Выпускная квалификационная работа

Выполнил:

Студент IV курса направления

«Организация работы с молодежью»

философско-социологического факультета

Лумпова Мария Анатольевна

Научный руководитель:

кандидат философских наук, доцент кафедры философии

Гриценко Виктория Сергеевна

Пермь, 2016

ВВЕДЕНИЕ. 3

Глава I. 13

1.1. Экономические основы государственной молодежной политики в Российской Федерации. 13

1.2. Анализ российской социально-экономической модели «периферийного» капитализма. 26

Глава II. 39

2.1. Экономические основы Государственной молодежной политики в Пермском крае……………………………………………………………….39

2.2. Положение Пермского края как полупериферийного региона и его отражение в молодежной политике………………………………………..43

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. 54

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ.. 55

ПРИЛОЖЕНИЕ………………………………………………………………..61

Введение

В современном обществе именно молодежь составляет значительную часть экономически активного населения государства. «В экономике развитых стран человеческий капитал стал основным фактором прогресса, обеспечивая до 3/4 производства и прироста национального дохода и тем самым стимулируя расширенное воспроизводство среднего класса и интеллигенции как социального слоя».^[1]

Сразу после первой волны мирового экономического кризиса Генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун, выступая 12 августа 2010 г. на церемонии открытия Международного года молодежи, призвал все мировое сообщество уделять особое внимание потребностям молодежи в период выхода глобальной экономики из данной ситуации. Выступая перед участниками церемонии, он отметил, что глобальный экономический кризис оказал несоразмерно большое негативное воздействие на положение молодых людей — многие оказались безработными, многие потеряли возможность продолжать образование. «Потребности молодежи должны быть на первом месте. Это и моральный императив, и необходимость, диктуемая процессом развития»^[2] — прокомментировал Пан Ги Мун ситуацию.

Однако, несмотря на обоснованные опасения за молодое поколение далее он отметил и позитивный вектор увеличения внимания к молодежи. Энергия данной группы населения может придать мощный импульс переживающей спад экономике. «Я призываю государства-члены увеличить их инвестиции в молодежь, с тем, чтобы она смогла делать еще больше».^[3]

Определяя феномен молодежной политики с точки зрения социально-экономического положения молодежи, ее статуса в российском обществе, В.Т. Лисовский отмечает, что молодежная политика – это своего рода «молодежный срез» государственной (общенациональной), муниципальной (региональной, районной) социально-экономической политики^[4].

Современная ситуация, а также комплекс экономических, социально-политических проблем и противоречий, с которыми столкнется Россия в ближайшие десятилетия, предъявляют к нынешнему молодому поколению особые требования. Степень соответствия этим требованиям будет определять характер процессов воспроизводства социальной структуры, экономический рост, общественно-политическую стабильность, демографическую ситуацию как в стране в целом, так и в отдельных регионах, в том числе – в Пермском крае.

Мы попытались сформировать свое определение экономических основ Государственной молодежной политики в РФ как исторически сложившийся тип экономической деятельности, осуществляемой государством по отношению к молодежи, с учетом экономического положения нашей страны в мире и специфических условий становления и развития внутри России.

«Стандарты государственной молодежной политики должны быть построены на основах научного подхода, с учетом не только приоритетов государственной политики в отношении молодежи, а, что особенно важно в стратегическом контексте, с учетом реально складывающихся и развивающихся глобальных процессов. Практически невозможно построить национальную модель молодежной политики, не учитывая текущего состояния, складывающихся трендов и устойчивых тенденций в глобальном мире».^[5]

Анализ глобальных процессов, зачастую интерпретируют с позиций учения о постиндустриальном обществе. В довольно упрощенном изложении его можно представить как теорию, согласно которой, начиная примерно со второй половины XX в. развитые страны вступают в новую постиндустриальную стадию, основными чертами которой можно назвать:

1. Знания и информация (а также ее обработка, хранение и распространение с помощью информационных технологий) как основной источник экономической деятельности.

2. Смещение вектора экономической деятельности от производства товаров к производству услуг.

3. Ведущая роль профессий, требующих высокого уровня знаний.^[6]

В.В. Орлов и Т.С. Васильева, а также другие представители Пермской философской школы, оценивая огромный вклад этой теории в изучение развития современного общества отметили, что постиндустриальная теория «подметила ряд важных феноменов развития современного общества в их системной связи, но не затронула наиболее глубокие тенденции его развития»^[7]. Проанализировав сложившиеся тенденции, наши соотечественники пришли к выводу, что эта теория показала различные аспекты, сутью которых является возникновение описанной Марксом третьей исторической формы материального труда. Данная форма труда, которую в различных источниках именуют научным, всеобщим, онаученным трудом, есть в основной своей форме не что иное, как компьютерный труд и своим закономерным появлением в XX в. именно он ведет к вырождению стоимостного отношения, рыночного, товарного производства, а вместе с ним и капиталистического типа общества.

Данное утверждение, выдвинутое на абстрактно-всеобщем уровне, при переходе на конкретно-всеобщий уровень анализа, нуждается в дальнейшем теоретическом обосновании.

Мировой экономический кризис, а именно его «вторая волна», согласно словам руководителя Центра экономических исследований ИГСО Василия Колташова, сильнее всего ударит по странам БРИКС. Причем не только в виду понижения мировых цен на сырье. Его следствием станет масштабное падение спроса в национальной экономике. Иными словами, ключевые проблемы России заключены не столько во внешних, сколько во внутренних противоречиях, сказывающихся на населении, которые нельзя проанализировать в рамках постиндустриальных теорий. Спецификой государств БРИКС является то, что они относятся к так называемым развивающимся странам и выпадают из под поля зрения ученых-представителей постиндустриальной теории. Таким образом, постиндустриалистов можно обоснованно подвергнуть критике за построение их прогнозов лишь на анализе только развитых стран.

Постиндустриальная теория в связи с этим не рассматривает актуальную для российского общества проблему. Как нам кажется, корни этого допущения, к которому прибегали исследователи, кроется в парадигме так называемого «догоняющего развития», согласно которой развитая страна рассматривается в отношении к развивающейся как пример ее собственного будущего. Несмотря на разные стартовые условия, при совместных усилиях, страны, благодаря складывающимся процессам глобализации, будут помогать друг другу в дальнейшем преодолении неравенства, как между государствами, так и внутри их. В нашем докладе на конференции «Актуальные проблемы научной философии в докладе «Марксизм и миросистемный подход»^[8] было показано, что в основе данной теории лежит превратное понимание текущих мировых процессов, которое только скрывает суть антагонистических противоречий современного капитализма.

Теоретическое осмысление критики «догоняющего развития» было выдвинуто в направлении, которое известно как миросистемный или мир-системный анализ. Данная теория рассматривает мировой капитализм как взаимосвязанную систему экономик, между которыми существует разделение на центр и периферию (также большинство — но не все — исследователи-мир-системщики выделяют и полупериферию). Истоки современной миросистемы восходят к самому зарождению капитализма.

Это учение развилось в 70-е гг. XX в. из четырех основных дискуссий 1) Экономической комиссии ООН для Латинской Америки (ЗКЛА) и концепции «ядро-периферии», а затем и «теории зависимости»; 2) дискуссии на тему «азиатского способа производства» Маркса, а также анализа трудов его продолжателей: Розы Люксембург и В.И. Ленина; 3) западноевропейских исследований путей перехода от феодализма к капитализму; 4) французской школы «Анналов»^[9].

