Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Мертвые не воскресают

Орден Тайного Пламени: Алый рассвет

Оглавление

 

Прокуратор. 1

Мертвые не воскресают. 12

Жизнь взаймы.. 21

Долгий путь домой. 44

Крепость Печали. 49

Шалфейная песнь. 60

Круги на воде. 71

Змеиная нора. 81

 

Прокуратор

 

Этот город завёрнут, как в саван, в туман,

И царит в нём безумье, порок и обман.

Город мрачных трущоб, весь изглоданный злом,

По ночам его мгла накрывает крылом...

Вечно серые дни, вечно серый рассвет

Ветер рвёт, как клочки прошлогодний кисет.

От сгоревших судеб поднимается дым,

И нигде, и нигде нету места живым.

И течёт в его жилах, как ржавчина, кровь.

Этот город безукоризненно мёртв.

(с) Король и Шут-TODD.

Песок времени медленно пересыпается из чаши настоящего в чашу прошлого, наполняя её всё новыми сгоревшими секундами - песчинками бытия. Равные, бездушные мгновения, ничем не отличающиеся между собой изначально, только человек может так искусно переворачивать всё с ног на голову и придавать им безумное значение. Секунды любви, ненависти, торжества и полного краха – ради этих песчинок человек может свернуть горы, ведь они, песчинки, составляют всю его жизнь от начала до самого конца…

Западные ворота. Ночь. Стражи клюют носом. Город уже спит. Старый, старый глупый город, затерянный почти в самой середине нового неспокойного мира, существующий на том же месте, где когда-то появился. Бри. Старый добрый Бри – центр сообщения между Востоком и Западом, от самого Шира до восточных холмов. Нигде не найти такое удивительное смешение самых неожиданных вещей. Меж двухэтажных прилипших друг к дружке домиков порой можно найти занесенные пылью сокровища старой эпохи. Брийцы ценили прошлое, а точнее то, что от него осталось. Золотые и серебряные украшения, сделанные лучшими мастерами Людей Запада, острейшие мечи, потускневшие кольчуги и редчайшие рукописи, оказавшиеся в жадных руках авантюристов и лжеученых. Бри почти ничем не отличался от других поселений людей. Всеобщая бедность обычных крестьян, зажиточность купцов и местных шарлатанов, разруха в умах властей… Все как обычно. И это не было плохо. Вовсе нет. Изредка милосердие стучалось в сердца брийцев, там было место сочувствию и доброте, но уж больно сильно их испортило отсутствие твердой руки государя. Бри не находился в непосредственном подчинении ни одного царства или королевства. Когда-то давно в этих землях владычествовали мудрые и сильные Правители Запада – принцы Кардолана, Арнора и Рудаура, но они, как и их княжества, были стерты с лица Арды временем и Северной Войной.

Ночь. Тракт. Храп. Всё как обычно: легкий ночной ветерок, от которого часовые, спящие стоя иногда поеживаются, прекрасный запах ночных цветов, произрастающих за городской стеной на раскинувшихся во все стороны лугах, приглушенные крики завсегдатаев питейных заведений. Главная, и самая популярная, таверна в Бри называлась «Гарцующий Пони». Здесь останавливались на ночлег путники со всех концов мира, нередко выступали артисты и менестрели, а также устраивались праздничные фестивали Трактирной Лиги (странной гильдии гномов Эред-Луина, ставящих превыше всего пристрастие к элю и изучение приготовление разных сортов такового).

Стук. Со стороны тракта слышен размеренный стук. Западные Ворота были вторыми по значимости. Совсем рядом со входом располагались городские конюшни. Брийцы любили лошадей. Трепетное отношение к ним привили всё те же арнорские предки, ну и переселенцы с юго-востока, конечно.

Ночную гармонию с поразительной зловещей ритмичностью прерывал стук по брусчатке. Сонные часовые неохотно приоткрывают глаза. На подобные звуки у них была сверхъестественная чуйка. И вот, погрузившиеся в прекрасный мир мечтаний стражники, встрепенулись и завертели затекшими от неудобной позы головами. В приплюснутых шлемах-блюдцах они выглядели более чем забавно. Брийцы любили забавляться; песни, пляски стали неотъемлемой частью их культуры. Но в данный конкретный момент дежурящим у дверей было не до забав. Протерев глаза, они открыли маленькое смотровое окошко в больших городских вратах. Их, окошек, было несколько: на высоте двух футов, четырех и шести. Такое внушительное количество себя оправдывало. В Бри обитали не только люди - приезжие гномы и хоббиты (последние вовсе жили по соседству) частенько посещали его, участвовали в празднествах, ярмарках и торговали всякими разностями.

На лицах разбуженных стражей читалось недоумение. Хлопая невидящими глазами, они пытались выследить на холодной, освещенной луной дороге незваного гостя, но зрение их подводило. Кто-то чертыхнулся. По спине Тонкого пробежали мурашки. Стук прекратился. Толстый фыркнул и, переваливаясь с одной ноги на другую, бренча старыми отцовскими латными набедренниками, проржавевшими до дыр, уперся в правую створку и сдвинул её с места. Он выглянул из полуоткрытых ворот и прищурился. Вперед во тьму уходила ровная лента Зеленого Тракта, на которой не было ни единой души. Толстый недовольно хмыкнул, неуклюже повернулся и уже сделал было шаг назад, как почувствовал на плече у себя чью-то руку.

- Позволите? –

Застывший от неожиданности стражник не двигался, его глаза тупо округлились и теперь смотрели в никуда. Тонкий осторожно вылез из-за молчаливой деревянной створки, как провинившийся хулиган. За спиной его товарища стояла мрачная фигура, которая была на голову выше пухлого хранителя порядка. Толстый аккуратно развернулся, смахивая холодную длань с плеча, и мученически сжал губы. В лопатке что-то защемило.

- А куда-с вы направляете-с? –

Тонкий опрометчиво выдал себя и даже покраснел от осознания того. Черная фигура дрогнула, повернула голову, скрытую под глубоким капюшоном. В руках у ночного гостя был гнутый длинный посох, казалось было сделанный из замысловатой коряги, на который он грузно опирался.

- Вы в «Пони», д-да? Так.. Эта… У..

Щуплый часовой не договорил, его голос сорвался на писк, а сам он дернулся от напряжения и скрылся за створкой, как трусливая мышка. Путник молчал, теперь его взгляд опустился на второго. Толстый растерянно смотрел на сжавшуюся на посохе руку. О Валар, он мог поклясться, что видел редко замотанные грязной тряпицей костлявые пальцы. Волосы стража зашевелились под плотно сидящим шлемом, он нерешительно попятился назад, но уперся в городские ворота.

- С… С вами всё хорошо? –

На лбу Пухлого выступил холодный пот. Дрожащей рукой он потянулся к тому месту, где должны были быть ножны с мечом, но… Но что-то стесняло его движение. То ли затянутые ремни, то ли мышечный спазм.

- Премного благодарствую, в таком случае.

Голос незнакомца зазвенел в ушах часовых двоякой мелодией ужаса. Он сдвинулся с места, длинный грязный балахон легко колыхнулся, а Луна осветила внутреннюю робу, представляющую собой рваные серые одежды. Толстый вжался в косяк, врезанный в большие деревянные ворота, и громко сглотнул, не спуская ошалевшего взгляда с зловещего странника. Ножны часового пустовали. То ли меч он забыл после очередной кружки эля в своей будке, то ли Тонкий опять неудачно пошутил. А тем временем посох снова застучал по камню, монотонно и уныло, как колокол на похоронах власть имущих.

- По… Постойте! Вам сюда нельзя! – коротко крикнул-всхлипнул Толстый, отошедший от странного наваждения.

Черная фигура остановилась. На узкой темной улице Бри она почти расплывалась в ночном сумраке. Путник повернул голову и во тьме яркими всполохами сверкнули его алые глаза.

Толстый тяжело вздохнул и вместо того, чтобы преследовать нарушителя, побрел обратно в будку сторожа, минуя спрятавшегося за оружейной стойкой Тонкого. Пухлый шел спокойно и уверенно, точно позабыв о каком-то там незнакомце с костлявой рукой, от чего Щуплому становилось ещё страшнее.

Загадочного странника и след простыл. На восходящей в гору городской улице не было видно никаких движений, что уж говорить о силуэте. Видимо странный гость свернул на одну из улочек и его совсем не интересовал «Гарцующий Пони», как думали недалекие блюстители порядка, люди играющие в песочнице, способные только пересчитывать песчинки и строить из них что-то напоминающее реальные образы.

