Взросление 2 page

Поттер молчал – и они замолчали тоже, кто – терпеливо дожидаясь решения, кто – с улыбкой поглядывая на него, кто – надеясь и переживая, понравился ли ему подарок.

Такие разные… все… Такие разные. Его семья.

Гарри медленно поднял глаза. Они смотрели на него – открыто и просто, Луна хлопала ресницами, Панси ухмылялась, а Драко со спокойным вниманием вглядывался в его лицо. Они верили, что он оценит их жест. Что сделает правильный выбор и примет их – и в таком виде тоже. Что согласится еще на одну дольку власти – над ними.

Что его решение будет верным – что бы он сейчас ни решил.

- Спасибо… - прошептал Гарри. Губы дрожали, и пришлось сжать их, стиснуть зубы.

Но руки дрожали все равно – и тогда он просто вытянул из заднего кармана палочку и, закрыв глаза и выдохнув, попытался сосредоточиться. Как там она говорила – правильно представить?..

Потом был сдавленный возглас Лавгуд, и Гарри, хоть и не видел – знал, что от кончика палочки тянется ярко-оранжевая, искрящаяся размытая нить. Из его виска – туда, куда он ее подталкивал. К еще не активированному амулету на матовой черной подставке.

Одно движение – и в мешанину красок вплелся еще один цвет. Цвет огня.

- Дай руку, - попросил Гарри, глядя в глаза сидящей напротив Луны.

Ладонь Панси у него уже была, и, переплетясь с ней пальцами, он потянул ее к протянутой руке Луны, а потом, зацепившись и за нее – ко все еще лежащей на ковре ладони Драко.

- Говоришь, кто первым коснется? – кусая губы, спросил он у Панси. – А если – одновременно? Что будет?

Вот теперь они вытаращились на него – одновременно, все трое.

- Я хочу, чтобы мы могли пользоваться им все, - ровно сказал Гарри. – Малфой?

Драко, остолбенело моргнув, машинально поднял, наконец, руку и протянул к ним.

- Надо просто коснуться всем вместе? – уточнил Поттер.

Панси ошарашенно кивнула, не сводя с него пристального взгляда. Не ожидали? – мысленно ухмыльнулся Гарри. Неужели я настолько непредсказуем? Такое признание – это ж почти что еще один полноценный подарок…

И, не давая им времени задуматься или возразить, он решительно опустил четыре переплетенные руки на поверхность сияющего хрусталя.

В конце концов – это ведь его вещь? Он вправе распоряжаться ей так, как ему кажется правильным. Раз уж он – действительно глава семьи.

* * *

За окнами повисла беспросветная серость – дождь лил еще с вечера, но ночью он убаюкивал, ровно шелестя по стеклу, превращая тихую ласку засыпающих рук в полноценное, упоительное ощущение завершенности. Теперь же, при свете тусклого и какого-то промозглого утра, он неуловимо раздражал, вынуждая стискивать зубы и морщиться.

А еще больше раздражали порывы шквалистого ветра, от которых чуть слышно, но противно скрипели ставни и потрескивали решетки на окнах.

Не то чтобы Драко не любил ветер. Просто непогода, наползшая на Хогвартс еще неделю назад, в середине когда-то душного лета, пока только усиливалась, и Малфой все чаще ловил себя на мысли, что тоскует по солнцу. Он привыкал к теплу медленно, как прихотливое растение, и врастал в него, казалось, всей кожей – ему не нравилось теперь даже то, что дождь зарядил, похоже, на всю ближайшую вечность.

А, возможно, ему просто не нравился дождь, вызывая не лучшие ассоциации.

От очередного порыва хлопнула ставня, и свернувшийся в кресле Гарри тоже едва заметно поморщился, отбрасывая в сторону пергамент и разворачивая следующий.

- Может, не стоит так активно напирать на Министра? – хмуро поинтересовался он у Луны, поднимая голову. – Это выглядит так, словно нам есть что предложить взамен.

Та отмахнулась, не глядя.

