Знаки ориентации и интеграции в журналистском дискурсе терроризма.

Знаки ориентации. Ориентироваться – значит представлять, с кем ты и против кого, а также за что и против чего бороться. Е.И. Шейгал к знакам ориентации относит все политические термины, а также названия политических институтов и институциональных ролей, имена политиков, номинации мест пребывания властных органов. В формировании ориентационного пространства ведущую роль играет оппозиция «свой -чужой», которая может проявляться на уровне концептуальной организации текста в прагматической антонимии. «Прагматическая антонимия нарушает законы «нормальной» языковой логики, по которой президент - парламент, народ - правительство никак не могут считаться антонимами - в их семантике нет противоположных или противопоставленных денотативных компонентов. Их оппозиция диктуется экстралингвистической ситуацией, в которой обозначенные референты оказываются по разные стороны политической баррикады». Слова, составляющие антонимическую пару, могут меняться, допускается в зависимости от ситуации разное лексическое наполнение.

Знаки интеграции могут быть как невербальными (национально-государственные символы, которые всегды глубоко эмоциональны), так и вербальными. Однако в данном случае следует отметить, что знаки интеграции «своего» семиотического пространства имеют и маргинальные группы, организующие теракты. Так, например, среди невербальных символов разных террористических группировок называют: настенные визуальные изображения – граффити (IRA, UDA, UVF и др.), среди изображений преобладают мужские символы и вообще символы, дающие ощущение силы, изображения огнестрельного оружия, террористы в масках, национальные символы (флаги, изображения исторических личностей и др.). Исследователи обращают внимание, что при совершении терактов часто избираются символические объекты, как, к примеру, во время теракта в Нью-Йорке: «Пентагон представляет символ военной мощи США. Если террористы были способны проникнуть на территорию Пентагона и разрушить здание в нем, то они и способны на более опасные действия против военной мощи США. ВТЦ представляет символ экономической мощи Запада, или как некоторые скажут - символ экономического империализма США. Разрушив до основания ВТЦ, террористы продемонстрировали, что они могут нанести серьёзный ущерб мировой экономике». Террорист - тот, кто считает, что его не слушают, и с кем не считаются в коммуникации и практике. Поэтому он берёт слово и весь мир «гласности» устремляется к нему. Терроризм сегодня — как художественное произведение, как шоу, как картина. Он творится перед объективом сотен тысяч фото- и кинокамер. Он только там и возможен, где есть эти камеры и эта гласность, то есть в цивилизованном мире. Но заложники, которых он берёт — это символ системы». Совершенный теракт в 2008 году в финансовой столице Индии Мумбаи, со слов захваченного спецназом террориста, – намерение устроить «индийское 11 сентября», взорвав символы экономического процветания страны - гостиницы Taj Mahal и Trident Oberoi. «Они намеревались разрушить символы экономической мощи, чтобы их нельзя было восстановить», — передает Times Now.

В.Никитаев отметил следующее: "Классический терроризм — скажем, русских народовольцев или международных анархистов — выбирал в качестве своих целей знаковые фигуры режима; терроризм XXI века наносит свой удар преимущественно по символическим объектам. Башни WTC как символ капитализма вообще и американского в особенности; культовые сооружения (церкви, синагоги, мечети и т.д.); концертные залы и крупные супермаркеты как своеобразные символы западного "общества потребления"; государственные учреждения как символы власти; даже школа и дети — это ведь тоже святое". Удар по символам – это одна из ключевых тем глобального экспертного сообщества после 11 сентября 2001 года. М.Рыклин отметил: "Будучи, по сути, террористической системой новый мировой порядок долгое время удачно осуществлял экспорт насилия вовне — 11 сентября оно бумерангом вернулось в его лоно и разрушило его важнейшие символы". А. Генис утверждал: "Погибшие люди для террора не в счет, ибо они - ничего не стоящая начинка символа".

