Слишком много случайностей 3 page

– Да, – опять кивнула Галина. – Мне тоже их дружба не очень нравится. Ну да ладно. Пойдём к нам завтракать.

– Да не! Пора уже идти, если хочу засветло вернуться.

– Куда идти?!

– Я же написал записку!

– Так я же не успела её прочитать!

– До Новой Трёшки хочу сходить. К камню. Обещал Пелагее. Да и самому хочется по лесу прогуляться, пока погода хорошая.

– Один! Голодный!

– Мёду возьму.

– А мне что теперь делать? Возвращаться в дом с привидениями?

Александр засмеялся:

– Да ты не бойся. Оно доброе.

– Всё равно жутко. Это же что-то потустороннее, – захныкала Галина. Потом чуть подумала и развела руками: – Я опять себе удивляюсь! Я смирилась с существованием привидения, словно речь идёт о колонии летучих мышей. Типа – раз вреда от него нет, то и пусть себе живёт.

– А что остаётся делать?!

– Как что?! Не знаю! Но что-то надо!

Александр засмеялся:

– Веками люди жили с ними бок о бок, договаривались как-то. Вспомни сказки деда Ефима про домовых.

– Молока ему налить в блюдце?! И хлеба положить?

– Начни с этого, – пожал плечами Александр. – А я пойду лесных духов проведаю.

Исповедь

Скрипнула дверь. Оксана очнулась и приоткрыла глаза. Медсестра вытащила из вены иглу, сняла со штатива пустую бутылку и вышла.

Оксана осмотрела потолок – таракан исчез. Она попыталась без него занырнуть в детство, чтобы продолжить разговор с мамой, но… мочевой пузырь, словно спасательный жилет, удерживал её в настоящем времени. Она села на кровати и оглядела палату. На соседних койках спали ещё две женщины. Судя по запаху, одной из них не успели вовремя подложить утку.

Оксана встала, завернулась в одеяло и, не найдя возле кровати тапок, босиком вышла в коридор.

– Куда направилась?! – услышала она за спиной грозный голос и обернулась.

– А где у вас туалет?

– Утка под кроватью! – сообщила маленькая колобкообразная санитарка.

– Зачем утка? – удивилась Оксана. – Я сама могу.

– Не можешь! – возмутился Колобок. – Ты должна лежать!

– Но какой в этом смысл, если мне уже лучше?!

– Не положено!

Оксана перестала спорить и продолжила поиск нужного заведения.

– Сейчас охрану позову, – сообщила санитарка и двинулась по коридору, перекатываясь с ноги на ногу.

Оксана проводила её взглядом и усмехнулась:

«И тут вместо меня решают, что я могу, а что не могу. Хозяева жизни, блин!»

Вернувшись из туалета, она села на кровать и брезгливо сморщилась. Запах стал просто невыносим, но бдительная санитарка не торопилась выполнять свои прямые обязанности. Поджав колени и упершись в них лбом, Оксана сконцентрировалась на своём раздражении и снова начала погружаться в глубину памяти. На этот раз она увидела себя не в маленькой кухоньке, а в церкви. «Ну зачем я согласилась?» – застонала она мысленно и уже хотела было уйти, но поймав сверлящий взгляд матери, которая стояла (точнее, сидела на своей инвалидной коляске) в очереди следом за ней, смирилась и шагнула к аналою [4]. Священник накинул ей на голову парчовый шарф и быстро пробормотал молитву. Потом спросил:

– Имя?

– Оксана.

– Это что ещё за имя такое? – пробасил он. – Крещена как?

– А… Ксения.

– Кайся! – разрешил священник.

– Каюсь, – кивнула Оксана, – грешна.

– В чём грешна? Рассказывай!

– Что? С подробностями? – удивилась Оксана.

Священник нахмурился.

– Когда последний раз была на исповеди?

– Никогда. В первый раз.

– Что ж тебя никто не наставил-то? – вздохнул он с досадой. – Стоишь тут, время отнимаешь!

– Извините.