- Вот именно так пусть и выглядит, - резко ответила за нее Панси. – Люди сами придумают, что должно быть взамен. Наше дело – только растормошить их и натравить на существующее правительство.

Они иногда сплачивались вот так – даже не глядя друг на друга, но словно превращаясь в неразрывно связанную единицу, непробиваемую стену, и несмотря на молчание и кажущуюся заинтересованность Луны лежащим перед ней текстом, становилось ясно, что она вся – на стороне Панси. И они будут упираться до последнего, полагая, что им виднее.

- Нам нечего делать в политике, - упрямо возразил Гарри, переводя на Паркинсон сумрачный взгляд. – Это – не наше дело.

- Не твое, - спокойно поправила Панси. – Вот ты и не заморачивайся. В финансовые заботы Малфоя не лезть ты же способен? Вот и сюда не лезь. Сами справимся.

Драко фыркнул, поглядывая на них из-под упавшей на лоб челки. Смотреть, как бывшая сокурсница ставит Поттера на место, было тем еще развлечением – зная, с какой легкостью Гарри в нужные моменты менял роли, одним яростным рыком или взглядом превращая девчонок в послушные его слову тени.

Он вышколил нас, как натренированную армию, подумал Драко, глядя на снисходительную улыбку снова опустившего голову Поттера. Мы выучили, где можно настаивать, а где необходимо заткнуться и действовать, не думая в эти моменты, не рассуждая, не слыша ничего, кроме голоса Гарри. Это ведь даже уже не любовь – это намного больше. То, чего никогда не было, наверное, даже у Дамблдора – ему, насколько Драко помнил, все-таки пытались возражать, выражать недовольство и прочие не всегда уместные сомнения… пусть даже и поступали в итоге все равно так, как он хотел.

Хотя, наверное, Дамблдор – как и Том Риддл – никогда бы не смог отдать своему ближайшему кругу равноценную власть над ним. То, что с такой легкостью вчера сделал Гарри, настроив подаренный ему связующий амулет на всех четверых.

- Доброе утро! – раздался из камина срывающийся от радости голос.

И очарование кончилось.

Закончилось все, мгновенно – остался только промозглый сумрак за окном, и неровный свет факелов, и до оскомины приевшаяся фигура осторожно выбирающегося на ковер Уоткинса.

И тоска.

- Джерри?.. – как-то неуверенно уточнила вскинувшая голову Луна. – У тебя все в порядке?

- Все замечательно! – выдохнул тот, с размаху падая в кресло напротив Гарри и вытаращиваясь на него с диким энтузиазмом. – Лучше и быть не может! Честное слово.

Драко невольно поморщился – сегодня и без того нередко несдержанный Уоткинс превзошел сам себя. От него так хлестало сумасшедшей, безумной, какой-то отчаянной радостью, словно он только вчера, всего на день оставшись без связи с Поттером и его советов, самолично придушил Финнигана и пришел поделиться новостью. А точнее – попросту похвастаться.

Он был горд собой и счастлив настолько, что от его эмоций сводило зубы. И мгновенно разболелась голова – боль потекла от висков к плечам тупыми усиливающимися толчками. От Драко не укрылась мелькнувшая на лице Луны гримаса – ей тоже было тяжело находиться рядом с настолько возбужденным существом. Точнее, ей наверняка было на порядок больнее.

- Так, вот что! – не выдержав, рявкнул Малфой. – А ну, живо приведи себя в порядок и успокойся! Тебе не говорили, что…

- Драко! – прошипела Панси, буравя его тяжелым взглядом.

- Что – Драко? – повернулся к ней тот. – Кажется, я слишком долго молчал в тряпочку, и эта разнузданная скотина успела распуститься вконец.