Символами становятся и имена террористов, как в случае с Усамой бен Ладен: «Неуловимый Усама бен Ладен, снискавший славу «террориста № 1», стал уже чуть ли ни плакатным символом воинствующего ислама. Плакатным символом в электронном варианте», «Это произошло неподалеку от того места, где «террорист номер один» погиб в прошлый раз – в окрестностях крепости Тора-Бора. Но бен Ладен снова выживет: главный враг Америки и Джорджа Буша еще нужен антитеррористической кампании как символ зла», «Но посмотреть на эту проблему можно и с другой стороны: в какой мере поимка бен Ладена или его опознанный труп действительно нужны Вашингтону? На первый взгляд это не вызывает сомнений. При более внимательном анализе можно сделать иные выводы. Да, бен Ладен сегодня выступает символом международного терроризма. Но одной фигурой (сколь бы значительной она ни была) вопрос не исчерпывается. Между тем для американского общественного мнения, оказывающего серьезное влияние на политику, именно бен Ладан - не только наиболее очевидная, но и чуть ли не единственная цель начавшейся операции». О террористе как о символе говорится именно в средствах массовой информации. Бен Ладен – это символ «джихада», «воинствующего ислама», «символ зла», «символом международного терроризма» и др. Процесс символизации терроризма, особенно в ключе «жертвенности», «мученничества» с психологической точки зрения может служить подтверждением идеологии террористов. Не случайно исследователи утверждают, что замалчивание информации о теракте, не является продуктивным способом изживания террористической угрозы. Умалчивание невозможно противопоставить пропагандистской деятельности, которая осуществляется внутри маргинальных террористических группировок. «Существует журнал, издаваемый «Аль-Каидой», где приводятся подробные биографии смертников, рассказывается о том, как многие распродают свое имущество, чтобы провести акцию, взорвав себя в автомобиле, продают земельный участок, оставляю бизнес и т.д. Например, Абу Осама аль Магриби из Танжера, владелец ресторана с доходом 3 тысячи долларов в месяц. В течение шести лет у него не было детей. Появление на свет первенца, успех в делах не остановили его - он отправился в одну из арабских стран и стал искать в мечетях кого-нибудь, кто бы взял его с собой в Ирак. В конце концов, он присоединился к группе марокканцев. <…> В журнале часто рассказывается о снах, где одни, например, видят реку, втекающую в пещеру, над которой написано «В рай»; они плывут по ней, видят прекрасных дев и своих друзей, подорвавших себя и погибших, которые зовут их за собой. После этого они решают повторить то, что сделал их друг, и т.д. Далее приводятся интервью одного из смертников, который опровергает то, что молодые люди становятся смертниками в результате депрессии и бедности: «Я понимаю, что означает операция самопожертвования. Я студент из состоятельной семьи. У меня нет проблем с психикой и т.д. Я мог закончить мое обучение и стать врачом». В интервью журналу «Panorama» С. Маркедонов, возглавляющий факультет изучения межэтнических отношений в Институте военного и политического анализа в Москве (IPMA), указывает: «Даже во время войны террористы не должны просто уничтожаться, их надо судить в суде. Вспомнить случай Оджалана. Турецкая служба безопасности могла бы убить его, но она предпочла арестовать его и судить, показав всем его слабость. С психологической, идеологической и политической точек зрения такое поведение было бы более выгодно для Москвы. В суде виновные неожиданно становятся более слабыми. Террористы как символы борьбы не должны представать жертвами, но их надо судить по закону».

Государство и журналистика также акцентирует внимание во время экстремальных ситуаций на символах, способных объединить нацию во время драматичной ситуации. Символы государственности всегда глубоко эмоциональны, они представляют собой концентрированное выражение политических чувств, прежде всего патриотизма. Государственный символ - это не только эмоциональное воплощение нации, но и выразитель общенациональной идеи. Так, например, американские издания фиксировали новое отношение к американскому флагу, который вновь стал моральным символом Америки. Так, «Чикаго сан-таймс» 14 сентября на развороте напечатала флаг страны и отрывки из национального гимна; на обложке «Тайма» за 24 сентября – фотография президента Буша с флагом в руке и надпись: «Одна страна, единая». «Гражданин США понимает, что он защищен своим государством, оно обеспечивает ему достойную жизнь, - говорит Г. Велинбахов. - Поэтому, когда происходит какое-то несчастье, государственный флаг становится консолидирующим знаком. 11 сентября вся Америка надела значки с американским флагом. От отношения государства к своим гражданам зависит и отношение граждан к государству и его символике».

29. Оппозиция «свой-чужой» в журналистском дискурсе терроризма.

оппозицию дискурса «свои - чужие», которая является культурной константой, как и другие концептуальные оппозициями, отражающими архетипные представления об устройстве мира: «мужской—женский», «старший - младший», «верх - низ», «жизнь - смерть», «свет - тьма» и др. Слово «свой» можно интерпретировать, как «собственный», «особенный», «личный», «отдельный», значимый «сам собой». «Чужой» в массовом сознании имеет несколько значений: чужой как «нездешний, иностранный, находящийся за границами родной культуры», как «странный, необычный, контрастирующий с обычным и привычным окружением», как «незнакомы, неизвестный, недоступный для познания», как «всемогущий, перед которым человек бессилен», как «зловещий, несущий угрозу жизни». приведенные определения свидетельствуют о восприятии «чужого» как непривычного и враждебного, а «своего» как близкого и понятного.