С этого всё началось, - с песчинки. Как с маленького камушка начинается лавина, так сейчас с загадочного ночного гостя начинается история долгого противостояния. Могли ли охваченные дремой стражники знать, что совсем скоро их ждет смерть, что они впустили в город зло? Мог ли Толстый догадываться, что его сын захлебнется собственной кровью от удара однажды встретившегося черного странника? Нет. Люди не замечают малого, забывают детали, не видят знаков и символов, что подносит им судьба, и даже если прозрение снисходит на них, то слишком поздно, чтобы противостоять безжалостному року.

***

Из семи советников, как и полагал Ронодор, пятеро уперлись лбами в дверную раму, а двое не смогли до нее даже дойти. Он устало вздохнул и стер пот со лба. Сидящие рядом за столом мирно кимарили над опустошенными кружками, утратив всякую возможность здраво мыслить после второго захода. «Гарцующий Пони» по утрам представлял из себя вымершую гостиницу, коридоры и залы которой пустовали и были погружены в практически идеальную тишину, прерываемую редким храпом постоятельцев, окончивших вчерашний день под столами и скамьями в пьяном угаре. Жестом не лишенным какой-то внутренней грации карлик стряхнул большим пальцем прилипшую к фаланге крошку и в очередной раз глубоко вздохнул. Эль слишком быстро выветривался из головы полурослика, возвращая его в серый, лишенный смысла и радости мир. Ронодор Каноквэн был из того сорта хоббитов, который нельзя было охарактеризовать как «спокойный». К его заднице постоянно прицеплялись, как репей, самые разные приключения, начиная с мелкого произвольного хулиганства, заканчивая «не в том месте, не в то время». Будучи странствующим менестрелем (по крайней мере так полурослик себя называл), ему посчастливилось побывать в различных переделках.

Ронодор был уверен, что насчет него у командира есть отдельное распоряжение. Однако после того, как большая часть собратьев по оружию утопила разум в кружке с элем, хоббит начал сомневаться. Нет, он был большим любителем выпить, и даже сейчас вспоминал побитый накануне рекорд. Три кружки эля! Три кружки эля он выпил быстрее, чем этот волосатый гном, распластавший где-то около камина, вперемешку с дорожными сумками. Эх… Гном. В последнее время, они навевали на полурослика грусть. Боль от недавней утраты была ещё слишком свежа. Каноквэн сжал кулак и поднял голову. Капюшон бесшумно спал, во влажных глазах блеснули угасающие искры камина. Гринлин Чернобород был для Ронодора не только другом, прикрывающим спину от любой напасти, но и наставником, обучившим барда многим боевым хитростям и уловкам. Хитрости и уловки? Хах. Они редко помогали полурослику, но он помнил каждый совет безвозмездно данный ему мудрым гномом. Даже сейчас он слышал звучащий в голове хриплый голос. «Дуринова борода! Это не пенек, а наковальня Аулэ, туды её… Никогда не бей в лоб, лучше бить в нос… Никогда не покупайся на внешность, парень, ведь под платьем могут быть яблоки… Музыка – это когда что-то мелодично шарманит под хорошую выпивку!»

Ронодор встал на ноги. На шее тихо звякнула золотая цепь толщиной в палец, на которой, скрываясь под просторной рубахой, висел крупный золотой диск с рубиновым изображением огня в самом центре, вокруг которого волнами расходились загадочные надписи на неизвестном обывателю языке.

Поморщившись, хоббит вытащил из-под битых тарелок запачканные жиром фиолетовые перчатки из отменной кожи, которые как можно скорее надо было отстирать. Ронодор не мог жить без перчаток, ведь ему нужно «чувствовать струны». Маленькими шажочками он приблизился к стене, возле которой лежало его единственное сокровище – старая лютня, которая бы дала фору большинству новоделов. Хоббит аккуратно подхватил её за шейку и, любовно осмотрев, смахнул осевший слой пыли, который увидеть простому смертному было не дано.

Он выглянул в окно, в малюсенькое деревянное окошко, стекло в котором было далеко от тех произведений искусства, к которым невысоклик привык.

- Солнце уже должно было взойти…

Взвизгнула сталь, коротко взвихрился фиолетовый плащик и сверкнули в полумраке глаза.

- А это ты. Я уже каждого шороха боюсь, - в третий раз за последние полчаса вздохнул менестрель и опустил оголенное остриё кинжала. – Проходи, Мандорас. Располагайся!

Ронодор по-хозяйски махнул рукой, приглашая гостя к опустошенному столу, забитого, пожалуй, только пустыми кружками.

По белесому лицу эльфа прошлась подобно волне легкая улыбка. Мандорас был высоким, статным, классическим представителем своей величественной расы. Острые уши, глубокие, слегка остекленевшие от терзающего бессмертия глаза и длинные волосы темно-коричневого цвета. За спиной у перворожденного виднелась дуга лука – тетиву хоббит, при всем желании, в сумраке не разглядел бы, особенно эльфийскую.

- Разбойников больше видно, да?

Ронодор никогда не понимал странных ироний, читающихся в голосе Мандораса, этот раз был не исключением. Хоббит пожал плечами и от нечего делать перевернул пару жестяных кружек, разбросанных по столешнице.

- Нет. Коршун и его шайка больше не объявлялись. Да и с чего бы? Всё кончилось.

Коршун. Это прозвище вызывало в полурослике бурю эмоций, еле подавляемую мерами приличия и профессиональной этики.

- Хорошенько мы потрепали их, не правда ли? Впрочем, что было, то прошло.

Мандорас скинул с себя походную котомку, не спуская внимательного взгляда с тусклого окна, а точнее того, что за ним творилось.

- Опять одно и то же… - недовольно протянул Каноквэн, пытающийся вылить оставшиеся капли прокисшего эля себе в рот. – Погода. Погода не меняется уже много дней. Не к добру это.

Эльф не ответил, он молча продолжил разоружаться: снял подобие зеленоватой жилетки, под которой скрывался ремешок с ножами, отстегнул ножны и отставил в сторону лук.

- Эм-м. Возникли какие-то проблемы? Ну или там…

Мандорас мимолетно глянул на хоббита, он ответил лишь спустя минуту, когда на свободную часть стола лег последний гнутый нож.

- На дорогах нынче не спокойно, мой друг. Не мне тебе рассказывать. На пути из Имладриса прямо на тракте мне встретилась разбитая повозка. Нет, разбитая не просто неудачным стечением обстоятельств. Разбитая кем-то…. Разбитая намеренно.

Ронодор поежился.

- Орки так далеко зашли?

- Они шастают по всему Эриадору и мало кого это тревожит.

- М-м-м, - немногословно протянул хоббит. – Как Она?

Комната погрузилась в неожиданное молчание, даже полухрап, доносящийся из-под стола подозрительно утих.

- Ей слишком больно, но она справится, должна справиться.

Хоббит больше не затрагивал болезненную для эльфа тему. Он потупил взгляд и уткнулся в кружку.

Наконец Мандорас рухнул на соседний, по счастливой случайности свободный, стул и расслабленно потянулся, но, разумеется, не так, как это делают люди, - более сдержанно и аккуратно, чтобы не разрушить ту ауру таинственного величия, окутывающую каждого представителя перворожденных. Ронодора всегда забавляли и, в то же время, удивляли эльфы. Бессмертные создания, проживающие сотни и тысячи людских жизней. Им дано видеть больше, чем кому-либо из человеческого рода, что уж говорить о хоббитах. Но они, прожившие куда больше на этом свете, были чужими для него, - для этого света.

- Если завтра ещё Орден будет существовать, она обязательно найдет себе место, - проговорил эльф, прислонившись к спинке стула. Из-под расстегнутой до груди куртки сияла точно такая же золотая цепь с точно таким же, как и у хоббита, кругляшом.

- Орден существовал до нас и будет существовать после, - поджав губы, сказал бард, примостившись на хлипкую табуреточку, с которой он предварительно скинул чью-то котомку. – Хотя я конечно не уверен… С такими то Хранителями…

Ронодор в первый раз за утро улыбнулся, покосившись на спящих в разных позах членов Ордена, по большому счету ничем не отличающихся по их нынешнему виду от обычных пьянчуг.