– Да ты не у меня прощения проси, а у Бога!

– Виновата. Не могу спокойно слушать нытьё своей матери. Мне кажется, что я её уже готова убить или сдать в дом престарелых. Понимаю, что даже мысли такие – грех смертный, но ничего не могу с этим поделать. – Она замолчала, пытаясь сдержать слёзы.

– Ну? Дальше! – поторопил священник.

– Что дальше? – удивилась Оксана. – Этого мало, что ли? Что мне делать с этим грехом?! Я раскаиваюсь! Отпустите мне его!

– Грехи на исповеди отпускаются все сразу, какие перечислишь.

– Всё! Я всё перечислила!

– Всё? Все грехи с семи лет?

– Ну, не все, конечно. Но то, что меня мучает.

– Ладно. Отвечай на вопросы, так быстрее будет. Посты соблюдала?

– Да у меня вся жизнь – сплошной пост. Аллергия на всё.

– Отвечай просто, да или нет.

– Специально нет, не соблюдала.

– Матом ругалась?

– Было… один раз. Раскаиваюсь.

– В карты играла? Гадала? Гороскопами и прочей ворожбой занималась?

– Да.

– Аборты делала?

– Нет.

– Внебрачные связи имела?

– Да… но… не раскаиваюсь.

– Что значит «не раскаиваюсь»?

– Если я правильно понимаю, то покаяние – это когда я решаю отречься от греха. А от любви я отказываться не собираюсь и грехом её не считаю.

– То есть блуд ты грехом не считаешь?

– Я и блудом это не считаю.

Священник резко сорвал с головы Оксаны покрывало.

– Иди прочь! – сурово сказал он. – Пришла тут ересью своей вонять. Следующий!

Ожидая Елену Сергеевну в машине, Оксана морально готовилась к предстоящей истерике. Сейчас друзья-подружки привезут её к машине и начнётся: «Ой, срам какой, опозорила меня на весь приход! Ооооой! Что обо мне люди подумают?!!»

«Сама виновата! – мысленно репетировала Оксана. – Не надо было тащить меня насильно. Вот и получила. Я тебя предупреждала!»

Но к удивлению Оксаны, на протяжении всей дороги мать скорбно молчала на заднем сиденье. Такое затишье предвещало особенно страшную бурю. Уже почти возле дома она хрипло выдавила из себя:

– Значит, в дом престарелых меня сдать решила?!

Оксана сначала даже онемела.

– Что ты городишь?! – возмутилась она после небольшой паузы.

Елена Сергеевна со свистом втянула в себя воздух и истерично в голос разрыдалась.

– Блин! – закричала Оксана. – То ты глухая-глухая, а как что не надо, так всё услышишь! Разве подслушивать не грех?! Ну и что толку от такой исповеди?! – и она резко вдарила по тормозам возле въезда во двор.

Елена Сергеевна по инерции ударилась о переднее сиденье.

– Убить меня хочешь?!

– Пристёгиваться надо!

Дальше всё было как в тумане. Пока Оксана везла мать до подъезда, та своими воплями успела оповестить весь двор, что если с ней что-то случится, то это её отравила дочь. Пока поднимались в лифте, она орала, что в дом престарелых она ехать не желает, «люди добрые, помогите, из дома родного выселяют». Заткнулась она, только когда увидела, как Оксана начала собирать свои вещи.

«Интересное совпадение! – подумала Оксана. – Сначала вспомнилось, как сама в детстве вбила себе в голову, что меня отдадут «Тараканищу», а сейчас всплыл этот мамин бред. А вдруг она действительно?..» – Оксана аж вздрогнула от этой догадки. Ей даже в голову не приходило, что мама на полном серьёзе опасается попасть в дом престарелых. Неужели разговоры на эту тему не просто поводы для скандалов, а реальная фобия, которая грызёт её длинными, одинокими днями и кошмарит по ночам?

А бессердечная дочь только отмахивается и огрызается, когда мать пытается поговорить. И ведь надо же было ляпнуть такую чушь на этой дурацкой исповеди! И как она услышала?

Оксана горько усмехнулась и вернулась на кухню старой «хрущёвки», где её дожидалась мама.

– Ну что? Получила кармический возврат? – спросила она, сняв старуху с паузы. – Хоть твои попы и утверждают, что кармы не существует, но это именно она: сегодня ты не пытаешься понять страхи дочери, а завтра она точно так же не сможет понять твои. Не со зла и не из вредности, а просто потому, что ты не научила её чуткости и состраданию. Понимаешь?

Мама задумалась. Кожа её начала светлеть и подтягиваться, и постепенно лицо приобрело былую красоту. Теперь они, как две подруги, сидели за столом.

– Я действительно не могла понять, – сказала Елена. – Думала, просто капризничает.

– Слава богу, всё можно исправить, – улыбнулась Оксана. Она сходила в спальню и принесла оттуда спящую малышку. – Сейчас ты её успокоишь и объяснишь, что никому, никогда, ни при каких обстоятельствах вы бы её не отдали.

– Подожди, не буди! – Губы матери задрожали.

– Что?

– Я не могу!

– Почему?

Глаза Елены наполнились слезами и забегали-зашарили по углам кухни, словно она что-то вспоминала.

– Я не могу ей этого сказать! Это будет ложь.

– Ложь? – Оксана села, прижав к груди спящую девочку. – Ты что, хотела меня отдать?

– Я? – Мама испуганно затрясла головой. – Нет… то есть… да. Когда ты родилась, я чуть не оставила тебя в роддоме.

– Что за бред? – Кривая улыбка попыталась удержаться на лице Оксаны, но сползла. – Ну-ка рассказывай!

– Нет, нет! Это всё забыто и быльём поросло! Никто об этом не знает, а значит, считай, что и не было вовсе!

– Рассказывай! – приказала Оксана. – Если не хочешь оказаться в доме престарелых, то рассказывай!

Елена уронила голову на ладони и разрыдалась.

– Ладно, – примирительно сказала Оксана, – это же не по правде. Это мои фантазии, поэтому не бойся, рассказывай. К делу это не пришить. Неужели папа не хотел на тебе жениться? Не могу в это поверить!

– На самом деле любила-то я не твоего отца, а друга его, Вовку, – всхлипнув, выдавила из себя Елена.

– Дядю Вову?!

– Да! – прошептала Елена. – Но я до самой смерти не признаюсь себе в этом. Он же плебей был… бедняк из рабочей семьи.

– А ты?! – возмутилась Оксана. – Ты была такая же точно «плебейка»!

– Так потому мне и хотелось выбраться из этих барачных низов. Красотой-то Бог не обделил, вот и надеялась.

– И как тебе мог в этом помочь папа? – удивилась Оксана. – Он был из таких же рабочих.

– Не совсем! Бабка-то твоя, еврейка, кем работала?

– Кем? На заводе… – вспомнила Оксана.

– На завод она устроилась уже потом, чтобы за последние годы пенсию себе хорошую заработать.

А до этого она была продавцом в магазине. Профессия не престижная, зарплата маленькая, зато связи огромные. У Васьки и джинсы были, и пластинки модные. А у Вовки что?

– И ты из-за джинсов…

– Не только, – нахмурилась мама. – Вовку в армию забрали, а Васька остался. Его не взяли из-за астмы. А сох он по мне сильно. Вот я и сдалась… То ли пожалела его, то ли… А тут раз и сразу беременность! Пришлось замуж выходить.

– А почему меня бросить хотела?

– Да не хотела я. Просто… рядом со мной в палате женщина лежала. И у неё ребёнок мёртвый родился. И видимо, не первый уже. Вот она и давай меня упрашивать, чтобы я от тебя отказалась в её пользу. Типа, я молодая, ещё успею. И я чуть было не согласилась.

– Неужели бы папа позволил?!

– А он бы и не узнал. Сказали бы, что это мой младенец умер.

– И что тебя остановило?

Мама задумалась.

