Сцена десятаявосьмая.

РУЧЕЙНИК.РУЧЕЙНИК

Аркадий Гайдар. «Чук и Гек».

Действующие лица:

Андрей

Илья Сергеевич

Николай

Оля

Маша

Тоня

Петрович

Андреевна

Старичок

Бергер

Сумасшедший на вокзале

Отец

Сын

Агафоновцы

СЦЕНА ПЕРВАЯ.

Небольшое помещение - редакция журнала «Евразийское обозрение» (бывшие «Вопросы религиоведения»). На стенах - фотографии чудотворных икон, портреты Устрялова, Юнгера, Эволы, Генона. Имеется также большая вышитая по шелку мандала, в углу свалены перевязанные пачки свежего номера журнала. У окна стоит стол: на нем компьютеор, струйный принтер и старенький факсовый аппарат. За столом на винтовом табурете сидит бородатый Бергер, главный редактор журнала. На подоконнике, поджав под себя ноги, примостился Андрей, сотрудник журнала. Бергер выглядит колоритно: он одет в черную рубашку, черную атласную жилетку, в черные вельветовые джинсы, на ногах армейские ботинки. Андрей выглядит, как обычный студент: растянутый серый свитер, белесые, некогда голубые джинсы, серые кроссовки. Бергер выключает компьютеор и достает из пачки сигарету. Андрей протягивает руку с зажигалкой и дает Бергеру прикурить.

БЕРГЕРБЕРГЕР.. (затягивается и выпускает дым.). Ну что, по домам?

АНДРЕЙ. .(соскакивает с подоконника и с хрустом потягивается.). Ты через центр поедешь?

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Угу.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Подкинешь меня?

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Да запросто.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Вот и славно.

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Слушай, ты не знаешь, где ручейника купить можно?

АНДРЕЙСАША. Кого?

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Ручейника. Ну, личинка мотыля. Вот, думаю, на выходные, на рыбалку смотаться.

АНДРЕЙСАША. Да я ведь не рыбак. Ну, думаю, что в тех местах, где все для рыбалки продается.

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Да не так просто. Он, зараза, только в чистой воде живет. Аристократ, блин. Проще какого-нибудь мадагаскарского таракана найти. Загадили все, что могли, а клев на него знатный, мне тесть из Саратова привозил коробочку…

Раздается стук в дверь.

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Войдите!

Дверь открывается. Входят две пожилые женщины. Обе одеты во все темное, на ногах кирзовые сапоги, у одной в руках спортивная сумка, через плечо второй перекинут полевой рюкзак.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. Здрастете.

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Э… добрый вечер. Вы к кому?

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. Нам это… В газету надо. В эту…

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. «Еврассийско обозренье».

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Ну, правильно попали.

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. А кто главный здеся будет?

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Я и буду. (Встает.) Бергер Борис Сергеевич. Это Андрей Соловьев, мой помощник. Что хотели-то, бабушки?

Женщины переглядываются между собой и недоверчиво смотрят на Бергера.

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Слушаю вас внимательно.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. Мы сюда из церкви пришли. Отец Дмитрий к вам направил.: «Идите, говорит, в «Обозренье», там вам помогут».

БЕРГЕР.. (со вздохом). Присаживайтесь…

Женщины садятся на офисные стулья, Бергер, тушит сигарету и плюхается на свой табурет. Андрей занимает свое место на подоконнике.

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. Мы из-под Кураевска приехали, село Агафоново. У нас вот дело, какое: нам святого человека нашего в святцы занести надо. В церкви говорят, что нет такого святого, а как быть, ежели святой он, и вся деревня на него молится?

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Погодите, этот святой из вашей деревни?

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. Ну, чай, не москвич.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. Старший лейтенант Семенов Илья Сергеевич.Илья Сергеевич. Села нашего перед Господом оправдание.

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. За людей перед Богом сбитый и ранетый.

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Интересно.…

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. В сорок втором над селом нашим бой воздушный был, наш-то самолет подбили, он на лес упал, а летчик на парашюте спасся. Мы, жители-то, летчика нашего подобрали и в бане спрятали. Ну и два года в бане и просидел, сокол наш-то. А в бане-то Библия лежала, он со скуки читать ее начал… (Старушка замолкает.).

БЕРГЕР.БЕРГЕР. А дальше?

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. А дальше святым стал.

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Вот так прямо сразу и стал?

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА.. (сурово).. Вот так и сразу.

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. Потом, когда наши-то Агафоново заняли, мы про Илью Сергеича никому рассказывать не стали, власть советская святых не признавала. До восемьдесят восьмого года святой наш-то в баньке от людей хоронился. Потом комиссия приезжала, хотели в дом сумасшедший его свезти, но как он тихий и спокойный, так нам его и оставили.

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Да-а… Так в чем же святость его, бабушки дорогие?

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. Про всех Илья Сергеевич ведает, все, познавши, за всех нас перед Господом ответ держитмолится.

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. Во всем свете людей таких нема, как Илья Сергеевич… во всем глубину видит. Мил человек, помогни нам его в святцы записать, мы тебея всем селом благодарны будем. Продуктов привезем, молочка, творожку. ВонаВона, какой у тебя помощник бледный, поди, внутри все от «дошираку» склеилось.

БЕРГЕР.. (разводит руками).. Ну, бабушки мои, ч… Чем помочь, не знаю. Если в церкви поворот дали, то я чего сделать могу? Был бы он старообрядец, какой, ну, там, не знаю…хлыст или скопец. Ну, факт интересный конечно. Видения у него были?

ВТОРАЯ ЖЕНЩИНА. Что за святой без видений-то?

ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА. Ты, голубь, не сомневайся, самы лучшие видения у него. Такие видения, что рядом станешь - увидишь. Ты уж похлопочи.

БЕРГЕР.. (вВстает.).. Ну, хорошо. Что смогу, сделаю…

Женщины встают, кланяются, благодарят. Бергер провожает их, прощается и закрывает за ними дверь.

БЕРГЕР.. (возмущенно).. Я митрополиту звонить буду! Ну почему они постоянно ко мне сумасшедших направляют? Я что, мать Тереза, чтобы всех выслушивать?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Но это ведь,, правда,, интересный материал.

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Ой, да брось! Ну, хорошо. Сбили летчика, прячут в бане, кругом немцы. Наверняка, когда прыгал, стресс там, невроз. А делать нечего, постоянное напряжение, здесь же Библия лежит, стал читать – атеизм начал кусками отваливаться. Дальше,- больше…

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Странно, меня зацепило.

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Поработаешь с мое.… Кого только не видел, каких только телег не слышал.

Андрей подходит к карте.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Кураевск… Агафоново… Слушай, а ведь у меня скоро отпуск. Давай я за свой счет съезжу? Вдруг тамтам, правдаправда, что-то необычное?