- Они все воины, готовые положить жизнь за идею. Это дорогого стоит, Рон, - Мандорас облакотился на стол и посмотрел на зазевавшегося хоббита.

- Орден Тайного Пламени сильно пострадал от этих кровопролитий, Ман, - после секундного промедления отозвался полурослик

- Нортикулус Черный Коршун был повержен, побежден, втоптан в грязь. И знаешь чья это заслуга?

- Зачем считать заслуги, когда промахов больше? Да, Бонакар молодец. Такой молодой, но оказался крепышом. Всадил гаду копьё по самое не балуй! Но…

- Мне горько за потерянных братьев не меньше твоего, но нужно жить дальше…. Ей, мне, тебе, всему Ордену в целом пора принять курс на лучшее будущее. – Мандорас задумчиво провел пальцем по ободу кружки. – Только вот каким оно будет – не ясно, это лучшее будущее.

- Судя по всему, дождливым.

- Это не обычные облака.

Ронодор вопросительно глянул на эльфа. Тот пристально смотрел куда-то за неровную стеклянную гладь, будто мог разглядеть капли воды, составляющие белые клубы.

- Не удивлюсь, если в Бри засел очередной паразит, пришедший на смену Коршуну.

Хоббит снова не понял странной иронии и снова в ответ пожал плечами. Его мысли вновь отлетели далеко, будто подхваченные пьяной дремой. Он думал об Ордене, частью которого был большую часть своей жизни. Об Ордене, ставшим его новым домом, о тех людях, эльфах и гномах, ставшими его новыми друзьями, некоторых из которых теперь он оплакивал. Ронодор сбежал от всего остального мира, чтобы прийти в мир куда более большой, чем он мог себе вообразить. О чем мечтает рядовой хоббит? О чашечке чая за завтраком, вкусном сыре и уютной норке под живописным холмом, о вскопанной грядке и цветочках, растущих под окнами. Этим ограничивался мир обычных полуросликов Шира, которым большего было и не надо для полного счастья. Но ему, Ронодору, открылось нечто иное. Взамен он получил то, чего представители его расы боялись больше всего – нежданные приключения, схватки на мечах, кровожадные враги, окропленные кровью сокровища. Жизнь дала ему шанс попробовать что-то новое. Хоббит попробовал. И больше не мог оторваться, даже если бы захотел. Его нынешнюю жизнь больше нелья назвать простым существованием, он часть великой силы, которой обычный зевака никогда не увидит. Орден – не сборище рыцарей или поборников добра. Это великая тайна, подобная тяжелой древней книге, и её не следует читать неподготовленным, непосвященным людям.

- При всем моем уважении, мне кажется, что это просто плохой период… Период в Ордене, период в погоде. Ну там… Ты понял.

Мандорас слабо усмехнулся.

- Эх, Ронодор, я так надеюсь, что ты прав, что это причина всему. Всего лишь плохой день, плохая неделя, плохой месяц, плохой год.

Хоббит состроил бывшему Магистру рожицу, а затем сонно и широко зевнул, чуть не свалившись с табуретки. Да-да, Мандорас был Магистром, по крайней мере когда-то давно. Ронодор прекрасно помнил тот час, когда ему вручали Амулет Хранителя, как хлопали стоявшие полукругом Магистры, как улыбались и смотрели на невысоклика мудрые эльфы и отважные люди, в руки которых была вверена власть над всем Орденом. Среди них был Мандорас. Хоббит помнил его молодые, сверкающие кристальные глаза, которые впоследствии потемнели и потускнели от множества событий, произошедших после. Орден захлестнул кризис власти, он погрузился в хаос, а затем и вовсе перестал существовать на короткое время. Тогда эльф и лишился своего титула, потом его уже не восстановили, ссылаясь то на одни, то на другие проступки. Мандорас отличался от остальных особой импульсивностью, которую так не любили в Магистрате, его новаторство и предложения всегда шли вразрез с возможностями Ордена.

- Как дела в Ост-Мауре? –

Ронодор молчаливо разглядывал истончившуюся подошву сапогов.

- Все так же, Ман. Хотя нет… Бах-тыква так расплодилась и созрела, что уже угрожает беседке. Если эта зараза взорвется, то от эльфийской архитектуры ничего не останется.

Ост-Маур. Это слово ассоциировалось с самым безопасным местом во всем Средиземье – с Обителью Ордена Тайного Пламени, с затерянным среди таинственных лесов замком, ещё западнее Шира. Там под пологом древних чар обитали Хранители. Но это назначение цитадели было вторичным. В первую очередь она была построена для сохранения старинных реликвий, тайных знаний и могущественных артефактов. Будучи своеобразным сейфом, Ост-Маур требовал всех возможных мер по охране, ни одна книга, ни один талисман, ни один меч из секретной коллекции Ордена не должны исчезнуть из хранилища, ведь в руках зла даже обычный даже самый безобидный предмет мог превратиться в орудие.

- А что Инголуин?

- Я бы сказал «все так же», но не хочу повторяться. Он в своём репертуаре. Бродит по залам, что-то высматривает, медитирует, листает многостраничные тома. Ничего не изменилось. Интересно, все прорицатели такие? – сказал Ронодор, качаясь на задней паре ножек табуретки.

- Его сложно понять, но мы многим обязаны ему и его пророчествам. Мы не полегли все на брийской площади в тот день только из-за того, что Инголуин вовремя нас остановил. Мы вызволили Её только благодаря его видению. Мне кажется, что порой его все таки можно потерпеть, - Мандорас улыбнулся краешком губ, Ронодор ответил ему тем же жестом.

- Ты прав. Коршун оступился, мы вовремя отрубили голову змее… Все путем, только вот…

- Змее? – эльф настороженно перебил барда. – Нет. Змея ещё жива и даже ползает мирно себе в траве. Дуруин Кобра, этот трус сбежал в тот день, сбежал когда увидел как подгорели крылышки Коршуна, его пятки так и сверкали на горизонте. Но, как ты помнишь, он оказался не единственным, кому удалось сбежать, так ведь? –

Ронодор озадаченно причмокнул.

- Ну да отряд отпустил кое-кого. Одну девушку… Ну как её там. Эльфийку! Вот. Норнис. У меня всегда путаются имена, начинающиеся на «Нор».

- Я слышал о ней от Малродира…

- Всюду таскалась за Коршуном, пока его не прихлопнули, - хоббит вовремя хлопнул в ладоши. Мандорас от неожиданности дернулся, чем вызвал короткий смешок со стороны барда.

Эльф мотнул головой и скрестил руки на груди, уперевшись осуждающим взглядом в полурослика с хулиганскими наклонностями.

- Развлекаетесь, да? –

Этот вопрос поставил в тупик и Ронодора, и Мандораса, ведь ни одному из них не принадлежали эти слова. Они синхронно повернулись на звук, распахнув глаза.

- Доброе утро, Милиэн! – на лице менестреля выступила добрая улыбка.

Девушка в темно-зеленом плаще осторожно протиснулась в дверной проем. Наскоро напяленная мужская рубашка на несколько размеров больше нужного, перетянутая широким поясом, странного вида штаны и дорожные сапоги неопределенного цвета удивительно сочетались в её противоречивом образе

- Всё понятно! Чего уж тут, - Хранительница пихнула разлегшегося на половину комнаты рыцаря Священного Огня, представляющего из себя сейчас совокупность частей тела, укрытых измазанными в каком-то дерьме лохмотьями.

- Может быть сходить за элем? –

Этот вопрос Ронодора был скорее риторическим, но Милиэн считала иначе.

- Мне кажется, что им уже хватит, а тебе так уж точно, после вчерашних плясок верхом на свинье, которую ты каким-то чудом затащил с улицы внутрь таверны! –

Хоббит вытянул губки трубочкой и страдальчески завыл, прикрыв глаза и уткнувшись лицом в ладони.

- Вам бы сейчас чаю, господин хоббит. И желательно самого крепкого, - подметила девушка, наконец добравшаяся до скамьи.

- Какие у нас планы? –

- Не знаю, Ман. Думаю, что в скором времени можно сниматься с якоря и возвращаться в Ост-Маура, - приглушенно протянул полурослик.

- Оно и правильно! Погода – дрянь. Только для плясок на бочках с пивом годится! – захихикала Милиэн, перехватывая волосы недлинным шнурком.

- Да перестань ты! Я ничего такого не помню.

