Конец первого действия 4 page

Аникеева (растерялась). Вроде нет…

Смирновский. Когда вы покупаете коробку конфет, там лежит бумажка: укладчица номер такой‑то. А на овощной базе ни мне, ни докторам наук, ни кандидатам, никому номеров не выдавали. Вот я и вкладывал в пакеты визитную карточку.

Сидорин (пошел в атаку). Восхищаюсь вашей принципиальностью, Павел Константинович. Сегодня на собрании вы раскрылись вовсю. То вы за правление, то против. Я‑то думал, что вы, извините, большой ученый, а вы, извините, элементарный собственник.

Смирновский (печально). Да, Сидорин, я и собственник, и большой ученый, и, что обидно, трус. Казалось бы, чего мне бояться? Но меня в молодости столько били! Били за то, за что потом премии и звания давали. Но испугали на всю жизнь. Мне уже много лет – пора перестать бояться кого бы то ни было.

Аникеева. Исповеди вашей, Павел Константинович, не велика цена. Вы ведь сейчас все это говорите только для того, чтобы спасти второй гараж.

Наташа (вспыхивает). Как вы смеете так беспардонно разговаривать с самим Павлом Константиновичем! Павел Константинович – бескорыстная душа. Он плевать хотел на все эти ваши гаражи. А вы все… вы просто озверелые мещане!

Карпухин. Да, действительно, докатились. Нам смазливые любовницы проповеди читают.

Наташа изменилась в лице. От запальчивости не осталось и следа. Глаза ее наполняются слезами. Смирновский с болью и любовью смотрит на Наташу, и в наступившей тишине отчетливо слышны негромкие слова Смирновскою.

Смирновский. Я не знал, что должен отчитываться перед гаражным кооперативом в своей личной жизни. Но моя Наташа не любовница, а жена… Карпухин, извинитесь перед ней немедленно!

Карпухин переводит растерянный взгляд со Смирновского на Наташу, которая не сводит глаз со своего кумира. Карпухин понимает, что переборщил. Он подходит к Наташе и говорит, глядя в сторону.

Карпухин. Извините, пожалуйста. Я не знал, что вы жена.

Марина. Чего только в биологии не бывает. Мама ровесница дочери! (Наташе, тихо.) Мамочка, поздравляю. Ты добилась своего. Ухватила богатого и знаменитого.

Наташа (тихо, Марине.) Ты бесстыдница, доченька! Я просто люблю твоего отца.

Марина. Не спорю, любишь! Богатых и знаменитых всегда любят.

Наташа. Что мне, его из‑за этого разлюбить?

Смирновский (тревожно, жене и дочери). Девочки, не ссорьтесь!

Малаева снова становится центром внимания.

Малаева. Карпухин, вы чудовище! И вообще – зачем вам гараж в Москве?

Карпухин. А где мне, по‑твоему, нужен гараж?

Малаева. В Сибири. Вы же собираетесь расселить своих несчастных обезьян в сибирской тайге.

Фетисов. Что за хреновина! Обезьяны там перемерзнут.

Карпухин. Дилетантская точка зрения. Я создаю специальный вид обезьян – морозоустойчивый!

Тромбонист. Господи, чего не приснится ночью.

Сын Милосердова. А зачем? Кому это надо?

Малаева (издевательски). Это имеет огромное значение для нашего народного хозяйства.

Карпухин. Ты свои подковырки брось! В Индии обезьяны собирают кокосы. А мои макаки в сибирской тайге будут собирать кедровые шишки, лущить их, складывать орехи в ящики…

Смирновский (подсказывает). Наклеивать ярлыки…

Сын Милосердова. Наклеивать ярлыки – это мы обезьянам не отдадим!

Карпухин (Смирновскому). А вы, Павел Константинович, между прочим, дали на мою работу положительный отзыв!

Смирновский (грустно). Это лишний раз доказывает мою неразборчивость.

Карпухин. Это лишний раз доказывает вашу принципиальность.

Малаева (с озорством). Товарищи, я предлагаю исключить Карпухина! Ему нужен гараж где‑то между Томском и Хабаровском. Он будет ездить по тайге на «Жигулях» и проверять – выполнили ли его обезьяны квартальный план!

Карпухин. А тебе, лилипутка, нужен гараж в пустыне среди твоих гремучих и дремучих змей. Тебе будет удобнее добывать твой яд!

Жених (нервно вскакивает). Я сейчас пишу кандидатскую – «Поведение животных в условиях повышенной опасности». Животные, в отличие от людей, не уничтожают себе подобных. Тигр не ест тигра, медведь не пожирает медведя, а заяц не убивает зайца. Вот, к примеру, овцебыки. Когда на них нападают волки, то самцы образуют каре, внутри которого прячутся самки и детеныши, а овцебыки рогами отгоняют хищников. Если кит ранен и не может всплыть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, то другие киты подплывают под него и как бы выносят его наверх. А мы, наоборот, топим друг друга. Животным свойственно чувство товарищества… Отпустите меня к невесте, я сейчас на стенку полезу!

Хвостов где‑то раздобыл палку, прикрепил к ней плакат, на котором написал «Я вам покажу», и выходит на первый план. Привлекая к себе внимание, он гремит ведром, которое, наверное, забыла уборщица. Хвостов шагает с плакатом, как на демонстрации, а за ним следуют в едином строю Фетисов и жена Гуськова.

Сидорин. Что это значит? Что вы нам покажете?

Фетисов. Он вам все покажет!

Жена Гуськова. В знак протеста!

Аникеева. Мы вам не позволим ничего показывать! Мы вам сами все покажем!

Сидорин (утомленно). Товарищи, уже светает, и пора подводить неутешительные итоги. Признаюсь, это была не лучшая ночь в моей жизни. Музей разгромлен. Все осатанели и несут черт‑те что! А этот олух стоит с плакатом! (К Хвостову.) Ну что ты тут торчишь?

Жена Гуськова. Это нечестно! Он не может вам ответить!

Фетисов. Он же безголосый!

Сидорин. Все! Меня довели. Я сдаю позиции и согласен на жеребьевку при условии, что вы пожалеете родное правление.

Аникеева понимает, что время работает против нее и пришла пора уступить.

Аникеева (новым для всех ласковым тоном). Мы столько для вас сделали! Боже мой, сколько кабинетов мы обходили, скольких людей уламывали, сколько времени и нервов на это потратили. Чтобы достать цемент, мы всю бригаду в Большой театр водили.

Сидорин. По счастью, у дирижера такса болела стригущим лишаем.

Аникеева. Иногда мы даже закон нарушали. Совали кому пятерку, кому десятку, кому флакон духов, кому коробку конфет. Но делали это для общего блага.

Сын Милосердова (Марине). Когда эта бодяга кончится, поедем ко мне завтракать?

Марина. На завтрак меня еще никогда не приглашали. Обычно зовут ужинать.

Сын Милосердова. У нас с вами начинается новаторски.

Марина (усмехнулась). Я знаю, что произвожу впечатление женщины, с которой можно начать за ужином, за обедом и даже за завтраком.

Сын Милосердова. Сейчас вы скажете, что вы не такая.

Марина. Нет. Не скажу. Но и завтракать не поеду. Я уже свое отзавтракала.

Сын Милосердова. Не рано ли?

Марина (глядя в сторону). Мой недавний муж отбил у меня всякую тягу к еде в любое время суток.

Сын Милосердова. Марина, вместе с вами я согласен даже голодать.

Наташа и Смирновский смотрят в окно на заспанный город.

Наташа. Если бы не этот гаражный симпозиум, ты бы на мне не женился?

Смирновский (полушутя). Ни за что на свете!

Наташа. Надо же! И собрание может принести пользу.

Постепенно идея жребия овладевает массами. Пайщики бурно обсуждают эту возможность как единственный и спасительный выход.

Якубов (встает). Черт побери! Я все молчал, молчал. Как же, меня ведь купили – обратно приняли, и я… растаял. И предал… товарищей по несчастью… Подумать только, что со мною стало… В войну я разве бы так поступил… там я ничего не баялся, а сейчас… из‑за паршивого гаража… Есть такая избитая фраза: я бы с ним в разведку не пошел. Так вот сегодня я бы сам с собой не пошел в разведку. Не нужно мне ваших подачек! Конечно, жребий! И только жребий!

Фетисов. Молодец, Александр Григорьевич. Я тебя снова зауважал.

Тромбонист. Черт подери, я тоже с вами. Надоело играть под дирижерскую палочку. Что мне все время указывают? Мы здесь все солисты!

Малаева. Ладно, давайте сыграем в жребий. Но только сначала избавимся от блатных – от сына, страшно сказать, самого Милосердова и…

Сын Милосердова. Так. Папе моему врезали ни за что ни про что.

Малаева (продолжает)…и от директора рынка.

Жена Гуськова. Верно, тогда из порядочных только двое пострадают.

Смирновский. Разумно.

Фетисов. А больше у нас блатных нету?

Секретарь. Больше нет. Я как секретарь правления за это ручаюсь. А Кушакову я сама вписывала в протокол после собрания по указанию товарища Аникеевой.

Аникеева (возмущенно). Вы ренегатка!

Секретарь. Да, я ренегатка. И горжусь этим!

Малаева. Предлагаю голосовать мою идею, то есть спровадим блатняг.

Кушакова (выходит вперед для нанесения удара). Ах ты какая передовая! Сколько ты заплатила мужику за то, что он тебе дитя сотворил? Мужичонка‑то был храбрец!..

Сидорин (Кушаковой). Ну знаете! Вы перешли все границы.

Якубов (брезгливо). Пойдите вон!

Кушакова. Я бы ушла, да заперто.

Малаева (побледнев, с трудом удерживается от слез, но пытается говорить беззаботно). Обыскивать меня обыскивали, теперь давайте залезем ко мне в кровать. Мужа у меня не было, нет… и не будет… наверное… А ребенок… Захочу… еще одного заведу. Муж на сегодня – это не обязательно. Главное для женщины – дети… Таких, как я, знаете сколько… (Плачет.) Я счастлива… и сын мой счастлив… А насчет денег, которые я платила… как это только ваш липкий язык повернулся… такое брякнуть… Если хотите знать истину, был у меня банальный роман с женатым. А он выбрал семью… Вы хотели оскорбить меня? Но оскорбили вы себя!

Марина (к сыну Милосердова). Эта рыночная гнида своим выступлением решила вашу судьбу. Вас обоих сейчас вышибут.

Сын Милосердова (беспечно). Пусть себе развлекаются. Им же надо выпустить пар.

Аникеева. И все‑таки жребий – это не наш путь. Мы не можем продвигаться вперед вслепую.

Смирновский. Мы только это и делаем.

Аникеева. Надо вывести из кооператива четверых. И эта задача нам по плечу. Я согласна с общим мнением об исключении так называемых «блатных». Только я не согласна с формулировкой, это не блатные, это – полезные люди. Что такое Кушакова? Это не директор рынка. Кушакова – это бетон. Кушакова – это железные ворота. Кушакова – это бульдозер. Что такое сын Милосердова – не мне вам объяснять. Но… (Улыбается.)…Что стоит услуга, которая уже оказана? Они свое дело сделали, гараж уже почти готов. Мы должны их исключить, но вынести им при этом благодарность.

Кушакова (с угрозой). Видела я вашу благодарность в гробу в белых тапочках. Мы с вами еще посчитаемся.

Аникеева (Кушаковой). Мне с вами считать нечего.

Кушакова (с издевкой). Так уж прямо нечего. А когда у вас якобы не хватало денег на «Жигули» и вы у меня заняли полторы тысячи…

Аникеева (жестко). Это поклеп! Вы грубо лжете! Это дешевая месть!..

Кушакова. Не такая уж дешевая. Зря я у вас расписки не взяла.

Аникеева. Вы – кляузница!

Кушакова. Значит, плакали мои денежки.

Малаева. Ничего, красавица, вы их быстро наверстаете.

Кушакова. Ну и нравы в этом научном кооперативе. Хуже, чем на рынке.

Аникеева. Я вас привлеку к суду. У меня вон сколько свидетелей!

Кушакова (смеется). А у меня ни одного!

Жена Гуськова. Я – свидетель!

Фетисов (изумленно). Неужели при тебе давали?

Жена Гуськова. Я не видела, но у меня чутье. Я говорила, что правлению в лапу суют!

Кушакова. Мало того, что деньги зажилила, еще судом грозится! Вот смехота!

Аникеева. На суде, гражданка Кушакова, вам будет не до смеха.

Сын Милосердова (к Марине, тихо). По‑вашему, Аникеева брала взятку?

Марина. Вне всяких сомнений.

Сын Милосердова. А я не уверен. Доктор наук из‑за денег мараться не будет.

Марина. А из‑за чего будет?

Сын Милосердова. Из‑за продуктов, например.

Аникеева продолжает зачитывать список, с трудом сохраняя видимое спокойствие.

Аникеева (ко всем). Номер три – дочка Смирновского. Хватит им одного гаража на семью.

Марина (Смирновскому). Папа, я тебя предупреждала – не высовывайся! Но меня это все не касается. Ты мне подарил машину, так будь последователен: я ее буду ставить в твой гараж. Тем более что ты молодожен, а с милой рай и без гаража.

Смирновский (отшучивается). Не выйдет, малыш. Я лягу при входе. Ты же не переедешь папочку?

Марина (показывая на себя). Эта? Эта кого хочешь переедет!