На сегодняшний день направление представлено такими исследователями как Иммануил Валлерстайн, Анри Гундер Франк, Джовани Арриги, Фернан Бродель, Самир Амин. Среди отечественных представителей миросистемного анализа можно выделить Руслана Дзарасова, Бориса Кагарлицкого, Василия Колташова, Георгия Делургьяна.

Будучи одними из немногих, кто предсказал сначала кризис 2008 года, а потом и его вторую волну, эти исследователи показали эвристическую сторону теории, ее применимость для построения действенных концепций и анализа действительности.

Несмотря на это, самими исследователями отмечается разрозненность внутри самого учения миросистемного анализа. По многим важным теоретическим вопросам ученые вступают в разногласия внутри самой школы. Можно говорить о назревании кризиса миросистемной теории.

Так, в ходе анализа недавно вышедшей книги «Есть ли будущее у капитализма»?[10] авторами которой был целый коллектив представителей данного течения, а именно И.Валлерстайн, Р.Коллинз, М.Манн, Г.Дерлугьян, К.Калхун. российскими приверженцами была выдвинута критика зарубежных коллег в развитии теории о современной капиталистической миросистеме. Рассуждая о текущих проблемах (трудности среднего класса, экологический кризис, рентабельность инвестиций), но не показывая за ними системных противоречий капитализма, то есть будущего, которое, казалось они как раз и обязаны подвергнуть всестороннему критическому анализу, ученые практически оставили без внимания соотношение этих противоречий в мировом масштабе и их дальнейшего отражения в конкретных обществах. «Нет ни анализа меняющейся динамики отношений между центром и периферией, ни вообще серьезного взгляда на процессы, происходящие за пределами «западного» мира. Начав с критики евроцентристского представления об экономике и обществе, похоже, историческая социология этим же и заканчивает. <…> Кризис ставит в первую очередь не вопрос о будущем капитализма как системы, но именно вопрос о нашем непосредственном будущем как людей и общества. И от того, как мы будем решать вопросы своего социального выживания, будет зависеть и перспектива капиталистической системы как таковой. Проблема не столько в том, насколько система окончательно исчерпала свои ресурсы и возможности, сколько в том, что выход из нынешнего кризиса невозможен без применения иной, внесистемной логики. Но, в свою очередь, применение новых подходов, находящихся в прямом противоречии с логикой пока еще существующей системы, неминуемо требует политической воли и соответствующего действия. Возможно ли такое действие без научно обоснованного прогноза и теоретического мышления? Нет, невозможно. Во всяком случае, оно окажется катастрофически неэффективным и скорее усугубит ситуацию, чем разрешит ее. Иными словами, потребность в политической практике объективно создает запрос на научную мысль, даже если этот запрос не всеми осознается субъективно. Однако наука, о которой тут идет речь, имеет мало общего с академизмом. И тут нам никак не обойтись без Карла Маркса, поставившего перед мыслителями вопрос о том, чтобы не только объяснять, но и изменять мир»,^[11] - справедливо отмечает автор статьи «Есть ли будущее у исторической социологии?».

По сути, откат в метафизику при рассмотрении мировой капиталистической системы у западных коллег можно трактовать из-за отсутствия у исследователей открытого еще в XIX в. Марксом материалистического понимания детерминированности исторического процесса. Это первое, что мешает западной мысли рассмотреть за текущими глобальными противоречиями их базовые основания.

Другая плоскость, о которой уже упоминалось выше, это то, что отдавая предпочтение анализу отношений между государствами, ученые не идут дальше, так и оставляя свой анализ, по нашему мнению, незавершенным. От того, что, Россия является полупериферийным государством по отношению к Америке как центру, её правящий класс не становится в меньшей степени угнетателем своего населения внутри нее. На этом вопросе мы подробно остановимся в нашем анализе.

Как нам кажется, лишь увязав закономерности большой мировой экономики и политики с внутренними механизмами функционирования капитализма на уровне отдельных стран, субъектов внутри них, показав, как это отражается на уровне обычных людей и их жизни, можно далее адекватно говорить о развитии теории, ее дальнейшей практической значимости.

В нашем анализе мы попытались на примере кризиса периферийного положения РФ в рамках мировой капиталистической системы, дать портрет его отражения на государственной молодежной политике в Пермском крае как полупериферийном регионе. На основании этого, а также анализа действующего положения государственной системы по созданию экономического развития молодежи мы предлагаем интерпретацию своего видения направлений в отношении молодого поколения в стране и того, что за ними стоит в действительности.

Однако, прежде чем перейти непосредственно к анализу, мы хотели бы коротко отразить некоторые теоретические моменты миросистемного анализа, которых мы придерживаемся, так как наши взгляды, сформированные, как мы уже упоминали при а) разрозненности теории внутри самого лагеря мир-системщиков б) под влиянием Пермской философской школы, привели нас к собственной концепции понимания мироустройства, которая раскрывает и дополняет как западный, так отечественный подходы.

1. Как мы уже говорили, современная миросистема разделена на зоны центра, периферии и занимающие промежуточное положение полупериферии (полупериферия не является какой-либо самостоятельной зоной, нежели две другие, и по своему положению ближе к периферии), за которыми стоит объективный закон, одинаковый для любых стран. Этим законом, согласно материалистическому пониманию истории, является определяющее значение производственных процессов, протекающих в них.

2. Отток капитала от периферии к центру происходит за счет того, что центру принадлежат ведущие производственные процессы, периферии – конкурентные, что как раз и порождает современное неравенство регионов как в глобальном мире между государствами, так и в национальном масштабе внутри страны. Таким образом,

3. отсталость периферии является продуктом общественных капиталистических отношений между регионами. «Насаждение отсталости»[12] центром на периферию дополняется тем, что

4. кризисы перенакопления капитала, которые в силу объективных причин, раньше и больше ударяют по развитому центру, вместо своего разрешения выносятся на периферию, так как, зависимая от центра, она не может оказать сопротивления.

Данное прочтение вкупе с постиндустриальной теорией развития позволяет, по нашему мнению, взглянуть на современную капиталистическую миросистему несколько шире и глубже.

Следующие пункты были развиты в работах Р.С. Дзарасова. Мы намеренно вынесли их отдельно, так как они не просто раскрывают описанные выше положения, а показывают суть современной капиталистической мироситемы.

Положение о центр-периферийных отношениях, складывающихся за счет аккумулирования у одних ведущих производственных процессов, и конкурентных у других происходит

5. в виде создания глобальных цепочек стоимости. Находящиеся в начале цепочки, ориентированные на покупателя, с трудоемкими отраслями промышленности, низкой степенью обработки, малой капитовооруженностью зоны периферии, безвозмездно отдают часть стоимости находящимся в конце звеньям цепочек, которые расположены в зонах центра или зонам, которые управляются производителями.

Концепция «насаждения отсталости» дополняется в итоге феноменом

6. «обедняющего роста», которая характеризуется тем, что даже при росте экономической деятельности, экономическая прибыль у экспортоориентированных периферийных зон начальных звеньев цепи неуклонно падает.