- Значит содержимое бочек было отменным!

Ронодор надулся и последовал примеру Мандораса, сложив руки на груди.

- Ладно, ладно. Не обижайся. И все же нам тут больше нечего делать… Вот, бедняга Треоверд уже даже насажал себе в щеку не один десяток заноз, - Милиэн глянула на развалившуюся посреди комнаты дылду.

Мандорас громко откупорил флягу и отпил прозрачное содержимое с каким-то душистым, травяным ароматом, привлекшим внимание хоббита и разговорчивой девушки. Потом эльф ещё долго доказывал под звонкий смех Милиэн, что это не вино и не настойка, а всего лишь травяной сбор. Под звуки начинающегося дня проснулся бедняга Треоверд, а за ним подстольный гном, странный тип в углу и другие Хранители. И все снова завертелось, закрутилось…

 

***

Площадь Бри. Ночь. Свечи в фонарях уже начали затухать. Толку от них и так было немного, но теперь на улице стало совсем темно. Здесь, на каменной площадке располагались шатры и навесы готовящейся ярмарки. Близился очередной базарный день и торговцы уже занялись приготовлениями. Было холодно. До зимы ещё далеко, а город уже погрузился в ледяной мороз, словно Морозная Царица мановением руки перенаправила Северные Ветры. Горожане уже давно разбежались по своим лачужкам, избушкам, домикам и жилищам. Они спешно захлопывали окна, чтобы не выпустить наружу драгоценное тепло, накопленное под вечер дымящимися печками и каминчиками. Сопливые крестьянки кутались в пледы, дети устраивались около очага, а уставшие от работы мужики давно уже храпели там, где им посчастливилось. Было холодно и промозгло, ломило кости и выворачивало суставы.

Про такую погоду говорят, что даже безумец из дома не выбежит. И всё же нашелся один. Точнее одна. Это была женщина, невысокого роста, закутанная в какое-то отдаленное подобие фиолетовой походной мантии, но слишком тонкой, чтобы вынести ледяное дыхание Севера. На ногах у неё красовались не местного производства сапожки под цвет остальной одежды с небольшим каблуком с металлическими набойками, цокот которых разлетался по площади, стоило девушке только появиться.

Она шла прямо на площадь, огибая большущий Фонтан Вепрей, занимающий добрую треть всей площади, который кстати даже слегка покрылся инеем. Количество статуй этих мощных, но не слишком эстетичных животных, не поддавалось исчислению в таком мраке, да и не за чем было это считать промерзшей насквозь заблудшей среди улиц города девушке, хотя на бродягу она похожа не была.

Подгоняемая ветром, хлыстающим её по спине, незнакомка прошагала к шатрам, миновала несколько палаточек и остановилась, оглядываясь по сторонам в поисках кого-то. Кто-то очень сильно ждал её, иначе почему она стоит сейчас, несмотря на озноб, колотящий её с ног до головы. Руки в бархатных перчатках дрожат, удерживая в мертвой хватке какой-то предмет, точно великую ценность. О, Валар… Душка, что заставило тебя выйти на улицу?

Из тьмы выныривает рука, цепкие пальцы которой смыкаются на предмете, ухватившись за его верхний край. Ночная странница переступает с одной ноги на другую, всячески пытаясь противостоять поднявшемуся ветру.

- Я принесла вам её, господин. Всё как и желали. Она в точности такая, как вы и говорили, - сквозь стучащие зубы доносится слабый пробивающийся голос.

- Ты как всегда неотразима, милая, - доносится до заостренных ушек четкий ответ, слова, не уносимые ветром. Возле девушки застыла серо-черная фигура в длинном, до самой земли, балахоне. Черный опирался на посох всем своим весом, будто иначе просто не мог устоять. Подолы его рваного плаща развевались на ветру, бились как в агонии змеи.

- …неотразима и безукоризненно исполнительна. Ты чудо, Вирнис, - сладкий, приторный голос, от которого морозная боль поутихла внезапно сменился хриплым, гнусавым тоном.

Он смотрел на неё, а когда наконец отпустил – то эльфийка вздохнула спокойно и даже чуть пошатнулась, словно избавившись от невидимых оков.

- Она совершенство. Так ведь? Посмотри на неё, Вирнис. Посмотри… Даже эта темная ночь не может умалить этот манящий золотой блеск.

В руках незнакомец держал чашу – кубок с вставленными в стенки крупными красными камнями – рубинами.

- Я уже успела оценить его красоту, - коротко процедила девушка, примешав к словам слишком много хамства, чтобы этого не заметил её собеседник.

Но он не заметил. Он был увлечен потрясающими воображение полированными изгибами драгоценного сосуда.

- Чем я ещё могу быть полезна, господин? –

Господин в черном неестественно резко повернул голову, отчего у Вирнис пробежала по спине волна неприятных мурашек. Его алые взгляд снова пал на неё, приковывая к месту сильнее, чем цепи заключенных

- Полезна? Ты и так многое сделала для меня, Вирнис. За все эти годы… За все эти столетия ты была так доброжелательна ко мне. Ах как жаль, что это не взаимно…

В глазах эльфийки заиграло непонимание, перемежаясь с затаившимся в недрах криком.

- Нет, нет, совсем не взаимно… - покачал головой зловещий незнакомец. - Но, тем не менее, мы связаны с тобой, Вирнис, связаны крепкой связью… Ты мой щеночек на поводке. Маленький, беспомощный комочек шерсти, от которого на губах возникает улыбка. Верный и преданный щеночек. Ах как это прекрасно, не находишь?

Вирнис не могла пошевелиться. Только на стеклянных глазах проступали слезы, она пыталась их сдержать, но не могла. Не могла пошевелить рукой, которая то ли отмерзла, то ли отнялась по какой-то неведомой ей причине.

- Не плачь, Вирнис. Это пройдет. Всё проходит, - голос хозяина звучал сладко и упоительно, но она не верила ему. Никогда. – Посмотри на этот город, моя милая. Посмотри на него! Таким ты его видишь последнюю ночь. Да-да.

Господин в черном поднял на уровень глаз золотой кубок.

- Он будет моим, Вирнис. Только для этого нужно немножко жертвенности. Самую малость…

Хозяин подступил ближе. Эльфийка попыталась отвернуться, но мышцы головы окоченели и отказывали. В нос вступил запах смерти, запах гнили и разложения. Перед лицом что-то мелькнуло. Что-то твердое ударило по носу. Из глаз покатились слезы, смешанные с искрами боли, отдававшейся неимоверным страданием в недрах сознания. Но Вирнис молчала, только согнулась, раскрыв рот в немом крике, оголив ряд белых ровных зубов. Из разбитого эльфийского носика струилась горячая живая кровь, капля за каплей наполнявшая донышко золотого кубка с красными рубинами.

- Потерпи. Тебе ведь не жаль? Сколько крови в тебе ещё осталось, между прочим? Вы, эльфы, весьма ограничены в этом плане, что меня огорчает. Прости меня, милая. Но путь всегда начинается с первого шага…

Господин в черном отвел взгляд, поболтав чашей в воздухе, точно перемешивая зелье.. Вирнис упала на холодную землю, протяжно застонав, сложив ладони около кровоточащего, распухшего носа, который был, вероятнее, сломан.

- Но первый шаг – на то и первый шаг, чтобы не быть последним. Ведь если бы он был последним, то называть его первым не было бы смысла, верно? Вставай, Вирнис. Тебя уже заждались в «Пони». Отдохни, чтобы завтра продолжить нашу миссию.

Скорчившаяся от боли девушка подобрала ноги, собрав на мантию-платье всю уличную грязь, махнула перед собой рукой в бардовой перчатке, пытаясь нащупать опору, но не нашла, и через силу, со второй попытки поднялась.

- Прекрасно, Вирнис. А ты говорила мне, что станешь обузой… - хозяин склонил голову набок. Наверное он улыбался. Но эльфийка не видела ни лица, ни даже самого силуэта, она ковыляла прочь, не оборачиваясь, чтобы вновь не пасть на колени. Она всем сердцем ненавидела этого человека. Хотя был ли он им? Нет, конечно же нет. Люди бывают разными, но этот не принадлежал ни к одному подвиду. Вирнис больше всего на свете желала всадить меч ему под ребра, но каждый раз лишь молча утирала слезы и сопли, безоговорочно приступая к новому заданию.

