Скорее, я не разделяю, я разделяем.

Обычно вы думаете, что это вы дышите. Когда-нибудь вы поймете и увидите: вы не дышите, вами дышат (пассивная форма). Обычно вы думаете, что вы есть. Когда вы поймете, вы скажете: "Бог есть".

И я не называю это работой. Я ничего не делаю. Если хотите, назовите это игрой, но не называйте это работой. Игра.

Если бы это было работой, это было бы серьезно. Если бы это было ра­ботой, то было бы желание достигнуть каких-то результатов. Ес­ли бы это было бы работой, она бы чем-то обременяла, была бы выполняемым долгом. Если бы это было работой, было бы и не­желание. Если вы не последуете мне, не будет никакого огорче­ния. Это просто игра. Я даже не называю это игрой; игра начнет смещаться к работе. Она сама уже конец.

Я люблю рассказывать вам истории, я рассказчик. И нет никакого ре­зультата, только в моем сознании. Рассказал я вам красивую ис­торию — все. Это прекрасно. Мне понравилось. Я насладился ею. Насладились вы ею, или нет — решать вам.

Один из моих учителей был редкое существо. Он был немного эксцен­тричен, как и следует быть философу. Он был одним из величай­ших философов Индии этого века. Редчайший человек, не слиш­ком известный, настоящий философ, а не профессор философии. Он был немного эксцентричен.

Студенты давно бросили ходить к нему на лекции в то время, когда я его встретил. К нему никто не ходил много лет, потому что иног­да он говорил непрерывно: три, четыре, пять, шесть часов подряд. Он говорил по этому поводу: "Университет может решать, когда начать лекцию, но университет не может решить, когда ее кон­чить: это зависит только от моего потока. Если что-то не завер­шено, я не могу это так оставить. Я должен завершить".

Поэтому слушать его было очень трудно. Иногда он занимал все вре­мя. А иногда от него неделями слова не услышишь. "Ничего не будет", — говорил он — "Идите домой".

Когда я пришел к нему на занятия, он сказал, посмотрев на меня: "Да, ты мне, кажется, подходишь. У тебя тоже вид несколько эксцент­ричный. Но учти: если я начинаю говорить, я кончаю там, где я кончил. Я не подделываюсь. Иногда я не буду говорить неделю; ты придешь и уйдешь. Иногда я буду говорить часами. Если ты устанешь или тебе надо будет выйти, уходи, но мне не мешай. Я буду продолжать. Можешь вернуться. Тихо сядь на место. Я буду продолжать, я не могу остановиться посередине".

Незабываемым впечатлением было его слушать. Он совершенно забы­вал обо мне, своем единственном студенте. Он редко смотрел на меня. Иногда он говорил, обращаясь к стенам. Он говорил такие глубокие вещи, из такой сердечной глубины, что было не до обра­щения к кому-то; он наслаждался. Иногда он смеялся от радости и даже сам себе радовался. Не раз я выходил поболтать. Через не­сколько минут, а то и часов, он все еще был там. И продолжал го­ворить.