата все же существует. Альфа-связь куда надежнее.

— В этом вы правы. Что ж, не буду отвлекать вас, да и у меня еще масса дел.

Адмирал удалился, продолжая осмотр своих кораблей, рядами стоящих под гигантским сводом базы. Экипажи выстроились перед кораблями.

Хэнк-Алекс посмотрел ему вслед и, усмехнувшись, подошел к Вентури.

— Эд, нам пора, — негромко сказал он. — Оставь здесь троих, самых надежных парней. Остальных уведешь с баз на Землю. Эти болваны даже не подозревают, что оказались в ловушке, Скоро здесь будет жарко. Рисковать своими людьми нельзя. Ты предусмотрел эвакуацию этих троих?

— Да. Я оставляю на площадке «X» мини-яхту с системой «невидимка». Они смогут добраться до нее из любой базы минут за двадцать.

— Это хорошо. Их предупредят о предстоящем ударе за полчаса, чтобы парни успели стартовать. Проинструктируй их. В случае непредвиденных обстоятельств пусть подадут условный сигнал и немедленно эвакуируются. Вся планета, да и система в целом, находятся под полным контролем. Ни одна имперская крыса не выскочит незамеченной, — с неожиданной резкостью отчеканил Алекс.

— Послушай, друг, может быть, мне полететь с тобой в Империю? Или возьмешь часть моих людей? Возможно, потребуется наша помощь… — Вентури с надеждой посмотрел на него. — Я не ладил с законом, но тоже патриот и ненавижу имперских крыс…

— Спасибо, Эд. Пока в этом нет необходимости, да и рисковать вами я не могу. Но все равно спасибо… — Он крепко стиснул Вентури руку. — Возможно, я или Яр воспользуемся твоей помощью… позже. Как знать?

— Ладно. Нет так нет, но можете на меня рассчитывать. Пока, Алекс!

— Пока, Эд!

Адмирал Монк проснулся со странным чувством удивительного покоя, которого он не испытывал на протяжении многих лет. Загрубевшее от долгой службы, закаленное в жестоких боях и интригах сердце адмирала вдруг размякло, нахлынули воспоминания далекого счастливого детства…

Он знал, что виной его странного состояния были сны, приходящие каждую ночь вот уже две недели. Они были наполнены калейдоскопом красок, мягкой нежной музыкой, искрящимися лучами солнца… Все вокруг словно излучало любовь и доброту, ласку матери и заботу отца — ощущения, давно забытые в жестокой борьбе за существование, за власть и деньги в безжалостном мире, полном несправедливости, лжи, насилия… Он видел себя ребенком, с радостным криком несущимся по цветущему лугу за пестрой бабочкой; а вот они с отцом впервые едут на шумную ярмарку, полную чудес, веселья и радостного возбуждения; вот мать ставит перед ним праздничный торт со свечами, и он, гордый и счастливый, изо всех сил дует на светлячки пламени, став на год старше и как бы значительнее в собственных глазах…

В этих снах сначала были только самые счастливые моменты из его жизни, но затем замелькали картины, которые он предпочел бы никогда больше не видеть… То были картины его нравственных уступок, унижения, страха, обмана и насилия. Что-то щемило в груди, и было нестерпимо противно раз за разом переживать давно прошедшее. Прошедшее и, казалось, забытое навсегда, вновь и вновь возвращалось. Сны воскрешали из небытия весь этот ужас и грязь, запачкавшие его душу, словно говорили, кричали ему: «Посмотри, кем ты был и кем стал!» А потом вновь чистое и светлое, теплым ласковым дождем смывающее всю грязь с его души… Адмирал как бы внутренне раздвоился. В нем боролись Долг и Совесть. Долг, словно кнут, заставлял убивать, убивать и убивать все Живое — «Во имя Императора!», «Во благо Императора!», «Во славу Императора!», убивать тупо и без рассуждения. Совесть же пробуждала мысль, заставляя задуматься: «А зачем все это? Во имя чего? Императора?! А кто он такой, этот толстенький ничтожный человечек с непомерным гипертрофированным честолюбием, путем гнусных интриг и обмана дорвавшийся до безграничной власти?! Кто дал ему право распоряжаться судьбами и жизнями миллиардов людей?!»

Адмирал встал с гидрокровати, полный раздумий, терзавших его грешную душу. Смятение, охватившее его, было так несвойственно натуре Монка, что он просто не знал, как поступить и что сделать, чтобы в душе вновь воцарились мир и покой. «Вернуться бы в детство и начать все сначала, — мечтательно подумал он, но тут же отбросил эту мысль, содрогнувшись от ее наивности и абсурдности. — Нет! Назад не вернешься. Придется жить в этом кошмаре. Но нужно что-то делать, чтобы не оскотиниться вконец. Что?!»