Голова кружилась, в ней словно били колокола, ноги путались, из полуоткрытого рта на одежду капала кровавая слюна, скрашивая бордовую накидку грязно-алым. Все тело ломило, руки и ноги отказывались подчиняться. Было больно. Больно и страшно, ведь Вирнис знала, что завтра она выплеснет всю свою ярость и гнев. Но не на ненавистного тирана, а на цели, которые он укажет, -на невинных людей, которых выберет из толпы, чтобы потом скомандовать фас, коварный убийца. Убийца. Было больно. Мучительно больно и страшно. Холод, ветер и алые отблески крови. Прокуратор.

 

Мертвые не воскресают

 

Мы начинаем ценить то, что имеем только тогда, когда это теряем. Мы стараемся спешить только в том случае, если когда часы начинают отбивать последние удары уходящей минуты. Ни для кого не секрет, что время утешает и лечит. Время преподает уроки, бежит сквозь пальцы и утекает, оставив после себя лишь следы в виде бесформенных шрамов. У Ордена много шрамов. Давно затянувшиеся порезы на теле истории, зарубцевавшиеся страшными белесыми прожилками. Они почти незаметны, но останутся с ним навсегда, до самого конца. Орден Тайного Пламени существовал практически с самого начала мира, когда человечество только готовилось вступить в свои права, когда земля была ещё молодой, когда Солнце только вышло из рук Создателя. То было прекрасное время расцвета культуры и науки, о которой тысячелетия вперед будут ходить легенды и мифы.

То было время правления Алтуина Радужного, первого из Владык Ордена, прославившегося на многие годы вперед своей сверхъестественной мудростью. Он стал тем образцом, на который равнялись многие поколения Служителей многие годы спустя, переосмысливающие поступки Алтуина и пытающиеся понять скрытые смысла его изречений, записанных и переписанных не один десяток раз. «Подумай, что, если ты способен управлять им? Что, если время в твоих руках? Станешь ли ты мириться с тем, что для тебя уготовила судьба, или же сделаешь все, чтобы изменить свое будущее?».

Он был способен на многое, говорили, что Алтуину подвластны ветры, огни, воды и даже земная твердь. Но никто не мог найти подтверждений, ибо повторить подвиги Первого Правителя не удалось никому. Время Могущества эльфийской крови ушло, а чудеса обмельчали. Больше не двигались горы, не плясали воды, не метался по полям магический огонь, а ветер уже не был таким смертоносным.

И когда находился кто-то, кто вздыхал о своей судьбе, о своем бессилии, в сравнении с титаном древности, всегда появлялся и тот, кто говорил: «Неужели ты не понимаешь, что именно в твоем сердце находятся силы, способные изменить мир вокруг?»

… Мне кажется, справедливо было бы сказать, что она отличается от других. Вряд ли внешне. Волосы у нее обычные: темные, как у большинства человеческих девушек, населяющих серые, разношерстные города и деревеньки. Глаза широкие, Ронодор даже не пытался приукрасить их цвет, сказав мистическое слово - «шоколадные». Карие, ну, может радужка слегка отдает медью, как казалось хоббиту, однако заметить это смогут только близкие люди, которые при разговоре с ней не отводят взгляда вниз, вправо, влево, да куда угодно. Каноквэн любил Ируилас той самой любовью маленького ребенка. Она была эльфийкой, но не замкнутой и чопорной, как многие перворожденные, иными словами, полурослик мог её понять, встать вровень, как ему нередко казалось по юношеской наивности.

У Ронодора было множество кумиров, его поэтичная натура того требовала. И во внешней простоте Верховного Магистра Ируилас он находил что-то особенное, что-то, что недоступно другим, даже ему самому. Он частенько вспоминал свои первые задания, проваленные и выполненные с блеском, вспоминал, как ему приходилось просиживать часы на жестком стуле в кабинете Ируилас и переписывать указанные рукописные тексты, потому что все остальные Магистры отмахивались от него, и только Меларен с радостью принимала у себя провинившегося юного Хранителя, которому ещё было далеко до совершеннолетия.

Позднее Ронодор перестал видеться с ней, время стало неспокойным и Верховного Магистра часто отправляли «на передовую», как было принято говорить. Каноквэн боялся этого слова, потому что когда-то один близкий ему человек (точнее хоббит) уже был отправлен туда… Он не вернулся. И никого это не заботило, кроме Ронодора, не спавшего ночами. Но потом полурослик свыкся с мыслью, что таков ход вещей, таков Орден, и что если понадобится – он сам отправится «на передовую» и пропадет, коли того пожелают Магистры.

Хоббит стоял на крылечке «Гарцующего Пони». День. Пасмурно и дождливо. С утра льет как из ведра, не переставая. Промозгло и сыро. Ронодор не любил такую погоду, в его родных краях, в Шире, холодные летние дожди были редкостью, а осень частенько была теплой, точно сам Создатель благоволил хоббитам.

Каноквэн курил трубку. Маленькую, гнутую, сделанную в одном из скучных походов на Юг, в ходе которого обнаружились старинные сокровища Артэдайна, вынесенные из княжества и брошенные посреди южных холмов в одной из пещер. Ронодора никогда не заботило, как выполнен узор, какие письмена нанесены на медальон, где сделана та или иная монета. Все что ему пригождалось в жизни – знать, что вещь дорогая или дешевая. На этом знания металлов и техники обработки у него заканчивались. Но все вышесказанное никак не относилось к остальным участникам похода. Магистры подолгу разглядывали в увеличительное стекло каждый камушек, о чем-то шептались и перекладывали реликвии из одного мешочка в другой, от чего на третий день у менестреля окончательно и бесповоротно возникла ненависть ко всему, что связано с арнорскими драгоценностями.

Дождь барабанил по черепице «Гарцующего Пони». Этот монотонный звук ничуть не раздражал Ронодора, наоборот, он с любопытством вслушивался в симфонию воды, затягиваясь трубочным зельем. Каноквэн любил проводить время здесь, на этом самом месте, на крылечке таверны, стоя справа от лесенки, приставленной к прочному каменному возвышению, иногда служившему не только проходной, но и малюсенькой сценой для выступления. Он сам нередко играл на лютне по вечерам, собирая небольшие кучки горожан. Дохода от этого много не было, но на денек хватало.

Ронодор с усилием втянул душистый дым и тут же закашлялся от попавшей в горло табачной требухи.

- Хех! Поосторожнее, друг мой! –

Человек похлопал хоббита по спине и улыбнулся, - высокий светловолосый красавец с недлинной бородкой, про которых говорят «самый сок».

- Треоверд, тебя учили стучать? – возмущенно, всё ещё со сбитым дыханием прокряхтел хоббит, согнувшись.

- Только по голове!

Улыбка на лице роханца стала ещё шире. Рохан – страна коневодов, расположенная далеко на Юго-Востоке от Бри, известная своими богатырями и богатырскими конями, лучшими во всем Средиземье было не найти.

- Я тебе по голове сейчас надаю… Лучше бы пил тихонько себе эль рядом со своей Милиэн и не мешал мне страдать, - фыркнул бард, вздернув нос.

- Э-эх, - громко выдохнул Треоверд, усаживаясь на ступени. – Она и так считает меня алкоголиком, даже кинула сегодня кружкой.

- Кружка. Хах! Ты не видел Джез в ярости. Там кружки, скалки, всё что только можно идёт в ход, - усмехнулся полурослик, поднимая глаза к небу. У любого поэта должна быть муза, светлый образ, навеки отпечатавшийся в голове. Для Ронодора этим образом стала Джезерит, которую хоббит полюбил с первого взгляда.

Каноквэн прикрыл глаза и улыбнулся. Джезерит. Он старался не думать о ней, потому что каждая всплывающая в сознании картинка вызывала в нем бурю эмоций, мешающую Хранителю в его деле. Поэтому он напоминал себе одну простую истину – Джез в Ост-Мауре, с ней всё хорошо.

О, нет. Поздно… Снова перед глазами она кружится в чудесном танце, словно принцесса, поднимая и опуская тонкие, нежные ручки, вальсируя по Главному Залу Ост-Маура. Снова пахнет луговыми цветами, снова горят во тьме её обеспокоенные глаза, снова она теребит его, раненого, за куртку и вытаскивает буквально с того света. А он только улыбается, глядя на её розовые щечки и спадающие волнистые волосы.