БЕРГЕР.БЕРГЕР. Сначала номер сдадим, а потом поезжай, куда хочешь. (Смотрит на часы.) Так, все, побежалипоехали, мне еще дочку из музыкалки забирать.

СЦЕНА ВТОРАЯ.

Железнодорожный вокзал. Зал ожидания. Андрей с большим туристическим рюкзаком пробирается между рядами сидений. Наконец находит свободное место, усаживается, разворачивает газету. Через несколько секунд, в проходе между рядами появляется всклокоченный рыжий мужчина, одетый в застиранную футболку и тренировочные штаны, на ногах - клеенчатые тапочки, наподобие тех, что выдают в больницах. Мужчина держит в руках небольшой бумажный пакет.

СУМАСШЕДШИЙ. (Громкогромко).. Здравствуйте, русские люди! Православные! Я обращаюсь к вам! Вчера я разговаривал с Богом! С нашим русским Богом! Вы можете не верить мне! Вы думаете, что я сумасшедший! (Начинает смеяться.) Но это не так! У меня есть доказательство! Вот оно! (Разворачивает пакет, достает наполовину оплавленную аудиокассету, поднимает ее над головой.) Я записал разговор с Богом! Люди! Православные! Мне надо уехать в Воронеж! Дайте, кто сколько сможет! В России жить - не в тапки гадить! Помогите, кто сколько сможет!

С другого конца зала к мужчине начинают озабоченно пробираться два милиционераомоновца.

СУМАСШЕДШИЙ.. (Г Уромко) У меня в Воронеже мама! Ей надо услышать, как я разговаривал с Богом! (Увидев милициюомононовцев, приседает и на корточках быстро удаляется из зала.) Прощайте, русские люди…

ГОЛОС ДИСПЕТЧЕРА. Объявляется посадка на скорый поезд номер тридцать шесть «Москва-Воронеж». Просим пассажиров занять свои места.

Андрей поднимается, закинув рюкзак на спину, направляется к выходу на перрон.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ.

Агафоново. Поздний вечер. Самый крайним Ддом Кухарешиных. За столом сидит Николай, напротив него - дочь Оля.Оля. Николай, читает газету., отхлебывая из солдатской кружки настой шиповника. Оля задумчиво помешивает ложкой остывший чай. Из открытой форточки слышно, как где-то вдалеке лает собакадоносится стрекот цикад.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ.. (пПоднимает от газеты глаза).. Шла бы ты спать, красавица…

ОЛЯ.ОЛЯ.. (Сонносонно).. Ну, щас, дай чай допить.…

Николай встает из-за стола, снимает со спинки стула и накидывает на плечи пиджак. Берет со стола пачку «Примы» и спички.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Иду курить, прихожу – тебя нет…

Раздается стук в дверь.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. А это кто еще? Входите, не заперто!

Дверь открывается, входит Андрей.Андрей.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Добрый вечер!.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Добрый.…

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Простите, я хотел бы узнать… Не подскажеите, у кого здесь можно переночевать? (Хлопает себя по груди.)) Я заплачу. Мне всего-то одну ночь.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. А вы кто?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Я? Э-э… Я журналист. Я приехал написать статью про вашу деревню.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. А что такого в нашей деревне?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да понимаете.… Мне статью заказали, про современную российскую деревню. Ну, как бы, «люди земли», ну и все такое. А вашу деревню случайно выбрали, редактор к карте подошел, зажмурился и пальцем ткнул. … (Виновато улыбается.) Вот так у нас все, у журналистов.

НИКОЛАЙ.. (Задумчивозадумчиво).. Пятьдесят не жалко?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Простите, чЧего?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Полтинник за ночевку.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Ах да, конечно-конечно. (Лезет во внутренний карман плаща.).

НИКОЛАЙ.. (мМашет рукой).. Успеешь. И еще это… Покажи паспорт.

Андрей достает паспорт, протягивает Николаю. Тот быстро листает его, отдает, протягивает ладонь.

НИКОЛАЙ. Николай, можно просто Коля.Коля.

АНДРЕЙ. АНДРЕЙ. (пПожимает ладонь). Андрей.. Андрей.АНДРЕЙ. …

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Куришь?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Нет. Ну, могу с вами постоять, за компанию.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Да ладно. Проходи, садись. Так, Оля, вскипяти чайник - и марш спать. Да проходи, не стой…

Николай влезает в старые галоши и выходит на крыльцо. Андрей снимает рюкзак, вешает плащ на гвоздик. Оля зажигает газ и наливает облупленным ковшиком воду в чайник. Андрей, потирая руки, садится за стол, оглядывается по сторонам.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Уютно у вас. Тебя Олей зовут?

Оля кивает, ставит чайник и отходит от плиты.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Ой, слушай, у меня конфеты есть. Хочешь?

Оля кивает. Андрей бросается к стоящему у стены рюкзаку, открывает его, достает оттуда коробку конфет, протягивает девочке.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Угощайся.

ОЛЯОЛЯ.. (бБерет конфету).. Спасибо.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да бери больше…

ОЛЯ.ОЛЯ. Я потом. Садитесь, я вам чаю налью.

Андрей садится за стол. Оля достает из буфета чашку, наливает заварку. Снимает с огня чайник, доливает в чашку кипяток.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Спасибо, достаточно… Сахар не надо, я без сахара пью.

ОЛЯ.ОЛЯ. А где вы у нас сахар видите?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А что, у вас сахара нет?

Оля, усмехнувшись, убирает со стола пустые чашки и относит их в рукомойник. Андрей смущенно потирает переносицу.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А ты, Оля, я… в каком классе учишься?

ОЛЯ.ОЛЯ. В шестом.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А много ребят в твоем классе?

ОЛЯ.ОЛЯ. Я и еще трое.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Мало. Когда я учился в шестом классе, нас было сорок человек.

ОЛЯ.ОЛЯ. Я бы с ума сошла. Антонина Петровна и так от нас плачет, а тут представляю, такая кодла.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А после школы, куда собираешься пойти?

ОЛЯ.ОЛЯ. Известно куда. В Кураевск, на зоотехника. У нас там пятеро учатся. Куда еще идти-то?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Ну да, конечно. Профессия хорошая. Коров будешь лечить?

ОЛЯ.. (кивает).. Коров лечить, поросят кастрировать.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Поросят зачем?

ОЛЯ.. (смотрит, как на маленького).. Чтобы о глупостях не думали.

Входит Николай, скидывает галоши и садится напротив Андрея. Оля, сполоснув посуду, проходит мимо стола и, не удержавшись, тянется к конфетам.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Стоп, машина.

ОЛЯ.ОЛЯ. Я только вторую.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Что вы, Николай, пусть возьмет.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. На ночь нельзя – жопа слипнется.

ОЛЯ.ОЛЯ. Подумаешь…

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Вот и подумай. Все, пока.

ОЛЯ.ОЛЯ. Спокойной ночи.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Спокойной ночи.