Еще одним из следствий «обедняющего роста» становится появление «псевдогородов», которые характерны для периферийных и полупериферийных регионов. (Борис Кагарлицкий подробно описывает концепцию возникновения и классификации данного термина. Однако, данную часть теоретического материала вместе с концепцией Натальи Зубаревич (Россия 3+), мы вынесем в главу, связанную с описанием Пермского края как полупериферийного региона нашей страны).

Целью исследования является: выявление основных особенностей полупериферийной экономики РФ в условиях ее существования в мировой капиталистической системе как основополагающего критерия, который действует на государственную молодежную политику, вплетенную в ее сеть.

Задачами в связи с поставленной целью стали:

1. Проанализировать место и роль современной российской экономики в условиях мировой капиталистической системы, определить основные закономерности и тенденции её развития.

2. Применить миросистемный анализ на уровне страны и региона: выявить общие закономерности отношения «центр – полупериферия – периферия» на уровне мировой экономики и внутри страны.

3. Выяснить место и роль Пермского края в социально-экономической системе страны и проанализировать особенности молодёжной политики Пермского края в этом контексте.

Глава1.

1.1. Экономические основы государственной молодежной политики в Российской федерации

Основным дефицитным фактором развития стран и регионов Российской Федерации в ближайшем обозримом будущем станет сокращение численности молодежи. Из доклада, подготовленного специалистами РАНХиГС по заказу Федерального агентства по делам молодежи в 2013 г., следует, что вплоть до 2025 г. будет наблюдаться падение численности молодежи. «Особенно сильное снижение численности молодежи будет в самых продуктивных, и с экономической, и с социальной точек зрения возрастах – 23-28 лет – от 35 до 50%»,^[13] – пишут ученые.

Причем данные меняются не в лучшую сторону. В интервью порталу «Звезда» Е.В. Малкова предоставила следующие данные: «На 2015 год примерно планировалось 32 млн, сегодня мы еле-еле в границе 30 млн. Основная потеря в самых репродуктивных группах, 23 — 30 лет. На 36 % падает количество тридцатилетних в 2025 году, на 50 % — двадцатипятилетних. Самых продуктивных людей в плане производства, производительности труда, в экономическом плане»^[14].

28 марта 2016 правительством РФ подписан документ о создании единого статистического инструментария для государственной молодежной политики, который призван обеспечить единый стандарт сбора информации и ее систематизацию. Форма получила высокую оценку и утверждена Росстатом[15]. В Разделе 1 «Основные направления реализации ГМП» представлены следующие показатели: «Вовлечение молодежи в инновационную деятельность, социализация молодежи, находящейся в трудной жизненной ситуации, вовлечение молодежи в работу средств массовой информации, содействие в подготовке и переподготовке в сфере ГМП, развитие международного и межрегионального сотрудничества, работа с молодежью, находящейся в социально опасном положении, вовлечение молодежи в занятие творческой деятельностью, содействие профориентации и карьерным устремлениям молодежи, поддержка и взаимодействие с общественными организациями и движениями, формирование у молодежи семейных ценностей, патриотическое воспитание молодежи, формирование российской идентичности, вовлечение молодежи в волонтерскую деятельность, вовлечение молодежи в здоровый образ жизни, развитие молодежного самоуправления. Данные критерии, единые для всех регионов, внутри все же должны иметь свое дальнейшее продолжение в связи со спецификой и проводимой политикой на местах властными структурами»^[16].

Данный документ, имея аналитическую и практическую направленность, также вскрывает проблемы, которыми пронизана ГМП на уровне регионов, показывает подлинную эффективность ее реализации.

Для того, чтобы обосновать критерии оценки и показатели экономической эффективности государственной молодежной политики в субъекте РФ и его отношении с федеральным центром, то есть на месте их непосредственной реализации, важно определить, какая модель управления используется в данной сфере.

Под «моделью управления» мы понимаем совокупность аналитических данных о том, что собой представляет на данный момент система государственной социальной, в том числе и молодежной, политики, как она воздействует на молодежь как на часть населения, как адаптируется к внешним трансформациям вне ее поля регулирования, в каких взаимосвязях находится с другими отраслями и самое главное, в чем заключается сущность этой модели. Без такого понимания организации, ни одна институциональная сфера, не сможет достигать поставленных перед ней целей, устойчиво развиваться и обеспечивать свою жизнеспособность.

Чтобы дать какие-либо варианты критериев оценки эффективности государственной молодежной политики или хотя бы подходы к их формированию, необходимо, прежде всего, определить текущую ситуацию и имеющийся потенциал для реализации стратегии ГМП. Для этого следует очень точно определиться с субъектами, участвующими в реализации ГМП, их полномочиями и ответственностью, структурой их взаимодействия, законодательной и нормативной базой.

Особенностью нормативно-правовой основы государственной молодежной политики Российской Федерации является отсутствие профильного Федерального закона, решающего в комплексе вопросы формирования и реализации государственной молодежной политики на федеральном, региональном и муниципальном уровнях.

Еще одной особенностью государственной молодежной политики можно назвать тот факт, что при рассмотрении ГМП как модели управления в итоге ее нельзя свести в управление какой-либо конкретной организацией. В данном случае мы говорим об управлении деятельностью целого ряда структур, находящихся в сложном взаимодействии по работе с молодежью как группой населения.

Базовыми нормативно-правовыми актами при анализе действий государства послужили: Концепция долгосрочного социально-экономического развития в РФ на период до 2020 года, Основы государственной молодежной политики Российской Федерации на период до 2025 года, приказ федерального агентства по делам молодежи, а также справка «О мерах по совершенствованию реализации государственной молодежной политики в Российской Федерации», подготовленная к заседанию коллегии Минобрнауки России 18 июня 2013.

Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2020 года, утвержденная распоряжением Правительства Российской Федерации от 17 ноября 2008 г. № 1662-р. В концепции долгосрочного социально экономического развития российской федерации на период до 2020 года в главе 3 «Развитие человеческого потенциала» под пунктом 9 фигурирует Молодежная политика. Основной её целью является «создание условий для успешной социализации и эффективной самореализации молодежи, развитие потенциала молодежи и его использование в интересах инновационного развития страны». Достижение поставленной цели планируется с помощью следующих трех основных задач:

1. Вовлечение молодежи в социальную практику и ее информирование о потенциальных возможностях саморазвития, обеспечение поддержки научной, творческой и предпринимательской активности молодежи за счет: развития систем информирования и программ социального просвещения по всему спектру вопросов жизни молодежи в обществе модернизации кадрового потенциала по работе с молодежью; разработки специальных проектов, уравнивающих возможности молодежи при осуществлении поиска, применения и распространения актуальной информации, обеспечения доступности для молодежи информации о создаваемых для нее условиях и предоставляемых возможностях; развития эффективных моделей и форм вовлечения молодежи в трудовую и экономическую деятельность; совершенствования нормативно-правовой базы для максимально гибкого привлечения молодежи к трудовой деятельности и обеспечения ее законных прав и интересов; поддержки межрегионального и международного взаимодействия молодежи реализации программ поддержки молодежного предпринимательства, в том числе в инновационных секторах экономики.

2. Формирование целостной системы поддержки обладающей лидерскими навыками, инициативной и талантливой молодежи.