Джезерит стала его маленькой Вселенной, она была причина по которой Ронодор ещё не умер от передозировки алкоголем, не погиб в какой-то канаве из-за неудавшейся дуэли, назначенной по глупости, не покончил с собой от неутолимой скорби за потерянного брата и убитых друзей. Джезерит…

- Эй, Рон! Очнись! Эй! Ты здесь?! –

Хоббит удивленно посмотрел на Треоверда, готовящегося дать ему оплеуху.

- Что?

- Ты чуть не свалился со ступенек, - констатировал роханец, ткнув пальцем на деревянную лестницу. – Мне кажется, этот город дурно на тебя влияет.

- Наверное ты прав, Трео. А может… А может я просто слишком много выпил вчера, - улыбнулся полурослик, сунув трубку во внутренний карман. - Так или иначе, давай вернемся обратно в «Пони». Что-то сегодня чересчур холодно, не находишь?

- Я ещё посижу, - махнул рукой воин, расправляя замявшийся край сапога. – Ты иди, иди. Только не говори этой чокнутой, где я.

Ронодор усмехнулся и потянул дверь за ручку. Изнутри вырвался порыв теплого, затхлого воздуха, который был всяко лучше уличного мороза, кроме того уже начинало пахнуть чем-то вкусненьким. Скорее всего этим «чем-то» была готовящаяся курочка.

***

Вирнис почувствовала учащенные удары сердца и что-то, похожее на страх.

- Кто он? – переспросил сидящий в кресле толстопуз, похожий чем-то на пухлого индюка с лысиной на голове.

Последовала короткая пауза, что принято в цивилизованном обществе, после которой раздался не совсем тот ответ, который Мэр города ожидал.

- Как невежливо, господин Медовокс. Вас не учили хорошим манерам? –

Раздавшийся голос завибрировал на той самой тональности, которую можно было бы охарактеризовать как «сладко-противная».

Вирнис робко посмотрела на своего спутника. В большой комнате с высоченным потолком стояли ряды столов, скамейки, подгнившие книжные шкафы с запыленными книгами, которые никто здесь не читал, ну и, разумеется, ветхий старый трон с резными вепрями на изголовье. Толстопузик прищурился подался вперед.

- А не обнаглели ли вы, мсье?- фыркнул Медовокс, от чего обвисшие щеки его коротко дрогнули подобно желе.

- Я пришел сюда не из особого желания побеседовать с вами, господин управляющий городом. Я пришел сюда, чтобы сделать вам предложение, от которого отказываться было глупо.

- Да? И что ты, хламина, можешь мне предложить? –

- Решение всех проблем, господин мэр, - протяжно проговорил незнакомец из-под глубокого капюшона.

- Панацея от всех болезней? Что, правда? – толстопузик разразился громким смехом, от чего ножки кресла опасно задрожали. – Очередной шарлатан. Проваливай отсюда!-

- Ты борешься за лучшее будущее этого медленно загнивающего города. Но в пухленьких пальцах уже нет той хваткости, чтобы держать в узде весь этот преступный мир. Я предлагаю избавиться от него. Раз и навсегда.

- Хорошо. Счастлив, что предоставился такой шанс, - сдался мэр, положив руки на подлокотники. - Только с чего бы мне доверять тебе, незнакомец. Ты даже не назвал своего имени, а уже хочешь «бороться за лучшее будущее».

Медовокс улыбнулся, но глаза его оставались безжизненно замасленными.

- У нас здесь перебывало множество амбициозных стражей порядка, но такой красавицы еще не было, - мэр перевел взгляд на молчащую Вирнис, представляющую из себя обмотанную фиолетовым покрывалом хворостинку.

Его покрытые красными точками щеки никак не гармонировали с курткой невероятного красно-коричневого цвета

- Ну так, что? Покажи мне, правосудие. И тогда я поразмыслю над твоим предложением, - хитро подмигнул Медовокс, только было не слишком понятно, кому он адресовал свои слова.

- Дайте мне своё перо, господин мэр.

- Не понял? –

- Дайте мне своё перо, - повторил человек в серо-черном балахоне.

Медовокс странно посмотрел на него, но все же решил выполнить просьбу и вытащил из-под кипы свитков гусие перо с дешевым бронзовым ободком.

- А зачем оно вам?-

- Мне оно незачем, - незнакомец поднял голову, складки капюшона распрямились, а тряпица собралась на затылке. – Оно нужно вам.

Глаза Медовокса округлились, рефлекторно он дернулся, но что-то ограничило его возможность прекрасно навернуться со стула спиной. Мэр завороженно смотрел прямо перед собой, на своего собеседника, сжав в руке перо в болезненном спазме.

- А теперь пишите, Медовокс. Пишите то, что я вам скажу. Хотя нет. Зачем же мне что-то говорить. Вы и так всё прекрасно знаете.

Толстопузик мог поклясться, что ничего не знал, но к собственному изумлению его рука стала сама собой, буква за буквой выписывать изящные завиточки букв.

- Прекрасно, господин мэр, прекрасно. Ещё чуть-чуть и я вас отпущу, - сладко-хриплый голос был мелодичен и прекрасен. На секунду в агонирующем сознании Медовокса промелькнула мысль, что он бы слушал этого человека днями и ночами.

- Вот-вот. Уже всё. Вы почти дописали, мой друг…. Идеально. –

Жало пера остановилось, поставив точку в конце предложения. Человек в балахоне протянул руку и взял лист бумаги. Градоправитель дрожал с ног до головы. Его больное воображение рисовало ему стоящую впереди Смерть – скелета в саване и с косой, хотя последней видно не было.

- Итак, господин мэр. Давайте посмотрим на ваше признание… На днях вы убили четверых детей, изнасиловали их и выбросили в сточную канаву. Их тела обнаружили почти обескровленными, подъеденными крысами. Вы старались это всячески скрыть, но что-то не позволяло вам жить с подобным ярмом. Домогаясь до чужой молодой плоти, вы совсем обезумели, позабыв о последствиях. И теперь вас мучает совесть. Скажите мне, господи Медовокс, разве совесть это плата за такой проступок? –

Человек в черном опустил глаза, глянув на ровные строчки свеженаписанной записки с выведенной подписью ниже.

Градоначальник раскрыл рот, чтобы закричать, но не успел. Только краткий вздох вырвался из его рта. Голова Медовокса упала на письменный стол, стукнувшись лбом о столешницу, а из надрезанной шеи забилась вытекающая неровным потоком алая кровь.

Человек в балахоне оторвался от листа бумаги и одобрительно посмотрел на девушку рядом, качнув головой.

- Как нельзя вовремя, Вирнис. Изумительно точно. Бесподобно! –

С обагренного клинка упали несколько капель красной жидкости, так напоминающей густое вино. Эльфийка закрыла лицо ладонью, но не сдвинулась с места, сжимая в дрожащей руке рукоятку вострого стилета.

- Правосудие торжествует, господин Мэр. Пускай вы не совершали этого, но вы уж точно не безгрешны.

Вершитель подставил под кровавый поток приготовленный золотой кубок и замолчал, наблюдая как постепенно чаша наполняется драгоценной кровью, кровью ещё живого человека, нашедшего свой не вполне счастливый конец.

- Ах, я кое-что забыл… Было бы совершенно неправильно лишать вас последнего желания. Можете звать меня Прокуратор, дорогой друг, - склонившись над почтимертвецом, прошептал человек в балахоне, точно раскрыв какую-то сокровенную тайну.

Вряд ли он слышит. В последние секунды сознание человека кричит так истошно, что заглушает все остальное. От этого стынет кровь в жилах. Хуже самой смерти, только несколько мгновений до ее наступления.

- Зачем? Зачем это всё? –

- Порой, чтобы закончить одно дело, нужно сперва завершить множество других, Вирнис.

На несколько минут устанавливается страшная тишина, тяжелая, будто все вокруг вымерло.

- Люди… Они весьма догадливы, но совершенно беззащитны перед машиной, что они создали собственными руками. И только став частью этой машины, возможно в конечном итоге прийти к её полному контролю. Всё уже началось… Мэр-самоубийца, замученные дети. Город будет стоять на ушах, но ровно столько, сколько нужно.

Прокуратор аккуратно положил чистосердечное признание насильника-убийцы ему под голову, вызволил из сжатого кулака перо, на острие которого замерла одиночная капелька крови, вложил в руку нож, сперва промоченный в красной бесформенной лужице.

