Устроителю был совершенно неизвестен этот религиозный деятель. Он слышал его имя, знал о нем, но никогда не сталкивался с ре­лигиозными людьми.

У политики нет ничего общего с религией, а если есть, то это уже не религия, а политика. Их цели противоположны. Политик не мо­жет быть верующим, а верующий не может быть политиком. Ве­рующий не бывает честолюбивым.

Город был не знаком религиозному деятелю, а он — городу, поэтому он предусмотрительно послал телеграмму: "Приготовьте комнату в тихом домике где-нибудь на окраине, вегетарианскую пищу, ко­ровье молоко и т. д." Приехал. Все было приготовлено. Все, как он хотел. Он был очень доволен. Устав с дороги, он зашел в ванную умыть лицо. Но тут же вышел оттуда ошеломленный: "В ванне он увидел трех красивых женщин, но все же они были отвратитель­ны, в них было что-то от проституток. Выйдя, он спросил пол­итика: "Что это значит? Кто эти женщины?" Политик отвечал: "Кто эти женщины? Это три "и т. д.": и т. д., и т.д., и т. д."

Религиозному деятелю стало противно, он не мог поверить. "Что вы хотите сказать? Я никогда не знал, что "и т. д." означает женщи­ну". "Вы не знаете язык политиков, — ответил политик. — Я всегда готовил все к их приезду; это условное слово: "и т. д." Одно "и т. д." - одна женщина, два "и т. д." — две женщины, а если пишут три "и т. д." — три женщины".

Вы понимаете свой язык. Вы можете понять Чайтанью или Миру, как бы далеко они ни были, потому что ваша агония может понять язык экстаза. На самом деле, агония постоянно ищет экстаза.

Ребенок не может понять. Великий цадик, а молится спокойно и про­сто, без признаков экстаза: не танцует, не размахивает руками, не текут слезы. По его лицу не скажешь, что он делает.

Когда вы на самом деле молитесь, вы ничего не делаете. Молитва не имеет ничего общего с деянием. Это не "делать", а "быть". Быть в присутствии Бога — это молитва. Чувствовать присутствие Бога - это молитва. Растворение себя в нем — это молитва. Агония уво­дит вас в сторону. Запомните это.