Восприятие «чужого» может быть обусловлено разными факторами, среди которых называют исторические, географические, культурологические. Например, антиамериканские настроения среди французов и россиян по отношению к США в культурологическом аспекте обусловлены принадлежностью стран к европейскому типу культуры, который противопоставлен американскому. В ответ на претензии США на политическое и культурное господство в мире Россия и Франция стремятся оберегать свои культуры. Традиции антиамериканских настроений во Франции связано с именем Шарля де Голля, которому для укрепления единства нации понадобился образ сильного внешнего врага. Чтобы компенсировать утрату своего престиж, французы создали «плохих американцев», которые из-за неосведомленности и наивности увязли во вьетнамской войне, позже вторжение в Сомали и др. Следуя этой традиции, и журналисты, и политологи уделяют внимание «французскому антиамериканизму», который объясняют так. США являются бывшей колонией, ставшей богаче и сильнее континента - «дочь-выскочка». Другое объяснение относится к принципам французской и американской цивилизаций. Французская культура опирается на аристократизм, сильное государство, традиции. Американская цивилизация – на принципах демократии, капитализма, протестантской этики. США подозреваются в том, что за высокими принципами всегда сокрыта собственная выгода, что находит выражение в определениях «пуританский кретинизм», «наглость варваров», «разнузданный капитализм», «гегемонические замашки».

Опрос общественного мнения французов после терактов 11 сентября выявил в целом позитивное отношение к США: 65% выразили симпатию, 29% заявили о нейтральном отношении. Однако такое соотношение в общественном мнении было недолгим, так как теракт послужил США моральным оправданием для принятия односторонних решений без консультаций с партнерами по НАТО, а военные операции в Ираке и Афганистане усилили антиамериканские настроения.

Другим примером может служить восприятие США немцами. Анализ номинативных и дискурсивных стратегий при создании образа США и Германии немецком журнале «Spiegel», показывает, что издание позиционирует США не только как «другую», но и как «чужую» страну. При этом журналисты апеллируют к негативным стереотипам немцев об американцах: агрессивность, двуличность, беспардонность, помешанность на своей значительности. Фоном для такой отрицательной оценка является сравнение со «своей» системой ценностей, в которой доминанты - стремление к успеху, национальный эгоцентризм, готовность принять вызов, любовь ко всему выдающемуся.

Итак, концептуальная оппозиция «свои - чужие», или в другой терминологии «друг - враг» определяет специфику журналистского дискурса терроризма.

«Смысл различения друга и врага состоит в том, чтобы обозначить высшую степень интенсивности соединения или разделения, ассоциации или диссоциации <...> Не нужно, чтобы политический враг был морально зол, не нужно, чтобы он был эстетически безобразен, не должен он непременно оказаться хозяйственным конкурентом, а может быть, даже окажется и выгодно вести с ним дела. Он есть именно иной, чужой». Следовательно, любые другие ценностные противопоставления являются вторичными по отношения к оппозиции «свой – чужой» или «друг - враг».

В журналистском дискурсе оппозиция «свои - чужие» реализуется как эксплицитно, при помощи специальных маркеров, так и имплицитно - в виде идеологической коннотации политических терминов, через тональность дискурса, его подчеркнутую этикетность или антиэтикетность, а также целенаправленный подбор положительной или отрицательной оценочной лексики. «Свои» часто маркируются возвышенной лексикой и торжественно-приподнятой тональностью, в то время как для указания на «чужих» используется сниженная лексика и презрительно-саркастическая тональность (графическим эквивалентом которой являются кавычки). Рассмотрим пример: «…что Саакашвили уголовник — не новость. Но теперь он еще и полноценный военный преступник. И он, безусловно, должен ответить перед судом. <…> Ну, пошутили, натравили бесноватого на Россию... Так вот, первое, что придется сделать, это вырвать у него все вставные челюсти, любезно предоставленные американским хозяином, чтобы нечем было кусаться». В приведенном отрывке, типичном для пропагандистского дискурса, использована речевая агрессия по отношению к противнику России: это отрицательно-оценочные номинации – «уголовник», «военный преступник», инвективная лексика, семантика которой указывает на психические отклонения врага – «бесноватый», зооморфная метафора, когда образ противника осмысливается с помощью слов, относящихся к миру животных – «вырвать у него все вставные челюсти … чтобы нечем было кусаться». На психическую неполноценность врага (в данном случае речь идет о Михаиле Саакашвили) в журналистском дискурсе аналитической программы «Однако» сделан акцент, о чем свидетельствует высокая концентрация отрицательно-оценочной лексики. Приведем еще несколько примеров: «Для этого у них существует специально подрощенные отморозки, городские сумасшедшие, вроде Саакашвили, пользоваться которыми после осетинского эпизода будет все труднее», «То, что грузинскому президенту свойственны явные параноидальные черты, не новость. Перед лицом опасности или сильного стресса он просто теряет контроль над собой. Весь мир обошли кадры его немотивированного бегства от собственной охраны во время посещения прифронтового Гори и нервного поедания галстука перед объективами иностранных телекамер».