- Правосудие – это ключ, который приведет нас к победе, Вирнис. Главное правильно этот ключ использовать.

Эльфийку передернуло, она бесцельно бродила взглядом по залу, забитому всяким барахлом, но теперь она тревожно повернула голову и опасливо глянула в сторону двери, откуда доносился слабый голос, уловить который мог только острый слух перворожденного.

- Кто-то идет.

- Замечательно. Твои способности в очередной раз не дали нам попасться, мой дорогая.

Человек в балахоне взял со стола наполненный кубок и сошел с деревянного помоста, прижав драгоценную реликвию к себе. Бордовая тень, а за ней и серая фигура вынырнули через боковую дверь, а уже через секунду внутрь зала ворвалась стража, обеспокоенная собравшейся на улице толпе, требующей уменьшения налогов. Правда теперь им уже вряд ли мог кто-либо помочь…

Обернувшись, Вирнис видит как носятся вокруг Ратуши туда-сюда охваченные паникой часовые, как гудит народ, заподозривший неладное, как по мостовой течет кровь, смешанная с дождем, стекающая с подола мантии Прокуратора, идущего впереди… Вирнис закрывает глаза.

***

- Это решительно выходит за рамки…

- Да, - в очередной раз согласился воитель, балансирующий на задних ножках дубового стула.

Звякнула цепочка.

- Вам не кажется это странным, нет?

Повсюду поблескивал разлитый эль, от чего гостиная наполнялась кисловатым, гнусным запахом. Причина по которой напиток оказался за пределами дозволенного была проста до невозможности. Ронодор в очередной раз поссорился с местным музыкантом, за что и получил хорошую шишку на лбу от встречи со стенкой хмельного бочонка.

- Все как всегда, если не считать парочки зверских убийств… Но ведь так же всегда было, разве нет? – поинтересовался Треоверд, сложивший руки в замок за затылком.

- Бри никогда не отличался спокойствием, что правда, то правда, - кивнул головой эльф, сидящий на противоположном конце стола. Мандорас выглядел уставшим.

- Ну вот, - тихо вымолвила Милиэн, глядя на входную дверь, за которой она следила с тех пор, как кучка Хранителей уселась за стол и их разговор перестал быть приватным в широком смысле этого слова.

Треоверд натянуло улыбнулся, но ничего не сказал.

- Были разные случаи, но тут уже совсем ничего непонятно, согласитесь. Дети! Найдены останки четырех детей! Это не просто зверство!

- Рон, мы же были там. Медовокс оказался сумасшедшим. Он даже зачем-то предсмертную записку оставил! – покачала головой девушка, аккуратно вращающая острие стрелы на подушечке пальца. – Маньяк-убийца сам покончил с собой, не выдержав.

- Хорошо, - сдался полурослик, ударив пустой жестяной кружке по столу. – Но почему от этого не легче? Почему?

- Гладко, - коротко донеслось с другой стороны стола.

Хранители одновременно повернули головы и любопытно уставились на Мандораса, который даже растерялся от такого обилия внимания.

- Все прошло слишком гладко. И письмо, и нож, - пожал плечами эльф, ковыряющий вилкой листья капусты у себя в тарелке.

- Я уже не говорю о том, что парень умудрился сам себе перерезать горло! – закончил за Мандораса Треоверд, чьи сапоги, положенные на стол, сияли чистотой и новизной, точно были куплены только вчера на базаре. – Не встречал подобных случаев, честно говоря.

- Пора кончать с этой работой по сбору костей. Мы опять влезли не в то дело, - подытожил полурослик, проведя рукой по лбу.

- Абсолютно согласен! - возле Милиэн на приставной табуреточке сидел ещё один хоббит, вида более статного, нежели его сородич-менестрель, да и должность у того была чуть более важная.

- Магистр Андэфаст, осматривая труп вы не заметили что-то… Необычное? – Милиэн не без интереса провела острием стрелы по ладони, наблюдая за остающимся розовым следом.

Андэфаст был поглощен перелистыванием страниц своего походного дневника настолько, что не сразу понял, кому адресован вопрос.

- Разрез почти что ровный, сделан быстрым движнием… Выше выступающего бугра. Ничего особенного. Сразу видно, что любитель, - наконец отозвался Магистр, перелистнув очередную пожелтевшую страничку, которую целом занимала большая зарисовка какого-то приспособления.

- За одну ночь мэр учинил три убийства, а потом покончил с собой на вторые сутки. Это бред какой-то… Зачем ему убивать и двух девочек и молодого пацана, чтобы… Ну это. В один и тот же день. Ну вы поняли, - спросил роханец, уставившись на Ронодора.

- Они потеряли чертовски много крови, - констатировал приглушенным голосом Мандорас, не отрываясь от листьев капусты.

- Ну не кровососом же был этот толстяк! –

- Бри подняли с ног на голову, осматривая каждый закоулок, каждую щелочку. Больше тел не было найдено. Ну, судя по отчетам стражи, - важно заявил Каноквэн, пробежавшись глазами по увесистой широкоформатной книги, которую он еле удерживал в руках. – Пьяницы, куртизанки, бродяги. Но ни одного трупа, заметьте!

- А может быть он продавал их кровь? –

- Андэфаст, я конечно всё понимаю, но это уже абсурд.

- Ну а что? В алхимии, говорят, очень ценится, - напустил на себя глубокомысленный вид полурослик и снова принялся за листание дневника.

- Ему незачем было продавать её. Медовокс и без того был богат, а вот то, что больших луж не образовалось – это факт, - хмыкнула Милиэн.

- Кровоподтеки мог смыть дождь, к тому же в канаве, - скептически заявил Ронодор, хлопнув гроссбухом брийской стражи. - Никто не будет расследовать это дело. «Убили ну и ладно» – таков девиз брийских хранителей правопорядка. Их куда больше беспокоит чистота алебард и степень наполированности носов вепрей у фонтана. –

- В Бри не так много мест, куда можно «слить кровь», - задумчиво проговорил Мандорас, дожевывая малюсенький кусок несвежей капусты. – Я обошел их все сегодня утром. Старушки-знахарки только охают и ахают от одного упоминания о случившемся.

- Не срастается. Дело это не срастается, господа, - забарабанил по столу пальцами Ронодор, слегка покрасневший от умственного напряжения.

- Хорошего мало.

- Хорошего вообще нет.

- Вообще-то есть. Мы всё ещё живы и на нас не напал маньяк-насильник-кровосос, - с легким цинизмом сказал Андэфаст, разминающий затекшие пальцы

- Как сказала бы Джез: «Такое не легкое дело, словно в куче платьев найти себе то самое подходящее, подходящее по цвету и фасону», - усмехнулся бард, созерцающий пустоту на дне жестяной кружки.

- Мы нуждаемся в разгадке…

Повисла звенящая тишина. Взгляды вновь обратились к Мандорасу.

- Мы нуждаемся в разгадке, потому что оставлять это так просто нельзя. Только безумец бы не заметил этих маленьких шрихов. Либо Медовокс связался с кем-то опасным, либо ему «помогли» насильно. Глупо отрицать, что он в этом всем замешан не в одиночку.

- Ман, я напомню тебе, что Орден…

- Нет, Андэфаст. Когда в мире начинают плакать дети, то Орден приходит им на помощь! Потому что нет большего зла для всего мироздания, чем детское кровопролитие! - эльф вскочил на ноги и крикнул так резко, что чуть не перевернул стол, заставив вжаться в спинки кресел всех собравшихся.

Хранители молча переглянулись, хотя сомнений ни у кого не оставалось, что Мандорас безоговорочно прав, что на сей раз Орден не может остаться в стороне, как это бывала в девяти случаях из десяти. Горели города, рушились империи, превращались в пепел целые армии, падали горы, но Орден оставался, переживал их всех только благодаря одному – своей скрытности и закрытости от всего остального, внешнего мира и его проблем.

Треоверд поджал губы и спустил ноги со стола, хлопнув руками по коленям.

- В таком случае, пора бы заняться чем-нибудь полезным.

Роханец последовал примеру эльфа - поднялся, стряхнув с себя хлебные крошки, и расслабленно отправился к стойке трактирщика, запнувшись буквально в двух шагах. Треоверд наклонился и подобрал с пола шелковый бордовый платок, точнее его половину – порванный край раскрыл секрет оброненной вещицы. Воин выпрямился и завертел головой, в поисках хозяйки, но долго искать её не пришлось, так как она стояла прямо перед ним и о чем-то спокойно беседовала с трактирщиком.

