Глава 38. НЕ СМОТРЯ на то, что Коратан продолжал на них дуться, Алеку с Серегилом было дозволено явиться на следующее утро ко двору

Беда

НЕ СМОТРЯ на то, что Коратан продолжал на них дуться, Алеку с Серегилом было дозволено явиться на следующее утро ко двору, чтобы выразить соболезнования. Элани вместе с остальными родственниками Алайи сидела возле катафалка старой придворной дамы, установленного в одной из больших зал дворца. Все были облачены в глубокий траур и в украшениях из гагата и оникса. Пришедшие проститься шли перед нею нескончаемым потоком, и Элани сидела с сухими глазами, только очень бледная.

Когда Серегил с Алеком подошли к ней, она одарила их печальной улыбкой.

‑ Благодарю Вас, что пришли. Алайя очень любила вас обоих.

‑ Она была замечательной женщиной, Ваше Высочество, – сказал Серегил.

‑ Сожалею о Вашей потере, Ваше Высочество, – добавил Алек, глянув на восковое лицо усопшей.

Алайя была обряжена в придворное платье, руки сложены на груди, на каждом пальце сверкало по кольцу, но и они не могли затмить темных провалох закрытых глаз её и заострившихся черт.

‑ Столько смертей за одно это лето, да и вообще за всю эту войну, – едва слышно произнесла Элани. – Бабушка Идрилейн, мои тётушка с дядей. А теперь ещё это.

Не в силах предложить сколь‑нибудь действенное утешение, они задержались не дольше, чем того требовала учтивость, а затем откланялись и удалились.

На следующее утро, снова переодевшись, они с Микамом отправились обследовать окрестности того района, где едва не поймали старуху с её охранником. Впрочем, нынче про них тут было ни слуху, ни духу, так что Серегил начал даже сетовать на то, что смерть Алайи оказалась так не кстати. Похоже, след воронья успел давно простыть. Учитывая же картинку их прошлых перемещений, Серегил предположил, что следующим местом окажутся задворки Урожайного Рынка, а потому велел Кепи сообщить своим приятелям, что любая скорая весточка будет стоить половину серебряного сестерция.

Когда ввечеру они вернулись в гостиницу, Серегил моментально заметил, что конный дворик, за исключением единственной взмыленной и выбившейся из сил вороной, пуст, а из кухонной трубы не идёт всегдашний дым. Из распахнутого, по обыкновению, парадного окна не доносилось ни разговоров, ни обычной суеты.

Внутри у него моментально что‑то сжалось, от других, более далеких воспоминаний о такой же вот тишине в другой гостинице.

‑ Это лошадь Кари, – удивленно признал Микам.

‑ Что‑то мне это не нравится, – процедил Серегил.

‑ Мне тоже, – пробормотал Алек.

Они осторожно приблизились к гостинице и заглянули в окна. Огромная передняя комната была пуста, тарелки и кружки всё ещё стояли на длинных столах, там, где их побросали, видимо, в большой спешке.

Двигаясь почти бесшумно, они по коридору для слуг прошли до самой кухни и обнаружили там Томина, строгавшего что‑то ножиком, сидя у очага. Едва они вошли, он вскочил и Серегил заметил, что возле ног хозяина гостиницы лежит небольшой мешок.

‑ Что происходит? – спросил Алек.

Увидев их нищенские одеяния, Томин нервно поиграл ножом.

‑ Сюда приехала какая‑то женщина с малышкой, и притащила с собой сонный мор. Утверждает, что знает вас, милорды. Всех как ветром сдуло из дому. Эму с ребенком я отправил к матери, пусть побудут там.

‑ И где эти женщина с ребенком? – нетерпеливо спросил Микам.

‑ Я устроил их в наверху, в передней.

Томин ещё не успел договорить, а Микам уже исчез, кинувшись вверх по парадной лестнице.

Серегил с Алеком рванули за ним и догнали его как раз тогда, когда их друг издал страшный крик.

Иллиа, одетая в платье для верховых прогулок по уотермидским лугам, лежала на кровати, уставившись невидящим взглядом в потолок.

Микам рухнул на колени возле кровати дочурки и схватил в свои огромные мозолистые ладони её маленькую ручку.

Возле кровати, бледная, как смерть, сидела Кари. Темные волосы её, покрытые, как и весь её верховой наряд, дорожной пылью, в беспорядке разметались по плечам. Но взгляд её был устремлен не на мужа, а на Серегила.