Его трясло – руки дрожали от едва сдерживаемого гнева, и тот факт, что Уоткинс даже не удивился его вспышке, лишь снисходительно хмыкнул, отвечая одновременно и на горящий взгляд Поттера, бесил еще сильнее. На самом деле, сейчас Малфоя бесило все – и то, что Джеральд вламывается в их комнаты, как к себе домой, и то, что ведет себя временами, как имеющий все права хам, а не посредник на побегушках, взятый на свою должность за неимением лучших кандидатов… И то, что Северус в последние недели становился все более тягостно задумчив и мрачен при упоминании его имени – что бы там между ними ни происходило, и то, что Луна сейчас сидит, сжав виски ладонями, и молча терпит, терпит – они все только и делают, что терпят этого наглеца, оправдываясь насущной необходимостью, и затыкают ему, Малфою, рот каждый раз, как только тот пытается возмутиться обосновавшимся в их жизнях Уоткинсом, и обвиняют его то в ревности, то в паранойе, то еще непонятно в чем…

- Заткнись, - глухо процедила Панси, не сводя с него многообещающего взгляда. – Драко, немедленно. Пожалуйста.

Больше всего хотелось встать и с наслаждением хлопнуть дверью, забрав с собой Луну. Но почему-то меньше всего улыбалось оставлять Гарри – да и Панси – наедине с этим чуть не подпрыгивающим от своего маленького ублюдочного счастья придурком.

- Что-то случилось? – отрывисто спросил Гарри, глядя на Джеральда. – Что с тобой сегодня?

- Сегодня – лучший день в моей жизни, Гарри, - искренне сообщил тот, сверкая улыбкой и не обращая внимания на тяжело дышащего за его спиной Малфоя. – Да, кстати – с днем рождения тебя.

- Спасибо, - все тем же напряженным тоном машинально откликнулся Поттер.

Они сидели, откинувшись каждый на спинку своего кресла, и низкий журнальный столик между ними почему-то впервые, казалось, разделял их, а не объединял общей целью. Будто барьер между дуэлянтами, невпопад подумалось Драко.

Он встал и, отойдя к окну, медленно уселся на подоконник, обхватив колено. Ему хотелось видеть лицо этой твари – то ли из мазохизма, то ли просто на всякий случай. Малфой не собирался больше терпеть. Уоткинс заслужил выволочку, и он получит ее независимо от пожеланий Панси. Не сейчас – так чуть позже.

Луна едва слышно охнула – и Драко, не удержавшись, протянул руку и сжал пальцами хрупкое плечо. Девушку тоже трясло – еще бы, мрачно подумал Малфой, если сюда каждая сволочь будет в таком разобранном состоянии вламываться…

В разобранном… это стихийный-то маг? Живущий один, без партнера? Да он что, вконец рехнулся, это же…

Мысль оборвалась, потому что Джеральд поднял глаза и уставился на застывшего на подоконнике слизеринца. Потому что он никогда – никогда раньше – не смотрел ТАК. С таким яростным, всепоглощающим, сносящим все на своем пути предвкушением.

Глубокие, как бездонное небо, синие глаза вдруг показались Малфою бездной, пустотой, распахивающейся перед ним. В ушах возник тонкий, почти на пределе слышимости, звон, перерастающий в тихий вой, и это тоже было невыносимо, чудовищно странно – ударов стихии Драко не чувствовал уже давно. С тех самых пор, как Гарри снова появился с ним рядом.

Малфой был абсолютно уверен, что ощущает дыхание Уоткинса на своем лице. Как легкое, едва ощутимое дуновение ветра.

А потом синий взгляд снова скользнул к Гарри, и только тогда Драко смог выдохнуть.

- Извини, что не смог прямо вчера поздравить, - ухмыльнулся Джеральд. – Вы ж тут камины позакрывали… а у меня подарок для тебя был. И сейчас есть.

Поттер слегка приподнял бровь, но Драко слышал, чувствовал даже со спины – Гарри напряженно, лихорадочно обдумывает что-то, он тоже понимает, что все это – неправильно, что Джерри никогда не вел себя так, что у Уоткинса, должно быть, окончательно крыша поехала, в конце концов, ему всего шестнадцать, а на него столько взвалили, магу и без того жить непросто, наверняка он не справился, не удержал поток силы, а они – не заметили, ничего не заметили, уткнувшись каждый в свои дела и просто используя мальчишку, пока он еще балансировал на краю… Пока не стало поздно.

