Модели в праве и правоведении

К числу идеальных моделей правоведения, на наш взгляд, относятся такие, как механизм правового регулирования и механизм социально-психологического действия права.

Первая модель была создана для исследования процесса правового регулирования. Заметим, что ее создание было осуществлено, если можно так выразиться, интуитивно модельно296, без использования указанного термина, но соответствующий материал уже группировался применительно к элементам данной модели. Впервые названный термин был использован Н. Г. Александровым297. Он, заключая термин «механизм» в кавычки, не давал его определения, не указывал элементов, из которых он состоит, но в целом придерживался структуры, соответствующей той, которая в наши дни называется механизмом правового регулирования. В. М. Горшенев в свое время высказал положение о том, что наряду со способами, с формами правового регулирования «необходимо показать структуру (механизм) правового регулирования, его составные части»298.

Обстоятельно механизм правового регулирования был рассмотрен С. С. Алексеевым. Можно сказать, что именно он ввел в употребление указанный термин в его нынешних звучании и содержании. Под механизмом правового регулирования С. С. Алексеев понимает всю совокупность юридических средств, при помощи которых обеспечивается правовое воздействие на общественные отношения299.

В качестве элементов указанного механизма рассматриваются нормы права и нормативные акты, правоотношения, акты реализации, в том числе правоприменение, правосознание и правовая культура. Таким образом, механизм включает не только чисто правовые средства, но и поведение самых разнообразных субъектов в соответствии с нормами права (акты реализации), а также их сознание (правосознание). Представляется, что такого реально существующего объекта, как механизм правового регулирования, в действительности не существует. Не случайно Ю. Г. Ткаченко считает, что «было бы лучше назвать его процессом регулирования»300.

Ю. Г. Ткаченко права в том, что реальное правовое регулирование представляет собой процесс, связи, взаимодействия права с реальным поведением субъектов, опосредованные рядом других феноменов (правоотношение, правосознание, правоприменение и т. д.). Такое уточнение основано на том, что механизм правового регулирования нередко понимается как реальное явление, а не форма отражения процесса регулирования, взаимодействия самы разнообразных по своей природе феноменов.

С. С. Алексеев рассматривает указанный механизм в качестве важной научной категории (понятия), которая охва- тывает, «собирает» все правовые средства, дает целостную картину всех звеньев юридической надстройки, возможность представить их в виде системы «механизменной», динамической301.

Механизм правового регулирования определяется С. С. Алексеевым как «взятая в единстве система правовых средств». Следовало бы учесть, что взятая в единстве мысленно. Реально взять, охватить, увидеть все то, что включается в механизм правового регулирования, невозможно. Все феномены указанного механизма можно охватить, взять, расчленить по элементам, представить взаимосвязанными только идеально. Ни при помощи органов чувств, ни при помощи приборов мы не можем многие из элементов и связей воспринять, исследовать.

Здесь мы также имеем дело с абстрагированием, упрощением действительности, созданием на основе аналогии, подобия идеальной модели (идеального объекта), которая отражает процесс регулирования, дает определенную наглядность (в особенности когда этот механизм предстает в виде иконической модели-схемы), позволяет охватить сразу разнообразные взаимодействующие феномены процесса регулирования. И действительно, в этот механизм включены разнородные феномены, существующие самостоятельно, относительно не зависящие друг от друга.

Прежде всего сюда включаются знаковая система (право, изложенное в знаках языка, письменные юридические акты), многообразные действия (акты реализации права) различных субъектов (организаций и индивидов), сознание общественное и индивидуальное (правосознание), идеальные образы должного или возможного поведения конкретных субъектов (права и обязанности), особого рода мыслительная деятельность (например, толкование) и т. д. Объединение этих разнородных явлений в одно целое — механизм правового регулирования — возможно только мысленно, так же как и группирование по элементам механизма. Этим объединению и распределению по элементам предшествует этап абстрагирования, в процессе которого феномены, составляющие механизм регулирования, должны получить отвлечение от других, тесно с ним связанных.

Например, сознание (правосознание), не существующее без субъектов (общества, индивидов), отвлекается от них, рассматривается в качестве самостоятельного элемента. То же с поведением (акт реализации), не существующим без субъекта, а также с идеальными образами возможного поведения (правами и обязанностями). В результате различных видов абстрагирования (изолирующей абстракции, тождества), в конечном счете в результате абстракции идеализации создается идеальный объект (модель) — механизм правового регулирования. Модель, выступающая средством научного познания процесса правового регулирования, имеет различные функции: объяснения, интерпретации, наглядности отражаемого объекта, упорядоченности знаний о нем и т. д.

Нечеткостью представлений о том, что такое механиз™ правового регулирования, вызваны возражения против не го. Если его отождествлять с реальным процессом регулирования или правовой надстройкой, то этот термин, безусловно, не нужен.

Аналогичный подход, на наш взгляд, должен применяться к социальному и психологическому механизмам действия права — идеальным моделям, отражающим реальные процессы взаимодействия реальных феноменов, имеющим значение метода познания и те же самые функции.

Применительно к юридической науке можно выделить три разновидности моделей в зависимости от того, какого рода информация положена в основу моделей: идеологическую, нормативную и реальную. Первый вид модели может быть создан на основе научно-идеологической информации — какой-либо философии, идеологических и программных документов партий, движений, идей, выдвинутых общественными, в том числе юридическими, науками; второй — на основе действующих правовых норм; третий — на основе информации о реальном состоянии соответствующего политико-правового феномена. Например, можно создать разные модели демократии (идеологическую, но мативную и реальную) или ее отдельных форм и видов (представительного и непосредственного и т. п.), отдельных правовых институтов и т. д.

