Фотий, митрополит (1409-1431 гг.).

Митрополит Фотий родом был грек. С юности воспитывался в пустыне под руководством опытного старца и привык к пустынножительству. Старец, однако, направил его к Константинопольскому патриарху, а тот поставил его в митрополиты Русской Церкви. Не зная хорошо славянского языка, митр. Фотий взял с собой на Русь болгарина, иеромонаха Пахомия. В это время Русь переживала тяжкие годы. Кроме продолжавшихся еще внутренних междоусобий и опустошительных набегов татар, она много страдала от голода, засухи, чумы, известной под названием черной смерти. Трупы умерших валялись на улицах, оставались без погребения и заражали воздух.

Все это ужаснуло митр. Фотия. О своих впечатлениях он так говорил впоследствии в одном из своих поучений: “Ни в писании убо, чада моя, толики казни обретохом, ниже прежде где слышахом таковую казнь, какая грехов наших ради нам быстъ”. Однако новый митрополит не впал в малодушие. Он с успехом начинает бороться с недостатками и затруднениями русской жизни. Так он примиряет князей, утешает духовенство и народ, при- зывая к покаянию и исправлению. Рассылает послания и грамоты, пишет проповеди.

Оставшиеся от него 8 проповедей делятся на три группы: 1) праздничные поучения на Благовещение, Сретение, неделю Православия; 2) предпостовые (в недели о блудном сыне и Страшном суде); 3) три поучения о казнях Божиих, написанные но поводу народных бедствий. Первая группа поучений отражает преимущественно византийское влияние, вторая и третья — святоотеческое влияние с добавлением личных взглядов проповедника. Относится к ним, например, беседа св. Василия Великого “Во время голода и засухи,” использованная митрополитом Фотием.

Сам Фотий не владел свободно церковнославянским и русским языками и, придерживаясь к тому же витиеватости поздневизантийского стиля, выражал свои мысли “темно и запутано”. Разнообразность мыслей, путанность языка делают затруднительным чтение его проповедей.

Остановимся подробнее на третьем разряде проповедей митрополита Фотия — “о казнях Божиих,” ибо они, как имеющие отношение к жизни современников, отвечающие на запросы времени, имеют более важное значение не только со стороны литературной, но и со стороны исторической. Однако те красноречивые описания и художественные картины, которые проповедник предоставляет, рисуя современные ему бедствия, принадлежат на самом деле не ему, а св. Василию Великому. Беседа последнего “о бездождии” служила для митр. Фотия не столько даже образцом, столько источником, из которого наш проповедник заимствовал и мысли, и порядок их изложения, и способы выражения. Самостоятельность митр. Фотия сказалась лишь в том, что он выпустил кое-какие места из беседы св. Василия Великого, не соответствующие русской природе и народной жизни, а также поместил в ее начале изъяснение евангельской притчи о двух должниках (Мф. 18:23-35)* причем сделал это не слишком искусно, так что первая половина проповеди оказалась совершенно не соотносящейся с последующей.

В заключении укажем, что проповеди митр. Фотия, а равно митрополитов Григория Самвлака и Киприана, на которых мы специально не останавливаемся, являются примером переноса на Русь традиций византийского риторизма ХIV-ХV веков.

Литература: Фотий, митрополит Киевский и всея Руси. (Прибавления к изданию святых отцов в русском переводе. 1852, ч. II.