‑ Как такое могло случиться?

‑ Этого… не может быть! – Алек задохнулся.

‑ Да, не может, – сумел выдавить Серегил. – Кари, как давно это с нею?

‑ Я нашла её в таком состоянии вчера утром, в её кроватке. Что бы мы ни делали, она не приходит в себя. Мы послали за дризийкой, и та сказала, что зараза здесь, в столице. Она сказала…, ‑ Кари сглотнула, и в горле её, видимо, пересохло настолько, что Серегил ощутил это с другого конца комнаты, – она сказала, никто не протянул больше двух‑трёх дней. Я подумала что, быть может, если Валериус взглянул бы на неё, он мог бы что‑нибудь сделать. Серегил, не пошлёшь за ним?

Серегил бросил взгляд на Микама. Тот, не проронив ни звука, склонился к ручке Иллии, и как будто беззвучно молился. А быть может, так оно и было.

‑ Валериус не нашёл лекарства. Теро же подозревает, что здесь магия.

Слова царапали горло, как осколки стекла, ведь Серегил видел, как с каждым из них тает надежда в тёмных глазах Кари.

Точно так же, как это было с Эйруал.

‑ А у вас в Уотермиде не объявлялись какие‑нибудь странные побирушки?

‑ Побирушки? Я не видела никого.

‑ Ты уверена? А не могла Иллия повстречать кого‑то, уехав из дому верхом?

‑ Думаю, могла. Серегил, при чём тут нищие?

Ей ответил Микам. На его небритых щеках были слёзы, однако голос его был ровным и громким, как всегда.

‑ Тут есть нищие, их прозвали вороньём, так вот, они меняются с народом на всякие странные вещи, а выменянное потом используют в целях своей грязной магии.

Она уставилась на мужа.

‑ И не то ли это, зачем тебя вызвал в столицу Серегил?

‑ Да.

Ярость немного оживила её бледные щёки, когда она развернулась к Серегилу.

‑ И зная всё это, ты втянул Микама в такое дерьмо?

‑ По воздуху ничего не передаётся, – мягко отвечал ей Серегил. – Сами мы не менялись с ними, так же, как и Микам. Заболевают же лишь те, кто меняется. Вот почему я спросил про побирушек.

Кари, не желая верить ему, покачала головой.

‑ Если бы только предупредил нас. Я бы наказала детям держаться от них подальше. Ты тоже мог бы сказать, Микам! Ты мог бы известить нас!

Серегил, на которого эти её слова легли невыносимым грузом, вцепился в дверной косяк. Ещё один провал!

‑ Микам понятия ни о чём не имел до приезда сюда.

‑ Мы думали, они только тут, в столице, – негромко произнёс Алек, и голос его задрожал.

Вся боль его, благодаря их невидимым узам, мгновенно передалась Серегилу. И Алек, Серегил это тоже знал, точно так же чувствовал, как больно и ему тоже.

Иллия! Вкупе со страданием Кари, со страданием Микама, всё это совершенно выбило его из колеи.

‑ Мы обязательно найдём, как это исправить, – сказал он ей, но слова показались такими пустыми и неутешительными.

‑ Так идите уже и найдите! – закричала она. – Если Иллия умрет, я никогда тебе этого не прощу. Всем вам! Убирайтесь!

‑ Ступайте, – глухо сказал Микам Алеку и Серегилу, сам не трогаясь с места и оставаясь возле дочери. – Я буду позже.

Наверх, в свои покои, поднимались в полной тишине, разве что Серегилу пришлось прошептать пароль к защитительным глифам.

Зайдя в спальню, Серегил скинул свой маскарадный костюм и натянул штаны и рубаху.

‑ Боже милосердный, – произнёс Алек, тоже переодеваясь. – Ведь если бы Валериусу было известно о том, что зараза распространилась так далеко за город, он же сообщил бы нам?

‑ Да. Всё это как‑то очень странно. Сначала Мирриция, теперь Иллия. Тебя ничто тут не настораживает?

‑ В первый раз сонный…, ‑ Алек не смог заставить себя произнести дальше. – Это два единственных раза, когда всё случилось не в нищем квартале.

‑ Да, но ещё это люди, имеющие непосредственное отношение к нам.

Серегил пожал плечо Алека, а потом направился к двери.

