Глава 3 – Новая жизнь

- Сто пятый! Как обстановка? – раздалось в наушнике.

- Все в норме, - привычно ответил я, зажав кнопку на прицепленном на ухо наушнике. – Сто пятый отбой.

Привычный опрос. Такой каждые пятнадцать минут в течение всего рабочего дня.

Начальник службы безопасности проверял вверенные ему территории. Небоскреб в центре города и несколько прикрепленных к корпорации заводов. Проверка заключалась в обзвоне всех сотрудников службы безопасности, расставленных на своих постах, и постоянном созерцании десятка мониторов, транслирующих изображение с камер наблюдения. У него было еще с десяток помощников-операторов, круглосуточно рассматривающих экраны и подмечая каждую деталь. Изменения в обстановке замечались быстро, и реакция на них была соответствующая.

Эта корпорация – одна из самых молодых и вместе с тем крупнейших компаний, производивших оружие. Сейчас миром правят имплантаты и оружие, все производится под общим слоганом: «Новому миру – новые технологии, все старое – отголоски прошлого, от которых надо избавляться».

От старого вооружения действительно избавлялись. Государства заключали контракты с этими фирмами, производящими новейшее передовое оружие с условием, что старое оружие они будут уничтожать.

Мир снова разделился, конечно же, на Запад и Восток. Соответственно, действовали западные и восточные оружейные компании, конкурируя между собой. К слову, Запад уступает Востоку в вооружении, но значительно превосходит в кибернетических технологиях.

Я перестал перебирать в памяти новости последних десяти лет и сосредоточился на работе.

Мои владения – тридцатиметровый коридор на семидесятом этаже небоскреба. Здесь я царь и бог, здесь и мышь не пробежит, если только у нее нет допуска пятого уровня.

В дальнем конце коридора стоял напарник, весь в черном, как и я; по углам – камеры. Справа окно во весь коридор, открывавшее умопомрачительный вид на ночной город.

Я прошелся, смотря в окно. По улицам проезжали миниатюрные машинки, словно игрушечные. Я работаю здесь уже неделю и любимым пока занятием для меня стало рассматривание соседних небоскребов. В темной ночи горевшие в помещениях окна образовывали странный узор, каждый день разный. Единственное, на что можно посмотреть из этой башни.

Вдруг свет на этаже вырубился. И подозреваю, что не только на этаже, но и во всем здании. Я щелкнул кнопкой налобного фонарика, толстый луч осветил пространство передо мной. В нескольких метрах от меня появился еще один луч – напарник тоже включил фонарь.

Мы оба достали пистолеты из кобур. Что-то здесь нечисто. Электричество отключилось только в нашем здании, в соседних свет горел как обычно.

Потом напарник крикнул, указав на окно, я обернулся. На уровне нашего этажа завис вертолет.

- Первый, у нас вертушка! – закричал я в микрофон.

Дверь на борту открылась; рассмотреть, кто там стоял, мешала темнота. Но через секунду он прыгнул прямо в стекло, я даже подивился, зачем – стекло-то бронированное. Но неизвестный не только покрыл действительно немаленькое расстояние между вертолетом и башней, но и проломил бронестекло.

Мы с напарником отшатнулись назад, закрыв лица от летящих смертоносных осколков.

Всего на несколько мгновений я отвернулся, но когда повернулся, не видел ни напарника, ни нападавшего. Вот, луч фонаря нашарил неподвижное тело коллеги. Затем в плечо что-то уткнулось, я сделал шаг назад. Из плеча торчал дротик, я выдернул его, но было поздно – в глазах уже темнело, а ноги становились ватными. Голова закружилась, я оперся о стену плечом, потом скользнул по ней.

Еще секунда, и я отключился.

Когда пришел в себя, голова гудела. Глаза ослепли от яркого света, должно быть, включился запасной генератор.

Я поднялся на ноги и осмотрелся. Напарник лежал все так же неподвижно, я кинулся к нему, прощупал пульс. Он был жив и без видимых ранений. Только челюсть начала опухать от сильного удара. Это ничего…

Я связался с начальником охраны.

