Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
I. Литературы Западной Европы 59 page
Лирические стихи Абдулхамида (1660—1732) были значительно сложнее для восприятия, их форме свойственна нарочитая утонченность. Поэт видел мир в непрерывно меняющейся игре красок с многочисленными оттенками и переливами. По Абдулхамиду, красота управляет Вселенной. Эта концепция и была положена в основу его художественного творчества поэта-лирика. Большинство его произведений, изысканных и изящных, стройных и ажурно-легких, отличается высокой поэтической техникой. Однако рассчитаны они были скорее на тонкий вкус любителей-знатоков классической поэзии, чем на читателя из народа, которому они часто были недоступны. Эта тенденция к усложнению поэтических средств и образов, проявившаяся впервые достаточно отчетливо в творчестве Абдулхамида, получила дальнейшее развитие в стихотворениях афганских поэтов XVIII в.
В сложной обстановке усиления классовой и освободительной борьбы протекало развитие литературы на пушту в XVII в. Даже Хаттакское княжество, первое у афганцев феодальное объединение, существовало под эгидой могольских властей. Возросшее самосознание народа способствовало пробуждению литературы, а затем и ее обновлению. Путь, пройденный афганской литературой в течение одного столетия, знаменовал собой важный этап в истории формирования национальной культуры афганцев.
400
ГЛАВА 4.КУРДСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (Руденко М.Б.)
Курдская литература, пожалуй, наименее изученная среди литератур Ближнего Востока. До середины прошлого столетия курдов вообще считали народом бесписьменным, не создавшим собственной национальной культуры. Между тем памятники курдской литературы имеют тысячелетнюю давность. По-видимому, в начале XI в. жил и творил курдский поэт Али Харири. Среди его преемников наиболее известными и популярными были народный певец Факи Тейран (XIV в.), поэты-лирики Мелае Джизри и Мела Бате (XV в.) и, наконец, Ахмед Хани (XVII в.) — автор знаменитой поэмы «Мам и Зин».
К началу XVI в. территория Курдистана стала ареной непрерывных войн между сефевидским Ираном и османской Турцией. Вскоре Курдистан оказался поделенным между Ираком и Турцией. Однако ни кровопролитные войны, ни направленная на подавление национальных меньшинств политика османского правительства не сломили фактической независимости курдских княжеств — эмиратов, продолжавших независимое существование. В жестокой борьбе с завоевателями курды сумели сохранить свою независимость и культуру.
Основными литературными центрами средневекового Курдистана были княжества Хеккари, Джезире, Битлис и Ардалан, а большая часть произведений курдской поэзии была создана на северном диалекте курдского языка (курманджи).
Видное место среди поэтов средневекового Курдистана занимает Селим Слеман (конец XVI — начало XVII в.), придворный поэт одного из правителей курдского княжества Хизан (на территории Турции). Поэма Селима Слемана «Юсуф и Зулейха», судя по дошедшим до нас данным, — первое произведение средневековой курдской поэзии в форме масневи (поэтическое
401
произведение крупной формы, использующее парную рифму). Поэма содержит 1702 бейта (двустишия) и написана одним из размеров аруза — хазадж, который также впервые появляется в курдской поэзии. В основе поэмы библейско-коранический сюжет об Иосифе Прекрасном и жене Пентефрия, вдохновивший множество поэтов Ближнего Востока, Закавказья, Средней Азии и Индии. В отличие от большинства других поэтических обработок этого сюжета, в которых на первый план выдвинута любовь Юсуфа и Зулейхи, в поэме Селима Слемана не меньше внимания уделено рассказу о страданиях отца Юсуфа — Якуба, надолго разлученного с любимым сыном. Не лишено вероятности, что на поэта оказали влияние курдские фольклорные версии сказания, в котором Якуб — одна из центральных фигур. Основная идея поэмы — облагораживающая сила любви и страданий. Связь поэмы с устным народным творчеством сказалась в целом ряде фольклорных мотивов (плачи Якуба и Зулейхи, эпизод с волками, которых Якуб расспрашивает о судьбе сына, и др.). Своеобразие художественного языка и стиля Селима Слемана выразилось в частичном отказе от традиционных штампов при характеристике героев. Наряду с трагическими сценами, исполненными напряженного драматизма, поэту удались и маленькие жанровые сценки.