В конце концов, Драко кое-что знал о том, как именно сходят с ума воздушные маги. Правда – за такой срок?..

Что-то не складывалось, упорно и категорически. Никак.

- Встань, - вдруг тихо скомандовал Поттер.

Он что-то понял – или заподозрил – Драко не знал, что именно, он только от всей души надеялся, что, может, Гарри сейчас понимает, что происходит. Или хотя бы догадывается.

Джеральд расплылся в улыбке – и полез в карман, и рука, когда он вытащил ее обратно, была сжата в кулак и протянута чуть вперед, демонстрируя – здесь что-то есть.

А затем он слегка сдвинул в сторону большой палец.

Это и был тот момент, начиная с которого Драко перестал четко соображать и отслеживать происходящее. Теперь он видел только руку мальчишки – и торчащий из кулака матовый стеклянный кончик. Все остальное выключилось, отдалилось, ушло на невнятный дальний план, став едва слышным фоном. Остался только кристалл, зажатый в руке Джеральда.

- Боюсь, команды сегодня здесь отдаю я, Гарри, - почти мягко произнес он, глядя в скрытые очками темные глаза. – Так что, хочешь получить свой подарок?

Поттер судорожно вдохнул, машинально сжимая зубы и вцепляясь в подлокотники – его взгляд тоже прикипел к кулаку светловолосого мага, и никто не замечал, как неуловимо меняются, растекаясь, дрожа, черты его лица, будто зыбкое марево колышется вокруг грациозно развалившейся в кресле фигуры.

Где-то на заднем плане зашипела Паркинсон, вставая, но одно неуловимое движение руки Поттера, которое Драко заметил лишь краем глаза, заставило ее остановиться.

- Ты получишь его, - победно усмехнулся Уоткинс. – Гарантирую. Поверь мне, Гарри, - он смаковал имя так, будто долгие годы мечтал произнести его вслух, – я за последние месяцы гоблина съел на создании подобных штучек.

Он все еще сиял от радости, от него просто хлестало тем, как долго, как мучительно, невыносимо долго он шел к этому дню, к этой возможности – прийти сюда, к ним, зажав в кулаке заряженный стихией кристалл, нацеленный на кого-то из них, способный убивать – точнее, что еще хуже, превращать магов в коматозные тела. Прийти – и насладиться взглядом Поттера, прикипевшим к стекляшке в руке сидящего перед ним существа.

И знать, что все они ничего – ничего – не могут противопоставить ему сейчас. Вся хваленая сила и мощь стихийных магов превращается в прах, стоит лишь помахать перед их носами окрашенным в правильный цвет прозрачным предметом. Буквально двух – невыносимо коротких – слов достаточно, чтобы заставить самого защищенного из магов рухнуть подкошенным стеблем. Выжать из него всю суть, всю сущность. При этом физически – и фактически – не убивая его. Всего лишь необратимо превращая в выпотрошенную оболочку.

Налетевший порыв ветра с силой хлопнул ставнями, рывком выводя Драко из ступора, и он поднял глаза. Марево вокруг Джеральда усиливалось, стирая, комкая черты лица – и Малфой вдруг с пронзительной, болезненной ясностью осознал, что это – не действие зелья, или заклинания, или еще чего-то, чем пользовались бы в таком случае люди. Это всего лишь иллюзорность информационного потока – та самая, что всю прошлую осень создавала призрак Гарри Поттера рядом с медленно сходящим с ума Малфоем.

Вот только Драко, при всей его близости в те времена к критической черте, даже тогда не был способен направлять поток на кого-то, кроме самого себя. Он был единственным, кто видел наяву собственные фантазии. Пришедший же к ним маг с легкостью сумел убедить их – всех четверых – что выглядел в точности, как Джеральд Уоткинс.

Потому что сейчас, по всей видимости, в продолжении иллюзии уже не осталось нужды, и личина сползала клочками с бледного лица, превращая глубокие синие глаза в блекло-голубые, добавляя легкой рыжинки в светлые волосы, слегка расширяя плечи.

В кресле перед Гарри сидел Симус Финниган – и он действительно был всепоглощающе, непередаваемо, нечеловечески счастлив.

* * *

- Ты?.. – сдавленно выдохнул Поттер.

Наверное, это обреченность в его голосе заставила Симуса вздернуть подбородок еще выше и победоносно усмехнуться.

Вот только радости в глазах бывшего гриффиндорца больше не было. Он упивался мгновениями, буквально пожирая взглядом желваки на скулах Гарри, вцепившиеся в подоконник тонкие пальцы Малфоя, бессильно уронившую голову на руки Луну… Холодную, сжавшуюся в тугую пружину, как змея перед прыжком, Панси. Упивался – но больше не радовался. Радость кончилась, переплавившись целиком в почти болезненное предвкушение.

- Рад снова видеть тебя, Гарри, - с наслаждением выговорил Симус, в упор разглядывая собеседника.

- Что тебе нужно? – ровно осведомился Поттер, неотрывно глядя на матовую грань кристалла.

Финниган улыбнулся еще шире и, тряхнув головой, отбросил со лба светлую челку – точно так же, как делал Уоткинс. И – как Драко…

- Дать тебе то, что ты заслужил, - спокойно ответил Симус. – Очень давно заслужил. Ты – и твои прихлебатели.

В его взгляде не было спокойствия ни на йоту – он бушевал и ревел, и Гарри почувствовал, как холодеют сжавшиеся на подлокотниках пальцы – теперь из глаз Симуса бешеным потоком рвалось отчаянное, горькое, отточенное, острое, как нож, безумие.

- Что с Джерри? – чуть слышно спросил Поттер, стараясь всем видом демонстрировать покорность и подчинение.

Больше всего он боялся, что Симус сорвется и, наплевав на все диалоги, попросту выкрикнет то, что для кого-то из них станет последним услышанным звуком.

Финниган нервно дернул плечами.

- Тебе ли не знать, Гарри, что остается от мага, если как следует порыться в его голове? – зло поинтересовался он. – Не ты ли все прошлое лето пойманных Пожирателей Смерти допрашивал?

- Так они же все были людьми, - мягко возразил Поттер. – В головах магов мне рыться не приходилось… тем более – чужих.

Улыбка Симуса вновь стала хищной.

- Значит, проведи аналогию, - предложил он. – Разница такая же, как между тем, что почувствовал Темный Лорд год назад, после того как ты закончил изображать из себя огненный фонтан, и тем, что при этом же почувствовал ты сам.

Поттер слегка побледнел.

- Вот только какого черта тебе не сиделось там, а, Гарри?! – рявкнул Симус, чуть наклоняясь вперед и изо всех сил сжимая в кулаке кристалл. – Какого черта ты прячешься здесь, в этом паучьем гнезде? Что, неужто МакГонагалл пошла на попятный и признала в стихийном выродке старого знакомого?! Или, по примеру Дамблдора, все пытается использовать всех подряд?

- Пытается, конечно, - одними губами усмехнулся Поттер. – Люди никогда не меняются. Они же – люди.

Он молил сейчас всех святых, чтобы Финниган не отрывал взгляда от его лица, чтобы не видел, как сводит судорогой пальцы. И, ради Мерлина, не смотрел на Драко – даже спиной Гарри чувствовал, как тот оцепенел, вжавшись в подоконник и едва сдерживая истерику. Он и сам едва контролировал рвущуюся наружу ярость – улыбаться, глядя в лицо того, кто посмел прикоснуться к Малфою, кто дважды организовывал его похищения и дважды пытался убить, кто вверг их всех – да и всю страну – в эту кашу, оказалось нечеловеческим испытанием. Пусть Гарри не был человеком – сейчас, выдерживая взгляд Симуса и продолжая говорить с ним, он ежесекундно ощущал, как тонка грань, на которой балансируют они оба. И неважно, кто из них сорвется за нее первым – пострадавшим будет не Финниган, а тот, на кого нацелен зажатый в его руке кусок матового стекла.

