Серьезность — мирское. Это от ярмарки. Вы найдете ее в церквях — там ее даже слишком много. Ваши церкви — только часть ярмарки, часть мира товаров.

Я слышал одну еврейскую шутку: "Еврей пришел в синагогу с дохлым котом и спросил раввина, не может ли тот похоронить кота в освященной земле. Раввин ужаснулся, возмутился, вскочил. "Что! Ты, добрый еврей, просишь своего раввина похоронить грязного дохлого кота в святой земле? Нет! Никогда! Ни за что! Ни в коем случае!" Тот поднялся и сказал: "Тогда я не смогу отдать вам десять тысяч фунтов, которые кот оставил вам в своем завещании". Раввин снова вскочил: "Постой, не спеши! Ты балда! Что же ты не сказал раньше, что кот был ев­реем?"

Ваши синагоги, ваши церкви, ваши храмы — все они принадлежат яр­марке; им приходится быть серьезными. Мир слишком серьезен, ему приходится быть таким: над ним всегда висит смерть. При­ходится быть серьезным. Даже когда вы смеетесь, в вашем смехе скрыты слезы. Даже когда улыбаетесь, ваша улыбка не полная, она принуждена, болезненна. Это не внутреннее цветение. Вовсе нет.

На ярмарке вы научились быть слишком серьезными. Тогда и церкви ваши стали серьезны. Ваши боги не умеют улыбаться.

Христиане говорят, что Иисус никогда не улыбался, не смеялся. Какая нелепость! Иисус не смеется? Кому же тогда смеяться? Если даже Иисус не смеется, тогда смех становится совершенно невозмо­жен. На самом деле, только ему и смеяться; только он может сме­яться и наслаждаться смехом.

В Индии мы не признаем мир всерьез. Мы называем его божествен­ной лилой, божественной игрой; в лучшем случае — шутка, прит­ча, драма, прекрасно рассказанная, но тут нет ничего серьезного.

Я несерьезен; и, что бы я ни говорил, я говорю в очень несерьезном духе. Конечно, я искренен, но не серьезен. Что бы я ни говорил, я на самом деле хочу передать это вам, но если это не передается, я не буду расстроен. Если передается, я не буду гордиться. Если я полностью потерплю неудачу или вполне преуспею — все едино. Вот почему я несерьезен.

Вы здесь, быть может, всерьез, но постепенно я смогу убедить вас не быть серьезными, так как серьезность — это тень эго. Без "я" нельзя быть серьезным. Просто без "я" серьезность исчезает, по­тому что, когда нет "я", исчезает смерть. Умирает только "я", а не вы сами. Вы никогда не умирали и никогда не рождались. Вы всегда были здесь. Вы часть всего этого существования, вас нель­зя отделить от него.

Иногда вы могли быть в деревьях, вы могли быть деревом. Иногда — в птицах, вы могли быть птицей. Иногда — камнем, иногда — пото­ком, падающим с Гималаев. Миллионы способов. Миллионы форм. Миллионы имен. Да, вы существовали самым разным спо­собом. Никогда не было, чтобы вас не было; никогда не будет, что вас не будет, — форма меняется; то, что лишено формы, длится и длится.