‑ Элсбет должна находиться здесь, рядом с матерью. Пошлю за ней Томина.

‑ Я буду внизу. Дождусь Микама.

Убедив Томина, что болезнь не заразна, Серегил велел ему отправиться в Храм Иллиора и забрать оттуда Элсбет, но пока не говорить ей, зачем. Когда он удостоверился, что тот сделает то, что велено, а не сбежит, он тихонько взобрался по потайной лестнице обратно в свои покои.

Микам сидел за обеденным столом, подперев руками голову, и выглядел совершенно подавленным.

Алек был ничуть не лучше. В три серебряных кубка было налито бренди, однако ни один не притронулся к нему.

‑ Ты знаешь, она‑таки права, – простонал Микам. – Я должен, должен был сообщить ей.

Серегил сел за стол и взял друга за руку.

‑ Мы никак не могли знать, Микам.

Микам высвободился и одним глотком махнул свой бренди.

‑ Всё равно, слишком много секретности за все эти годы. Это не могло кончиться добром.

Какое‑то время они сидели в тягостном молчании, потом Серегил поднял свой кубок и сделал глоток.

‑ Возвращайся к Кари. Будь с ней.

‑ Она не желает меня видеть.

‑ Может быть и нет, но ты нужен ей. Алек, отведи его вниз.

Алек взял Микама за руку и проводил из комнаты.

Серегил отставил в сторону кубок и подошёл к окну, выходящему на передний двор.

Всходила полная луна. С тех пор, как Иллию поразил недуг, прошло уже почти два драгоценнейших дня.

Серегил вознес за девочку мысленную молитву Иллиору.

Возвратившийся Алек закрыл за собой дверь.

‑ Как там они? – спросил Серегил.

‑ Хвала Светоносному, Кари позволила Микаму себя обнять. Думаешь, она говорила всерьёз, когда сказала, что не простит нам?

‑ Я не возьмусь её осуждать.

‑ Мы уже потеряли Миррицию…, ‑ Алек трудно сглотнул. – Мы не можем потерять Иллию!

Неприятная дрожь пробежала по загривку Серегила при одной этой мысли, и тут же подвело живот.

‑ Мы опять упускаем что‑то очень важное, Алек. У меня такое чувство, словно я всё это время был слеп на один глаз. А оно, это что‑то, вот прямо здесь, перед нашими глазами, только мы его не видим. Нет, это не простые попрошайки, особенно тот, высокий. С ним что‑то не так…

‑ Думаешь, ты с ним знаком?

‑ То, как он двигается, вот это… Не знаю. И вообще, я сомневаюсь, что та старуха на самом деле старуха. То, как она обвела нас вокруг пальца…. да и старик, тогда в Ринге. А этот, одноглазый, как он выскакивал в окно и тикал по крышам? Я бы и сам не смог сделать этого лучше.

Он услышали, как возвратился Томин, приведя с собой Элсбет. Не прошло и часу.

Алек поспешил вниз, чтобы встретить её.

Девушка всё ещё была одета в белую тунику неофита, от неё пахло сонными травами, которые использовались в храмовых ритуалах, однако темные глаза её были ясны.

‑ Что случилось? – спросила она.

‑ Здесь твоя матушка и Иллия.

Он набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул:

‑ У Иллии сонный мор.

‑ Нет! – ноги Элсбет подкосились и Алеку пришлось подхватить её. – Но… как же это?

‑ Мы не уверены до конца, но собираемся выяснить, клянусь Светоносным!

Он взял её за руку.

‑ Они наверху.

Держа её за руку, Алек отвел Элсбет в комнату больной.

Снаружи стоял Серегил, прислонившись спиной к стене, и выглядел он очень несчастным. Он обнял Элсбет, а потом позволил ей войти.

Кари спала, придвинув кресло к кровати Иллии. Микам укрыл её одеялом, темные волосы её были теперь расчёсаны и заплетены. Сам он сидел на краешке постели, поглаживая лобик дочурки. Иллия была так похожа на мать, что сердце Алека болезненно сжалось. Элсбет подскочила к ней и поцеловала спящую сестричку в лоб. Микам поднялся, заключил Элсбет в объятья, и гладя её по темным волосам, что‑то зашептал ей на ухо. Алек не мог расслышать, что. Она кивнула, отёрла глаза, потом опустилась на колени возле матери.

Кари проснулась, схватила её в объятья и обе заплакали.