Оля уходит в другую половину дома.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Хорошая девочка. А ваша жена, извините, где?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. В городе. В разводе мы с проституткой этой. Слушай, что ты все на «вы», да на «вы»? Давай-ка, дернем…

Николай встает, достает из буфета початую бутылку, пару рюмок, банку с огурцами. Разливает.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Так, держи. Ну, что? За знакомство?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. За знакомство.

Чокаются, выпивают, закусывают огурцами.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Про меня в статье напиши. Какой я водитель замечательный. Чтоб потом начальнику газету в харю сунуть.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Ну, почему бы и нет?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Хотя не знаю, что про Агафоново можно писать? Ну, я понимаю,, там, Развиловка или Трюхачево, у них там фермеры есть, все дела. А мы что до перестройки в жопе были, так и щас там. Бесперспективняк.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Как?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Бесперспективняк.

АНДРЕЙ.. (уУлыбается).. Хорошее слово, название прямо для статьи. Неужели все так плохо?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Да не то что плохо, а очень даже херово. Э, да чего говорить! Здесь раньше жизнь была. Тогда район наш на всю область гремел. По все показателям первыми ходили. А потом, как перестройка началась, все и сдулось.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Вы… То есть ты, ты же говорилговорил, что и до перестройки плохо было.

НИКОЛАЙ. .(откусывает огурец, нехотя жует).. Ну да. Только сейчас как-то уж совсем прижало.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Народ здесь сильно пьет?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Да ну как… Мы ж, деревенские, для запаху пьем, своей дури хватает. (Несколько раздраженно.). Не, ты вот скажи, что, в городе не пьют?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Пьют.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. А еще бомжи да пидарасы, да каждый день убивают кого-нибудь. Что, не так?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Ну, бывает.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Здесь хоть воздух чистый. Хотя ведь тоже что-то творится. То дожди пол-лета идут, то за всю зиму снега не увидишь. Мой дед как раньше говорил? «Будет дождик, будет гром – на хер нужен агроном». Как людилюди, так и природа. Ты не подумай, я не жалуюсь. Мне бы эту соплю на ноги поставитьпоставить, и все - считай, свободен. (Хлопает себя по коленям.).

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Николай, я тут слышал… у вас в деревне человек один живет. Фронтовик. Он в войну летчиком был… Семенов Илья Сергеевич.Илья Сергеевич.

Николай сразу как-то подбирается и начинает сосредоточенно рассматривать пустую рюмку.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Мне про него в Кураевске рассказывали. Говорят, что необычный человек. Что-то вроде святого. он здесь, секту организовал. Это правда?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Что, правда? Дед как дед. Обычный можно сказать.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Вот как.

Нету у нас никакой секты. Нахера нам секта? НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Я ж тебе сказал, ничего у нас нет. Зря ты сюда приехал. Ей-богу, зря. Это вон в Развиловке баптисты есть, а у нас ничего такого. Я вот завтра, хочешь, тебя к баптистам свожу?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да нет, спасибо, я здесь похожу, посмотрю, а вечером уеду.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Ну, как знаешь. Ладно, ты, наверное, спать хочешь?

Это вон в Развиловке баптисты есть, а у нас ничего такого.

АНДРЕЙ. А этот Илья Сергеевич, что за человек?

НИКОЛАЙ. Обычный. Дед как дед.

АНДРЕЙ. Вот как.

НИКОЛАЙ. Я ж тебе сказал, ничего у нас нет. Зря ты сюда приехал. Ей-богу зря.

???????????????????????????

Ладно, ты, наверное спать хочешь?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да не, я нормально… Я в автобусе подремал.

НИКОЛАЙ.. (уУсмехаясь).. Ну, ты-то ладно, а я хочу. Я тебяе здесь на диванчикее положу.

Николай выключает свет и зажигает стоящую на подоконнике лампу. Уходит на другую половину дома и приносит подушку. Андрей стаскивает через голову свитер и устраивается на маленьком скрипучем диванчике, стоящем тут же возле буфета.

НИКОЛАЙ. .(с досадой).. Вот черт, чуть не забыл! Мне до Пашки-сменщика дойти надо, насчет завтра договориться, там халтура небольшая получается. Так что давай, спи, а я быстро схожу. Ну, давай, до завтра.

АНДРЕЙ.. (пПриподнявшись на локте).. Хорошо. Спокойной ночи.

Николай снимает ватник, обувает галоши, и, аккуратно прикрыв дверь, выходит из дома. Николай уходит. Андрей выключает лампу, и некоторое время лежит в темноте. Через форточку слышно как шумит своей листвой яблоня. Андрею не спится. Еще в детстве он придумал прием, позволяющий быстро и глубоко заснуть. Надо было представить ночную, обезлюдевшую улицу, на которой стоял его дом. Представить, как там холодно, пустынно. Тогда кровать становилась единственным в мире убежищем, теплым и уютным провалом. Андрей засыпает. За окном начинается ливень.

Через некоторое время крадучись на цыпочках появляется Николай. Морщась от скрипа половиц, добирается до стены, снимает ватник и обувает галоши. Аккуратно прикрыв дверь, Николай выходит из дома.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ.??????????

Фойе сельского клуба. Окна наглухо занавешены тяжелыми, защитного цвета шторами. По углам помещения на табуретках расставлены лампы-коптилки, сделанные из орудийных гильз. С потолка в изобилии свисают на нитках модели самолетов времен Ввторой мировой войны. На четырех, расположенных друг за другом длинных лавках, сидят три десятка агафоновцев. Они тихо переговариваются.

- Машка-зараза никак не раздоится, умучились уже все с ней…

- А ты кипятком ошпарить попробуй…

- Говорят, на усадьбу кирпич битый завезут, надо будет с Ленькой насчет машины договориться…

- Если дождя не будет, то в пятницу в рыбу с Колькой пойдем, Лешка с Марусиным зятем с Лысовки по ведру притащили…

- Светка хочет на лето ребятишек привезти, а сама у с мужем в Польшу путевку взяла, надо, говорит, хоть раз куда-нибудь съездить…

ВНезаметно в помещение входит человек. Разговоры постепенно стихают. От сквозняка модели начинают раскачиваться, их тени приходят в движение и носятся по потолку огромными самолетами. Человек подходит к единственному в помещении стулу. Описать вошедшего не сложно: длинные седые волосы, аккуратно подстриженная борода, цепкий ястребиный взгляд. Одетый в старенькую плащ-палатку, он похож на друида из голливудского фильма. Все встают.

ВСЕ. (хХором).. Здравия желаем, Илья Сергеевич!

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Вольно.

Все садятся.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Кто дежурный?

Встает Петрович - большой, сутулый мужчинастаричок с большой бородавкой на подбородке.

ПЕТРОВИЧСТАРИЧОК. Я.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Какая нынче погода?

