Глава 7. Самый близкий Враг

Порой, желая знать ответ,

Мы восстаем и протестуем.

Для нас все просто: Тьма и Свет.

Он выбрал сторону другую.

Но разве Тьма его черней

Предубеждений наших Мглы?

Что знаем мы с тобой о ней?

Что на другом конце иглы?

Он знал, он мог нам доказать,

Что он не просто раб желаний.

Его же выбор — промолчать.

Он слишком горд для оправданий.

Подняв голову, он встретил взгляд отца.

Почему-то он знал, что сейчас должно произойти.

Гермионе еще никогда не доводилось видеть такого взгляда. На мес­те Малфоя-младшего она бы уже улепетывала, сверкая пятками. Весь вопрос — куда? С некоторых пор ей казалось, что и сам Драко Малфой был бы не прочь убраться из этого дома, как бы он ни хорохорился и что бы ни говорил.

Сквозь резную дверцу шкафа Гермиона наблюдала как будто отры­вок из фильма ужасов, главными действующими лицами которого были эти два поразительно похожих друг на друга человека. У Гермионы в первый раз появилась возможность рассмотреть Люциуса Малфоя. Если не брать в расчёт страх и неприязнь, которые внушал этот чело­век, то его можно было бы назвать красивым: аристократичные черты лица — легкие невесомые и в то же время очень мужественные, гордая осанка, ленивая расслабленность в движениях, и одет он был со вку­сом. Гермиона вглядывалась в человека, для которого было в порядке вещей воспитывать единственного сына с помощью круцио, и пыталась сопоставить это знание с тем, что видела. Картинка и мысленный образ сочетались плохо, будто речь шла о совершенно разных людях. Но одно Гермиона уловила точно — с появлением Малфоя-старшего, в комнате стало как-то холодно и безрадостно. Хотя единственное, что он пока сделал — распахнул дверь и встретил взгляд сына.

«Что же будет, если он узнает, что я здесь?» — с ужасом подума­ла Гермиона. Ей сразу вспомнился эльф, которому Малфой приказал молчать о ней. По спине пробежал холодок. Эльфы, конечно, не могут нарушить прямых приказов, но кто их знает? Это же эльфы Малфоев. Вдруг у них тоже мозги набекрень. Взять хотя бы Добби. Стало страш­но, очень страшно.

— Драко? — наконец нарушил молчание Люциус. — Когда ты при­был?

— Здравствуй, отец, — ровным голосом проговорил Малфой. — Около часа назад.

— Почему не сообщил? — Люциус шагнул в комнату, обходя сына и прерывая эту непонятную Гермионе игру — кто кого пересмотрит. Его вопрос прозвучал буднично и монотонно. Впрочем, это даже был не вопрос, а, как показалось Гермионе, скорее утверждение того, что сын допустил оплошность, и отец это заметил. Драко Малфой промолчал, видимо, согласившись с оценкой Гермионы.

— Пахнет женскими духами… — глядя в окно, проговорил Люциус, — чем-то легким и манящим. Надо будет поинтересоваться у Блез. Она ведь заходила к тебе, а нам ничего не сказала.

— По-видимому, ей не понравился визит, — осторожно проговорил Малфой. — Мы поспорили.

— В последнее время ты слишком много споришь.

Гермионе показалось, что в этих словах прозвучала угроза.

— Что поделать? Переходный возраст, депрессивные метания… — на­чал перечислять Драко. Он по-прежнему стоял у открытой двери, не сводя глаз со спины отца.

— Мой сын — странный человек, — слегка удивленным голосом пе­ребил его Люциус, отправив эту фразу в темноту за окном. — Иногда кажется, что…

Что кажется Люциусу Малфою, так и осталось загадкой, потому что в этот момент из коридора раздался голос, похожий на шипение змеи. Оба Малфоя резко обернулись. Причем Люциус склонил голову в почтительном поклоне, Драко же несолидно шарахнулся в сторону. Из коридора послышался смех. Гермионе стало еще хуже. Даже мысли о том, что Гарри хотя бы в эту минуту не угрожает опасность, оказа­лись очень слабым утешением. Она с безумной надеждой смотрела на худощавую фигуру светловолосого юноши в противоположном конце комнаты. Странно, но в этот момент Гермиона отчетливо поняла, что ее жизнь в его руках. Она думала об этом с того момента, как узнала, в чьей комнате судьба уготовила ей приют. Но тогда опасность была ско­рее номинальной. Гермиона понимала, что Драко Малфоя можно как-то уговорить, упросить, что-то пообещать, несмотря на то, что он опус­тил ее с небес на землю, дав понять, что она не представляет для него никакого интереса. Но он мог выставить какие-то условия. Не знаю — проигрывать Слизерину все квиддичные матчи… Дурацкая мысль… Но Гермиона верила, что с ним возможно будет договориться. Ведь он был пусть необычным, но все же подростком. У него еще не было жаж­ды убийства, порабощения. Почему-то Гермиона в это верила. И так получилось, что теперь только он был ее спасением. Смешно, но здесь, вдалеке от Хогвартса, когда она осталась совсем одна, Враг стал дороже и ближе. Просто он был хорошо знаком, он был родным, если хотите. Последней ниточкой, соединяющей с привычным миром. И Гермиона, затаив дыхание, вглядывалась в этот до боли знакомый силуэт.