- Сто пятый! Живо на девяносто первый!

- Есть!

Ринулся к лифту, он не работал. Видимо, нападавший его как-то повредил.

Пришлось бежать по лестнице. Бежать двадцать этажей, лишь бы не зря. Но мне платят за то, чтобы я бегал и не задавал вопросов.

Весь мой путь в двадцать этажей устилали тела напарников. У меня не было времени проверять, кто жив, а кто мертв, оставалось лишь надеяться на первое. На восьмидесятом этаже начал выдыхаться, еще через пять стало совсем плохо. Действие транквилизатора, которым меня накачал напавший, еще не выветрилось.

Поднялся на девяностый, тяжело дыша. Здесь были офисы, разделенные невысокими перегородками, у каждого сотрудника в распоряжении лишь стул и компьютерный стол.

Он мог прятаться где угодно.

Я взял пистолет двумя руками и пошел вперед, в коридорчик, образованный перегородками офисов. Где-то впереди раздались несколько выстрелов, потом вскрик, и один охранник вылетел из-за угла и скрылся за стеной. Я выскочил на перекресток, но то место, откуда кинули охранника, уже было пусто.

- Выходи! – крикнул я. – Я знаю, что ты здесь…

- Ага, а где именно? – насмешливо спросили в ответ.

Действительно, откуда мне знать, в каком закоулке этого лабиринта искать его? Сейчас не он жертва, а я. Еще бы знать, кто он вообще? Киборг или мутант? Не думаю, что это хоть чем-то поможет. Это у полиции разные методы борьбы с теми и с другими, у меня же метод один – ствол в руке. Других альтернатив не выдавали.

- Не бойся, я тебя не убью, я знаю, что ты лишь выполняешь приказ. Хоть работаешь ты на ублюдков, создающих то, что убивает людей. Я убью только их, если придется.

Голос раздался сзади, и я обернулся. Пусто. Пошел обратно, целясь перед собой. Дошел до угла, повернулся вправо, потом влево.

Пусто.

Сердце бешено билось, не удавалось держать его в узде. Было действительно страхово оставаться один на один с этим модифицированным. Кровь стучала в висках.

Откуда-то справа выскользнула рука, накрыла ствол пистолета и дернула оружие в сторону, вырвав у меня из рук. Затем я почувствовал удар в живот, выбивший из меня весь дух, и упал на спину, загинаясь от боли и пытаясь набрать воздуха в легкие.

Я посмотрел вверх, на меня уже смотрело дуло пистолета, но не моего – небольшого револьвера, заряжающегося дротиками с транквилизаторами. Держал револьвер невысокий мужчина в длинном кожаном плаще и в маске, скрывающей пол-лица.

Он нажал на спуск, и из дула вырвался маленький дротик, вонзившийся мне в шею. На этот раз я потерял сознание еще быстрее.

Сначала была боль. Сознание еще полностью не вернулось, лишь чувство боли. Какой-то голос, замаскированный электроникой. Мышцы сводило, голова гудела. Таковы последствия двойной дозы транквилизатора меньше чем за час.

Даже сквозь веки прорывался яркий свет. Я с трудом открыл глаза и попытался рассмотреть хоть что-нибудь.

- Отвечай на вопрос! Ты причастен к нападению?

- Что? Что вы…

- Ты причастен к нападению? Какова твоя роль, кто подельники?

- Я здесь не при…

- Не лги! Ты устраиваешься на работу, и спустя неделю именно на твоем этаже происходит нападение. С этим ты облажался.

- Нет! Я не причем! Просто совпадение!

- Ложь! Твой подельник раскололся, отвечай, когда они тебя завербовали? Мы знаем твою биографию, либо ее почистили, либо ты работаешь на них совсем недавно.

- Я не знаю! – закричал я, жмуря глаза от яркого света. Стоявший в ушах гул все нарастал, голова болела, ломило кости. – Я ничего не знаю! Я говорю правду!