ПЕТРОВИЧСТАРИЧОК. Нелетная.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.. (весело).. ВерноПравильно. Садись. Потому как дождь сильный и темно. А что делают авиаторы дождливым вечером? Ну-ка, Петрович напомни…

Встает огромный, сутулый мужчина. Скребет заскорузлыми пальцами мощный кадык.

ПЕТРОВИЧ. МУЖЧИНА. (Вздохнуввздохнув).. Мы приземлимся за столом, поговорим о том, о сем и нашу песенку любимую споем.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.. (Просветлев) Правильно. Садись. Но сегодня мы не будем петь. Сегодня мы поговорим вот о чем… Да, кстати, у кого были откровения?

Лес рук.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.. (уУлыбнувшись).. Молодцы. Так вот. Сегодня мы поговорим о том, что мешает нам стать настоящими людьми. Сегодня мы будем говорить о малодушии. Андреевна…

Встает невысокая полная женщина лет сорока.

АНДРЕЕВНА.АНДРЕЕВНА. Я.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Андреевна, что главное в жизни?

АНДРЕЕВНА.АНДРЕЕВНА. Известно, что. Звеньевого держаться.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Так. А если его из виду потеряла?

АНДРЕЕВНА.АНДРЕЕВНА. Ну, найтить надо.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А если его сбили?

АНДРЕЕВНА.. (рРастерянно оглядывается вокруг)). На базу вернуться?

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Так нет базы. Разбомбили.

АНДРЕЕВНА.. (в В конец, запутавшись).. Ну, наших искать и садиться там, где место есть…

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.. (Вздохнув) Садись на свое место.

Андреевна садится. Вокруг веселое оживление.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Тихо!

Все замолкают.

Илья Сергеевич, не спеша, прохаживается по помещению. Повернувшись спиной к аудитории, поднимает руку, касается модели У-2.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Итак. Ведомый сбит, база уничтожена. СамолетТы находитсяшься над территорией противника. Горючего не хватит даже до линии фронта. Наступает растерянность. В таких случаях рука сама тянется к пистолету. В таких случаях это кажется единственно ым правильным решением. Мы называем это малодушием. Да, выхода нет. Никто не придет на помощь. В ближайшее время тебя засекут с земли зенитчики. И вот ты видишь вспышки, сильный удар. Надо Ты приниматьешь решение. НадоТы прыгатьешь в темноту. Что мы знаем о темноте? Темнота не есть свет. Но свет одинаков везде и имеет постоянную природу. А тТемнота территории противника отличается от темноты освобожденной территории, так же, как отличается черное от белого, холодное от горячего, истина от заблуждения. Итак, надоТы прыгатешь, и неизвестно знаешь, что ждет тебя там, внизу. ОТебе опять становится страшно, и рука снова тянется к кобуре. В эти минуты надо думать о первых. Надо вспоминать тех,. Мы снова называем это малодушием. Мы часто говорим о первых авиаторах, о тех, кто летал на кубометре реек, о тех, кого жены целовали в лоб, провожая на летное поле. Что, испытал Сергеев при перелете Москва-Петербург? О чем думал Чкалов, пролетая под мостом? Что решил для себя Талалихин? Как поступили бы они?

Илья Сергеевич резко поворачивается к агафоновцам.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Путь летчика лишен отступления. Летчик имеет дело с практикой, той самой практикой, которая является критерием истины и основой бесконечного познания. Бесконечного познания, целью которого является недостижимый горизонт. Многие полагают, что практика - это только количество налетанных часов начинающие полагают, что стоит всего лишь помахать крылом над милым порогом и крыло станет серебряным. Это кажется им вершиной, пределом поиска. Но это только начало пути. С рождения нам говорят, что нельзя отступать, нельзя бояться и проигрывать. Но нас не учат падать, не учат признавать свое поражение. Нам советуют признавать свои ошибки. Ошибки, но не поражения! В прошлый раз мы говорили о том, что между механиком и летчиком существует огромная разница. Один остается на базе, другой улетает на территорию противника. Только там, где все против тебя, начинается практика. Только там, над территорией врага, крылья становятся золотыми. И тогда линия горизонта плавно уходит вниз, тогда исчезают пробоины, и появляется горючее в базе появляется горючее, тогда исчезают пробоины в фюзеляже. И тогда ты видишь небесную эскадрилью, и в твои наушники врываются позывные Ведомого. Но сначала нужно упасть. Нужно рухнуть на мокрые сучья леса, нужно вжаться в мох и под лай овчарок, признаться – да, меня сбили. Я потерял машину, вокруг враги. Но, во мне нет малодушия. Я убил в себе механика, убил эту тварь, живущую ради пайка и спирта. Мне не надо знать, как работает двигатель. Моя цель – это горизонт, плавно уходящий вниз.

Илья Сергеевич садится на стул.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. На сегодня все свободны. Маша и Тоня, останьтесь…

Агафоновцы встают и направляются к выходу. Остаются две женщины, те самые, что были в Москве. Робко подходят они к сидящему на стуле Илье Сергеевичу.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, что, подруги кудрявые? Как в Москву съездили?

МАША. Хорошо съездили, Илья Сергеевич.Илья Сергеевич.

ТОНЯ. Степу проведали.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну и как там Степа?

МАША.МАША. Учится, слава тебе Господи.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Это хорошо. Где еще были?

ТОНЯ. В Музее авиации. Ну, и на рынке.

МАША.МАША. Вот, подарок тебе привезли.и…

Маша достает из сумки и протягивает Илье Сергеевичу коробку конструктора с изображением самолета.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.. (берет коробку, рассматривает).. Серьезная машина. Где еще были?

ТОНЯ. НуНу, та еще на вокзале.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.. (нНе отрываясь от коробки).. А как насчет редакций газет и журналов? А?

Поднимает глаза на женщин, под его взглядом те сникают.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А вот у Кухарешиных журналист остановился, про нашу деревню писать хочет. Как это понимать? (ВВнезапно близоруко приближает коробку к лицу.) Почему два пулемета, когда один? (Переворачивает коробку.) А… китайцы делали, когда у них авиация-то своя была…

МАША.МАША. Прости, родной. Хотели в святцы тебя занести.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.. (пПритворно растроганно).. В святцы? Вот спасибо, так спасибо (Резко суровеет.) Так. Гасстело есть в святцах?

МАША.МАША. Нету.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А Покрышкин?

МАША.МАША. Нету.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А Жуковский, Водопьянов, Гризодубова?

Маша и Тоня подавленно молчат.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А я, значит, должен. Я, значит, достоин. Да-а-а… Дожили. Значит так,. За нарушение устава, на две недели отстраняю от полетов. Ссидеть дома и никуда не высовываться. С журналистом сам разберусь. И чтобы больше ничего такого не было. Мне сверху видно все, вы так и знайте. Кругом отсюда, шагом марш.

Женщины встают, и, неумело маршируя, направляются к выходу. Илья Сергеевич раскуривает папиросу, берет под мышку коробку конструктора, и, поплотнее, закутавшись в плащ, выходит из помещения.