Машинально он вошел в кабину и принял массажный контрастный душ. Почувствовав прилив сил и бодрости, Монк слабо улыбнулся, чуть скривив губы, и оделся. Предмет его прежней гордости — адмиральский мундир с золотыми погонами, сидящий на нем словно влитой, теперь давил тисками. Адмиралу померещилось, что его рукава забрызганы кровью. Импульсивно он рванул на груди мундир, и золотые пуговицы, жалобно звякнув, покатились на пол.

Этот звук вернул его к действительности, и он, одумавшись, запахнул полы, с презрением поддев ногой золотой кругляш с гербом Императора. Адмирал нажал кнопку на столе, вызывая адъютанта, тут же появившегося на пороге. Сняв китель, Монк приказал: — Вот что, капитан, распорядитесь починить… И пусть подадут завтрак в кабинет. — Раздражение и злоба внезапно прошли, и он, смягчившись, спросил: — Что нового, капитан?

— Пока ничего не поступало, господин адмирал. Но в приемной вас дожидается начальник жандармского корпуса. Я сказал ему, что вы еще не встали…

— Что ему нужно?

— Не знаю, господин адмирал. Сказал только, что ему требуется срочно переговорить с вами, — извиняющимся тоном ответил адъютант.

— Какие еще могут быть срочные дела у жандарма?! Какой-нибудь солдат провинился, а он бежит ко мне. Наверняка уже настрочил донос в Империю о том, что я недостаточно внимания уделяю дисциплине на эскадре, — вновь раздражаясь, сам себе сказал Монк.

Он стал ходить взад-вперед по кабинету, возбуждаясь все больше, потом быстро подошел к бару, достал сигареты и бутылку с бокалом, плюхнулся в кресло и нервно закурил. Налив полный бокал виски, он тут же опрокинул его в рот. Выдохнув и поморгав глазами, которые вдруг стали влажными, адмирал заявил: — Пусть подождет! Я хочу спокойно позавтракать. Испортить мне утро он еще успеет.

В последнее время нелюбовь адмирала к жандармскому полковнику переросла в неприязнь, едва прикрытую уставными отношениями. Наконец покончив с завтраком, он коротко бросил адъютанту, терпеливо ожидающему приказаний шефа: — Проси!

В кабинет вошел полковник Гнесс, на груди которого алел рубином орден «Щит короны».

— Здравствуйте, полковник! — с улыбкой воскликнул адмирал, язвительно подумав: «За какие такие заслуги этот мясник получил орден? Тоже мне, „щит короны“… Мародерствовал на Менталии, прячась за нашими спинами».

Однако вслух спросил: — Какое дело привело вас ко мне? Обычно у жандармерии не бывает общих дел с флотом, — не удержался съязвить в лицо жандарму Монк.

— Господин адмирал, я пришел к вам потому, что дело касается именно вверенной вам эскадры. Вы — ее командующий и комендант всех баз, и вы в первую очередь отвечаете за выполнение задач, поставленных нашим Императором…

— Ближе к делу, полковник! — жестко оборвал его адмирал. Недобро взглянув на него исподлобья, Гнесс продолжил: — Суть дела такова, господин адмирал: дисциплина на эскадре стремительно падает. Это касается и экипажей кораблей, и десантных частей. Даже некоторые мои подчиненные проявляют… э-э-э… элементы неповиновения. Вчера мне пришлось даже расстрелять троих.

— За что же? — удивленно вскинул брови адмирал.

— Они отказались выполнить приказ об… экзекуции командира перехватчика лейтенанта Баркли, ведшего подрывную деятельность и разоблаченного нами.

— Почему мне не доложили об этом? В чем его вина? — жестко спросил Монк.

— Он агитировал свой экипаж и подбивал к этому других: бросить оружие и сдаться врагу, чтобы сохранить свои жалкие жизни, — с презрением и ненавистью ответил полковник и с вызовом спросил: — Вы удивлены, адмирал? Но ведь это ваш подчиненный!

— Почему вы не поставили меня в известность?! Ведь дело касается МОЕГО подчиненного, и только я могу принимать решение о его наказании! — вскипел адмирал.

— Дело в том, господин адмирал, что в экстремальной ситуации, для обеспечения незамедлительного реагирования и подавления беспорядков, мне даны полномочия действовать по своему усмотрению. Этого требуют интересы защиты Империи и короны от внутренних врагов. А беспорядки назревают. Вы, видимо, не прислушиваетесь к тому, о чем говорят ваши подчиненные? — с плохо скрываемым злорадством и торжеством спросил полковник.