Симус наклонился еще ближе. Теперь в его глазах плескалась боль. Только боль – отчаявшегося, задыхающегося существа.

- Твою мать, Поттер! – сквозь зубы прошипел он. – Эти люди довели нас до этого! Они не оставили нам ни хрена, они запретили нам жить, отобрали у нас – все, они объявили нас уродами, агрессивными, черт бы тебя побрал, животными, тварями! Они отлавливают нас, как скот, и забивают, сгоняют в кучки, чтобы убивать там по одному! А ты… защищаешь их.

Он едва дышал, вглядываясь в побледневшее лицо Гарри, будто ища в нем что-то, что могло бы изменить для него – все. Ища – и не находя.

- Ты защищаешь их, - с горечью повторил Симус. – Не можешь не быть везде первым, так, Поттер? И что, венок предводителя башку все еще не жмет? Думаешь, сможешь таскать его до конца жизни, и они позволят тебе это? Позволят плодить своих выродков до бесконечности – потому, что ты спас их от участи, которую они заслужили?

- Я знаю, что они заслужили, - тихо проговорил Гарри, не сводя с него глаз. Губы почему-то почти не слушались, онемели, словно от холода. – Я… понимаю тебя.

- Ха! – с тоской выдохнул Финниган, выпрямляясь. Кулак с силой врезался в стол. – Ни хрена ты не понимаешь. Ты никогда не умел понимать, Гарри – ты способен только догадываться и действовать. Поверить не могу, что ты не смог допереть сразу, кто вызывает тебя. Кто провоцирует тебя вмешаться и рвануть на защиту всех сирых…

Они всколыхнулись все трое – Гарри услышал их мгновенно, будто волна хлынула одновременно с трех разных сторон. Недоверие – от пропустившей все их разборки по поводу участия в начинающейся войне Панси, отчаяние – от захлебывающейся эмпатическим шоком полубесчувственной Луны. И болезненное, горькое понимание – от напряженного, как звенящая струна, Драко.

- Да я, в общем, с самого начала знал, что это ты, - почти равнодушно смог пожать плечами Гарри, не обрывая зрительного контакта. – Но мне и впрямь не улыбалось подставлять свою шею в очередной раз. Я больше не гриффиндорец, Симус. Мне плевать на людей.

- Но ты защищаешь их, - снова сказал Финниган, кривя губы в безумной ухмылке. – Ты, и твоя чертова семейка, и даже маги, которых эти люди загнали в ссылку. Вы защищаете их – от того, на что они так давно нарывались сами.

В его лихорадочно блестевших глазах больше не было ревущего вихря – теперь они походили на стеклянную поверхность озера, на дне которого извергался подводный вулкан. Стекло – и отблески под ним, в глубине.

- От тебя, - возразил Поттер. – Или ты приравниваешь себя к мировому возмездию?

Секунды текли, а Симус молчал, и Гарри запоздало прикусил язык. Не стоит спорить с сумасшедшими, когда не можешь противостоять им силой, с тоской подумал он. Дипломат хренов…

- Я и есть возмездие, Гарри, - почти ласково произнес наконец Финниган. – Твое – в том числе. Мне больше нечего терять – благодаря тебе. Гарри. Друг мой школьный, почти что близкий. А тебе все еще – есть.

Он медленно поставил локоть на стол и протянул вперед кулак с зажатым кристаллом. Губы снова растянулись в улыбке, но глаза – и это был дикий, нечеловеческий контраст – продолжали стекленеть.

- Это – твое, Гарри, - повторил он. – И ты свой подарок получишь. Правда, здорово иметь настолько огромный выводок, что ты даже не можешь угадать сейчас, на кого он сработает? Собственно, вариантов всего четыре. И, уверяю тебя – умрет только один. Остальные, насколько бы дружно вы все тут ни спали ночами, останутся жить. Эта штука не убивает физически – она всего лишь высасывает то, что заменяет нам душу.

Поттер молчал, застывшим взглядом уставившись на кончик стекла.