В это же время на другом конце Курдистана, в округе Авроман (на территории Западного Ирана), при дворе правителей независимого курдского княжества Ардалан сложился литературный центр, объединявший поэтов, писавших на диалекте гудрани. Для всех авроманских поэтов характерно увлечение пейзажной лирикой. Излюбленная тема этой лирики — описание осенней, умирающей природы, и на ее фоне — душевных переживаний и настроений лирического героя:
Увидел я сегодня раненую осень,
У нее не было ее обычной окраски из-за нанесенной ей тяжкой раны;
Я исторг пламенный вздох из сердца
И воскликнул: «О осень алая, словно дерево бакам,
Прибавь к своему цвету желтизну мою!»
(Мухаммад Али Слеман. «Раненая осень»)
Другой жанр придворной авроманской поэзии — любовная лирика, окрашенная мистицизмом. Как обычно в восточной любовно-мистической поэзии, основные образы здесь трактуются двупланово: возлюбленная символизирует бога, почитатель ее красоты — стремящегося к богу мистика, свидание с возлюбленной — слияние с божеством и т. д. Эта поэзия сложилась под сильным влиянием идей религиозной секты «людей истины», к которой принадлежало большинство поэтов Авромана.
В эпической поэзии на гурани были популярны сюжеты из цикла сказаний о подвигах иранского легендарного героя Рустама, а также из таких романических сказаний, как «Фархад и Ширин», «Барам и Голандам» и др.
Отличительная черта авроманской поэзии — при всей возвышенности ее содержания, проникнутого глубоким мистицизмом, — простота и ясность поэтического языка и стиля. Эта поэзия, так же как и ранняя иранская суфийская поэзия, адресовалась народным низам.
На той же территории Иранского Курдистана к юго-западу от озера Урмии в XVII в. сложился большой цикл исторических песен, посвященных антисефевидскому восстанию курдских племен брадаст и мукри, вспыхнувшему во времена правления шаха Аббаса. Песни рассказывают, как вождь восставших Амир-хан, прозванный Златоруким (по преданию, у него был золотой протез вместо руки, потерянной им в сражении), выстроил неприступную крепость Дымдым. К нему примкнул глава племени мукры — Абдаль-хан. На требование шаха Аббаса сдать крепость курдские вожди ответили отказом. Тогда шах Аббас с многочисленными отрядами кызылбашей осадил крепость. Осажденные стойко держались, и персидские отряды в течение двух лет не могли взять крепости. Наконец, в крепости стали иссякать запасы продовольствия и воды. Девушки и женщины, принимавшие участие в сражении, начали бросаться с крепостных стен, чтобы не стать добычей врага. Осаждавшим удалось ворваться в крепость только тогда, когда в ней уже никого не осталось в живых.
До последнего времени считалось, что сюжет этот бытует только в фольклоре, о литературной его обработке не было никаких сведений. Однако недавно была обнаружена анонимная поэма «Крепость Дымдым», представляющая собой письменное переложение сюжета. Поэма не датирована. Судя по языку и поэтической форме, ее можно отнести к XVII или началу XVIII в. Поэма написана на северном диалекте, силлаботоническим семисложником — одним из наиболее распространенных размеров народного курдского стиха. По своим размерам поэма невелика (67 четверостиший). После небольшого вступления (7 четверостиший), в котором восхваляется мученическая смерть храбрых воинов, удостоенных райского блаженства, начинается само повествование о неравном сражении между кызылбашами и осажденными курдами.
Обращает на себя внимание стремление правдиво и точно передать происходившее — никакой гиперболизации, никаких попыток наделить героев сверхчеловеческими богатырскими качествами.
402
Рассказ эмоционален и в то же время немногословен и суров:
Битва, смерть, сраженье,
Из крепостной стены торчат орудия,
Сыплются камни,
Летят стрелы и копья.
Головы друг другу срубают,
Кольчуги друг на друге раздирают.
..................
Трупы тысячами лежать остаются.
Наиболее патетично в поэме описание подвига курдских женщин:
Были там женщины — румяные, красивые,
Отважные и мужественные,
Нежные и храбрые.
.....................
Я проливаю о них слезы:
Такие стройные,
Выходят они из своих комнат,
Поднимают луки над головой.
Когда всех мужчин перебили и в крепости остались одни женщины, то «нечестивцы» предложили сделку:
Мы снимем осаду —
Приведите нам красивых девушек!