Треоверд протянул руку с платком и немногословно сказал:

- Вы потеряли.

Девушка в фиолетовом повернула голову и улыбнулась, глянув на обрывок ткани.

- Спасибо, - коротко ответила она тонким, слегка звенящим, как струна, голосом и тут же отвернулась, забрав платок, возвращаясь к разговору с хозяином таверны, который с нескрываемым любопытством наблюдал всю эту сумбурную сценку.

Недоуменно вскинув брови, потерев локоть, роханец уселся на одно из круглых стульев и заказал себе очередную кружку эля. Положив подбородок на сцепленные в замок руки, он принялся ждать, пока трактирщик оторвется от беседы и выполнит его просьбу.

Жизнь взаймы

 

Среди торговцев и горожан началось смятение: это не оказалось смертельным ударом, но оказалось тем самым точным уколом страха, о котором предки брийцев не понаслышке знают ещё со времен Ангмарской Короны…

Именно сейчас наступила та самая секунда между радостным визгом и недовольным галдежом, когда все внимание толпы приковано к одному единственному месту – к плахе посреди торговой площади Бри, сооруженной буквально за день ради одной единственной цели, - показательной и жестокой казни.

Цель эта была достигнута в точности с чьим-то зверским планом. Отрубленная голова, бездыханное тело, кровавая полоса, растянувшаяся на много футов от плахи, которую осторожные люди сторонились, как источника какой-то заразы.

Глашатай, стоящий на деревянном помосте, поправил шляпу с узким пером и свернул свеженький свиток с указом временного градоправительства.

- Ну-с! Расходитесь! Нечего тут глазеть! – слегка растерявшись проговорил оратор и тут же покинул свою трибуну, наскоро запихнув недосложенный свиток в большую желтую сумку из какой-то отвратнейшей по виду ткани.

Никто не трубил в трубу, не пытался каламбурить насчет казненного, это было воистину страшно, ибо народ молчаливо гудел, перешептываясь между собой. Тюремное заключение и повешенье – были тем хлыстом, который поддерживал законопослушность горожан, но не теперь. Теперь толпа увидела кровь, настоящую кровь, текущую по холодным камням ручьем. И толпа боялась. Ведь на месте придворного лекаря, ныне убитого по нелепой до абсурда причине, мог быть каждый. Несчастный знахарь, он «не успел вовремя установить помешательство мэра Медовокса», за что и поплатился собственной головой.

- Видишь, Вирнис? Им страшно. Им очень страшно. Нет ничего проще, чем править страхом, запомни это.

Вирнис стояла, оцепенев, руки и ноги у неё были холодными, как у мертвеца, сердце еле билось. Он понимала, что та жизнь, к которой она привыкла, уже закончилась, былые дни подобно древнему кошмару возвращались, воплощались в кровавом безумии Прокуратора.

Отчаяние накатило, и ей показалось, что выпустить сейчас из рук опору и скатиться по пологой крыше дома, чтобы затем упасть вниз на серую брусчатку будет самым правильным и мудрым выбором.

Руки сами разжались — и на короткое время эльфийка осталась балансировать на влажной и подгнившей черепице.

- Что ты делаешь, Вирнис? Осторожнее. Ты рискуешь оступиться и тогда… –

Она повернула голову и взглянула на него.

Он улыбнулся.

- И что же тогда, владыка? Тогда станет на одного покойника больше, больше на одну алую розу, расцветшую посреди булыжников. И ничего более… -

Вирнис чувствовала глубоко в душе, что цепляется за соломинку, что все эти слова наивны и глупы. Они не могут затронуть небьющееся сердце полуослепшего от безумия Прокуратора.

- Уничтожай то, что грозит уничтожить тебя.

Человек в балахоне положил сухую обтянутую мертвенно-пепельной кожей руку на плечо эльфийки.

- Они здесь, Вирнис. И они в замешательстве, точно как перепуганные жители Бри. Безобидные, маленькие, забавные. Нет ничего приятнее смотреть на барахтающихся в догадках Хранителей. Однако стоит дать им подсказку – они тут же свернут тебе голову. Так было всегда, даже в прежние времена. Не стоит думать, что эти архивные крысы изменились. Мелочные, вертлявые и подлые, они готовы всадить нож тебе в спину.

- Столько лет, столько лет, мастер… А вы всё ещё пытаетесь втоптать их в землю. Но, мне кажется, вы понимаете, что в конце концов это не к чему не приведет.

Пальца-крючья напряглись, выпустив обломанные длинные ногти, заставив Вирнис издать короткий, еле слышный стон.

- Мы давно с тобой танцуем дуэтом, Вирнис. Скажи мне, что ты чувствовала, потеряв меня на две тысячи лет? Молчишь… А мне тебя не хватало. Твоего смазливого личика и горящего сердечка, способного выпрыгнуть из груди при первом упоминании Алкарсила. Подумать только, этот остроухий выскочка сумел вскружить тебе голову…. Убийца!

- Прекрати! –

Крик девушки зазвенел в ушах расстроенной скрипичной струной.

- Остановись… - Вирнис перевела дыхание, её взгляд бесцельно метался по округе, в надежде зацепиться за что-нибудь и удержаться в нахлынувшей буре пробудившихся чувств.

- Вы так похожи. Ты и Хранители. Но в то же время так различны… Поэтому я выбрал тебя, Вирнис. Их братство держится на эфемерных принципах. А у тебя их нет… Любовь, дружба, понимание… Тебе это незнакомо. Это делает тебя совершенной. Никаких обязательств, никаких уз. Полная свобода! –

По белоснежной щеке скользнула хрустальная слеза, тихо сорвалась и бесшумно разбилась о твердую неровную черепицу.

- Да, владыка…

***

Дождь барабанил по плотной ткани дорожных плащей, не давая расслабиться ни на секунду. Их было трое, замерших у края улицы, перешептывающихся между собой, то и дело показывающих пальцами в разные стороны. Хранители.

- Ну вот и всё. Конец покою. А ведь так хорошо начиналось, - всхлипнула самая низенькая фигурка, из-под капюшона плаща которой высовывалась недлинная курительная трубка.

- Хорошо начиналось? Мне кажется, что с самого первого дня было ясно – ничем хорошим это не начнется, а уж тем более не кончится.

Милиэн покачала головой, глядя на Треоверда. Промокшая до последней нитки, она была явно не в духе, чтобы обсуждать в насколько большую задницу они попали на этот раз.

- Город в страхе, Трео. Вот уже второе убийство… Нет, не правосудие. Подумайте головой вы оба и убедитесь в этом. Как можно было выдать за хладнокровного врага народа обычного пекаря? У него была прекрасная семья с четырьмя детьми и женой красавицей. Какой-то злой человек вовремя накатал донос, воспользовавшись ситуацией. И теперь голова несчастного лежит в деревянном ведре, а его жену тискает какой-нибудь забулдыга.

- Это похоже на трагическую историю. Надо бы составить однажды балладу, отбоя от слушателей не будет! – усмехнулся Ронодор, выглянув из-под плаща. Тотчас на нос ему упала большая холодная капля, заставив поежиться.

- Подождите. Давайте снова представим себе всю картину. Убийство Медовокса загадочным Некто… За ним последовала казнь придворного врача. И теперь, через полнедели город теряет неповинного ни в чем пекаря. Все это превращается в какое-то зловещее домино.

- Да, Трео. Но, как и в домино, в нашей истории есть первопричина, давшая ход кровавым жерновам. В Бри есть только один настоящий убийца, он продолжает убивать. Косвенно, призрачно, руками народа и палачей… Морготово отродье! Он продолжает убивать, слышите?!

Милиэн резко вспылила, гневно кинув на землю оборванный лист пергамента с размытыми водой записями.

- Если это продолжится, то мы вынуждены будем покинуть Бри, - задумчиво проговорил менестрель, вытряхнув из трубки остатки промокшего табака – Кем бы ни был этот загадочный убийца, время на его стороне. Сколько ещё город продержится? Когда введут комендантский час? Что мы будем делать? Как долго будем хвататься за воздух, разыс


<== предыдущая | следующая ==>
Некоторые положения (ахкамы) покаяния. | Смотри, как кровь твою жрёт подполковник КГБ

Date: 2016-08-29; view: 199; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.008 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию