Август Форель как эвропатолог

Д-ра Г. В. Сегалина

В истории развития эвропатологичсской мысли Август Форель занимает почетное место. Его можно смело причислить к предшественникам современной эвропатологии.

Еще в то время когда горячая дискуссия вокруг ломброзовских идей не утихла, когда уже назревала патографическая школа Мебиуса в Германии, Форель выступил со своими двумя следующими небольшими статьями.

¹) Ein wichtiges verhaltniss das genies zur geistesstoerung (Zeitschrift fur Hipnotismus, B. Х., Н. 1).

²) Uber Talent und Genie (Zeitschrift fur Hipnotismus. B. X, H. 3).

По этим двум небольшим работам мы можем судить о взглядах Фореля на этот вопрос.

В то время как большинство авторов всю страстность своей дискуссии: направили на вопрос об отношении „гениальности" к „помешательству", т.е. на самую личность гения, Форель, один из немногих, обратил более сугубое внимание на генетически-конституциональную сторону этого вопроса.

В своей полемике с Мебиусом Форель говорят: (в первой из вышеприведенных работ) „серьезное значение в вопросе о происхождении гениальной личности имеет Конституциональная наследственная психопатия, т.е. их предрасположенность к нарушению психического равновесия и к психическим ненормальностям".

"Мы видим (говорит Форель), что в психопатических фамилиях гений, талант, душевные болезни, даже идиотизм часто чередуются друг с другом.

Но здесь надо делать различие.

Есть много наследственно-дегенеративных фамилий, где имеются душевные заболевания, но никогда не встречаются особенно выдающиеся люди. Но есть и maкиe фамилии, где гений, психоз, психопатия и талант чередуются между собой." (Курсив наш).

Форель подчеркивает, что существует даже особая форма наследственной фамильной психопатии которая тем особенно и отличается от других, что комбинируется с рождением гениальных и выдающихся людей (с. 166 и 167).

Таким образом, Форель этим самым выделил предпосылки эвропатологпческой генетики великих людей и является предшествепнпком современного нашего понятия о патогенезе великих людей как о закономерном явлении.

В этом несомненная громадная заслуга Фореля как эвропатолога.

Что касается личности гениального человека как таковой, Форель говорит:

“Нет сомнения в том, что гениальный человек весьма часто подвержен нарушению психического равновесия”.

Также Форель не отрицает факты сочетания гениальности с различными формами конституциональной психопатии.

Мало того, он признает особые формы психопатических состояний, которые, переплетаясь с гениальностью, служат двигательной силой этой гениальности.

Сам он приводит случай, когда он наблюдал одного такого гениального человека, страдавшего циркулярным психозом: в период маниакальных фаз он творил гениальные произведения, в меланхолических фазах—творчество прекращалось.

При вопросе об отношении гениальности с психопатическим состоянием Форель не обходит и вопроса об односторонности его гениальной одаренности, хотя узость и односторонность духовных способностей, говорит он, редко сочетаются с гениальностью.

Характерно, однако, для гения, прежде всего, высокое развитие его пластической фантазии, будь это пластичность интеллектуальной фантазии или пластичность сферы чувств. Имеются также гении и волевой энергии.

Однако высокая квалификация и совершенство гения страдают от односторонности, в смысле односторонности развития тех или иных качеств.

Интеллектуально ограниченный гений в области искусства, бездушный и безвольный научный исследователь — есть и остается частично дефективным человеком, что отражается отрицательно на продукции его творчества. Да! Иногда даже парализует все его творчество.

Действительно, великие люди суть, как правило, не всегда односторонне дефективны. Часто они освещаются таковыми потому, что по контрасту с их светлыми сторонами, другие качества кажутся более слабыми.

Так или иначе, гении с односторонне развитыми способностями существуют.

Роль психоза в творческих процессах Форель объясняет таким образом.

Пластическая фантазия гения и своих творческих процессах—комбинирования и созидания— требует неимоверного напряжения психического аппарата. Для такой повышенной работы при повышенных требованиях обычные механизмы психики недостаточны, нужны другие психомеханизмы.

Для этого, по Форелю, необходима достаточно сильная степень диссоциации психики resp. торможения соответствующих психомеханизмов.

Диссоциативная деятельность должна в этом случае повысить силу творческой продуктивности в сторону плюс, а не в сторону минус (как это мы наблюдали при патологическом состоянии диссоциативности психики у истеричных или других ослабленных субъектов).

Таким образом, допускается возможность двоякой роли состояний диссоциативности.

Однако, такое теоретическое различение роли диссоциативности (в сторону плюс и в сторону минус) мы должны допустить не во всех случаях. В действительности мы должны допустить несомненное сродство вышеупомянутых форм диссоциативности. Эта диссоциативность может меняться: то в сопровождении повышения продуктивной силы, то в сторону понижения, но тенденция к функциональной диссоциативности все же остается постоянной.

По мнению Фореля, существуют особые формы психопатических состояний, дающие ту или иную форму диссоциативности (или сугестивности resp. автосугестивности, как это мы видим при истерии) которые тесно переплетаются с гениальностью и частично могут служить двигающей силой этой гениальности.

Конечно, такая истерическая диссоциативность может быть двигателем гениальности при наличии большой энергии и силы гениальной одаренности.

“Мировая история, говорит Форель, дает нам блестящие примеры таких гениев.

Но, опять-таки, он подчеркивает: da nihilo niht fif-- все это хорошо при наличии гениально одаренной энергии; только при этом условии могут иметь значение вышеупомянутые состояния.

Из этих данных мы видим, что Форель еще в 1900-х годах интуитивно предвосхитил наше современное эвропатологическое представление гениальности и его психомеханизмов.

Прежде всего, необходимость наличия компонента одаренности—по Форелю совпадает с нашим представлением необходимости кумулятивного компонента.

Затем: необходимость состояния диссоциативности, дающая возможность проявить повышенную продукцию этой энергии, а также представление Фореля о "необходимости oco6ыx форм этой диссоциативности вполне совпадают с нашим представлением о диссониативности компонента гениальности.

На этом основании, Фореля мы можем вполне считать крупнейшим предшественником современной эвропатологии.