В ответ дочь Абдаль-хана разжигает огонь и взрывает крепость.
Во всем трагическом величии встает в поэме облик курдского народа, неподкупного и гордого даже в поражении. Поэма призывает курдов к дальнейшей, быть может, еще более тяжкой борьбе и проникнута глубокой верой в силу народа.
На XVII в. приходится творчество крупнейшего курдского поэта, гуманиста и просветителя Ахмеда Хани, с именем которого связана кодификация курдского литературного языка. Стремясь поднять «презренный» курдский язык до уровня литературного, сделать его равноправным с персидским, арабским и турецким, Ахмед Хани настойчиво пропагандировал преподавание и обучение на курдском языке. Для этой цели он составил стихотворный арабо-курдский словарь «Ноубар» («Первый плод»). Но не словарь, а знаменитая поэма «Мам и Зин», которая считается шедевром средневековой курдской поэзии, принесла ему славу и всенародное признание.
В основу своей поэмы Ахмед Хани положил популярное народное предание о трагической любви Мама и Зин, имена которых стали у курдов синонимом несчастных влюбленных. Об оригинальности и национальной самобытности сюжета поэт сам говорит во вступительных строфах поэмы:
Слова, смысл, содержание,
Слог, настроение и описание,
Сюжет, развязку и образы...
Ничего не позаимствовали мы у других поэтов.
Собрал я предания курдские...
Сюжетная линия поэмы очень проста: два побратима — Тадждин, сын военачальника, и Мам, сын придворного писца, влюбляются в двух сестер курдского эмира Зейн-эд-Дина — Сити и Зин. Тадждин и Сити получают согласие эмира на свадьбу, и судьба их складывается благополучно и счастливо, а Мам и Зин, оказавшись жертвой злобы и козней советника эмира Бекира, обречены на разлуку и страдания, которые в конце концов приводят к гибели влюбленных. На этой простой сюжетной основе Ахмед Хани создал сложнейший рисунок человеческих отношений, столкновений характеров, проявив при этом тонкое знание человеческой психологии. Поэма звучит как гимн любви, любви самоотверженной и преданной.
В отличие от утонченного эротизма персидской поэзии, Ахмед Хани воспевает целомудрие и высокую нравственность в любви. Так же, как и Шота Руставели, Ахмед Хани различает истинную любовь, порожденную родством душ, и пылкую страсть:
Влюбленный и любящий разнятся меж собой,
Одни алчут для себя удовольствия, другие — жертвуют собой,
Одни ищут милую для услады души,
Другие стремятся отдать душу ради любимой.
Любовь и страдания нераздельны, как «шипы и розы», как «клад и стерегущий его змей» — такова мысль поэта. Только выстраданное, купленное ценой великих мук чувство бессмертно.
В поэме звучит также тема преданной дружбы, связывающей двух побратимов — Мама и Тадждина, и показано столкновение долга дружбы и любви с долгом верности господину, соблюдение которой у курдов почиталось священным. Тадждин, поставленный перед необходимостью выбирать между верностью другу и эмиру, предпочитает второе, ибо нарушение долга подданного в его представлении — высшее бесчестие, которое неминуемо навлечет позор и бесславие на весь его род и племя. По-иному ведет себя герой поэмы Мам, который поставлен перед выбором: либо спасти честь и доброе имя любимой женщины, либо проявить послушание воле своего господина. Мам выбирает любимую, ибо рыцарский культ женщины для него превыше всего.
403
В поэме «Мам и Зим» с большим мастерством нарисованы образы отрицательных персонажей. Имя коварного советника эмира Зейн-ад-Дина — Бекира у курдов стало нарицательным как воплощение злобы, зависти и предательства. Бекир труслив, а потому осмотрителен и осторожен в выборе своей жертвы. Он предпочитает людей простосердечных и незлобивых, которые наверняка не станут мстить ему, — таких, как герой поэмы Мам.
Не менее интересна и фигура правителя Бохтана — эмира Зейн-ад-Дина. Это не могущественный, жестокий тиран, какими часто изображают восточные поэты падишахов, а пассивный и ограниченный человек, неспособный самостоятельно мыслить и действовать. Пышные восхваления высоким достоинствам эмира, «яркому светочу разума», звучат в поэме как злая и едкая ирония в сочетании с описанием пагубных последствий его поступков. Хани показывает, как трагична судьба народа, возглавляемого подобными правителями.