3. Гражданское образование и патриотическое воспитание молодежи, развитие добровольческой (волонтерской) деятельности молодежи, создание условий для деятельности молодежных общественных объединений и некоммерческих организаций; развитие самоорганизации в ученических, студенческих, трудовых коллективах по месту жительства.[17]

Поскольку «Стратегия 2020» прописывает лишь приоритетные направления деятельности ГМП на уровне исполнительной власти под определением «создание условий успешной социализации», «эффективной самореализации», «развитием потенциала» молодежи, необходимо данные формулировки конкретизировать и обосновать исходя из уже содержащихся в Стратегии задач. В противном случае оценка данной деятельности окажется неразрешимой проблемой.

На сегодняшний день основным документом, который «определяет систему принципов, приоритетных задач и механизмов, обеспечивающих реализацию государственной молодежной политики» является распоряжение правительства российской федерации «Основы государственной молодежной политики Российской Федерации на период до 2025 года». Согласно нему, «Главным результатом реализации государственной молодежной политики должно стать улучшение социально-экономического положения молодежи Российской Федерации и увеличение степени ее вовлеченности в социально-экономическую жизнь страны». Подчеркнуто, что «новые вызовы, связанные с изменениями в глобальном мире, новые цели социально-экономического развития страны требуют системного обновления, развития задач и механизмов государственной молодежной политики».^[18]

В акте отмечен ряд положительных моментов, которые позволили составителям документа заключить об улучшении социально-экономического положения молодежи (уменьшение смертности, увеличение рождаемости, уменьшение безработицы, снижение уровня молодежной преступности, увеличение количества людей получивших высшее образование и участников спортивных соревнований и олимпиад). К негативным социально-экономическим факторам были отнесены: информационное воздействие и демографическая яма девяностых.

Устойчивой формой развития научного знания о государственной молодежной политике молодежи стали государственные доклады о положении молодежи в Российской Федерации в которых предлагались пути решения вопроса экономической составляющей молодежной политики.^[19]

Федеральное агентство по делам молодежи является центром ответственности за ее деятельность в развитии государственной молодежной политике. В декабре 2015 года студентами направления ОРМ - 1,2 ПГНИУ было подготовлено экспертное заключение^[20] В частности, в экспертном заключении одним из пунктов был анализ приказа Росмолодежи №42 от 02.04.2015[21]. В анализируемом нормативно правовом акте утверждено 16 основных направлений деятельности ГМП в РФ.

Ими стали:

• Вовлечение молодежи в волонтерскую деятельность;

• Вовлечение молодежи в занятия творческой деятельностью;

• Вовлечение молодежи в инновационную деятельность и научно-техническое творчество;

• Вовлечение молодежи в работу средств массовой информации (молодежные медиа);

• Развитие молодежного самоуправления;

• Поддержка и взаимодействие с общественными организациями и движениями;

• Формирование у молодежи традиционных семейных ценностей;

• Вовлечение молодежи в здоровый образ жизни и занятия спортом, популяризация культуры безопасности в молодежной среде;

• Патриотическое воспитание молодежи;

• Содействие профориентации и карьерным устремлениям молодежи;

• Российская идентичность и профилактика экстремизма и развитие межнациональных отношений;

• Социализация молодежи, нуждающаяся в особой заботе государства;

• Содействие в подготовке и переподготовке специалистов в сфере ГМП;

• Развитие международного и межрегионального молодежного сотрудничества;

• Грантовая поддержка;

• Студенческая Re: организация (утверждена отдельно приказом ФАДМ №26 от 27.02.2015).

Исторически целью создания данного приказа была реорганизация проектного подхода действовавшей на тот момент Стратегии развития молодежной политики до 2016 года, неоднозначно принятой научным сообществом, а также теми, кто непосредственно на практике реализует молодежную политику.

В экспертном заключении студентами проводился анализ этих направлений с двух сторон. Во-первых, по выпущенным нормативно-правовым документам внутри направлений. Во-вторых, по структуре трат на направления

Ссылаясь на информацию с официального сайта Росмолодежи, студентами было выявлено следующее. «На первом месте находится направление «Патриотическое воспитание молодежи» (23 НПА). Второе место делят между собой «Грантовая поддержка молодежи» и «Поддержка и взаимодействие с общественными организациями и движениями» по 22 НПА на каждое направление. На третьем месте – «Социализация молодежи, нуждающаяся в особой заботе государства» - 20 документов, совсем рядом «Развитие молодежного самоуправления» - 19.

Остальные направления получили меньшее внимание государства. Среди самых «незначимых»: «Вовлечение молодежи в инновационную деятельность и научно-техническое творчество» (9 НПА), «Вовлечение молодежи в занятия творческой деятельностью» (8) и «Вовлечение молодежи в работу средств массовой информации (молодежные медиа)» (8). Отдельно хотелось бы сказать о студенчестве: данное направление получило меньше всего внимания (7 НПА), однако это объясняется своеобразной обособленностью данной сфере в структуре деятельности ГМП (по этому направлению даже программа принималась отдельно от всех)».^[22]

С поиском документов о распределении бюджета возникли проблемы. Как такового документа, где бы были распределены траты на молодежную политику по секторам тем, кто занимался этой частью анализа, найти не удалось. В итоге удалось найти лишь документ о государственных закупках, осуществляемых Росмолодежью. «По этому документу бюджет ФАДМ на 2015 год составлял 869.1 млн. рублей. По структуре трат можно говорить о том, что наибольшая статья расходов – это форумные компании – 2015, на нее было выделено 631,6 млн. рублей. Если же говорить про конкретные направления, то здесь на первом месте выступает «Вовлечение молодежи в волонтерскую деятельность» – 40,3 млн. рублей (первенство обусловлено большими затратами на волонтерский корпус празднования 70-летия Победы). На втором – «Развитие международного и межрегионального молодежного сотрудничества» (37,5 млн. рублей). Совсем рядом – «Патриотическое воспитание молодежи» (37 млн.). Далее идет «Социализация молодежи, нуждающаяся в особой заботе государства» (28,3 млн.). Затем – «Содействие профориентации и карьерным устремлениям молодежи» (19,2 млн.). Остальные направления получили меньшее финансирование со стороны Федерального агентства. Наименьшую поддержку получили: «Вовлечение молодежи в инновационную деятельность и научно-техническое творчество» (6 млн.), «Российская идентичность и профилактика экстремизма и развитие межнациональных отношений» (5,5 млн.), «Студенческая Re: организация» (4,3 млн.), «Вовлечение молодежи в занятия творческой деятельностью» (4 млн.) и «Формирование у молодежи традиционных семейных ценностей» (4 млн.)».

Несмотря на то, что средства исключительно Федерального агентства по делам молодежи без внебюджетных данных, как нам кажется, можно прийти к некотором выводам. Существенно выделяется «Патриотическое воспитание молодежи». «Также высокое внимание государства приковано к направлению «Социализация молодежи, нуждающейся в особой заботе государства». Но есть также и такие направления, которые «слабы» по обоим критериям оценки. Ими стали «Вовлечение молодежи в инновационную деятельность и научно-техническое творчество», «Студенческая Re: организация» и «Вовлечение молодежи в занятия творческой деятельностью».[23]

Отдельное внимание мы хотели бы уделить справке «О мерах по совершенствованию реализации государственной молодежной политики в Российской Федерации»[24], подготовленной к заседанию коллегии Минобрнауки России 18 июня 2013.