– Не помню! – простонала она. – Я почти согласилась, и мне даже заявление уже принесли об отказе. И вдруг на меня что-то накатило… такое, что объяснить не возможно. И как меня ни упрашивали подписать бумагу, так и не смогла. Ну, а когда родителям и мужу сообщили, что девочка родилась, этот кошмар как рукой сняло, да только уже поздно было.

– Ясно! – кивнула Оксана. – Выходит, это ты мой ужас почувствовала. А меня этот страх потом всё детство преследовал.

– Прости меня! – снова разревелась мама.

– Легко сказать «прости». – вздохнула Оксана. – Наверное, ещё легче сказать «прощаю», но вот действительно простить… – Она посмотрела на Ксюшу, слегка вздрагивающую во сне. – Ведь что такое «простить»? Даже само слово говорит, что это значит сделать всё проще. А как? Если уже нагородили такого, что видеть спокойно друг друга не можем? Если проще теперь только разъехаться по разным квартирам? Как простить, мам?! Тем более теперь, когда я знаю, что не нужна была тебе.

– Зря я это рассказала, – всхлипнула мама.

– А я это всегда знала! Не осознавала, но чувствовала. И характер мой под воздействием этих чувств формировался. И теперь ты пожинаешь то, что во время юности своей корыстной посеяла.

– Но что же мне теперь делать-то? Как всё исправить? Конечно, я должна была за Вовку замуж пойти! Но тогда тебя бы вообще не было!

– Была бы… только внешне другая, и тараканы бы в голове другие были.

– Так давай всё переделаем! Ты же умеешь.

– Как это переделаем?! – возмутилась Оксана. – А папа? Нет уж, иметь в качестве отца дядю Вову я не согласна!

– Ты думаешь, он был бы плохим отцом?

Оксана задумалась. Вспомнилось, как папа с дядей Вовой кидали её друг другу как мячик, а она восторженно визжала: «Ещё! Ещё!» Она попыталась поменять их местами и представить, что её отец – дядя Вова.

«Не-е-т!» – закричала Ксюша. Сердце бешено заколотилось. Оксана распахнула глаза и ударилась затылком о стену.

– Даже не смей об этом думать! – приказала она матери, образ которой по-прежнему глядел на неё умоляюще.

Оксана закрыла глаза и вернулась «на кухню». Ксюша проснулась и испуганно оглядывалась.

– Что, малыш? – спросила Оксана. – Страшный сон приснился?

Ксюша кивнула.

– Не бойся. Мама с папой никогда тебя никому не отдадут. Правда, ведь?! – обернулась она к Елене.

– Конечно! – закивала та. – Девочка моя! Как ты могла такое подумать?!

Ксюша кинулась в объятия мамы и прижалась к ней. По телу побежали мурашки. И всё-таки чувствовалось, что ситуация не решена. «Сейчас немного передохну и попробую занырнуть ещё глубже», – подумала Оксана и легла.

Воронёнок

Александр вышел на «лысую» поляну, снял с плеч рюкзак и, щурясь, посмотрел на солнце. Оно уже достигло зенита. Чтобы вернуться домой засветло, надо двинуться в обратный путь не позже чем через час. Он подошёл к камню и положил ладонь на холодную влажную поверхность. «Здравствуйте!» – мысленно произнёс он, но не почувствовал в ответ ничего, кроме очередного напоминания желудка, что пора бы перекусить.

Александр вытащил из рюкзака спальный мешок и положил его рядом с камнем, чтобы не сидеть на земле. Потом достал пакет с хлебом, пару солёных огурцов, помидоры, бутылку с водой и пластиковую банку с мёдом. С удовольствием схрустев огурцы и забрызгавшись помидорным соком, он перешёл к десерту. Положив мёд прямо вместе с сотами на корку хлеба, он уже приготовился было отправить лакомый кусок в рот, как вдруг на него опять нахлынуло «зашифрованное» воспоминание. Он замер, боясь даже вдохнуть, но оно, прокатившись щекочущей волной по спине, снова бесследно растворилось.

Александр с досадой отложил бутерброд и встал. Подойдя к камню и положив на него обе руки, он взмолился: «Кто-нибудь! Как вас там всех зовут?! Помогите мне понять, вспомнить! Что я забыл?» Постояв так около минуты и не ощутив никаких ответов, он снова сел, поставил локти на колени и закрыл лицо ладонями.

Через некоторое время он почувствовал чьё-то пристальное внимание. Подняв голову, увидел крупную чёрную птицу, которая стояла боком, рассматривая его. Для ворона она была мелковата, да и оперение не имело синеватого металлического отлива. Но для вороны птица была слишком велика и слишком черна. «Наверное, это самка ворона или воронёнок», – предположил Александр.

Заметив, что человек пошевелился, пернатое насторожилось и медленно начало отходить, волоча по земле крыло. Александр взял кусок хлеба и бросил ему. Птах захлопал здоровым крылом и отпрыгнул на несколько метров. Через некоторое время воронёнок опасливо начал приближаться к лежащему на земле хлебу. Александр тоже взял своё «медовое пирожное» и начал есть.

«Воронёнок, воронёнок, – крутилось в мозгу. – Наверное, не поделил территорию с каким-нибудь взрослым самцом или вороны побили. Не перезимует ведь».

Следя за Александром одним глазом, воронёнок начал жадно клевать хлеб. Прикончив его, он поднял голову и искоса посмотрел на пакет с продуктами. Александр достал ещё один кусок и протянул птице. Видимо, голод был сильнее страха, и, немного помедлив, птах подбежал, вырвал хлеб из руки и отскочил на безопасное расстояние.

Александр открыл бутылку с водой и запил свой скромный обед.

«Воронёнок, воронёнок… – словно заевшая пластинка звучало в голове. – Было бы здорово его поймать и приручить. Говорят, что вороны не хуже попугаев могут имитировать человеческую речь. Оксана была бы счастлива».

Александр достал из пакета последний кусок хлеба и показал птаху. Но тот, то ли уже наелся, то ли почувствовал коварный замысел, отошёл к краю поляны и скрылся в лесу.

Вздохнув, Александр посмотрел на солнце и решил, что пора выдвигаться в обратный путь. Он встал, стряхнул с одежды крошки, сложил в рюкзак спальник и остатки еды, на прощание обошел вокруг камня и вдруг почувствовал головокружение, словно от лёгкого опьянения. «Ну вот, – усмехнулся он, – вроде как выпил с хозяевами в честь праздника». Но через минуту ему уже стало не смешно – дезориентация усилилась, а тело налилось тяжестью. Вспомнился рассказ Пелагеи, как она познакомилась со здешними бестелесными обитателями, внезапно уснув рядом с камнем. «Нет-нет, друзья! Мне спать нельзя! Идти уже пора, да и холодно!» – обратился он к хозяевам, но сознание продолжало покидать тело и растворяться в дрожащем воздухе. Не желая верить в вероломство духов и борясь с сонливостью, Александр попытался поднять рюкзак, но пальцы не смогли зацепиться за лямку, колени подкосились.

«Ладно! Но только одну минуту», – разрешил он себе и сел. Веки мгновенно слиплись, и перед глазами замелькали сумбурные образы: стволы деревьев, колючие хвойные лапы, бьющие по лицу, цепкая сухая трава под ногами. Впереди чей-то зов. Кто-то засмеялся. Александр вздрогнул и открыл глаза. Всё стихло, лишь шорох ветра пытается вновь его убаюкать. Веки опять начали слипаться, но Александр напрягся и встал. В груди похолодело. Возникло желание немедленно сесть на место, но усилием воли он преодолел страх и сделал шаг вперёд. Резко встряхнув головой, он услышал хруст шейных позвонков, потом потянулся до боли в мышцах и несколько раз подпрыгнул, чтобы окончательно разогнать сонливость. Головокружение прошло. Александр развернулся, чтобы поднять рюкзак, и застыл в шоке, обнаружив самого себя, сидящего в той же позе: локти на коленях, лицо на ладонях.