СЦЕНА ПЯТАЯ.

Андрею снилось дерево, стоящее во дворе его московского дома. На самом деле его давно уже не было., Ддесяток припаркованных машин, разбросанные части скелета детской площадки, какие-то невнятные кусты вдоль тротуара -, вот унылое лицо его двора. Но во сне было огромное, мощное дерево, с корнями, взорвавшими асфальт, словно плитку старого заплесневевшего шоколада. Дерево существовало настолько спокойно, властно и уверенно, что окружающие его предметы казались мотыльками-однодневками, даже дом выглядел спичечным коробком, поставленным рядом для наглядности размера. И еще дерево звучало. Андрей знал, что внутри ствол полый, там сновал небольшой, хорошо смазанный подъемник, работу которого выдавало негромкое жужжание мотора. Ночью, если, запрокинув голову, пристально вглядеться в крону, то можно было заметить слабое свечение, наподобие огней, наподобие огней святого Никиты, появляющихся на шестого марта на заброшенных монастырских помойках. От дерева пахло арбузом и чем-то еще, напоминающим запах старых виниловых пластинок.

Отец родился ночью, и только днем, ближе к обеду, Андрею позволили взглянуть на него. Отец лежал под портретом Набокова, туго спеленатый, беспомощно щурясь от яркого света настольной лампы. На кухне бабушка и мать в четыре руки гремели посудой, ожидался приезд делегации из мэрии. Под дерево надо было вылить воду после первого купания, Андрей с полным ведром, осторожно спустился во двор. Дерево перестало гудеть, пенистая мыльная вода мгновенно впиталась, не оставив даже мокрого пятна. Андрею показалось, что где-то в пространстве с треском разошлась какая-то складка, какая-то…

- Потише, можешь? Гремишь, как слон.

- Я и так все тихо делаю.

Андрей поднимает голову от подушки. Кухня залита белым, чуть дребезжащим утренним светом. Николай сидит на стуле, Оля накрывает на стол.

НИКОЛАЙ.. ((сС улыбкой).. О, проснулся? Вставай, завтракать будем.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да, сейчас…

Андрей встает, подходит к умывальнику, с наслаждением умывается. Оля подает ему полотенце. Андрей вытирается и садится за стол.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Как спалось на новом месте?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Спасибо, хорошо.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Это не ответ. Снилось что?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да так. Плохо, что помню. Каша какая-то, ну, в смысле, так все, кусочками.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Понятно. Оль, ну ты скоро там?

ОЛЯ.. (рРазмешивая что-то на сковороде, недовольно).. Подождете.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Видал, какая командирша? Достанется же кому-то. У тебя семья есть?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Нет пока.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Ну и правильно. Чего торопиться? (Глубоко вздыхает.). Здесь промахиваться нельзя.

ОЛЯ.ОЛЯ. Готово. (Ставит на стол сковороду, раскладывает вилки.). Приятного аппетита.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Спасибо.

Неторопливо принимаются за еду. Раздается стук в дверь. Оля встает из-за стола и идет открывать дверь. На пороге стоит Илья Сергеевич.Илья Сергеевич.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Доброе утро.

Николай встает.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Здравия… Здравствуйте, Илья Сергеевич.Илья Сергеевич. Садитесь с нами завтракать.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Спасибо. Есть не буду, но вот чайку бы с удовольствием.

ОЛЯ.ОЛЯ. Я сейчас поставлю. (Отходит к плите.)

Илья Сергеевич подходит к столу.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Вот знакомьтесь. Это Илья Сергеевич, а это Андрей, журналист. Приехал про нашу деревню статью писать.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.. (пожимает Андрею руку.).. Очень приятно. (Садится.) Про нашу деревню писать? Это хорошо. У нас тут много интересного.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Например.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Люди. Люди у нас необычные. Вот, к примеру, Николая взять. (Николай перестаетперестает, есть, выпрямляет спину.) Один живет, дочку воспитывает. А парень-то ктакой, на него многие заглядываются. Хоть и тяжело ему, а ведь держится.

ОЛЯ.ОЛЯ. Да он просто боится.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Ольга!

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. С характером люди у нас. Таких просто так не сломаешь. Потому что стержень есть, да и в себя люди верят.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Я обязательно про Николая напишу.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Деревня сейчас, конечно, не та, что раньше. Многое ушло. Но ведь и хорошего много осталосьбыло. Вы так не считаете?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А… Ну, в общемобщем, я согласен.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Вот если нашу деревеньку отдельно взять. (Вытягивает ладонь, как если бы на ней помещалась вся деревня.). Ни пьянства, ни блядства. Ну, бывает иногда по праздникам, но все равно ведь без злобы, без ненависти. Я во многих местах был, лучше нашего Агафоново ничего не видел. Вот вы в городе живетеы в Москве живете?

АНДРЕЙ. В Москве.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну - и что хорошего?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. (разводит руками.) Ну, как вам сказать…

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А не надо ничего говорить. Вы туман давно видели?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Недавно, у нас торфяники горели.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А по росе босиком давно бегали?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Вот это точно дДавно.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, вот и напишите про это. Про то, как приехали и вдруг осознали, что не так живете. Неправильно.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Это банально. Это слишком просто. Про это все пишут. И предпочитают в городах мучаться, чтоб потом было, что осознавать.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А зачем мучаться? Бросайте все, да и переезжайте к нам.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Вот так вот сразу?

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А почему нет? Вот скажите мне, что вас в городе держит?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. У меня там работа, друзья.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, работа везде есть. У нас, например, в клубе кино крутить некому. А друзья… Николай вот - чем плох? Николай, ты можешь быть хорошим другом?

НИКОЛАЙ.. (смущенно.). Ну… чего же не быть-то? Если человек хороший…

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, вот видите, Андрей, как все легко решается.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да как-то слишком легко.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Ты это, Андрей, правда, подумай…

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А к чему вообще сложности? Вот сейчас самолеты серьезные делают, а падают чуть не каждый день. Но что я вам советую? Вам дальше жить, вам и думать.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Спасибо.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Не за что. Вы не обижайтесь на меня. Все-таки я немного больше вас живу, кое-что видел, кое-что знаю. Поэтому, думаю, что и подсказать могу. Скажите, Андрей, вам доводилось когда-нибудь голодать? Чтобы по- - настоящему, до обморока?

АНДРЕЙ.. (после паузы.).. Нет. А к чему вы это?

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А к тому, что сильно хочется, есть только первые два дня. Потом голод притупляется, потом исчезает. Моя знакомая, бывшая блокадница, рассказывала, что

аппетит у нее появился только через восемь лет.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А мой знакомый несколько лет работал в кондитерской. Он стал похож на тюленя, от него сильно пахло корицей и ванилью. Он тоже жаловался мне, что у него нет аппетита.