Тем временем Драко Малфой пришел в себя. Он вежливо склонил голову и произнес:

— Добрый вечер!

Слыша его ровный и спокойный голос, сложно было представить, что еще пять минут назад он, как ошпаренный, отскочил от двери при виде гостя.

— Что меня всегда забавляло в твоем сыне, так это его хорошие мане­ры в любой ситуации, — обратился голос к Люциусу.

— Я очень старался, мой Лорд, — ответил тот.

— По-моему, он старался еще больше.

Фраза повисла в наэлектризованном воздухе комнаты.

— Сегодня великий день, Драко, — обратился тот же голос к юноше, — для тебя и твоей матери.

Малфой-младший вскинул взгляд на отца, а голос продолжил:

— Где, кстати, Нарцисса? Или она тоже забыла сообщить о прибы­тии?

— Она ждет вас в библиотеке, мой Лорд. Все будет готово, как вы прикажете.

— Сегодня Великий День! — повторил голос. — В честь этого ты мо­жешь о чем-нибудь меня попросить, Драко.

Люциус Малфой весь подобрался. Гермиона тоже перестала дышать. Шанс?

— Я не был в поместье около двух месяцев, — начал Драко тихим голосом, — и хотел бы провести сегодняшний вечер с Нарциссой… мой Лорд.

Гермионе показалось, что последнее обращение, как и преклонение головы, далось ему с трудом.

— Это невозможно, — резко сказал Люциус, — ты не ведаешь, о чем просишь. Ты хочешь нарушить…

— Люциус… — голос прозвучал спокойно, но Люциус тут же покорно умолк, ограничившись попыткой просверлить сына взглядом.

— Необычная просьба для семнадцатилетнего юноши. В этом возрас­те ты должен стремиться проводить время с подружками. Тем более, что далеко ходить не нужно — очаровательная мисс Забини находится в замке. Ты же предпочитаешь… Поистине, твой отец прав, Драко. Ты странный человек. Будем надеяться, что твое желание продиктовано глупыми сантиментами, а не каким-либо умыслом. Люциус, я дарую эту ночь твоему сыну. Мы же пока сможем вернуться в подземелье.

— Этот такая честь… мой Лорд, — жесткий взгляд в сторону сына.

— Благодарю, мой Лорд.

— Всему виной моя доброта, — послышалось из коридора, и удаляю­щиеся шаги возвестили об отбытии гостя.

«Доброта! А у этого их Лорда есть чувство юмора!» — подумалось Гермионе. Ее взгляд замер на юноше. Если бы Гермиона не следила за ним так пристально, до рези в глазах, то не смогла бы заметить, как расслабились его плечи после слов Волдеморта.

— Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас сделал, и что тебя ожидает в скором времени? — Люциус Малфой шипел не хуже своего повелителя. — У Темного Лорда были планы на этот вечер, касающиеся Нарциссы.

— Я имею меньше прав на время моей матери, чем Темный Лорд?

Звук, похожий на удар хлыста, рассек комнату. Гермиона чуть не вскрикнула. Кто бы мог подумать, что Люциус Малфой будет вразум­лять сына такими маггловскими способами. Его правая рука резко на­отмашь ударила юношу по лицу: раз и другой.

«Для симметрии», — глупо подумала оцепеневшая Гермиона.

— Ты не имеешь никаких прав. Вообще. И чем скорее ты это пой­мешь, тем будет лучше. Для всех.

Гермионе послышался какой-то скрытый смысл в его последних словах.

Драко Малфой не ответил. Он вообще даже не пошевелился, если не считать инерционного движения от ударов. Он был похож на статую ка­кого-то мятежного ангела. Все в нем выражало протест: расправленные плечи, вскинутый подбородок, взгляд.