- Это правда, - неожиданно сказал голос. Свет потух, и я наконец смог открыть слезящиеся глаза. Я только сейчас осознал, что сидел в металлическом кресле, а мои запястья и лодыжки сковывали стальные браслеты. Они с щелчком раскрылись, и я потер руки.

Это была совсем маленькая комната, похожая на комнату для допросов, что у нас в отделе. У стены – зеркало, но на самом деле по ту сторону стекла за мной внимательно следили. Дверь справа от стекла открылась и в комнату вошел какой-то мужик в джинсах и рубашке с закатанными рукавами. Одну руку заменял металлический протез с логотипом компании: буква «С», состоявшая из трех остроконечных патронов.

- Вставай, - приказал он. – Допрос окончен, ты оправдан.

- Что-то быстро вы мне поверили, - тяжело дыша, ответил я.

- Ты не мог соврать под сывороткой правды, - хмыкнул он. – Можешь возвращаться к работе.

- Ага, спасибо, - буркнул я. Ждать извинений излишне. Хотя материальная компенсация не повредит. И не повредила.

Домой возвращался в приподнятом неожиданной премией настроении. Был уже полдень, и моросил легкий дождь, похмелье не мучило, никакая сволочь не звонила на телефон, никто не слал надоедливые любовные эсэмэски, думать о том, кто виновен в нападении, предстояло не мне – все было почти хорошо.

Если бы не одно «но» - прихожую и коридор квартиры устилали грязные следы, с кухни доносились голоса… а сзади на голову обрушился удар чем-то твердым.

Упав на пол, я почувствовал на затылке что-то холодное – так бывает всегда, когда голову разбивают до крови. Я не мог двигаться, тело сковало необъяснимое ощущение полета, прерываемое изредка ударами по ребрам и голове.

…

Затем меня куда-то несли, потом решили тащить, обязательно по ступеням.

Отключился…

Пришел в себя, но успокоения это не принесло. Ничего перед собой не видно, а тупая боль разрывала голову – хотелось убиться головой о стену, разорвать этот череп руками, лишь бы не чувствовать боль.

Чем-то накачали.

Куда-то еду в черном фургоне. Рядом только черные силуэты, лиц нет. Боли тоже нет, из мыслей только – когда закончится этот сон?

Бессмысленный непонятный сон…

Сильный удар по лицу, еще один – приводят в чувство. Сон сменился страшной реальностью – темный подвал, люди в спортивных костюмах, передо мной – самый страшный и лысый.

По традиции, глаз раскрылся только один – левый. Правый заплыл и открываться не желал. Лицо жгло – били долго, пока наконец не отошел от наркотика.

- Очухался, - радостно сообщил один.

Мозг болел.

- Привет, тупень, - неприятным голосом произнес лысый. – Ты Шило завалил, помнишь небось.

Радужная оболочка его глаз была ярко-зеленой, неестественной. Ясно, что он имплантировал себе глаза. Остальные тоже были с модификациями. Кого выдавали металлические руки, кого необычные глаза. Но модификации можно спрятать – перчатки, обувь, очки, да чем угодно можно прикрыть результаты «эволюции».

Он взял в руку широкий нож, покрутил его в руке, улыбаясь. Стул, к которому я был привязан, подтащили к столу у стены, отвязали одну руку и положили на стол.

Я попытался вырваться, но сил было мало – бессилие берсерка, накачанного наркотой. Им приходилось держать меня лишь для того, чтобы я не упал.

- Помнишь Шило? – спросил все тот же, со шрамами.

Шило, Шило… Шило, известный бандит. Его было грех не завалить.

- Парни, я все объясню… - произнес я, видя, как нож замахивается над моей левой рукой. Кулак прижали к краю столешницы, а мизинец был выпрямлен. – Черт побери, вы живодеры, отпустите меня!

Свист, стук… глухая боль заволокла все тело, начиная левой рукой и заканчивая пятками.