Не моргая, несколько секунд он смотрел на своего двойника, потом присел и осторожно потряс его за плечо. Тот встрепенулся, поднял лицо, открыл на мгновение глаза, но не успел даже сфокусировать взгляд, как снова уснул, начав заваливаться вбок. Александр аккуратно помог ему лечь.

«Я сплю? – удивился он, рассматривая свои руки и ноги. – Очевидно, что один «Я» спит и видит сон, что другой «Я» стоит на поляне и видит себя со стороны». Александр огляделся. Поляна светилась, воздух сверкал мелкими игольчатыми снежинками, а небо было настолько прозрачно, что свет звёзд ощущался кожей лица. Осень пахла горьким золотом и стылой землёй.

«Я же замёрзну!» – озабоченно подумал Александр, но будить себя очень не хотелось. Тогда он снова вытащил из рюкзака спальный мешок, расстелил и перекатил на него бесчувственное тело. Потом застегнул молнию и поволок нелёгкий свёрток в лес, в то место, где летом на Купалу они ночевали с Оксаной. Уложив себя на пихтовое ложе, он накидал сверху веток с соседней лежанки. Тело, видимо, отогревшись, улыбнулось во сне.

«Хорошо, если за час высплюсь, – подумал Александр. – А если до вечера продрыхну? По темноте в лесу дорогу домой не найду. А ночью может до сильного минуса температура упасть. Опасно! Надо придумать укрытие понадёжнее».

– Пойдём со мной! – услышал он сзади ломающийся голос подростка.

Александр обернулся и увидел мальчишку. Невысокий, смуглый, с длинными чёрными волосами, которые, похоже, ни разу не встречались с расчёской. Лицо было бы похоже на европейское, если бы не азиатские глаза, на фоне кожи кажущиеся ярко-белыми. «Чудь белоглазая», – вспомнил Александр рассказы деда о таинственном древнем народе, населявшем эти места.

Пацан исподлобья сверкнул белками, развернулся и пошёл вглубь леса, немного прихрамывая. Александр двинул за ним.

– Куда мы идём? – спросил он.

– Домой. Ты забыл?

Судя по направлению, они шли в сторону мёртвой деревни.

«А это идея! – обрадовался Александр. – Наверняка там сохранился хотя бы один дом с пригодной для топки печью».

Но мальчишка, словно услышав его мысли, сказал.

– Тут рядом развалины. Мы туда не пойдём. Там место гиблое, проклятое.

Вскоре сосновый лес сменился светлой берёзовой рощей. Паренёк остановился.

– Куда дальше? – спросил Александр.

– Пришли. – Проводник показал рукой на какой-то плоский камень, лежащий на земле.

– Что это? – Александр присел на корточки.

– Это очаг! Ну, вспоминай же!

Александр разгрёб ворох сухих листьев вокруг камня, и стало видно, что небольшая плоская плита лежит на таких же камнях, вертикально вкопанных в землю.

«Где-то я такое уже видел, – напряг память Александр. – Мне это снилось! Да, конечно! Такой же очаг был в шатре старика, к которому приходили послы какого-то народа».

– Отец трёх великих родов научил нас их строить. Такие очаги были у всех. Когда создавалась новая семья, создавался и новый очаг.

– Хорошо, но как мне это поможет переночевать? – озадачился Александр.

– Это ты уже сам думай, – усмехнулся пацан. – Ты просил помочь вспомнить. Я пытаюсь сделать именно это.

– И на том спасибо! А как тебя звать?

– Я взял себе имя Ворон! Но… так и не успел пройти посвящение. – Глаза паренька сузились и увлажнились. – Они должны были провести его после моей первой битвы, но… – Он отвернулся и резко, прерывисто задышал.

– Ладно. – Александр положил руку на его лохматую голову. – Давай сначала построим шалаш, а потом ты мне всё расскажешь.

Воронёнок кивнул.