«Ох, — подумала Гермиона, — да на меня он смотрел, можно сказать, с любовью». Сейчас во взгляде было что-то такое. Странно, его явно ждало наказание, и оно вряд ли заключалось в запрете есть конфеты в течение трех дней, но, глядя на этого парня, Гермиона ни за что бы не сказала, что тот напуган. Люциус, видимо, пришел к тому же выводу. Медленно подойдя к двери, он обернулся.

— Неужели, ты совсем не боишься боли?

Это был риторический вопрос. Было видно, что в жизни Люциуса Эдгара Малфоя не так много вещей, недоступных пониманию, и эта была, пожалуй, самая главная. Не дожидаясь ответа, он вышел.

Закрыв дверь, Малфой прислонился лбом к ее поверхности и замер. Гермиона стояла в шкафу и понятия не имела, что ей делать. До смерти хотелось вылезти, потому что ее уже просто тошнило от шмоток Мал­фоя, но с другой стороны, что-то ей подсказывало, что сейчас Малфоя лучше не трогать, хотя…

«Мы же пока сможем вернуться в подземелье», — произнес голос.

Гермиона резко распахнула дверцу шкафа, из-за прихоти этого уб­людка они сейчас опять будут мучить Гарри! С мамочкой ему захо­телось побыть! Гермиона была вне себя от ярости. Так часто бывает. Опасность миновала, и Драко Малфой из единственного знакомого, а потому самого близкого человека в этой комнате, снова превратился в ненавистного старосту Слизерина.

— Малфой, из-за тебя…

Он вздрогнул и резко обернулся на голос.

«Он забыл про меня!» — Гермиона не могла в это поверить. Она чуть с ума не сошла от страха за эти несколько минут. Ей даже на минуту показалось, что он пытается ее спасти, отвлечь их внимание и заставить убраться из комнаты. А он все это время просто не помнил о ее сущес­твовании.

Мысли нахлестывались одна на другую, заставляя девушку дрожать от негодования. Большего всего заставляла бушевать даже не мысль о Гарри. Нет! Что-то другое… Просто в тот момент, когда Малфой таким спокойным голосом разговаривал с самым ужасным темным волшеб­ником современности, словно бросая вызов, пусть и не на словах… Но очевидный для всех! В этот миг Гермиона даже забыла, кто перед ней. Он был похож на рыцаря из сказок… Там принцессы всегда сидели в заточении у злых волшебников, а храбрые рыцари их спасали. Как вы­яснилось, в смелости Малфою действительно не откажешь, вот только спасал он совсем не принцессу. И вообще, с его идиотскими манерами и воспитанием, его рыцарем и под империо не назовешь. Гад!

— Грейнджер, — почти шепотом проговорил несостоявшийся рыцарь. Гермиона встретилась с ним взглядом, и гневная тирада вылетела из головы. Она поняла, что за этим последует оскорбление: хорошо, если словом, а то как бы не действием. Но замерла она не по этому.

Ей вдруг стала понятна одна вещь. При всем ее шестилетнем на­блюдении за Драко Малфоем, только сейчас она со всей очевидностью поняла: он — просто человек. И беседа с гостями не прошла для него бесследно. След был даже не в виде рассеченной губы и покраснения на скуле (по-видимому, руку Люциуса украшал перстень или печатка). Нет! Он выглядел, как человек, пробежавший стометровку. Его неров­ное дыхание заставляло грудь резко подниматься и опадать. И лицо его было еще бледнее, чем обычно.

— Малфой, у тебя кровь идет, — сообщила ему очевидную вещь Гер­миона.

— Если ты когда-нибудь выберешься из этого дома живой, в чем лич­но я сомневаюсь, ты не то что этот день, ты свое имя забудешь, — зло пообещал Малфой.

Гермиона от такой наглости аж задохнулась.

— Я не по своей воле нахожусь в этом чертовом доме, — начала рас­паляться она.

— А по чьей же, интересно? — недобро улыбаясь, поинтересовался Малфой.

— По воле твоего садиста-папочки, который из тебя сделал неизвест­но кого, а теперь еще…

Договорить было не суждено. Малфой сделал шаг вперед и больно схватил ее за руку чуть повыше локтя. Гермиона подумала, что если попадет в школу, наверняка будет щеголять новеньким гипсом. Заодно можно будет огреть им Малфоя.

— Ты плохо понимаешь хорошее обращение? — чуть слышно поинте­ресовался Малфой.

— Отпусти! Ты делаешь мне больно.