— Я не шпион и не жандарм! Мое дело — вести их в бой, а ваше…

— Да, да, адмирал, мое дело слушать и… делать выводы, — бесцеремонно прервал его Гнесс. — Потом — карать! Карать беспощадно! Только так можно подавить заразу вольнодумия и неповиновения в зародыше! Вы знаете, что случается, когда солдатня начинает думать? Вы знаете, чем это грозит?

Адмирал промолчал, хорошо понимая, что, встав на защиту своих подчиненных, он подставит под удар себя. «Пока не время… Ну, ничего, пробьет и твой час, ублюдок! Любому терпению есть предел!» А жандарм, почувствовав свою власть даже над Монком, становился все более жестким:

—Адмирал, если вы не предпримете решительных мер по пресечению брожения, мне придется доложить об этом в Империю.

— Вы что же, предлагаете мне расстреливать своих солдат?

Вы, наверное, с ума сошли! — с нескрываемой ненавистью и презрением вскричал Монк. — Если все так плохо, как вы говорите, и брожение в умах охватило всю эскадру, то такие… меры лишь усугубят проблему. Вспыхнет бунт, и солдаты перестреляют всех ваших жандармов, как цыплят! Здесь же не Империя. Мы на территории противника. Найдите другие меры для воздействия на них, не прибегая к крайностям. В противном случае нас всех перебьют.

— Какие еще меры! Уговоры и агитация здесь не помогут. Я чувствую, что на эскадре действуют вражеские агенты. Возможно, это те трое, что остались на базе.

— Это полная чушь! Они не имеют контакта с экипажами и солдатами, держатся обособленно и ни в чем противозаконном не замечены. К тому же это контрабандисты, а не вражеские агитаторы. Если бы они вели пропагандистскую работу, то это не осталось бы не замеченным вами. У вас есть факты против них?

— Фактов нет, но мне не нравится присутствие посторонних на базах.

— Это их базы. К тому же эти люди полезны нам, так как знают здесь все намного лучше нас. Если вы думаете, что на базах работают чьи-то агенты, то ищите внимательней. Хотя я и не понимаю, как сюда могли попасть враги? — В адмирале нарастал гнев, едва сдерживаемый им. — Что вы предлагаете? Что хотите предпринять?

— Во-первых, арестовать всех смутьянов. Вот список тех, кого удалось выявить, — полковник небрежно протянул лист с доброй сотней фамилий. — Во-вторых, необходимо предать их трибуналу и публично казнить, объявив всем, что такая участь постигнет и их родственников. В-третьих, изолировать троицу, которую оставил «господин барон». — Последние слова жандарм произнес с нескрываемым презрением и одновременно с оттенком зависти. — И, наконец, в-четвертых, тщательно обыскать базы. Возможно, мы найдем либо агентов, либо другие сюрпризы. Доверять контрабандистам нельзя. И я это сделаю. У меня есть все полномочия.

— Что ж, спасибо, что уведомили. Насчет последних пунктов я бы вам не советовал… Барону Молену доверяет сам Наследник. У него масса заслуг перед Империей. Он вам не по зубам, полковник. Ведь я понял, куда вы копаете…

— Посмотрим. Я вас предупредил. Выводы делайте сами. — С чувством явного превосходства Гнесс поднялся с кресла и, крутнувшись на каблуках, вышел из кабинета.

Когда дверь за ним закрылась, адмирал в сердцах выругался и закурил. Вызвав адъютанта, он спросил: — Капитан, вы, кажется, знаете почти всех офицеров эскадры?

— Да, господин адмирал, я знаю всех. — Капитан стоял у дверей, ожидая продолжения вопросов и исподволь наблюдая за выражением лица адмирала, побагровевшего от гнева и волнения.

— И вы со многими в приятельских отношениях?..

— Да, — Вы, наверное, знаете настроения в эскадре, то, о чем говорят офицеры? Мне оно кажется необычным… По крайней мере, раньше ТАКОГО не было…