– Пойдём. Здесь есть подходящий очаг, – и он направился в сторону густой берёзовой поросли.

Очаг действительно оказался подходящим. Александру не пришлось даже придумывать, где брать жерди для свода. Тонкие стволы растущих вокруг берёз оказалось достаточно просто пригнуть к центру над камнем и скрепить ветвями, чтобы получился невысокий шалаш вроде палатки. Лишние деревца из центра пришлось вырубить. На скелет шалаша Александр накинул полиэтиленовый плащ, сверху приладил еловые ветви и утеплил сухой травой. На пол настелил пихтового лапника.

Пока он возился со строительством, Воронёнок натаскал дров. До наступления ночи надо было как следует прокалить камни.

– Ух ты! Какие огненные палочки! – удивился мальчишка, когда Александр развёл костёр в доисторическом камине.

– А вы как огонь добывали? – спросил Александр, протягивая ребёнку коробок.

– А у нас он был всегда. Его хранили, передавали из одного очага в другой. А потом… когда я уже у белых жил, они его кремнем высекали. Огниво называется. Но спички – это намного интереснее!

– Но спички детям не игрушка! – сделав строгий вид, сказал Александр и, забрав коробок, спрятал его обратно в рюкзак. – Так! Теперь нам надо как-то притащить сюда тело.

– Да что его тащить? – буркнул Воронёнок. – Куда оно без тебя-то? Сейчас проспится немного, яд из крови выйдет и приползёт само как миленькое.

– Яд? Какой яд? Ты о чём?

Воронёнок укоризненно покачал головой.

– Ещё разобраться надо, кто из нас ребёнок, – проворчал он.

– Извини! Конечно, ты уже взрослый. Просто в нашем мире люди твоего возраста ещё считаются детьми.

– В каком это «вашем мире»? – насмешливо скривился подросток. – Где этот «ваш мир»?

– Я имею в виду современный мир. Но ты не уходи от вопроса! Какой такой яд должен выйти из моего тела?

– Медовый! Какой же ещё-то?!

– Да ты что?! Откуда в дедовых колодах вересковый мёд? Я ж сегодня утром самолично из бидона накладывал.

– Всё верно. Он так и лежит нетронутый.

– Как? – Александр открыл рюкзак, запустил туда руку и вытащил пластиковую банку, доверху забитую медовыми сотами.

– А что же я тогда сегодня ел? – удивился он.

Воронёнок тоже запустил руку в рюкзак и вытащил ещё одну точно такую же банку.

– Пелагея тебе из торбы наложила и отдала. Забыл?

– Погоди! Но я же его вытащил, когда домой пришёл, и на дальнюю полку шкафа засунул, чтобы никто нечаянно его снова не нажрался!

– А я достал и закинул обратно в рюкзак.

– Ты?!

– Оххх… неужели ты до сих пор не понял, что я – это тоже ты.

– Нет… я думал, ты один из местных духов.

– Нет никаких местных духов, – рассмеялся Воронёнок.

– Как нет?

– Если нет людей, то нет и духов. Понятно? Пелагея здесь своих духов видела, Оксана – своих, ты – своих. Этот камень – он как магнитофон. Какую кассету вставишь, такую музыку и услышишь. Тебя в детстве дед сказками про Сирин развлекал, вот она тебе и явилась. А Оксане Лель приснился – плод её детских любовных фантазий.

– Стоп! Но как же тогда… Сирин сказала, что они в этом камне хранятся как файлы.

– И что? В чём противоречие с моими словами?

– Как в чём? Ты мне голову не морочь! Давай рассказывай, кто ты такой!

Воронёнок по-взрослому вздохнул и посмотрел вдаль.

– А что толку? Когда зомби твой оклемается, ты ж опять всё забудешь!

Александр проследил за взглядом мальчишки и увидел, как закутанное в спальный мешок тело прорывается напрямик сквозь густую поросль, даже не пытаясь искать дорогу попроще.

– Гляди ты! И впрямь само идёт!