Принимая своей отправной точкой указ Президента Российской Федерации от 21 мая 2012 г. № 636 «О структуре федеральных органов исполнительной власти», который говорит о передаче полномочий по выработке и реализации ГМП Минобрнауки России от Минспорттуризма России, справка в связи с этим проводит анализ проблемных аспектов ГМП, а также предлагает пути их решения, что актуально для Пермского края, который совершенно недавно совершил подобный поворот.

В документе содержится крайне важное замечание (которое опускается в большинстве как нормативно-правовых, так и аналитических документах) о том, что молодежь это в первую очередь «исторический феномен, <…> который является следствием усложнения социальной структуры общества»[25]. Рассмотрение молодежи под таким углом позволяет говорить о том, что ГМП требует постоянного мониторинга, пересмотра сформированных парадигм в отношении к данной группе населения.

Разработчиками справки предоставлены следующие актуальные проблемы ГМП на современном этапе развития направления в РФ: это, в первую очередь, отсутствие федерального закона «Об основах молодежной политики в Российской Федерации», слабая координация ГМП с другими сферами государственной политики; ограниченность инфраструктуры органов, занятых ГМП, направлений их деятельности, адекватно отвечающих потребностям, интересам и задачам молодежи; недостаточное соответствие направлений деятельности государственных органов, занятых ГМП, потребностям, интересам и задачам молодежи; отсутствие универсальной системы диагностики и комплексного социального мониторинга состояния молодежной сферы; отсутствие новых механизмов, способных стимулировать активность молодёжи, её конструктивное участие в общественной, политической и экономической жизни страны; недостаточное участие институтов гражданского общества, общественных и некоммерческих организаций, бизнеса в эффективной реализации ГМП; отсутствие условий для обеспечения полноценного участия молодежи в научно-техническом творчестве и инновационной деятельности; ограниченный доступ молодежи к данным о действующих в сфере ГМП государственных органах управления, их учреждениях; проблемы формирования действенной межкультурной и межконфессиональной коммуникации в молодежной среде; недостаточное обеспечение повсеместного создания условий для решения проблем здорового образа жизни молодежи. незаинтересованность средств массовой информации в освещении практики реализации ГМП; недостаточное финансовое и кадровое обеспечение ГМП.

Серьезной проблемой в условиях жесткой конкуренции за молодежь является соответствие реализуемой ГМП потребностям и ожиданиям самой молодежи. По мнению разработчиков доклада, в современном обществе пропасть между деятельностью специализированных молодежных учреждений и повседневными социальными практиками не просто все еще есть. Она все больше увеличивается.

Разработчиками справки схвачена проблема, которая остро ощущается на местах реализации ГМП. Она заключается в том, что «в качестве индикаторов эффективности ГМП используются не целевые характеристики деятельности, а критерии, не имеющие прямого отношения к измерению ее качества, такие как количество участников мероприятий, процент молодежи, охваченной деятельностью органов по делам молодежи и т.д.». В справке приведены следующие данные: «Лишь 20,8 % респондентов считают органы власти наиболее активными субъектами ГМП, при этом 60,1% посчитали, что таковыми являются различные виды молодежных формирований»[26].

Далее было отмечено, что «жизнедеятельность молодого поколения, составляющего примерно четверть всех жителей страны, должна быть в поле зрения самых разных органов власти и управления». Отмечено также, что индикатором подобного положения может служить частая сменяемость ведомства, несущего ответственность за молодежь. Неприживаемость молодежной политики в узкопрофильном министерстве отражается и в неэффективности его политики, проседании в отдельных группах. Внимание уделяется лишь части подрастающего населения. «Отсутствие общего понимания проблемы и единых технологий приводит к тому, что мероприятия разных ведомств представляют собой абсолютно несводимые к общей цели действия»[27], – пишут составители справки.

Проблема неравномерного развития ГМП в регионах также была затронута в документе. В специальной литературе особо отмечается региональная специфика молодежной социализации и молодежной политики: значительные преимущества для молодежи, начинающей трудовую карьеру в крупнейших городах, по сравнению с молодежью, выходящей на рынок труда в селах и малых городах, то есть усиление территориального неравенства «стартовых» условий.

Однако, как и многие другие постановления, доклады, справки, круглые столы с властными структурами и прочее, справка лишь отмечает ряд важных проблем, которые следует решать. И судя по демографической ситуации, решать незамедлительно, но «воз и ныне там».

На сегодняшний момент лишь некоторыми проблемами, с которыми сталкивается современная молодежь, являются: низкое состояние здоровья, неудовлетворительное репродуктивное поведение, невысокий уровень благосостояния. Сохраняются, а частью обостряются проблемы равного доступа к образованию и культуре, обеспечения занятости молодых россиян. Очень медленно и с откатами назад идет формирование среднего класса, что негативно отражается на намерении молодых россиян заниматься предпринимательством. Социальные проблемы российской молодежи, как нам представляется, вытекают из социальных проблем общества, также как сама молодежь неотделима от всего социума, несмотря на все свои специфические характеристики. И поэтому решение проблем молодежных не могут происходить изолированно от общесоциальных, а экономическая составляющая государственной молодежной политики от общегосударственной социальной. Поэтому в следующем нашем параграфе мы рассмотрим существующую модель госуправления и ее взаимосвязь с экономикой как основы этой модели.

1.2. Анализ российской социально-экономической модели «периферийного» капитализма.

Согласно данным международных рейтинговых агентств, социально-экономическое положение нашей страны только ухудшается.

По последним прогнозам Moody’s, по итогам 2016 года, экономический спад достигнет в России 2,5% вместо ожидаемых ранее 0,5–1%.^[28] Совсем недавно Standard & Poor’s подтвердило долгосрочный рейтинг РФ по обязательствам в иностранной валюте на уровне «BB+» с сохранением «негативного» прогноза. Это значит, что аналитики агентства допускают дальнейшее ухудшение ситуации.^[29]

В.С. Гриценко, анализируя современное положение нашей страны и размышляя над тем, как это может отразиться на молодежи России, в интервью молодежному порталу «Медвед» подчеркивает, что «Современная российская экономика – один из вариантов полупериферийной системы».^[30]

По мнению ученого, в связи с этим экономику РФ характеризует прямая зависимость от осуществляемого ею экспорта сырья и первого передела (или конкурентного производства, которое находится в начале создания глобальной цепочки стоимости экспорт-ориентированного производства). Именно поэтому наша страна сейчас испытывает глубокий производственный, а вследствие этого и общественный кризис, который сопровождается падением спроса у зон центра на данный ресурс, как вне нашего государства, так и внутри него.