Следует иметь в виду, что эти разновидности моделей существенно не отличаются друг от друга, но и не тождественны целиком. Определенное расхождение в этих случаях объективно обусловлено характером прогрессивного развития общества, возможностью опережающего отражения действительности в идеологии. Заметим, что любая научная идеология по своей сущности имеет именно такой опережающий характер, в том числе правосознание как форма общественного сознания.

Вначале возникают, формируются разного рода политические и правовые идеи, не только отражающие политическую и правовую системы и действительность в широком смысле, но и в определенной мере опережающие эту действительность. На основе таких идей издаются новые законы или вносятся изменения в существующие. Необходимо определенное время не только для обоснования и формирования политико-правовых идей, но и для осознания того, что возникли условия для внедрения этих идей в жизнь путем закона. Необходима также решительность при принятии конкретных установок руководящей политической силой на издание законов, отражающих сформировавшиеся идеи. Однако и новый закон требует времени для претворения его в жизнь, особенно в тех случаях, когда он устанавливает новые политические или правовые институты.

Таким образом, временное расхождение идей, законов и реальности объективно неизбежно в силу характера идеологического и нормативного отражения действительности. Следовательно, такое же расхождение неизбежно между идеальными моделями, созданными на основе различной информации (на основе идей, норм, информации о реальной жизни).

Эти расхождения неизбежны также потому, что применительно к одному и тому же полити ко-правовому институту могут возникать различные идеи, варианты идеи относительно одной и той же стороны (элемента, признака) политико-правового института.

Многовариантность идеологических моделей институтов демократии, права становится неизбежной и необходимой в условиях идейно-политического плюрализма. Естественно, что в законе может быть закреплен только один из вариантов формирования или изменения соответствующего института или чаше всего вариант, являющийся следствием компромисса, консенсуса политических сил.

Таким образом, несовпадение идеологических и нормативных моделей возможно по причине многовариантности первых. Подобная ситуация складывается и при соотношении нормативных и реальных моделей. Нормы права чаще всего не предопределяют однозначного, одновариантного функционирования того или иного политического либо правового института, а оставляют определенную свободу выбора в процессе реализации этих норм. Примеров подобного расхождения вполне достаточно. Не исключаются и такие ситуации, когда какие-либо идеи могут проводиться в жизнь раньше, чем они нашли закрепление в законах. Например, идея всенародного обсуждения закона как формы непосредственной демократии опередила закон. Эта форма непосредственной демократии была закреплена в Конституции СССР 1977 г. (ст. 114), однако реальное воплощение в жизнь получила до принятия Конституции СССР, в частности в процессе принятия самого этого акта (всенародного обсуждения Основного Закона СССР).

Если бы в тот момент решили создать указанные модели социалистической демократии, то такой элемент, как всенародное обсуждение законов, отсутствовал бы в нормативной модели и присутствовал в идеологической и реальной моделях.

В качестве примеров расхождения элементов в составе моделей советской демократии можно назвать референдум. До определенного момента он был элементом лишь идеологической модели. С принятием Конституции СССР он стал и элементом нормативной модели, но до определенного времени не мог быть включен в состав реальной модели демократии. Это относится и к модели демократии в постсоветской России. В идеологической и нормативной моделях референдум присутствует, а в модели, построенной на основе информации и реальной жизни, такого элемента в силу ряда причин нет.

Многие элементы демократии до политической реформы существовали лишь в идеальной форме и могли быть включены исключительно в состав идеологической модели. С принятием законов эти элементы включаются в состав нормативной модели и только с их реализацией — в состав реальной модели (политический и идеологический плюрализм, разделение властей, выдвижение ряда кандидатов по одному избирательному округу и т. д.). В наше время в Российской Федерации институт мажоритарной избирательной системы ликвидирован. Указанный момент остается лишь в идеальной модели демократии и отсутствует в нормативной и реальной.

Институт возмещения вреда, причиненного действиями должностных лиц государственных органов, хотя и существовал формально в Основах гражданского законодательства, а затем в Конституции СССР, но до принятия соответствующих законов фактически не действовал. Следовательно, создать его реальную модель было невозможно. До принятия конкретных законов с положениями о возмещении ущерба, причиненного должностными лицами, возможно было создание лишь разновидности идеологических его моделей и невозможно создание нормативной модели, поскольку нормы Основ и Конституции СССР по своему характеру были весьма общие. Иная картина складывалась с принятием ГК РФ. На основе законов и реальной судебной практики стало возможным создание нормативной и реальной моделей возмещения ущерба государственными органами.

Примеры расхождения элементного состава идеальных моделей (идеологической, нормативной, реальной) в поли- тико-правовой сфере можно было бы продолжить. И такое расхождение неизбежно. Здесь важно подчеркнуть, что при исследовании политических и юридических институтов, при создании их идеальных моделей всегда следует разграничивать эти модели, четко относить те или иные элементы к соответствующему виду моделей. Между тем такое смешение, особенно в доперестроечный период, было неред- ким (когда это касалось демократии, прав личности и др.). (Такая ситуация сохраняется в постсоветской России.) Элементы идеологической и нормативной моделей (например, демократии) выдавались за элементы реальной модели. Следовательно, идеальное выдавалось за реальное. Такой подход ущербен не только в научно-практическом плане, но и в воспитательно-идеологическом, поскольку читатели и слушатели воспринимают подобного рода интерпретации политико-правовых институтов как пропаганду в ее отрицательном смысле, не имеющую ничего общего с действительностью.