- Предположи, какого он цвета, - посоветовал Симус. – Вдруг решишься одной тварюшкой пожертвовать, у тебя же их много. Если, конечно, место жертвы не уготовано для тебя. Но гриффиндорцам – даже бывшим, - он усмехнулся, - вроде, и к такому не привыкать… Верно? Нас и выращивали для того, чтобы было, кем жертвовать. Нас всех. Не то, что этих, - он, не глядя, мотнул головой в сторону. – Решай, Гарри.

* * *

На мгновение в комнате воцарилась пугающая тишина – Драко и Панси, казалось, перестали даже дышать. Луна не подавала признаков сознания уже с полминуты – это Гарри отметил с невольным, предательским облегчением почти сразу. Он вообще с удовольствием остался бы с Симусом один на один… и зная точно, что кристалл в его руке светится оранжевым цветом. Вот тогда они разобрались бы без проблем.

По крайней мере, не приходилось бы ежесекундно оглядываться на присутствующих.

А потом присутствующие выдохнули – и мысленно заорали, так яростно, с такой силой, что Гарри едва подавил желание сжаться в комок и зажмуриться.

Он не разбирал слов, и в этот момент, как никогда, проклинал свою сущность огненного мага, способного идеально слышать чужие ощущения – но не слова, из которых формируются чужие мысли.

Они давили на него – Драко сзади, со спины, до боли вжимая в затылок поток горячечной, выкручивающей мозг лихорадочной убежденности, а Панси – слева, и ее поток холодной, отточенной логики клюющей птицей бился в висок. Они были непоколебимо уверены в чем-то – оба, каждый из них, и у Гарри тоже была одна мысль, в правильности которой он мог бы сейчас поклясться.

А именно – кристалл в руке Симуса настроен не на Малфоя.

Не Драко. Кто угодно из них – но не Драко, это же глупость – так рисковать, нападая на воздушного мага, когда ближайший к кристаллу воздушный маг – это ты сам.

Не Драко – потому что его Симус вряд ли мечтает увидеть беспомощным овощем. Он дважды пытался – и не успевал убить его, дважды Малфоя выдергивали у него из рук – и, уж если Финниган и хотел бы закончить начатое и добить, наконец, собрата по клану, то – не с помощью абстрактных стихийных сил.

Таких врагов, как Драко, убивают только своими руками. По возможности, наслаждаясь процессом.

Гарри почувствовал это столь явственно, будто услышал мысли сидящего перед ним Симуса – что, впрочем, конечно же, было неправдой. В голове Финнигана ревел шторм, ураган, там не было ни одного четкого ощущения, никакой направленности, ничего – там был хаос. Как он вообще умудрялся продолжать произносить связные фразы с такой бурей в мозгах – Гарри не понимал. Он понимал только, что совершенно, абсолютно не хочет, попробовав один раз, больше даже пытаться залезть туда, в сознание безумного однокашника.

Боль чужого сумасшествия почти вышибала собственную способность мыслить. Она почти превозмогала другую боль – в висках и затылке, от попыток Драко и Панси докричаться до никчемного Поттера, способного сейчас только сидеть и тянуть драгоценные, ускользающие секунды. Их вопли бились в ушах, и Гарри казалось, что еще пара секунд – и его мозг закипит.

Сволочь напротив ухмылялась, бессовестно глядя в глаза. Знает, скотина, что предлагает, с прорвавшейся злостью подумал вдруг Гарри. Знает, что значит – терять одного из своих… любого… они же все – как…

Следующая мысль, нежданно прорвавшаяся вперед, как хороший, с размаху, удар под дых, заставила на миг задохнуться и стиснуть зубы.

Он знает – потому что и Джинни, и Сюзан мертвы. Их убил Гарри Поттер.

Я.

Он имеет право позволить себе предлагать мне подобный выбор – и смотреть при этом в глаза, не стесняясь и не пряча свои действия за правильными причинами. Я заставил его познакомиться с потерей воспитанниц, с потерей всего, что у него было – кроме птенцов, у нас никогда ничего и нет – и теперь он пришел рассчитаться, дать мне шанс сравнять счет. Заплатить ту же цену.