Правдиво и убедительно нарисованы в поэме картины жизни Курдистана того времени. Курдские племена поневоле участвуют в непрестанных военных столкновениях между Турцией и Ираном:
Стали курды мишенью для стрел рока.
Когда море персов
Приходит в волнение,
Курды заливаются кровью.
Причину бедствий своего народа Ахмед Хани усматривает в раздробленности курдских племен, в непрестанных междоусобицах и распрях между ними. Выход из создавшегося положения поэт видит в объединении курдов под властью единого государя, который воплотил бы в себе их волю к независимости и процветанию.
Ахмед Хани сумел в поэме «Мам и Зин» отразить черты людей не только современной ему эпохи, но общечеловеческие страсти и чувства. Именно в этом секрет ее неувядаемости и жизненности, именно поэтому она и современного читателя — причем, не только курда — заставляет испытывать сильные эмоции.
В курдской литературе XVII в. воплощены патриотические и просветительские идеи, в ней сложился и утвердился курдский литературный язык. XVII век следует считать веком не только формирования, но и расцвета курдской литературы, которая в XVIII в. переживает период спада, предшествующего, однако, ее новому подъему в конце XVIII — начале XIX столетия.
403
ГЛАВА 5. АРАБСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (Фильштинский И.М.)
Еще в начале XVI в. почти вся заселенная арабами территория была завоевана турками-османами и вошла в состав Османской империи. И хотя турецкое завоевание не изменило сколько-нибудь существенно ни экономической структуры общества, ни традиционного быта арабского населения, его последствия для арабской литературы оказались весьма плачевными. Арабский язык, игравший в VIII—XII вв. столь важную роль в культурном творчестве многих народов Халифата, утрачивает свое универсальное значение и вытесняется турецким языком и в деловой переписке, и частично в науке. Отдельные арабские провинции империи все более разобщаются и начинают жить своей собственной замкнутой жизнью; прежние экономические и культурные связи рушатся, а новые создаются медленно и с большим трудом. Констатинополь — политический и культурный центр империи — притягивает к себе образованных людей из разных ее уголков, в том числе из арабских областей, тем самым обескровливая их и превращая в отсталое захолустье. Только наиболее отдаленные и труднодоступные области арабского мира (центральные части Аравии, Марокко, а во второй половине XVII в. Алжир и Йемен) не подчиняются турецкой власти и управляются собственными племенными вождями, беями и имамами.
Наиболее развитыми в культурном отношении арабскими областями империи в XVII в., как и в предшествующие века, оставались Сирия и Египет, при основных культурных центрах — Алеппо, Дамаск и Каир. Несколько обособленную жизнь вели сирийские районы с христианским населением, в большей мере, чем мусульманские области империи, связанные с Европой и вследствие этого ранее других начавшие приобщаться к европейской культуре.
Однако, несмотря на экономическую и политическую разобщенность, культура и литература арабских провинций в XVII в. по-прежнему покоятся на общей, уходящей в глубь веков традиции и остаются более или менее едиными. Самостоятельные линии культурного развития арабских провинций (Египет, Сирия, Ирак, Аравия, Северная Африка) только еще начинают намечаться.
Арабская наука, ранее по праву прославившаяся во всем мире, в XVII в. бедна достижениями.
404
Ученые в основном занимались обобщением и комментированием трудов предшественников. На средневековом уровне находились точные и естественные науки (математика, астрономия, география, медицина и т. д.). Правоведы-богословы (факихи) писали свои сочинения, следуя старинным образцам, составляли комментарии к трудам «классиков» фикха (мусульманского права), а иногда комментарии к комментариям. Светские ученые также комментировали труды своих предшественников. Историки и филологи составляли общие обзоры, мусульманские всеобщие истории, огромные толковые словари, поэтические антологии, биографические своды и справочники, содержащие сведения о поэтах и прозаиках прошлого.
Наиболее выдающимися библиографами-энциклопедистами XVII в. были преподаватель каирского богословского университета аль-Азхара: кади аль-Хафаджи (ум. 1659) и его ученик Абд аль-Кадир аль-Багдади (1621—1682). Перу первого принадлежало сочинение «Душистая базилика литературы» — труд, содержащий биографии современных автору выдающихся литераторов. Сочинение Абд аль-Кадира аль-Багдади «Сокровищница литературы» было задумано как собрание комментариев на стихотворные цитаты, встречающиеся в трудах лингвистов, но в окончательном виде переросло первоначальный замысел и оказалось сводом множества историко-литературных сведений (биографий авторов, отрывков из произведений и т. д.).