Некоторое время молчат.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну что же, имеете право на свое мнение. Оля, чаю не надо. (Встает.) Было приятно пообщаться.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Мне тоже.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Погода сегодня, какая пакостная. Даже не стоит на улицу выходить.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Плохая? Да сегодня замечательныйая деньпогода.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А я говорю - плохая…

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Что-то не понимаю я вас.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Николай.Николай.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Да!

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Скажи, любезный, что у нас там за окошком?.

Николай встает, подходит к окну.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. ГовноДрянь, а не погода.

Андрей недоуменно смотрит на Николая и Илью Сергеевича.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Оля, скажи дяденьке, что на улице творится.

ОЛЯ.. (нехотя).. Ужасть что творится.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Поэтому сегодня выходить никуда не надо. Да и завтра тоже. У вас есть с собой что почитать? Если нет, то я прикажу - газет принесут, правда, старые все, но хоть какое-то занятие будет.

АНДРЕЙ.. (привстает).. И как это понимать?

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Считайте, что это домашний арест.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Вот так вот?.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Вы думаете, мы здесь совсем уж простота? Думаете, мы не знаем, зачем вы сюда приехали?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Я…я не понимаю.…

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А вам пока ничего понимать не надоСпокойно. Николай, за него отвечаешь головой.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Так точно.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Сегодня мы будем решать, как с вами поступить. До этого будете сидеть здесь и ждать. Документы, деньги.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Вот, все здесь.

(Николай ппротягивает Илье Сергеевичу целлофановый пакет с документами Андрея, тот берет его и прячет за пазухой).

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да как вы смеете?! А ну, отдай сюда, ты, полицай!

Андрей б(Бросается к Илье Сергеевичу, но на его пути вырастает Николай и с силой толкает Андрея в грудь).

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Цыц!!! Ты на кого руку поднял?! Сел, успокоился!

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да вы что, с ума все посходили?!

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. (Николаю).. Будет дергаться -, бей. Только не покалечь. Сегодня на собрание вместо тебя Оля придет.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Так точно! Не волнуйтесь, Илья Сергеевич, все будет в ажуре.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ладно. Пошел я. Ждите инструкций.

Илья Сергеевич выходит. Андрей тяжело опускается на стул.

АНДРЕЙ.. (трет пальцами висок).. Что за дурдом?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Нормально все.

ОЛЯ.ОЛЯ. Я пойду, его ботинки спрячу.

Оля подходит к порогу, берет ботинки Андрея и выходит.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Ты это, давай, успокаивайся…

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Слушай, что происходит?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Ты это, Андрюх… Успокаивайся.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да я спокоен, черт побери!!! Что происходит?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Что происходит, что происходит. Шпиона поймали.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А, вон онооно, что… И что теперь со мной будет?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Как решат, то и будет.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Ну, хоть не расстреляют?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Не знаю.

Андрей молча, старательно и яростно выговаривает ужасное слово.

НДРЕЙ. Пиздец…

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Не ругайся. Чаю будешь?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Скажи, откуда вы знаете, зачем я сюда приехал?

НИКОЛАЙ.. (усмехается).. А то сам не знаешь? Только вот не надо про статью. Из тебя журналер, как из меня гинеколог. Илья Сергеевич сразу смекнули. Это ведь мозг в чистом виде, перед ним все, как в телескопе.

Заходит Оля и садится рядом с Николаем.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. ЗначитЗначит, никуда мне отсюда не выдтивыйти?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Не, брат, даже и не думай.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А во двор? В смысле, в туалет.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Оль, где там твой старый горшок. В сарае?

ОЛЯ.ОЛЯ. Я сейчас принесу.

Оля встает и выходит.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Господи, какой бред.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Ничего, привыкнешь.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А если решат всю жизнь здесь мне с вами жить. Что тогда? Горшки за мной выносить будешь?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Скажут -, буду.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А убить меня? Вот ваш Илья Сергеевич придет и скажет: «Ну, Николай, кончай этого гада». Что, убьешь, да?

Николай молчит.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Да кто он такой вообще? Вы что, рабы его?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Давай так. Ты его не трогаешь – я молчу. Я ему слово дал, тебя не калечить, но ведь и сорваться могу.

АНДРЕЙ. (по старушачьи) Села нашего оправданье.

Николай сжимает кулаки и встает. Открывается дверь. Входит Оля с горшком. Николай выдыхает воздух и садится на место. Оля подходит к рукомойнику, мочит водой тряпку и с каким-то печальным скрипом протирает горшок. Андрей, подперев кулаком голову, наблюдает за ней. Оля вытирает горшок насухо и ставит на пол возле дивана.

ОЛЯ.ОЛЯ. Вот, пожалуйста.

АНДРЕЙ.. (с глубочайшим сарказмом).. Спасибо тебе, деточка.

ОЛЯ.ОЛЯ. А вы что чай не пьете?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А и верно! Чей-то мы чай не пьем? Илья Сергеич приказал чай пить до посинения, а мы не пьем. Не по уставу это!

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Хватит паясничать. Оля, разливай.

Оля разливает по кружкам чай.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. (устало) Ребята… Я ведь все равно сбегу.

НИКОЛАЙ.. (печально).). Не, Андрюх, только дернись, я тебя в погреб посажу. Лучше и не думай.

СЦЕНА ШЕСТАЯ.

Фойе клуба. На скамейке сидит актив: Тоня, Маша, Андреевна и Петрович.Петрович. Илья Сергеевич задумчиво прохаживается перед ними. Открывается дверь, и Николай вводит Андрея.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. А вот и наш лазутчик. Присаживайтесь, Андрей.АНДРЕЙ.Андрей.

Андрей кланяется всем в пояс и садится на стул напротив актива.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Андрей Антонович Соловьев, родился в 1970 году в городе Москве, где изволит проживать до настоящего времени. Работает журналистом, не женат… да, в общем-то, и все, что удалось узнать из документов. Так что можно задавать вопросы.

ПЕТРОВИЧ.ПЕТРОВИЧ. В армии был?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Нет. По зрению не взяли. Да, в общем, не очень-то и хотелось.

ПЕТРОВИЧ.ПЕТРОВИЧ. Это как в армию-то не хотелось? Вот раньше, если парень в армии не был, так ему потом ни одна девка не давала…

АНДРЕЕВНА.АНДРЕЕВНА. А то тебе много давали.

ПЕТРОВИЧ.ПЕТРОВИЧ. Много,, не много, но жаловаться не на что, и к сводне, как некоторые, не бегал…

АНДРЕЕВНА.АНДРЕЕВНА. А вот жалко, что ты бабой не родился.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Отставить. Давайте по существу. С какой целью прибыл, зачем и так далее. Давай, Маша.

МАША. С какой целью прибыл-то?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Я обязан отвечать?

ТОНЯ. Ишь ты, грамотный! Спрашивают -, так отвечай, а не то вон Колька живо тебе по шее накостыляет. Так ведь, Илья Сергеевич?

Илья Сергеевич молчит.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Я не знаю, у меня провалы в памяти. Последнее, что помню, это, как собирал рюкзак. У меня там, знаете, масса предметов. Например, немецкий бритвенный станок, очень-очень нужная вещь. Раньше я пользовался отечественным, так у меня после бритья постоянно были раздражения и порезы…

ПЕТРОВИЧ.ПЕТРОВИЧ. Да ладно, немецкий! Кусок говна завернут в целлофан, напишут, что индийский, вон Сашка из города спиннинг привез, так там…

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Отставить. Продолжаем допрос.

МАША. Чего приехал-то к нам?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Я же вам ответил, что не знаю.

ТОНЯ. Илья Сергеевич, может, он, правда, больной?

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Он абсолютно нормален.

ПЕТРОВИЧ.ПЕТРОВИЧ. Так ты Ваньку валяешь?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Подождите, я вспомнил! Я представитель потерянного поколения. Мы выросли в обстановке безверия и отсутствия духовных ценностей.

МАША. Ты над нами не издевайся, а то мы тебя здесь так потеряем, что потом с собаками не сыщут.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Помогите мне обрести себя, простые добрые люди…

ТОНЯ. Та больной он, Илья Сергеевич…

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Мой дед был из задушенного поколения, отец - из растоптанного, а я - потерянный.

АНДРЕЕВНА.АНДРЕЕВНА. А матка твоя где?

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Так у нас допрос не получится. Господин Соловьев, не желает указывать причину своего приезда. Значит, будем решать его участь без предварительного следствия. Николай, уведи его…

Николай подходит к Андрею, тот встает, и они выходят из клуба.

Илья СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Каковы будут предложения?

ПЕТРОВИЧ.ПЕТРОВИЧ. Да отмудохать бы его как следует.

МАША. Пущай прощения просит, в жизни надо мной так не измывались. Как в душу наплевал.

ТОНЯ. А может, в район, в больницу свезти? А ну как, правда, больной? Случись что, мы же потом отвечать будем.

АНДРЕЕВНА.АНДРЕЕВНА. Ага, больной, да на нем пахать можно. Вот пусть у меня забор поправит, потом хоть на четыре стороны катится.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну что же, предложения поступили, теперь осталось принять верное решение. К нам однажды в полк СМЕРШ прикатил, личные дела затребовал, и мое в том числе… Так вот, перед боем так ни разу не трясло -, и самое главное, что ни в чем не виноват, а все равно всю ночь вспоминал, что когда неправильно сделал. Так что пусть помучается, хуже ему от этого не будет.

СЦЕНА СЕДЬМАЯ.

Николай и Андрей сидят за столом. Перед ними бутылка водки, рюмки.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Господи, какой же я дурак. Ну что меня сюда потащило? (Нервно усмехается.) Навыдумывал себе фиг знает чего, а попал к полоумным селянам. Паломник хренов…

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Что сделал, то и сделал. Поздно уже каяться.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Ну да верно. Ладно. Чего-то тихо сидим. Развлекайте меня, что -ли.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Сам ты клоун хороший. Вот зря ты так с ним. Он же с тобой поначалу по - хорошему поговорить хотел. А ты как дура на него попер. Вот про голод-то он ведь тебе серьезно говорил.…

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Ага, как же…

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Вот я когда в армии служил, у меня «дед» был из Украины, из Харькова. Вот такая ряха. (Показывает руками.)., Ввот такая вот шея (Показывает руками). Жрал как за пятерых????. Я ему все приготовлю, стою, жду. Он пожрет, на меня зенки подымет: «Шо-то я не наився». Ё-ё-ё-ёЕ-е-е-е! (Николай хватается за голову.) Я опять бежать за хавкой. Веришь ли, я со своего «КамазаКамАЗа» за месяц все, что можно, поснимал, продал -, трубки, медь. В общем, все, что можно. И опять: «Шо-то я не наився». Я уже рубероид со склада стащил, покрышки загнал. И опять: «Шо-то я не наився». Я уже до дистрофии буквально дошел, спать не мог, руки тряслись. И даже вот сейчас, сколько лет прошло, какое у меня б не было настроение там хорошее, как вспомню: «Шо-то я не наився». И все -, нет меня. Понял?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Нет.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. У каждого человека такая история есть. В смысле, про голод. Иначе это не человек. Вот только одного хочу, чтобы у нее (кКкивает на Олю.) вот такой истории не было. Но так вот не бывает.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Дай сигарету.

Николай протягивает пачку сигарет и спички. Андрей закуривает и медленно выпускает длинную струю дыма. Николай тоже достает сигарету.

ОЛЯ.. (Николаю).. А ты чего? Ему можно, он пленный. А ты на крыльцо иди.

Николай со вздохом засовывает сигарету обратно в пачку.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Ой, аж голова закружилась. Последний раз в девятом классе курил. Домой пришел, а сигареты забыл из куртки вытащить. Сижу в комнате, и вдруг отец заходит. Пойдем, говорит, сынок, на кухне посидим. Захожу туда, а тамтам, на столе, эта самая пачка сигарет лежит. Давай, говорит, сынок, посидим, -покурим. Сели. Отец берет сигарету и закуривает. А я сижу, и сказать нечего. А он молча докурил, берет другую, закуривает. Я в окно смотрю, а он курит. ШтукШтук, наверноенаверное, пять-шесть скурил. А до этого он вообще ни разу, по крайней мере, при мне даже не пробовал. Ему вообще ничего нельзя было, он ведь сердечник…

НИКОЛАЙ.. (поворачивается к Оле, показывает кулак).. Увижу, что куришь, – убью.

ОЛЯ.ОЛЯ. Больно надо.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. У тебя отец жив?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Нет. А у тебя?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. И у меня.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Давно?

Николай кивает.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Слушай, а у Ильи Сергеевича дети есть?

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Есть. Мы.

СЦЕНА ВОСЬМАЯШЕСТАЯ.

Фойе сельского клуба. Илья Сергеевич дирижирует. Агафоновцы стоят и нестройно поют:т.

Пора в путь-дорогу

Дорогу дальнюю

Ээээээээээ

Ээээээээээ

Эээээээээ

Илья Сергеевич последний раз взмахивает рукой, и хор смолкает.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Прошу садиться.

Все садятся на свои места.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Сегодня я хотел поговорить с вами. Поговорить на тему последнего выбора. Но сначала я хочу узнать. Узнать, какое, душевное качество мы полагаем важнейшим. Какие будут варианты?

Агафоновцы поднимают руки:

.

- Смелость.

- Упорство.

- Трудолюбие.

-

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Это так. Но вот пришло время умирать. Что делает человек? В ожидании смерти человек начинает прокручивать пленку своей жизни назад, он торопится и особенно всматриваться времени нет. Ему кажется, что иногда он видит очень важные кадры. Как светит сквозь листву солнце, как висит на стуле чье-то платье, или как кто-то первый раз с ним заговорил или последний раз обнял на прощание. И человек думает, что в его жизни что-то было. Все-таки что-то было. Потом приходит пустота. После этого он умирает.

Илья Сергеевич на некоторое время замолкает и задумчиво раскачивается.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Обычно происходит именно так. Вот ты, Петрович, что ты будешь вспоминать перед смертью?

Встает Петровичогромный мужчина и растерянно оглядывает сельчан.

ПЕТРОВИЧ.ПЕТРОВИЧ. Я? (Пожимает плечами). Ну, как в армию меня провожали. Потом - как с армии вернулся. Да, наверноенаверное, и все.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. И все?

ПЕТРОВИЧ.ПЕТРОВИЧ. А что еще? Я, почитай, только в армии человеком-то и стал. Ну что я раньше видел? А там как привезли нас на Байкал, стою, смотрю - и впрямь сердце поет. Там же все синее до горизонта! А потом в Монголии первый раз степь увидел, и тоже ощущения такие… Зря вы так, Илья Сергеевич, про армию, она, может, на то и надонадо, чтоб человек мир посмотрел.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Сядь. Я не про это. Андреевна, ты.

Встает Андреевнаполная женщина лет сорока.

АНДРЕЕВНА.АНДРЕЕВНА. А что мне говорить? Нечего мне говорить.

ЧЕЙ-ТО ГОЛОС. Илья Сергеевич, она в армии не была.

Веселое оживление.

АНДРЕЕВНА.АНДРЕЕВНА. Ага. Да лучше в армию, чем с двумя одной вот так мыкаться. И к школе собрать надо, и чтоб других не хуже были. Нечего, мне вспоминать, так помру.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ладно. (Вздыхает.). Вы должны понять, что перед смертью человек пытается утешить себя. Поэтому выбирает самые красивые, самые яркие картинки. И это вместо того, чтоб признаться себе, что ничего не было. Что сейчас, вот только сейчас все начнется. И когда он это говорит себе, он становится человеком. И умирает не как глупое животное, а как человек. То есть уходит от нас. Как говорят маловеры? «А, все равно все умрем». Да как бы не так. На кладбище стоят два памятника. На одном написано: «Он жил, как все, и умер, как все». На другом: «Он жил с нами и ушел от нас». И между ними огромная разница. Вы должны это понимать. Я тоже когда-нибудь уйду от вас. Как бы я вас не любил, мне придется это сделать. И я хочу, чтобы вы знали, что я не рассматривал глупые картинки, а сделал спокойный шаг. Поэтому спокойствие - самое важное качество, какое только может быть у человека. На этом мы сегодня закончим.

Агафоновцы встают и начинают расходиться.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Оля.Оля, п. Подожди, мы сейчас вместе к вам пойдем.

СЦЕНА ДЕВЯТАЯСЕДЬМАЯ.

Николай и Андрей сидят за столом. Перед ними бутылка водки, рюмки.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Понимаешь, вот когда ваши бабки у нас появились, мне показалось, что это что-то важное для меня. Что я этого, может быть, всю жизнь искал, книжки все эти читал… Я ведь все перепробовал. Я, когда студентом был, с кришнаитами сошелся…

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. С кем?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. НуНу, кришнаиты… Ну, как тебе объяснить. В общемобщем, индийская религия, мясо нельзя, пить нельзя, а то в следующей жизни будешь свиньей или собакой.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Так напьешься - и при этой жизни свиньей станешь. Ты, Андрюха, не обижайся, ты ведь с жиру бесишься. Ты ведь здоровый мужик, у тебя квартира, зарплата. Просто туману на себя нагнал. У нас в армии молодой один пришел, он на философа учился, тожетоже, такой, как ты, был. Я, помню, ночью проснулся, изжога от перловки такая, чуть не вою, набрал соды в стакан, иду в умывалку. А там этот деятель на табуретке стоит, петлю уже ладит. Я его за шиворот и по морде: «Ты чего, сука?». А он: «Я жить не хочу». Я ему еще по морде, говорю: «Еще раз увижу, все, прибью, падла». И все. Отслужил, как все. Я уже в дембель ухожу, он подошел, «спасибо» сказал, книжку подарил. Я ее в поезде выкинул, вроде по-русски, а ни хера не понятно. Понимаешь, пока ты по морде от жизни не получишь, ты ничего понимать не будешь.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Ну да, наверное.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Да точно тебе говорю. Будь проще и смотри дальше.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Простота - это фашизм.

НИКОЛАЙ.НИКОЛАЙ. Сам ты фашист.

Разливает по рюмкам.

Входят Илья Сергеевич и Оля.Оля. Николай поспешно встает и загораживает бутылку.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Добрый вечер.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Виделись.

Илья Сергеевич подходит к столу, садится.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Да вы, ребят, допивайте, не стесняйтесь. Оля, сообрази чайку.

Николай садится рядом, Оля берет чайник, идет к плите.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, что делать с вами, Андрей?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А какие варианты?

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Да один только. (Лезет за пазуху, достает целлофановый пакет, кладет на стол перед Андреем.). Вот ваши документы, я договорился, через полчаса за вами придет машина, довезет до автовокзала. На этом, как говорится, экипаж прощается с вами. Но прощается навсегда.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. А я никуда отсюда не уеду. Мне здесь понравилось.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Андрей, это исключено. Вы должны вернуться домой.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Илья Сергеевич, я ведь ничего не видел! Я ведь даже не знаю, что у вас здесь происходит! Почему вы не хотите, чтобы я остался? Поверьте, я ведь не просто так приехал. Мне действительно это надо!

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Что надо?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Мне… Я хочу поверить.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Во что?

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Не знаю.

Некоторое время сидят молча.

ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ.ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Николай, Оля, оставьте нас. Нам нужно поговорить.

Николай и Оля выходят. Андрей махом выпивает рюмку водки.

АНДРЕЙ.АНДРЕЙ. Вот послушайте меня. Вот я жил-жил, вырос и сейчас не знаю, как мне быть дальше. То есть я знаю, что надо жить, но вот просто так, по инерции, не хочется. Да не то, что не хочется. Все уже. (Проводит ладонью по горлу.). Понимаете, я не в том плане, что все опротивело, нет. Просто у меня вот здесь (кКладет руку на сердце.) пусто. Я вам сейчас открытым текстом говорю. Мне вот тридцать с чем-тои еще нет, а как будто все перегорело. Я не знаю, что делать…Я раньше думал: ладно, пройдет, вот люди вокруг меня живут и вообще не задумываются. С кем ни начнешь на эту тему разговаривать, у всех одно: жить, чтобы жить. Но это ведь не так. Должно быть, что-то другое, понимаете? Вот как бы вам это объяснить? Понимаете, у меня такое чувство, что где-то форточка открыта, и оттуда сквозня