В подтверждение этому можно привести анализ социально-экономических показателей Н.В. Зубаревич: «Промышленный спад в апреле ускорился до 4,5%, а в обрабатывающей промышленности – до 7,2%. В целом за январь-апрель в 37 регионах спад с разной скоростью».^[31] В другом своем интервью передаче «В круге света» уже относительно 2016 года Наталья Викторовна, продолжая свою оценку региональной специфики в 2016 году ответила коротко, но довольно емко «Лежат все»^[32]. Практически во всех регионах зафиксировано падение доходов населения (если брать официальную статистику, то в 78 регионах. Однако, здесь следует отметить, что спада не было только в территориях с сильной концентрацией теневых доходов). «Минус 5% доходов, заработная плата минус 9,5% в реальном выражении за 2015. Свежие цифры за первый квартал 2016-ого года: падение реальных, т.е. с учетом инфляции доходов населения продолжается за январь-апрель почти 5%, падение заработной платы притормозилось (за аналогичный период меньше процента)». Однако, Наталья Викторовна далее сообщает важную деталь: мера падения у регионов разная. Среди тех, кто проседает с большей скоростью эксперт выделяет несколько групп. Будто в подтверждение слов В.С. Гриценко, Наталья Викторовна говорит следующее. «В нашей стране очень интересно устроена система заработной платы. Увольнения запрещены по трудовому кодексу. Но можно сделать постоянную и переменную части в заработной плате. Постоянную сделают примерно 40%, хорошо, если 50%. А остальное – это бонусы, доплаты, премии и т.д., и вот с ними можно играть. Это наиболее распространено в экспортных отраслях, сырье, первом переделе. Сибирь, Урал – у них просадка по доходам сильнее за счет сжимания зарплат населения».^[33]

Помимо статистических данных о резком падении доходов, немаленькую роль играют результаты опроса об уровне жизни населения. Ссылаясь на данные Росстата, независимые левые журналисты показали, что «доля россиян с доходами ниже прожиточного минимума выросла до 13%». Граждане сильно сократили потребление, и теперь тратят деньги лишь на самое необходимое, то есть на еду. Расходы на продовольствие в 2014 году занимали 27% от заработных плат, в 2015 уже 30% – это средний показатель. Если брать отдельно регионы, то в некоторых может доходить и до 45%. И это без учета экономии на качестве покупаемых продуктов.^[34]

Исследование НИУ ВШЭ, показывают неутешительные цифры. Так 12% населения РФ опустились на отметку уровня крайней бедности.^[35]

В феврале в Газета.ру вышла статья «Россия в долгах». В прошлом году россияне задолжали банкам около 11 трлн руб. Всего таких должников — около 40 млн человек, более половины экономически активного населения страны. Из них в состоянии обслуживать свои долги только около 8 млн.^[36]

Однако, государство не спешит с помощью своему народу, в том числе и молодежи. Согласно анализу действующей стратегии социально-экономического развития в РФ до 2020 директором Центра экономики непрерывного образования РАНХиГС при правительстве РФ Татьяной Клячко, «федеральный бюджет на предстоящие три года можно смело окрестить термином «антисоциальный», поскольку «рост расходов на «пушки» заметно сокращает расходы на «масло», в том числе образовательное».^[37]

Расходы федерального бюджета на образование составили 0,91% ВВП в 2013 г., 0,74% ВВП – в 2014 г. и 0,69% ВВП – в 2015 году. Таким образом, последние три года происходило существенное сокращение расходов федерального бюджета на образование, здравоохранение и социальную защиту.

Сокращается в ВВП и доля расходов консолидированного бюджета на образование: с 4,5% в 2013 г. до 3,6% в 2015 г. Кроме того, в течение 2013 – 2015 гг. в федеральном бюджете произошло существенное изменение структуры расходов по уровням образования.

Вопрос, связанный с образованием, крайне важен, потому что, как на федеральном, так и на региональном уровне, молодежная политика является заботой Минобра.

Говоря о политике федерального центра в отношении ГМП, Клячко констатирует, что за три года удельный вес расходов на молодежную политику, согласно документу, уменьшен в 4,5 раза. Тотальное сокращение расходов на федеральном уровне на молодежную политику и оздоровление детей она называет не много ни мало «драматическим». «Это, к сожалению, свидетельствует о том, что молодежная политика перестает быть приоритетом федерального центра»^[38], – делает неутешительный вывод Директор Центра.

Это означает, что предусмотренное сокращение расходов федерального бюджета на молодежную политику приведет к росту нагрузки на бюджеты субъектов Федерации. Для многих регионов, находящихся на уровне безвылазной ямы дефицита бюджета, нагрузка окажется весьма заметной, потянуть ее будет практически нереально.

Ссылаясь на данные «Оперативного мониторинга экономической ситуации в России», The Insider приводит статистику, согласно которой уже на момент 2015 года есть регионы, которые находятся в долговой яме, составляющей «более 80% от своих годовых доходов, а ряд субъектов — и свыше 100%»^[39]. Наталья Зубаревич, директор региональной программы Независимого института социальной политики, который подготовил региональную часть мониторинга, приводит следующие цифры из статистического анализа. На 01.04.2015 г. общий объем долга регионов и муниципалитетов составляет треть от собственных доходов их бюджетов, примерно 40% из этой суммы составляет долг коммерческим банкам (из 2,4 трлн. 1 трлн. руб. соответственно).

В качестве антикризисной меры на федеральном уровне было принято выделить средства в размере 310 млрд, однако не в сами субъекты РФ, а «для перевода долгов коммерческим банкам в бюджетные кредиты»^[40]. Однако, как отмечает Зубаревич, данная политика малоэффективна: «процесс замещения долга коммерческим банкам бюджетными кредитами идет медленно, так как Минфин требует выполнять жесткие условия, чтобы получить средства на замещение, иметь бездефицитный бюджет и сокращать занятость в бюджетной сфере. С 2012 г. их вынудили выполнять решения о повышении зарплаты бюджетникам, принятые в Кремле. Расходы бюджетов регионов пришлось наращивать. А с 2013 г. начали проседать и доходы бюджетов – стагнация, а потом кризис экономики»^[41].

Что из этого следует? Урезание тех статей, которые прописаны не четко и по которым не просят отчета банки. Среди них оказывается и бюджет на молодежную политику. В подтверждение данного тезиса можно привести следующую фразу Натальи Зубаревич: «Федеральный бюджет не будет взваливать на себя долг регионов. <…> Регионам приходится рубить расходы бюджетов – и это уже почувствует на себе население. В 2014 г. большинство регионов сокращали расходы на ЖКХ и национальную экономику, но в 2015 г. их заставили выполнять федеральные решения по росту дорожного строительства, это опять дополнительные расходы. В первом квартале 2015 г. началось более масштабное сокращение социальных расходов. Сильнее всего на образование – сокращения в 26 регионах (в 2014 г. – в 9 регионах). Расходы на здравоохранение сократились в 21 регионе, а если считать с территориальными фондами ОМС, то в 12 регионах. Расходы на социальную политику (соцзащиту населения) сократились в 16 регионах (в 2014 г. – только в трех)»^[42].

Такое положение вещей при постоянном урезании расходов на социальную политику может сказаться на национальной безопасности и росте протестных настроений, в том, числе и среди молодежи. Как известно, данная группа населения обладает рядом характеристик, которые могут способствовать ее (молодежной) радикализации.

Известные студенческие бунты 60-х нельзя назвать забытым прошлым. Одним из последних примеров может стать волна протестных акций во Франции, в том числе и при участии молодежи.^[43]

Вместе с выводом экономических противоречий из центра на периферию внутри нашей страны, специфической чертой становится рост протестных региональных настроений.

Специалист социально-экономических программ Центра социально-трудовых прав Петр Бизюков отмечает: «Сейчас на Москву и Санкт-Петербург приходится лишь 15 % протестных акций». Новыми аккумулянтами протестных настроений выступают в современной России региональные центры, на которые приходится 40 % протестов различного характера. Раньше различные забастовки приходились на развитые центры, в провинции же бастовать было просто не принято. «То, что сейчас они [провинции] стали выступать, видимо, говорит о том, что определенный рубеж уже пройден»^[44] - заключает Петр Бизюков.

Следующей чертой, на которую следует обратить внимание, является то, что акции протеста перестали быть локальным явлением. В последние годы Центром отмечено возрастание межрегиональных акций. «Самая заметная — забастовка дальнобойщиков. По нашим данным, в ней участвовали 45 регионов. В мае была акция учителей — 20 регионов. Межрегиональные протесты приобрели масштабность. Если до недавнего времени они захватывали максимум 9 регионов, сейчас количество совместно протестующих территорий увеличивается»^[45].

Несколько иного мнения придерживается Борис Кагарлицкий. ИГСО, директором которого он является, с 2010 года идет мониторинг социальных протестов. В одном из недавних интервью порталу «БИЗНЕС Online» он отметил следующие изменения в протестных отношениях: произошло существенное структурное изменение состава участников протеста по социально-демографическим показателям. «Раньше протестовали либо пенсионеры, либо молодежь, либо специфические очень конкретные категории с конкретной проблемой. «Гаражники», например, или многодетные матери — то есть группы, которые не то чтобы вне современного российского социума, но люди, которые находятся на краю социума, то есть не маргиналы, в понимании аутсайдеры, а те, кто как бы «на полях»»[46]

В продолжении этой мысли он говорит следующее: «Новый протест — это мужчины от 30 до 40 лет, которые прекращают работать, чтобы начать бастовать или протестовать, в значительной мере семейные. То есть, условно говоря, тот самый стабильный, безобидный российский обыватель, который раньше вообще не бастовал».[47]

Так Кагарлицкий, приводя в пример печальные события, развернувшиеся на Украине, свидетелями которых мы являемся, отмечает: «Обратите внимание на Донбасс. Кто там стал костяком ополчения? Не молодежь. Это взрослые мужчины, категория, которую я описал»[48]. Вспоминая студенческие бунты середины прошлого столетия, сравнивая их с современной российской действительностью, политолог категорично высказывает мысль о полной безопасности Российского молодого поколения. «Пенсионеры в России заняли место того маркузианского студента у «новых» левых. Маркузе верил в радикализм студента, поскольку тот как бы исключен из буржуазного потребительского общества. Вернее, еще не интегрирован в него. А у нас молодежь очень интегрирована, в отличие от старшего поколения»[49].

Как можно интерпретировать данный тезис? Можно ли высказать мысль, что молодежь становится на место нового гаранта, ресурса его дальнейшего бесперебойного постоянства, обеспечения национальной безопасности региона? Не является ли восприятие молодежного протеста только как протестной акции, забастовки, выхода на улицы и нарушающих общественный порядок действий однобоким, слишком узким? По нашему мнению, очень даже является. Оставаясь по природе склонной к изменениям, поиску себя, находящейся «на краю социума» молодежь будет реагировать на отсутствие возможностей к самореализации. Каким образом? В более ранних своих работах ИГСО[50], была отмечена проблема, заключенная в рыночных ценностях, в рамках которых сформирована нынешняя молодежь.

Период экономический стабильности нулевых вплоть до первой волны кризиса способствовал росту индивидуально-оптимистических настроений у молодежи. Молодые люди ставили перед собой личные цели, главной из них был краткосрочный финансовый успех. И как следствие, политическая апатия. «Пока европейские сверстники во Франции или Греции устраивали массовые акции протеста, наши ребята в поисках хорошей зарплаты осваивали просторы офисов»[51].

С другой стороны, объективная реальность в виде смены роста экономики ее стремительным падением острее всего скажется на россиянах моложе 30 лет, которая является одной из групп риска вместе с пенсионерами, а также женщинами с детьми. «Студенты, которые и раньше не могли прожить на стипендию, теперь оказались в тяжелейшем положении. Тем более что финансовые возможности родителей тоже значительно сократились. В ИГСО напоминают: доля студентов, обучающихся за деньги, составляет в стране более 50%. При этом цена годового обучения в вузе колеблется от 2 до 8 тыс. евро. И только 5% студентов оплачивают обучение за счет образовательных кредитов»[52]. Руководитель Центра экономических исследований ИГСО Василий Колташов считает, что «недовольная экономическим ущемлением своих прав и разочарованная в неэффективности индивидуального действия по исправлению ситуации, молодежь начнет активно протестовать различными способами»[53]. Когда и в каких формах? Сейчас тяжело говорить. Эксперты утверждают, что нынешнее поколение, сформированное в период «стабилизации курса» просто не понимает, что такое «вертеться». Сейчас оно недоумевает и надеется на то, что кризис будет недолгим.^[54]

Однако, следует отметить такую неутешительную тенденцию как долгое вялотекущее состояние кризисной ситуации. Вторая волна экономического кризиса, по оценке экспертов, станет долговременным фактором социально-экономической жизни нашей страны. Сколько же будет длиться такое положение? Ответить сложно. Однако, можно привести следующие данные.

Согласного базовому («консервативному») варианту развития российской экономики на период до 2030 года, подготовленному Минфином, все это время экономика будет расти лишь на 1–1,3% в год. В целом за 2014–2030 гг. экономика увеличится всего на 13% — на столько же она, для сравнения, выросла за 2011–2013 гг.^[55]

Это естественным образом будет сказываться и на положении граждан. Реальный уровень зарплат, согласно все тому же Министерству финансов, вернется к планке 2014 года только в 2025 году. Иными словами, нам понадобится 9 лет только на преодоление падения, которое произошло за текущий период 2015–2016 гг. А оно продолжается, и чем дальше, тем хуже.^[56] Но, как нам кажется, для построения эффективных сценариев экономического развития нужно на повестку дня ставить совсем другие вопросы. Поэтому давайте перейдем к тому, что является основой текущего кризиса в РФ.

В дискуссии «Мировой экономический кризис», которая прошла в ПГНИУ 14 июня 2016 года в рамках дискуссионного клуба «Вызов», выступая одним из спикеров, известный политолог Борис Кагарлицкий отметил, что политика государственного аппарата в отношении экономики связана, помимо всего прочего, еще и с тем, что кризис, который сейчас бьет по России, воспринимается только как конъюнктурный. Проводя политику урезания расходов, прося потерпеть до конца, государственный аппарат, вместо структурных изменений, по мнению ученого, допускает непоправимую ошибку. Кризис, с которым мы имеем дело, начиная с 2007 года, как минимум вмещает в себя еще и кризис неолиберальной модели правления и может быть решен только при перестройке политики в отношении ряда экономических отраслей.^[57]

Также, высказывая тезис о долговременности существующего кризиса, Наталья Зубаревич предостерегает тех, кто сравнивает сегодняшнюю ситуацию с удручающим положением нашей страны на протяжении 90-х. Сейчас же регионы РФ ждет медленная деградация и, что по ее мнению самое печальное, привыкание регионов к ней. На вопросы дальнейшего существования страны она кратко отвечает: «Посмотрим».^[58]

Подтверждая гипотезу о кризисе модели управления, Наталья Викторовна в ряде своих интервью, в различных программах, посвященных экономическому состоянию регионов, приходит к довольно глубоким выводам в отношении существующей системы. Кризис, согласно ее словам, в котором мы сейчас находимся, абсолютно не похож на предыдущие кризисы, коснувшиеся постсоветского пространства. Так, она выделяет как минимум четыре основных кризиса в истории постсоветской России. Первый – это трансформационный кризис первой половины 90-х, когда рушилась старая система и на ее смену приходила новая. Два последующих 1998 и 2008-2009 - финансовые. Их отличительной способностью является то, что они протекали не на национальном, а на глобальном уровне. «Они не наши, нас ими только задело», – как всегда привыкшая говорить просто, излагает свою мысль Наталья Викторовна. Также можно отметить, что они были короткие, и с последующим очень быстрым улучшением.

А заключительный кризис, в котором мы сейчас прибываем, это кризис внутриэкономический, который оформился благодаря исчерпавшей себя сложившейся в конце 90-х модели правления. В чем же она заключается? На начало 90-х институциональную составляющую только что распавшегося Советского Союза можно было охарактеризовать как децентрализованную. В самом упрощённом описании она выглядит как центр в виде слабой федеральной власти с одной стороны, избираемые губернаторы с достаточно существенным опытом госуправления на региональном уровне – с другой. Но самое главное на тот момент было то, что у центра совершенно не было денег. «А то, что мы имеем сейчас, отстроилось на очень важном для понимания фундаменте, это нефтяная рента. Когда она резко выросла, первой задачей было ее централизовать. <…> Произошла эта централизация – политическая и экономическая, когда рентные налоги, а это налог на добычу полезных ископаемых в первую очередь, были централизованы в федеральном бюджете, также была как бы переложена часть ренты на экспортные пошлины, а они тоже идут в центральный бюджет. И мы получили государство, в котором собралось очень много нефтяных денег, и, собрав эти деньги, оно начало их перераспределять. Соответственно, перераспределение больших объемов денег требовало, как думала центральная власть, от нее контроля за этим распределением. <…> Вот так родились эти пресловутые сотни субсидий всевозможных, которые регион как бы софинансирует в масштабе 5-10%, а основная денежка идет из центрального бюджета. Так родилась эта удивительная система дотаций на сбалансированность. Когда решения абсолютно втихую принимаются в Кремле или в Белом доме, и влияют на них только подковёрными лоббистскими методами. То есть рента нас испортила, надо понимать. И тогда, если мое объяснение дошло, рождается ответ. В общем, более-менее автоматически корни этой системы подрубаются при существенном уменьшении ренты, но фокус в том, что политика и экономика – это вещи связанные, но не сиамские близнецы. И, соответственно, рента-то уже сжалась, а система в общем пока никуда не девается»^[59].

Сверхцентрализованная модель власти, которая сохранялась лишь при условии постоянного роста ренты, исчерпала себя за счет внутреннего фактора. То есть не из-за падения цен на нефть, не из-за Крыма, не из-за санкций и последовавших за ними контрсанкций. Экономика перестала расти еще в 2013-ом году, то есть до этих событий. Они лишь катализировали процесс, который и без них бы пошел, только очень медленными темпами. Даже если нефть опять будет 80-100 долларов за баррель, по оценке экономистов, максимальный рост ВВП будет 1,5-2 %, что для России очень мало. Причина в том, что барьеры развития для экономики в виде сверхцентрализованной системы управления и ориентации на ренту от добычи нефти стали таковы, что они преодолевались раньше только на основе постоянно растущих цен не нее. Проблемы наращивались, создавались дополнительные, но их «забрасывали нефтедолларами».^[60]

В этом и заключается полупериферийная модель современной России. Данное нами в самом начале главы определение экономических основ государственной молодежной политики теперь можно конкретизировать.

Таким образом, на текущий период времени, можно охарактеризовать экономические основы политики государства как сложившийся в 90-е гг. тип экономической деятельности полупериферийного, зависимого от ренты на нефть государства, основанный на его сверхцентрализации и жесткого контроля за распределением доходов между субъектами РФ, с одной стороны, и его совершенной непрозрачности – с другой. Как же становление и развитие полупериферийной России отразилось на молодежной политике?

Глава 2.

2.1. Экономические основы Государственной молодежной политики в Пермском крае

На уровне Пермского края до недавнего времени государственная молодежная политика осуществлялась в соответствии с Постановлением от 3 октября 2013 г. N 1317-п Государственной программой «Культура пермского края», внутри которой действовала подпрограмма «Молодежная политика». Цель подпрограммы ставилась как «Совершенствование системы патриотического воспитания и вовлечение молодежи в социально-экономические процессы Пермского края»^[61]. Данную цель планировалось достичь с помощью следующих показателей: «Создание системы патриотического воспитания молодежи Пермского края; развитие системы информирования молодежи Пермского края о возможностях самореализации на территории Пермского края; развитие системы добровольчества в Пермском крае; создание условий для повышения уровня экономической активности молодежи и уровня вовлеченности молодежи в экономические процессы Пермского края; вовлечение молодежи в общественно-политическую жизнь Пермского края; поддержка молодежных инициатив; создание системы поддержки молодых людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации; создание системы исследований в сфере государственной молодежной политики»[62]. Целевыми показателями Подпрограммы, которые бы говорили об ее успешной реализации, являются: количество молодежи, охваченной патриотическими общественными практиками (до 18600 человек каждый год); удельный вес молодежи в возрасте от 14 до 30 лет, занятых в социальных, творческих и проектах иной направленности,; увеличение доли молодежи, охваченной общественными добровольческими практиками (до 8% к 2018 году); увеличение доли студентов очного отделения, охваченных деятельностью студенческих отрядов (3300 человек к 2018 году); увеличение доли молодежи, охваченной творческими общественными практиками, в том числе и позитивные молодежные субкультуры (до 58000 человек к 2018 году); количество человек, удостоенных Почетной грамоты Министерства культуры, молодежной политики и массовых коммуникаций Пермского края (25 человек ежегодно).

Недавно молодежная политика перешла в ведомство министерства образования Пермского края. В рамках круглого стола, посвященного данному событию, И. А. Гладнев обозначил работу министерства еще более коротко: «Работа велась в трёх направлениях: 1. Участие в федеральной повестке (форумная кампания), научное направление и творческие инициативы. 2. Создание условий для формирования регионального молодёжного движения — добровольчество, волонтёрство, спортивные достижения. В этом смысле в Пермском крае есть хорошие наработки. 3. Общественные инициативы — творческие, художественные и научные. На следующий год мы запланировали проведение молодёжного форума на территории Пермского края. Центры по проведению таких форумов будут в каждом субъекте».

Однако, как заметила в том же интервью Е.В. Малкова, по альтернативным показателям, таким как миграционные процессы молодого поколения, складывается совсем иное мнение. В частности, она указала на возросший отток молодёжи из региона в 2015 году по сравнению с 2014-ым.

Помимо этого, Елена Вячеславовна привела следующие данные: по индексу развития российской молодёжи Пермский край не попадает даже в первую двадцатку (31 место)^[63].

Более того, активная работа властей, известная под лозунгом «культурной революции», проводимая с целью заставить молодёжь остаться в крае и, возможно, привлечь людей из других регионов, не им