Наиболее значительной фигурой среди ученых-библиографов XVII в. был Хаджжи Халифа (1609—1657), деятельность которого в равной степени принадлежит как арабской, так и турецкой культуре. Уроженец Константинополя, по профессии мелкий чиновник, он посвятил значительную часть жизни составлению огромного арабского библиографическо-энциклопедического справочника «Раскрытие сомнений о заглавиях книг и наименованиях наук», содержащего около пятнадцати тысяч названий сочинений по различным областям знаний, снабженных аннотациями, комментариями и биографическими сведениями об авторах.
На общем фоне увлечения комментариями и обзорами выгодно выделяется историко-географическая литература. Особенно популярен в это время был жанр рихля (описание путешествий), несомненно повлиявший на новую арабскую художественную прозу XIX—XX вв. Наиболее значительным сочинением подобного рода считается описание путешествия араба-христианина из Сирии Макария Антиохийского (посетившего Молдавию и Валахию, Украину и Московию), составленное его сыном Павлом и представляющее, в частности, интерес для изучения истории России. Уроженец Северной Сирии, Макарий, патриарх Антиохийский, дважды побывал в России (в 1654—1656 и в 1666—1668 гг.) в сопровождении своего сына Павла. Во время путешествия Макарий имел возможность познакомиться с царем Алексеем Михайловичем, патриархом Никоном, гетманом Богданом Хмельницким и др. Он побывал в Москве, Кашире, Коломне, ездил смотреть Троице-Сергиеву Лавру, Новгород, Иверский монастырь на Валдае и т. д. События, встречи и впечатления этого путешествия Павел излагает в увлекательной, живой форме, на языке, близком к разговорному. В соответствии с обычаем, установившимся в арабской прозе Позднего Средневековья, автор обильно уснащает свое повествование рифмованной прозой.
Среди арабских историков, географов и литераторов XVII в. особое место занимает марокканец, уроженец Тилимсана, Ахмед аль-Маккари ат-Тилимсани (1591—1632). В своем огромном, написанном для египтян и сирийцев труде с выспренным названием «Веяние аромата от свежей ветки Андалусии и рассказ про везира ее Лисан ад-Дина Ибн аль-Хатиба» аль-Маккари собрал самые разнообразные сведения о горячо любимой им Андалусии (мусульманской Испании). Он рассказывает живо, увлекательно, хотя и несколько хаотично, о географии Андалусии, ее памятниках и городах, излагает историю завоевания Испании арабами, описывает Кордову с ее архитектурой, сообщает об андалусских путешественниках, ездивших на Восток, а также об арабах из Сирии, посетивших Андалусию; наконец, значительная часть книги посвящена выдающимся андалусцам, ученым и литераторам, а среди них прежде всего деятельности гранадского везира и литератора XIV в. Лисан ад-Дин Ибн аль-Хатиба.
Собственно изящная словесность XVII в. (поэзия и проза) сохраняла в основном традиционный характер. Нормой поэзии по-прежнему считалась классическая касыда-панегирик, в которой искусственно героизировалось воспеваемое лицо, а в области прозы царили сложные по стилю и композиции произведения эпистолярного жанра и религиозно-дидактические трактаты. Даже сочинения научного характера испытали на себе влияние тяжеловесного позднесредневекового стиля, а историко-географические сочинения, так же как и огромные энциклопедии, своды сведений по различным областям знаний и словари, писались часто рифмованной прозой, изобиловали малоупотребительными словами, сложными грамматическими и синтаксическими формами. Поэты состязались в измышлении поэтических головоломок, хронограмм и различных стилистических ухищрений.
405
Число поэтов-эпигонов, следовавших псевдоклассическим канонам, было весьма велико. В основном они жили при дворах мелких эмиров Алеппо и Триполи (Сирия), в Египте, а иногда и в Стамбуле. Далеко не все из поэзии XVII в. сохранилось до наших дней, а то, что уцелело, остается в рукописях и не публикуется, ибо не представляет большой художественной ценности.