А тело, упершись в берёзовый ствол, обняло его, немного передохнуло и, кивнув дереву в знак благодарности за поддержку, двинулось дальше знаменитой походкой живых мертвецов.

– Подожди, приведу его, а то покалечится, – засмеялся Воронёнок и побежал ему навстречу.

Потом они вместе уложили тело в шалаш и, подкинув в очаг дров, вернулись к разговору.

– Помнишь, на болоте дед рассказывал про разные уровни сознания?

– Помню, конечно, – кивнул Александр.

– «Конечно!» – возмутился Воронёнок. – А пока был типа в сознании, не помнил ни черта!

– Как не помнил?

– А так! Врачи постарались, и память оказалась разрушена. Ты не помнил ничего из того, что произошло на болоте. Только какие-то обрывки. Мы пытались до тебя достучаться, ты пытался услышать, но не мог сконцентрироваться.

– И когда я очнусь, опять всё забуду?!

– Скорее всего, – вздохнул Воронёнок.

– И что же делать?!

– Помнишь упражнение, которое дал дед?

– Какое? То, где надо сначала представить себе действие, а потом его выполнить?

– Да. Придумай, как сделать так, чтобы ещё и этот, – он посмотрел в сторону храпящего тела, – когда проснётся, тоже вспомнил!

– Записать надо.

– Так записывай!

– Чем? И на чём?

Воронёнок закатил глаза и взялся руками за голову.

– О боже! И этот человек называет меня ребёнком!

– А ты не мог ещё и ручку с тетрадкой в рюкзак закинуть? – проворчал Александр, роясь в рюкзаке.

– Не мог! Занят был спасением хижины от пожара.

– О! Так это ты кастрюлю грохнул, чтобы я очнулся и вспомнил про кашу?! Только не пойму: как же ты смог её на пол уронить, а потом поднять обратно? Ведь ты бестелесный.

– Ха! Так ведь и ты тоже! – засмеялся Воронёнок. – Но это не помешало тебе достать вилку из розетки.

– Да? – Александр озадаченно посмотрел на свои руки. – И как я её достал?

– Я же тебе говорю: без толку объяснять. Всё равно ты понимание с этого уровня на нижний не спустишь.

– Ничего не без толку! – Александр взял нож, встал и срезал с одной из берёз кусок коры. Потом отвернул воротник и достал приколотую там иголку с ниткой. Потом он снова сел рядом с Воронёнком и начал нацарапывать упражнение деда.

Опознание

Сержант Вишняков показал своё удостоверение лысому мужчине в белом халате и спросил о здоровье гражданки, которую доставили ночью с приступом астмы. Доктор пожал плечами и ответил что-то невразумительное. Вишняков сказал, что срочно должен забрать её обратно в отделение. Доктор поднялся, взял очки и, жестом попросив сержанта подождать, зашаркал стариковской походкой по коридору в сторону палаты, где лежало тело Оксаны. Она улыбалась, глядя на него сверху.

За окном наконец-то полетела первая снежная крупа. Она сыпалась на капот «Мерседеса», который стоял где-то не там, где Оксана его оставила. Из багажника вытащили всё. Костюмы и шубки уже отданы в химчистку и скоро появятся в магазинах «секонд-хенд». Машину собираются перекрашивать, но эти мелочи совсем не волновали парящую в пространстве душу Оксаны.

Остановившись над телом, доктор по старинке взял его за запястье и начал считать пульс. Тело очнулось, и душе пришлось вернуться в неприятную реальность.

Её привезли в отделение и завели в кабинет. Вишняков указал на ряд стульев, стоящих у стены.

– Присаживайтесь на любое место, – сказал он. – Сейчас приведут статистов и начнём опознание.

Оксана с облегчением села. Её немного штормило, но в общем самочувствие было нормальное. Несмотря на все эти абсурдные события, в душе царило удивительное спокойствие. Она пыталась было поразмышлять над тем, как будет доказывать, что потерпевший обознался, если он её вдруг опознает, но мысли угасали, думать было лень. Оксана снова начала проваливаться в полудрёму.