Не Драко. Но кто?..

«Не ты!» – ворвался внезапно в сознание отчаянный вопль Малфоя. – «Не ты, ублюдок!!!»

«Не она!» – почти одновременно с ним рявкнула Панси. – «Ее он и так убьет запросто!!!»

И Гарри понял, что они услышали – и его, и друг друга – только сейчас. В эту самую секунду, когда почему-то их смог услышать и он, отчаяние Драко сменилось ледяным мраком холодного ужаса. Сразу – как только стало понятно, кто станет жертвой кристалла.

Не дернуться, не посмотреть на Панси сразу же, не позволить себе даже чуть-чуть скользнуть взглядом вбок – вот что было самым страшным. Гарри задумчиво закусил губу, продолжая буравить глазами зло усмехающегося Симуса, продолжая ровно дышать – и не слыша, изо всех сил не слыша то холодного и четкого, то срывающегося женского шепота:

«Вы успеете, Гарри, давай… Не бойся, вам же все равно не… Гарри, не смей… гриффиндорец чертов, гоблин бы тебя побрал… Гарри!.. Ты же всех подставляешь, ублюдок!.. Он, кроме меня, никого не успеет…если вы с Драко… Ты слышишь меня?.. Гарри!..»

Нет, нет, как заведенный, заклинанием повторял он, впившись взглядом в лицо Финнигана. Только не ты. Только не ты, глупая… Не сейчас, когда я, наконец, понял тебя, смог пробиться – к тебе. Не после всего, что было – как ты можешь так говорить? Ты нужна мне.

Только не ты, Панси. Черт… только не Драко. Только не Луна…

Ох, Мерлин, помоги мне – никто из вас! Никогда.

Мы придумаем что-нибудь – прямо сейчас.

Только, пожалуйста, ради всех святых – не дергайся, Панси, не дергайтесь ОБА. Пожалуйста…

Грохот с силой отшвыриваемого ногой стула чуть не заставил его подскочить. Симус, мгновенно извернувшись, умудрился одновременно и растечься в улыбке, и, цепко сжимая в ладони кристалл, открыть рот, выдохнув первые звуки призыва.

Он не сомневался, что успеет – даже прыгни на него Гарри рывком, произнести два слова из двух слогов каждое – слишком быстро, чтобы хоть сколько-нибудь волноваться.

Злость затопила, взметнувшись фонтаном, такая всепоглощающая и яростная, что потемнело в глазах – злость на Панси, на Финнигана, на самого себя. Гарри вскочил, рванулся вперед, не думая, машинальным, рефлекторно отточенным жестом дергая из заднего кармана брюк палочку и уже на взмахе превращая ее в шпагу, изо всех сил стараясь не смотреть влево, где сделала шаг в их сторону побледневшая, сжавшая губы Панси. Не смотреть, чтобы не видеть, что будет, когда он – не успеет.

Пространство перед глазами вдруг смазалось, дернулось серым дымом – и Финниган глухо охнул, падая на спину и сшибая кресло, сметенный вихрем, который почти мгновенно замедлился и превратился в лежащего на распластанном Симусе Драко. Лицо Финнигана заливала кровь, и Малфой размахнулся для следующего удара – в челюсть, перебивая слова, не давая договорить.

Инерция вынесла Гарри вперед, заставив перескочить через столик, и опускающаяся на излете шпага теперь никак не попадала по нужному месту – в запястье, но это, пожалуй, уже и не было важно. Удар пришелся ровнехонько по открытой, будто подставленной шее Финнигана.

Вот только ни привычного шипения, ни запаха паленой кожи за ним не последовало.

Вместо них была боль отдачи в руке, и серая вспышка, на миг затуманившая взгляд, заставившая Симуса дернуться – и стряхнуть с себя Драко. Почти выпрямившийся Малфой покачнулся вправо, падая на Гарри и отталкивая его собой в сторону – левая рука вцепилась в рубашку Финнигана, и ее отчетливый треск раздался одновременно со звонким, оглушительным звоном разбивающегося стекла.