В Сирии более других пользовались популярностью поэт из Алеппо Хусейн аль-Халаби (ум. 1625), сочинявший панегирики ученым и знатным лицам, и прежде всего эмиру Триполи; автор любовных песен, шуточных эпиграмм и элегий, сирийский поэт Ибрахим Ибн аль-Акрам (ум. 1635), сочетавший в своем творчестве гедонизм (песни вина и любви) с аскетизмом (стихи благочестиво-аскетического содержания в жанре зухдият); автор выспренных панегириков ад-Димашки (ум. 1643). Характерной фигурой арабско-сирийской поэзии XVII в. был аль-Мухибби (ум. 1699), слагавший традиционные касыды-панегирики в честь сирийских вельмож и меценатов, в которых он сравнивал мелких князьков из Триполи со знаменитыми везирами Аббасидов — Бармекидами. Но и в Сирии наравне с панегириками и классическими любовными стихами появлялись стихи шуточного и бытового содержания. Некоторые поэты позволяли себе при этом известное вольномыслие. Например, алеппский поэт Муса Эфенди ар-Рахмадани (ум. 1768) открыто восхищался вольнодумными произведениями арабского поэта X—XI вв. аль-Маарри.
Более живой характер носило творчество египетских поэтов, сочинявших стихи бытового содержания на упрощенном, близком к народному литературном языке, часто с элементами просторечия; а также строфические стихи любовного содержания — мувашшах и мавалият. В простонародных стихах суфийский шейх Хасан аль-Бадр аль-Хиджази (ум. 1718) высмеивал невежество жителей Каира, которые устраивали религиозные процессии с молением о ниспослании Аллахом воды в Ниле, дабы река разлилась и оросила принильскую долину. Мавалият на разговорном языке и мувашшахи с традиционным любовным сюжетом принадлежат поэтам ас-Сиддики (ум. 1638) и Мухаммаду Наджжару (ум. 1750).
Особенно интересной фигурой середины XVII в. был литератор-сатирик Юсуф аш-Ширбани (ум. 1686), написавший поэму необычного содержания — «Трясутся черепа неотесанных людей». В этой поэме рассказывается о бедности египетских феллахов, их дурных манерах, грубости их языка и пищи, об их нелепых обычаях. Герой поэмы — египетский феллах Абу Шадуф (имя это в переводе означает «Отец огородного колеса-водочерпалки») произносит длинную речь (в пятьдесят стихов) на народном диалекте. Эта речь по первому впечатлению должна продемонстрировать его невежество и неграмотность. Но, в сущности, и в ней и во всей поэме объектом сатиры оказывается не столько несчастный крестьянин, сколько третирующие его образованные и высокомерные горожане, турецкие солдаты-грабители, развращенное и лицемерное мусульманское духовенство, глупые и равнодушные богословы-схоласты.
Как и в предшествующие столетия, в XVII в. в Египте была широко распространена суфийская лирика, иногда представлявшая собой описание мистического опыта поэта, а часто повествовавшая в традиционных суфийских терминах о вполне земных чувствах поэта — его любви, страданиях и унижениях.
Как уже говорилось выше, столица империи Стамбул привлекала многих поэтов, писавших по-арабски, и приближенные султанов всячески поощряли традиционную поэзию «на языке Корана». Здесь своими панегириками высокопоставленным турецким чиновникам прославились стамбулец аль-Аджами (ум. 1645), сириец Мустафа Ефенди аль-Биби (ум. 1680); благочестивыми стихами и панегириками пророку снискал известность мусульманский судья и поэт Абдаллах ибн Казибалбан (ум. 1685). Однако придворные стамбульские панегиристы не пренебрегали и чисто бытовыми темами. Так, Мустафа Ефенди аль-Биби сочинил шуточную элегию на вырванный зуб, а в стихотворении, написанном им в Стамбуле в честь османской столицы, он разрешает себе в самых прочувствованных выражениях воспеть родное Алеппо.