- Как же так, - бормотал кто-то. – Один маленький мизинец – и столько проблем. А если отрежу еще что-нибудь? Будешь ли ты против имплантатов тогда?

Я вместе со стулом повалился на бок, прижимая руку к груди. Кровь стекала по руке, вместе с ней уходила боль и сознание…

Спокойно отрубиться мне не дали – пнули, повредив руку и вызвав новый приступ боли. Яркая вспышка фотоаппарата подействовала на мои чувствительные к свету глаза, словно светошумовая граната – я чуть не ослеп.

Я лежал на холодном полу, тихо содрогаясь от боли. Ублюдки…

- Ублюдки, - прошептал я вслух. Лысый сел рядом, прислушиваясь к тому, что я бормотал. – Я вас всех убью… вот увидите…

- Ну да, это разумеется, - усмехнулся он. – А теперь слушай меня – будешь сидеть спокойно – ничего с тобой не станется.

- Тебя завалю – первым… - пообещал я, стиснув зубы.

- Обеззаразить ему рану! – крикнул лысый. – И забинтовать. И обезболивающего притащите, чтобы он не окочурился от боли. Короче, мы тебе простим Шило, если завтра подгонишь пол-ляма. Усек? Вали, у тебя всего двое суток. Сначала думали, шо выкуп за тя получим – да ты ж никому нахрен не нужен. Так что сам наберешь бабло и притащишь к старой часовне. Понял?

Я кивнул, с ненавистью глядя на лысого.

Меня подняли на ноги.

- Пойдешь сам, мы тебя тащить не будем.

Руки были сцеплены наручниками за спиной. Я сделал первый шаг. Комната качалась, а вместе с ней покачнулся и я. Меня снова толкнули, и я рухнул на колени. Снова подняли и приказали идти.

Я был словно парализованный, учившийся заново ходить. Боялся сделать шаг.

И я пошел. Превозмогая боль, шел вперед, не слыша собственных шагов и слов похитителей, а слыша лишь биение сердца. Дойдя до двери, оперся плечом о косяк. Сердце бешено колотилось, вот-вот выпрыгнет.

Пульсировала кровь в висках, казалось, ее безумно много там, в голове, несмотря на то, сколько я уже потерял.

Надели повязку на голову и снова толкнули вперед.

А впереди была лестница. Как же идти по лестнице?

Ничего, получилось. Медленно, с болью, но получилось.

Ночная прохлада приняла меня, немного освежив голову. Меня взяли под руки и куда-то повели. Я шел, спотыкаясь и падая, но они снова ставили меня на ноги и вели дальше.

Потом сняли наручники и толкнули в спину, сказав напоследок:

- Снимешь повязку через десять секунд. Снимешь раньше – убью.

Я кивнул, мол, понял. А что тут не понять? Не поймет только тупой. И то, инстинкт, наверное, верное решение подскажет.

Гребанные модифицированные. Мы с этим Шилом часто встречались, он преступлений много совершал, в основном против модифицированных. Часто тела их находили где-нибудь в безлюдном месте, а имплантаты и протезы – пропадали. Шило этими модификациями торговал понемногу, пока мы с Майором на него не вышли. Ну и завалили, а банда разбежалась. Было это где-то полгода назад. Вот, теперь собрались, да мстят за своего «бугра». Интересно, до Майора они тоже доберутся? Или на мне отыграться решили?

Так, ни телефона, ни паспорта, ни денег. В каких-то трущобах, наверное, на окраине города. Приличные люди здесь и днем не появляются, не то что ночью. Это место официально названо «неисправимым». Потому что бандиты ходят здесь, не убирая оружия, а полиция предпочитает не появляться в этих местах. А я в самой глубине этих трущоб.

Поначалу было просто прохладно, но я видимо недооценил ночной мороз. К тому же начиналась метель, мелкий снег больно колол лицо, от ветра слезились глаза, я кутался в пальто, стараясь скрыться от ветра, но ничего не помогало. Как же они хотят получить свои деньги, если скорее всего мой труп найдут где-нибудь в переулке? Весной.

Руки спрятал в карманы, приподнял воротник пальто, пряча от холода и шею.

Раньше ведь не задумывался, что город НАСТОЛЬКО огромен. С началом кибернетизации почти все города увеличились в разы, объединялись в городские сверхагломерации. Большая часть старого города теперь – трущобы, в которых обитал всякий сброд и довольно крупные банды. Эти трущобы – совсем иная жизнь, нежели в центре. Свои порядки, свои законы. Полиция здесь не появлялась, так что жили все, разделив трущобы на сферы влияния, где без ведома управляющей банды мышь не пикнет.

Мороз нисколько не позволял думать холодно и ясно – он заставлял думать лишь о том, что я погибну, если не найду убежище. Но как найти убежище, если каждый закоулок, каждая убогая хижина была занята нищим, любой склад охранялся головорезами и убийцами. Погибать в сугробе не хотелось.

Как же судьба стремительно поворачивается задом. Или это я сейчас оказался задом к ней? Скорее, второе…

Всего за неделю моя жизнь напомнила мне безмятежное, гладкое озеро, вдруг превратившееся в бушующий океан, который всегда находился в движении и не мог остановиться. Мне хотелось вернуть все назад, но это уже не зависело от меня.

Разве только…

Нет, и думать об этом нельзя.

Мне сейчас вообще ни о чем, кроме убежища думать нельзя.

Метель усиливалась. Холод пробирал до костей, и от этого я еще больше чувствовал себя человеком. Таким ничтожным, по сравнению с модифицированными, таким обычным. Человеком.

Шел по пустынной улице, стараясь держаться подальше от переулков, из которых доносились голоса и шел свет от пламени – по традиции жанра, наверняка из железной бочки, вокруг которой расположилась толпа бомжей, уныло гревших руки и рассказывающих байки хриплым голосом. Как ни хотелось выйти к огню, этого я себе позволить не мог. Убьют и уже через пять минут об этом забудут. Даже тело далеко прятать не будут – кинуть в сугроб через дорогу, если идти не лень будет.

Шел и месил грязный коричневый снег. Странно, я-то думал, по трущобам и не ездит никто.

Слева послышалось злое рычание. Я медленно посмотрел в сторону и уставился на огромного и тощего бродячего пса, в чьем взгляде можно было усмотреть смесь голода и ярости, с небольшой долей жалости. В зубах пес держал кость, поэтому и рычал, защищая честно нажитый кусок. Я не эту кость не претендовал, поэтому медленно пошел дальше, внимательно прислушиваясь – не пойдет ли следом?

Не пошел. Псу, слава богу, дела до меня не была, как и мне до пса.

У заброшенного дома с забитыми окнами, в котором поблескивал огонь, сидел прямо в снегу торчок, не шевелился. Может, умер уже.

Страх, усталость, боль и мороз добили меня. Я больше не мог идти, мне срочно был нужен отдых где-то в тепле. Поэтому я направился в этот дом.

Местный контингент на меня даже не обратил внимания. Они уже гнили изнутри, упиваясь наркотиками, каждый жил в собственном мире, наверное, насыщенном яркими красками, полном счастья и населенный девушками-фотомоделями с третьим размером груди.

Наверное, хорошо провели сегодня день, раз все пятеро дрыхли, не чувствуя ног. Некому было поддерживать затухающий огонек в дырявой железной бочке. Я кинул туда дров и почти прислонился к теплому железу, желая сохранить хоть крохи тепла.

Тепло и уют относительны – еще вчера я счел бы такое существование неприемлемым, теперь же был счастлив. Конечно, это лишь на одну ночь. Завтра я выберусь отсюда, доберусь до дома. Напьюсь, быть может. Придумаю, что мне делать с этими бандитами. Вернее, как от них избавиться, не деньги же мне искать.

Железо нагревалось, уже жгло руки, которые я положил на бочку и боялся убрать, словно ожидая, что тогда тепло исчезнет, и я снова буду умирать от холода.

Меня все еще колотило от боли. Я опустил взгляд на перебинтованную руку, отрубленный мизинец. Уроды, и для чего они это сделали? Напоминают мне, что я всего лишь человек.

Всего лишь?

Иногда кажется, что я один не утратил остатки человечности. Все больше знакомых модифицировались. Все меньше оставалось людей. Все больше животных.

Люди, конечно, всегда были животными – Дарвин был прав. Никаких чудес, эволюция да и только. И похоже, она плавно перешла в деградацию.

Сильная усталость и долгое время без нормального сна вконец выбили меня из колеи. Я упал без сил рядом с этой бочкой, прямо в небытие.

Разбудила нестерпимая боль в руке, на месте моего мизинца. Провалялся так почти до полудня. Торчки, составившие мне накануне компанию, лежали на своих местах, похоже даже не шевелились. И вообще не дышали. Ладно, мне до них дела нет.

Я оперся о давно остывшую бочку, поднялся на ноги. Зубы стучали, по телу била дрожь. Вот и новый день, как раз для того, чтобы добраться туда, где еще не утихли отголоски человечности и цивилизации. Подальше от трущоб.

Я выбрался из дома, наружу, где было холодно не намного больше, чем внутри. Над городом висели черные тучи, появившиеся не столь из-за зимы, как из-за множества заводов на окраинах города. Кажется, я не видел солнца уже год.

Улица была не столь пустынна, как ночью. Лучше бы, она, конечно, была пуста.

На избитого и усталого бродягу обращали свое пристальное внимание местные головорезы, которые ходили по улицам, не пряча оружия. Гадкие ухмылки, смех.

Трое решили подойти ко мне, посмеиваясь.

Остановились прямо передо мной. Я попытался выпрямиться, все еще прижимая левую руку к груди. Взгляд прошелся по бандитам. Один из них ухмыльнулся и замахнулся.

Я дернулся, вызвав приступ хохота от трех ублюдков.

Злость просыпалась где-то глубоко и вскоре грозила вырваться наружу.

Я рванул первым, сжав кулаки. Бандиты отпрянули, но мой кулак уже настиг того, что стоял посередине. Он отшатнулся назад, разбрызгивая кровь из разбитой губы и выплюнув зуб. Я двинул локтем по челюсти стоявшего справа, и схватив за грудки первого, толкнул его к последнему.

Третий лишь оттолкнул прочь падающего на него соратника и, зло рыча, бросился на меня. Я был готов встретить его, но удар в спину заставил меня обернуться. Я получил еще один удар в лицо, затем упал.

Пинок по ребрам, по спине, по ребрам. Когда ты в толпе бьешь одного – так гораздо легче чем, когда ты один бьешь толпу.

Когда они поняли, что бить меня уже не весело, ушли, а я, повалявшись немного, снова поднялся и пошел прочь.

- Это правда? На тебя напали? – поинтересовался напарник после смены. – И похитили?

- И палец отрубили? – уточнил еще один коллега, с 65 этажа. Затем подошел ко мне и лично в этом удостоверился.

- Это кто же?

Коллеги окружили меня, расспрашивая о том, куда я пропал на это время. Кажется, кто-то начинает интересоваться моей жизнью из интереса, а не из корыстных побуждений.

- Бандиты одни, я с ними встречался раз, когда в полиции работал.

- И че говорят?

- Бабло требуют, - хмуро ответил я. – Пол-ляма.

- Хрена се, - присвистнул один из них. – Может, помощь нужна?

- А можешь устроить?

- Без базара, - быстро ответил тот. Вспомнил, его позывной - «Девяносто восьмой». – У меня есть несколько хороших ребят. А этих твоих бандитов сколько?

- Со мной было человек шесть… они все модифицированные.

- И что? Я не боюсь каких-то там железяк. Это все херня полная.

- Ты работаешь на тех, кто производит эти железяки, - напомнили ему.

- Я работаю на тех, кто производит оружие, которым будут убивать этих железяк, - отмахнулся тот. – Короче, не вопрос.

Я пришел к старой часовне в приподнятом настроении. Так хорошо давно себя не чувствовал. Позади стоял фургон, в котором сидел Девяносто Восьмой и восемь его парней.

Часовня, казалось, сейчас развалится.

Я оглядел ее. Заходить совершенно не хотелось, и если честно, было страхово. Мало ли что. Но я пересилил себя и направился внутрь.

Хрустел снег под ногами; хмурое небо уже давно не извергало осадков, и передо мной лежала хорошо утоптанная тропинка, по которой, видимо, часто кто-то ходил. Вряд ли священник – часовня заброшенная, а нелегально заниматься какой-либо религиозной деятельностью нынче запрещено.

Я осторожно скрипнул дверью и зашел внутрь.

Трое стояли в конце зала, где раньше находился алтарь. Лысый улыбался, остальные смотрели на меня с чем-то вроде презрения. Еще двое стояли у входа, по обе стороны от дверей.

- Где деньги? – буркнул лысый. При мне не было никакого чемодана или пакета – а полмиллиона наличными в карман не спрячешь. – У тебя проблемы, мужик.

- Нет, лысый, это у тебя проблемы.

В зал влетел маленький черный шарик, брошенный с улицы. То была электромагнитная граната, временно нарушавшая работу любых электроприборов, включая НКИ, управляющие имплантатами.

Ее взрыв на меня никак не подействовал, зато все бандиты, как говорится, «поплыли». Каждого оглушило или дезориентировало, они попадали на пол, держась за головы, которые пробила жуткая боль; держу пари, каждый из них готов был голыми руками вырвать аугментационный чип из собственного мозга.

Девяносто восьмой вместе с парнями неторопливо вошли в здание. Лысый уже оправился и перевернулся на живот, приподнялся на локтях. Девяносто восьмой плавно пнул его в лицо, щелкнул затвором пистолета и приставил оружие к его бритой голове. Лысый замер в смешной позе, пытаясь встать на четвереньки.

- Эй, мужики, мы все поняли, - включив «заднюю», забормотал он. – Мы не на того напали…

- Кто дает вам железки? – спросил 98, прервав его лепет.

- «Феникс-Компани», - ответил тот.

- Вы на них работаете?

- Мелкие поручения, шугануть кого, вытрясти деньги…

- На него зачем напали? – спросил 98, указав в мою сторону.

- Мы задолжали компании…

98 выпрямился и кивнул остальным. Пять тихих выстрелов, которых почти не было слышно из-за глушителей звука, и бандиты лежали, каждый головой в быстро растекавшейся луже крови.

- Они наши конкуренты, - пояснил 98. – Так что… - он приложил палец к губам, глянув на меня. В компании пяти вооруженных людей его знак был более чем понятен.

- Ты не думай, что мы просто какие-то отморозки, - сказал кто-то из его людей. – Вот они отморозки, а мы убиваем этих отморозков…

- В общем, между нашими компаниями война, - снова сказал 98. – Они нападают на наших, мы нападаем на них. Все честно.

- Что-то я ничего об этом не слышал.

- И не должен был. Это же корпорации, - усмехнулся третий. – Все дела по этому поводу закрываются, никому не хочется участвовать. Война корпораций волнует лишь корпорации.

- Так значит, они ответят…

- А ты этого боишься? – хмыкнул 98. Потом посерьезнел: - Будь начеку. Посмотрим, может, и возьмем тебя в свою компашку.

- А нельзя без «посмотрим»? – тут же выпалил я, совсем не раздумывая.

- Хе, ты думаешь, ты готов уже поработать на нас? – 98 указал на дверь, и мы все направились к выходу.

- С тех пор, как меня уволили из полиции, я испытываю нехватку перестрелок.

- Или нехватку убийств? Перестрелок у тебя хватает. Жизнь вполне себе насыщенна.

Один из друзей Девяносто Восьмого открыл дверь, и солнечный свет залил часовню. Я чуть повернул голову, скосил взгляд на убитых отморозков.

- Не достаточно насыщенна.