‑ Спасибо вам, – сказал Микам, выйдя в коридор к Алеку и Серегилу. – Спасибо, что позаботились.

Серегил кивнул.

‑ Я подумал, что Кари будет не лишней помощь, пока мы уйдём на охоту.

Глаза Микама угрожающе потемнели, а костяшки пальцев, впившихся в рукоять меча, стали белыми.

‑ Мы же, чёрт подери, были совсем рядом с этой старухой!

Серегил сжал плечо друга.

‑ Мы найдём их, Микам. Найдём.

На пороге вдруг появилась Элсбет с огромными от страха глазами.

‑ Во дворе всадники с факелами. Жандармы.

‑ Да разрази меня Билайри! Они приехали забрать Иллию в Ринг. Все наверх!

‑ Вы ступайте. Я разберусь с ними тут, – сказал Микам.

Серегил подхватил Иллию на руки и первым пошёл по коридору к потайной лестнице, что находилась в кладовке за углом. Алек и обе женщины – за ним следом.

Едва они добрались до секретной панели, как услышали треск грубо взламываемой входной двери и грохот.

‑ Спущусь‑ка я, посмотрю, что там Микам, – сказал Алек.

‑ Постарайся, чтобы тебя не увидели, тали.

Алек нырнул обратно за угол, в коридор.

Жандармы с грохотом поднимались наверх, но на лестнице столкнулись с Микамом.

‑ Эй ты, а ну с дороги, – рявкнул дежурный офицер, кинув взгляд на непрезентабельный наряд Микама.

‑ А что такое? – Микам не двинулся с места.

‑ Приказ наместника. Всякий, пораженный сонным мором должен быть отправлен в карантин.

‑ Лучше сказать, должен быть сбагрен подыхать в Ринг. Эта женщина, как услыхала, что вы идёте, схватила девчонку и бросилась наутёк.

‑ Мы это проверим, – процедил жандарм, оттирая его плечом. – Всем разойтись! Обшарить дом от подвала до чердака!

Потом обратился к Микаму.

‑ А ты кто такой и что тут делаешь?

‑ Я работаю на хозяина гостиницы. Он оставил меня тут охранять всё, пока остальные разбежались. Смотрите же не поломайте тут что, а то я вас заложу.

Алек потихонечку возвратился к потайной лестнице и прикрыл за собой панель.

Чуть позже он услыхал, как кто‑то вошел в помещение снаружи. Послышались звуки переворачиваемых ящиков и открываемых сундуков, которые там хранились, потом мужской голос произнёс:

‑ Здесь никого. Уходим.

Алек взбежал по лестнице. Серегил, с мечом наголо, стоял на стороже возле наружной двери.

‑ Доставай свой лук, Алек.

Алек на цыпочках прошёл через пустую комнату и вошел в свои покои, что были позади неё. Кинув взгляд в спальню, увидел в открытую дверь, что Иллия лежит на их большой кровати под бархатным балдахином, Кари и сестра – возле неё. У обеих, и у Элсбет, и у Кари, в руках ножи.

Схватив свой лук, Алек наложил на тетиву стрелу и занял позицию на верхней ступеньке, готовый стрелять в первого же, кто только сунется сюда. Он напряг весь свой слух, не приблизится ли кто, но единственное, что было слышно, это приглушенный топот и крики внизу.

‑ Похоже, обшаривают основательно. Как там Микам?

‑ Когда я его видел, он был в порядке.

Звуки обыска продолжались ещё какое‑то время, но в конце концов всё стихло.

Вдруг внизу, у подножия лестницы появилась полоска серебристого света, словно кто‑то открыл потайную панель. Алек вскинул лук.

Снизу раздался приглушённый шёпот:

‑ Удачи во тьме!

Серегил затащил Микама наверх, а потом подошёл к окну, выходящему на двор.

‑ Убираются.

Микам, сжав кулаки, стоял посреди комнаты.

‑ Я не могу оставаться тут, в бездействии!

‑ До утра мы ничего не сможем поделать, – тихонько сказал ему Серегил. – Воронье не летает по ночам. Нет детишек, которых можно дурачить. Всё, что мы можем сейчас, это немного передохнуть, чтобы с утра быть бодрыми. Ты займёшь диван, Микам, мы с Алеком обойдёмся креслами.

Микам неохотно улегся, но ни один из так них не смог по‑настоящему отдыхать в эту ночь.