В то время как в высших сословиях арабского общества культивировались различные жанры книжной письменности, включавшие традиционную поэзию, на другом полюсе арабской жизни, в ремесленно-торговом городе, процветала «вульгарная» простонародная беллетристика, на которую привилегированные литераторы и их покровители смотрели свысока. Произведения этой народной литературы рассказывались изустно, но чаще читались по рукописям в кофейнях и на рынках городов и селений многочисленными рассказчиками (мухаддисами или шаирами), объединявшимися в специальные цеховые корпорации. Эти народные сказочники-декламаторы не зависели от щедрот меценатов, но жили за счет добровольного вознаграждения, которое они получали от своих слушателей из среды городского простонародья. Каждый из рассказчиков обычно специализировался на исполнении определенного жанра или круга произведений
406
Иллюстрация:
Иллюстрация к арабской народной книге
XVII в.
этой полуфольклорной беллетристики.
Произведения народной литературы формировались постепенно, на протяжении ряда столетий, дополнялись и перерабатывались переписчиками и чтецами-рассказчиками, пока наконец не сложились в той более или менее окончательной редакции, которая дошла до нас. Одни произведения народной литературы возникли в мамлюкском Египте XIV—XV вв., другие начали складываться в эпоху крестовых походов, а есть такие, возникновение которых относится ко времени расцвета арабской литературы X—XIII вв. или даже к предшествующим столетиям. Одни сюжеты чисто арабского происхождения, другие заимствованы из фольклора иных народов Востока, но время создания последней редакции большей части народных произведений — XVI—XVII вв. К этому времени восходят обычно сохранившиеся до наших дней рукописи этих произведений, а исторические источники сообщают нам, что именно в эти столетия народная литература пользуется особой популярностью у горожан Египта, Сирии, Ирака и других арабских провинций.
Жанры народной литературы весьма разнообразны. В репертуаре чтецов мы находим и новеллу разных типов (фантастическую, бытовую, дидактическую), и роман-эпопею, и анекдот, сказку, шуточное стихотворение и т. д. Одним из лучших образцов народной новеллистики можно считать рассказы из «Тысячи и одной ночи». В XVII в. пользовались популярностью сборники анекдотов (навадир) и занимательных историй (хикаят). Один из таких сборников был составлен врачом и литератором из Египта аль-Кальюби (ум. 1659), позаимствовавшим для него материал из разных литературных источников — исторических хроник, антологий, а также из арабского фольклора. Сборник аль-Кальюби, популярный в Египте и поныне, содержит множество занимательных историй о доисламских арабах, а также о событиях мусульманской истории.
407
В конце XVII в. неизвестным сирийским компилятором был составлен сборник анекдотов под названием «Услада сердец», содержавший в отличие от собрания аль-Кальюби главным образом позднесредневековый арабский фольклор, относящийся к периоду османского господства. Компилятор использовал множество народных пословиц на разговорном языке Сирии, записанных без соблюдения правил классической грамматики. Знаменательно, что в сборнике содержится ряд анекдотов, в которых подвергаются осмеянию ученые педанты, старающиеся говорить на мертвом классическом языке. В «Усладу сердец» вошел и известный в Европе и в России рассказ о бедняке Абу Касиме, который никак не может избавиться от своих тяжелых башмаков, много раз пытается их выбросить, но всякий раз ему их возвращают обратно и вдобавок заставляют его еще заплатить штраф за причиненные этими башмаками разрушения и убытки.
Но наиболее популярным жанром народной литературы на протяжении всего Позднего арабского Средневековья был огромный многотомный «лубочный» роман-эпопея.
По характеру сюжета романы можно разделить на два типа. К первому относятся романы, сюжетную основу которых составляют древнеарабские предания, переработанные на протяжении многих веков рассказчиками и в той или иной степени обросшие средневековыми реалиями и мотивами. В них без труда можно обнаружить прямое отражение жизни доисламских арабов (быта и нравов бедуинских племен, межплеменных войн, столкновений кочевников с персами и византийцами), а также событий более поздней истории (арабо-мусульманских завоеваний в Азии, Африке и Европе, войн арабов с крестоносцами). Наиболее поэтически значимым и характерным произведением такого рода считается «Жизнеописание Антара» — по-видимому, самый ранний из романов-эпопей, сложившийся еще задолго до XVII в. К этой же группе принадлежат «Жизнеописание Абу Зайда» («Сират Аби Зайд»), известное также под названием «Повесть о подвигах племени хиляль», «Жизнеописание Сайфа ибн зи-Язана» («Сират Сайф ибн зи-Язан»), «Жизнеописание Зат аль-Химмы» («Сират Зат аль-Химма») и др.
Date: 2016-07-25; view: 229; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА... |