Капитан внутренне напрягся и насторожился, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Он молча стоял, ожидая главного, о чем еще не сказал адмирал. Вдруг без всякого перехода адмирал посмотрел на него в упор, стараясь понять, можно ли ему доверять, и через минуту проговорил: — Этот мясник решил арестовать ряд моих офицеров и предать их трибуналу. Ему не нравится образ их мыслей и… разговоры. Ему вообще не нравится, что они стали думать! Вы понимаете, что это значит?! Он даже составил список… Вон на столе. Я поставлен перед дилеммой: или молча отдать их на растерзание, или быть растерзанным самому, — адмирал замолчал, испытующе глядя в глаза адъютанту. Пауза затянулась. Капитан спокойно смотрел на него, не отводя взгляда, только правая щека его чуть заметно задергалась в нервном тике да побелевшие от напряжения скулы выдавали внутреннюю борьбу. Адмирал отвел глаза и тихо продолжил: — Да вы садитесь, капитан. Мне нужен ваш… совет. Вы, так сказать, связующее звено между мной и моими офицерами и солдатами. Вы знаете, что происходит и «наверху», и «внизу». Так как же мне поступить? Закрыть глаза на репрессии, которым подвергнутся мои лучшие подчиненные и их семьи, или не допустить этого?.. А там пусть будет что будет?!

— Я не понимаю, господин адмирал, чего вы от меня хотите? Что я могу вам посоветовать? Это дело вашей совести и долга. Вы должны решить сами.

— Совести и долга… Да-да… — Адмирал в задумчивости стоял посреди кабинета, и на его лице, словно в зеркале, отражалась тяжелая внутренняя борьба. — Хорошо! Ну а как бы поступили вы? — словно цепляясь за последнюю спасительную соломинку, с надеждой спросил он.

— А это уже касается моего понимания совести и долга. Извините, господин адмирал, я не могу сказать вам этого, — вежливо, но твердо ответил адъютант.

— Что ж, вы правы! Нужно принять решение самому… — Адмирал вновь стал мерить шагами кабинет, погрузившись в раздумье. Наконец на его лице появилась решимость. Он остановился и открыто взглянул в лицо капитана. — Ладно, Дэй-мон! Пусть парни сами разбираются с жандармами, как хотят. Я не буду вмешиваться в разборки. И пусть будет что будет! Больше я ничего для них не смогу сделать…

Адмирал вышел из кабинета и пошел вдоль длинного коридора без определенной цели. В нем еще боролись совесть и долг, сомнения терзали его, но выбор уже был сделан…

Капитан подошел к столу и взял список. Быстро пробежав по нему взглядом, он горько усмехнулся и нажал кнопку на альфа-браслете…

Монк сидел в глубокой задумчивости на краю бассейна с водой (резервного запаса), куда он забрел машинально. Под сводом зала было тихо и безлюдно, здесь никто не мог помешать его невеселым раздумьям. «Что бы ни случилось, а с карьерой покончено в любом случае. Хорошо, что у меня никого нет: ни родных, ни близких… Парням не позавидуешь. Все же я дал им шанс», — думал он, глядя на зеркало воды, в котором отражалось его осунувшееся лицо. Далекое эхо донесло до него шум голосов, топот ног и треск выстрелов… Адмирал в тревоге встал, обернувшись к входу в тоннель и напряженно вслушиваясь. Шум стал громче, ближе и отчетливее. Уже слышались короткие, резкие команды, яростные крики схватки. Вдруг шум стих, стал едва слышен. По тоннелю, гулко отдаваясь эхом, приближались шаги. Рука адмирала потянулась к кобуре с портативным бластером. Сердце частыми, мощными толчками гнало кровь по жилам, стучало в висках… У входа в зал раздался голос его адъютанта: — Господин адмирал! Не стреляйте! Это я, Дэймон! — Капитан появился в резком луче светильника, висевшего под самым сводом. — Господин адмирал, на всех базах парни обезоружили жандармов и заперли их в казармах. Полковник Гнесс и кое-кто из его окружения оказали сопротивление… Они убиты. Вас никто не тронет. Парни знают, что вы не предали их.

Адмирал молча смотрел на него, не зная, что ответить. Он смог только слабо улыбнуться. Напряжение спало, и на душе стало легко. «Все же я остался человеком!» — подумал он и тихо сказал: — Спасибо, капитан… Спасибо, — на глаза набежала слеза, и он, не таясь, смахнул ее ладонью. — Что теперь?

— Пока не знаем, адмирал. Парни больше не хотят воевать. Хватит! За что воевать? Нам не нужны ни рабы, ни награбленное добро… И потом, мы ведь не дураки, знаем, чем закончится предстоящая операция. Нас специально послали на смерть для отвлекающего удара. Мы все здесь погибнем! В Империю тоже возвращаться нельзя. Там нас ждет смерть. Думаем, что единственный выход — добровольно сдаться флоту Содружества. Может быть, появится шанс вновь увидеть родных?..

— Да, капитан, другого выхода у нас нет. Это решение поддержат все?

— Все, кроме жандармов. Хотя и среди них есть недовольные и сомневающиеся.

— Хорошо. Идемте, капитан. Думаю, нам нужно связаться с флотом Содружества.