Пирамиды на Красной площади

Многие поколения советских людей помнят постоянно повторяющуюся фразу из песни: «Ленин всегда живой». А в школах заучивали наизусть стихи Маяковского: Ленин и теперь живее всех живых — наше знанье, сила и оружие». Было ли в тех словах нечто мистическое — или просто метафорическое утверждение непреходящей правоты ленинских идей?

Но бальзамированное тело вождя, которому ходили «поклоняться» в его мавзолей (а именно так это и звучало в официальной пропаганде), — это уже явление, которое наводит совсем на другие мысли.

Коммунисты-материалисты… сделали мумию культовой святыней, и слова о бессмертии Ленина связывались невольно не только с его идеями, но и с этим странным символом. Мертвый Ленин почему-то был «живее всех живых».

Всем известны мумии древнеегипетских фараонов. Но они символизировали идею реинкарнации, веру в обретение новой жизни в новой телесной оболочке — и, нужно особо это подчеркнуть — не только для фараона, но и для каждого простого египтянина.

Все это не имеет ни малейшего отношения к мумии Ленина. Марксисты — ленинцы отрицали все иррациональное, мистическое, провозглашали атеизм как основу мировоззрения, пытались создать новую, коммунистическую мораль, которая могла бы оправдать отрешение от собственной «прошлой» истории и культуры, осквернение памяти предков (разрушение храмов), братоубийственную гражданскую войну, уничтожение колоссального количества людей — «врагов народа», систему доносов (объявленных гражданским долгом каждого) и возрождение, по сути, инквизиции (сравните как идеи, так и методы!) — в лице ГПУ, НКВД, КГБ.

И ведь все это основывалось на невероятном в своей нелепости тезисе о том, что революция, освободив народ от «проклятого наследия прошлого», породит «нового человека», полновластного хозяина своей судьбы, и появиться этот «новый человек» должен был буквально на пустом месте вопреки законам самой природы — как порождение коммунистических идей.

И это уже никак нельзя соотнести ни с материалистической, ни даже с идеалистической философией — в этом, несомненно, есть что-то оккультное по самой сути.

Но нельзя забывать и о том, что всякое социальное явление возникает не без причин, не на пустом месте. Бурное развитие на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков таких наук, как биология, антропология, генетика, а также дальнейшее развитие дарвиновской теории эволюции в трудах его последователей дало мощный толчок возникновению и новых социальных теорий.

Истоки

Представители самых разных политических направлений признавали связь социальной структуры общества с одной стороны, и чисто биологической природы человека — с другой. А из этой предпосылки вырастали со временем и концепция расовой гигиены (то есть улучшение человеческой природы за счет очистки общечеловеческого генофонда), и коммунистической утопии (то есть изменение наследственности за счет изменения социальных условий бытия по ложно истолкованному принципу: «бытие определяет сознание»).

Первая концепция, безусловно, легла в основу гитлеровского национал — социализма под влиянием «хромосомной теории наследственности», которая предполагала существование в природе некоего «вещества наследственности», никак не зависящего от условий жизни. Базовые принципы данной теории были разработаны в трудах Томаса Моргана и Артура Вейсмана, и здесь не лишне будет вспомнить о сталинской кампании против генетиков, «вейсманистов и морганистов». Любопытно отметить, что слова эти до сих пор живут в памяти старшего, уже уходящего поколения, но смысл этих слов, непонятный тогда, остался неизвестным для людей этого поколения и сейчас.

А большевики в России пошли по другому направлению, указанному им последователями Ламарка, которые всегда утверждали решающее влияние на наследственность именно со стороны окружающей среды. Видимо, так и возникла политическая программа, выразительно и кратко сформулированная в революционном гимне — «Интернационале»:

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем

Мы наш, мы новый мир построим…

Призыв этот был реализован в деяниях В. И. Ленина и И. В. Сталина отнюдь не иносказательно, а в самом прямом смысле: именно так понималось физическое уничтожение огромных масс людей (разрушим) и попытка перестройки всей человеческой психологии, предпринятая в поистине глобальных масштабах (построим). Слова «советские люди» со временем приобретали новый смысл: не просто граждане Союза Советских Социалистических республик, а люди с принципиально новой моралью и совершенно иной, опять же новой, психологией.

В 1940 году русский ученый-генетик Н. К. Кольцов в одном из своих писем Сталину писал, что задание на разработку определенных тем получал непосредственно от Луначарского — который, бесспорно, являлся одним из ведущих интеллектуалов в ленинском окружении.

«Переделывание» человеческой природы в ходе советского эксперимента привело в итоге к таким последствиям, как практически полное уничтожение целых социальных прослоек — дворянства, духовенства, купечества, «старой» интеллигенции. При этом диктатура пролетариата неизменно декларировалась как осуществляемая «в союзе с трудовым крестьянством». Но кровавая мистерия коллективизма имела следствием страшный голод в 1933 году и вымирание огромного количества деревень в разных областях России, а судьба уничтоженных или высланных в необитаемые районы Сибири и Севера кулацких семей известна нам не только из учебников по истории, но и из художественной литературы. (в частности, «Васька» Антонова или «привет вам от бабы Леры» Б. Васильева).