Малфой зло рассмеялся и резко оттолкнул девушку от себя. Потеряв равновесие, она упала на кровать.

— Если ты хотела, чтобы тебе делали приятно, вломилась бы в дру­гую дверь.

— Уж точно! Лучше бы я встретилась с Забини, чем залезла к тебе в комнату.

— Грейнджер, я имел в виду дверь не в комнату, а в замок.

— Как я тебя ненавижу, — выдавила из себя девушка, растирая руку. — Как можно быть такой сволочью?! Ты же можешь что-то сделать. А вместо этого торчишь тут и издеваешься надо мной.

Слушая эту тираду, Малфой странно смотрел на девушку. Он провел тыльной стороной ладони по губам, чем еще сильнее растер кровь по лицу и стал похож на зловещего вампира. Огонь камина искрился в его волосах, окрашивая их в странный цвет. Цвет боли и безысходности. Гермиона не смогла бы описать словами этот оттенок. Во всем вино­вата художественная школа в маггловском мире. Даже по прошествии стольких лет, Гермиона воспринимала окружающий мир через цвета: обыгрывала их, характеризовала. И чувствовала она себя при этом со­ответственно тому, что видела. Сейчас, например, ей захотелось впасть в отчаяние.

— Малфой, почему ты молчишь?

Он не ответил.

— За что ты меня так ненавидишь? Ведь я не сделала тебе ничего плохого. Я никогда не обижала тебя, не оскорбляла. Ну, только в ответ. И Гарри тоже…

Он усмехнулся.

— Твой Поттер не такой идеальный, каким ты его видишь. Он заслу­живает всего этого, — жестко сказал Малфой, подкрепив слова взмахом руки. — Что касается тебя, — он пожал плечами, — тебя я уже давно не ненавижу. Я, признаться, вспоминаю о твоем существовании, только когда ты появляешься перед глазами.

Гермиону больно хлестнули эти слова.

— Тогда зачем ты меня оскорбляешь в школе? — дрожащим голосом спросила девушка

— Ну… Иногда ты меня раздражаешь. К тому же это отличный спо­соб достать Поттера.

— За что же ты его так ненавидишь?

Откровения Драко Малфоя дорогого стоили, и Гермиона не собира­лась упускать шанс. Но, еще не окончив вопроса, она поняла, что отве­та не будет. С лица Малфоя пропала снисходительная усмешка, и оно вновь стало жестким.

— Только тупые гриффиндорцы могут задавать кучу вопросов, зная, что им все равно сотрут память. Я не собираюсь тратить время, развле­кая тебя, Грейнджер.

В комнату тихо постучали. Оба вздрогнули.

— Минуту, — громко крикнул Малфой. — Сейчас сюда войдет моя мать, Грейнджер, а ты молча отправишься в шкаф и будешь сидеть там до позеленения, пока она будет здесь. Возможно, всю ночь. Надеюсь, не стоит объяснять, что будет, если ты издашь хоть звук? Нарцисса — не Блез Забини. Ясно?

— Малфой, а давай все расскажем твоей матери. Она же женщина, она нам поможет.

В ответ на это благоразумное предложение Драко Малфой раздра­женно скривился и, развернув Гермиону, подтолкнул ее в спину по на­правлению к шкафу. Благо несильно, и девушка даже проделала остаток пути на ногах. Закрывая за собой дверцу шкафа и приникая лицом к такому уже знакомому резному рисунку, Гермиона недоумевала, почему Малфой так отреагировал на здравое предложение. Малфой, конечно, сволочь, но все же чем-то лучше своего отца. Почему-то Гермионе ду­малось, что, узнай Люциус о ее присутствии в этом доме, сильно мин­дальничать он не стал бы. Сидеть бы ей сейчас вместо теплого шкафа в сыром подземелье, да беседовать по душам с «приятными» личностя­ми. Так себе альтернативка. Возможно, лучшая часть досталось сыну от Нарциссы? Гермиона поняла, что сейчас ей представится возможность это выяснить. Но она не могла даже вообразить, как удивит ее сделан­ное открытие.

Малфой тем временем распахнул дверь. Только тут Гермиона поняла, что зря не сказала ему о его внешнем виде. Сам же он, казалось, мало думал об этом сейчас. Да уж... Какой матери будет приятно увидеть ок­ровавленное чадо? Но даже Гермиона не ожидала подобной реакции.

Дверь распахнулась, и светловолосый юноша сделал приглашаю­щий жест рукой.

Глава опубликована: 02.02.2011