Становление административно-командной системы управления в народном хозяйстве СССР в 30-е гг. ХХв. Репрессивное законодательство, акты судебной и внесудебной репресии.

В рассматриваемый период завершилось становление тоталитарного режима и административно-командной системы управления, обеспечивавшей решение утопической задачи построения социализма в кратчайшие сроки. Характерными чертами советской государственной модели являлись: единовластие ВКП (б) как правящей партии и общеобязательность коммунистической идеологии, режим личной власти И.В. Сталина и культ личности вождя, подмена партийными органами государственных органов, полное огосударствление экономики, командно-репрессивные методы управления, широкое применение государственного принуждения и внесудебных репрессий.

Формально высшая власть принадлежала Всероссийскому съезду Советов и ВЦИК, однако, вопреки Конституции и другим законодательным актам реальная власть сосредоточилась в партийном аппарате. Высшие органы ВКП (б) – Политбюро, Оргбюро и Секретариат ЦК рассматривали на своих заседаниях не только важнейшие политические проблемы, но и все текущие вопросы управления страной. Партийные решения фактически приобрели характер нормативных актов и воспринимались государственными органами как обязательные для исполнения. Партийные инстанции формировали персональный состав органов власти и управления. Для этого использовались так называемые номенклатурные списки – перечни различных должностей, которые замещались исключительно по рекомендации партийных органов. Для советской номенклатуры – партийных работников и чиновников различных управленческих уровней – устанавливались особые нормы снабжения продовольствием, обеспечения жилплощадью, оплаты труда.

В конце 20-х – 30-е гг. в ВКП(б) свертывается внутрипартийная демократия, последовательно устраняются (вплоть до физической ликвидации на основании сфабрикованных судебных дел) оппозиционно настроенные по отношению к Сталину лидеры. Одновременно все важнейшие правительственные посты занимают сторонники и выдвиженцы Сталина.

Происходит жесткая централизация управленческого процесса во всех сферах жизнедеятельности общества, а в первую очередь – в экономике. Управленческий аппарат начал строиться по отраслевому принципу, что привело к созданию дополнительных звеньев управления (новых наркоматов, главных управлений), увеличению числа чиновников.

Централизация управления и плановая экономика привели к перестройке кредитной системы. В 1927 г. были запрещены частные кредитные организации, а в 1930 г. – система коммерческого кредитования. Кредиты стали выдаваться по целевому назначению исключительно Госбанком. Все расчеты между предприятиями проводились только через отделения Госбанка.

Проводится реорганизация правоохранительных органов. Расширяются функции милиции, растет ее численный состав. В 1933 г. была образована Прокуратура СССР, которая осуществляла надзор за соответствием всех постановлений центральных и местных органов власти и управления положениям Конституции, за правильным и единообразным применением законов судебными учреждениями, за законностью действий органов милиции, ОГПУ, а также поддерживала обвинения в суде. В 1934 г. создается общесоюзный Наркомат внутренних дел (НКВД), в состав которого вошли бывшее ОГПУ, Главное управление милиции, Главное управление исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ). Организационные структуры наркомата превратились в главное орудие политических репрессий в СССР.

Административное принуждение стало одним из основных методов «социалистического строительства». С особой силой это проявилось в аграрном секторе экономики. В начале 30-х гг. проводится сплошная коллективизация (насильственное объединение крестьян в коллективные хозяйства – колхозы), раскулачивание наиболее крепких крестьянских хозяйств, физическая ликвидация и высылка в спецпоселения на востоке страны неблагонадежных крестьян. Жесткое администрирование было использовано и для полного вытеснения частных предприятий из сферы промышленности и торговли. В итоге XVII съезд ВКП (б) в 1934 г. заявил о победе социализма в СССР.

Репрессии:

(Презентация Андрощука В.В. подходит)

Главной причиной массовых репрессий в СССР того периода было стремление партийного руководства и лично И.В.Сталина не допус­тить любую возможную оппозицию своей власти, а соответственно и своим взглядам на перспективы и методы развития страны. Идеологи­ческим обоснованием репрессий стал тезис И.В.Сталина об усилении классовой борьбы по мере строительства социализма.

С конца 1920-х годов прошла серия судебных процессов с вынесе­нием смертных приговоров в отношении «врагов» в промышленности. В 1928 г. по так называемому Шахтинскому делу осуждены «вредите­ли» в каменноугольной промышленности Донецка. В приговоре гово­рилось: «Следствием установлено, что работа этой контрреволюцион­ной организации, действовавшей в течение ряда лет, выразилась в зло­стном саботаже и скрытой дезорганизаторской деятельности, в под­рыве каменноугольного хозяйства методами нерационального строи­тельства, ненужных затрат капитала, понижения качества продукции, повышения себестоимости, а также в прямом разрушении шахт, руд­ных заводов и т.д.».

И такие «шахтинцы», по мнению И.В. Сталина, «сидели» во всех отраслях промышленности.

По делу «Промпартии» в 1930 г. еще одна большая группа крупных специалистов была обвинена в контрреволюционной деятельности в виде вредительского планирования народного хозяйства, связях с зарубеж­ными организациями и подготовке кдиверсионным актам. Громкий про­цесс состоялся в 1931 г. По нему были осуждены «члены контрреволю­ционной организации», которые занимались «вредительством» в Гос­плане, ВСНХ, Госбанке, Наркомате труда, Центросоюзе и т.д. Такие процессы прокатились по всей стране со стереотипными обвинениями во вредительстве, создании контрреволюционных организаций, подго­товке террористических актов, антисоветской агитации и пропаганде.

Кулачество, понятие которого оказалось нормативно не определен­ным и потому часто охватывавшим средние слои крестьянства, за ис­ключением действительно опасных преступников, совершавших тер­рористические акты и другие тяжкие преступления, преследовалось по статьям о контрреволюционных и общеуголовных преступлениях. Краткий курс истории ВКЛ(б) так описывал эти события: «В ответ на отказ кулачества продавать излишки хлеба по твердым ценам партия и пра­вительство провели ряд чрезвычайных мер против кулачества, приме­нили 107-ю статью Уголовного кодекса о конфискации по суду излиш­ков хлеба у кулаков и спекулянтов в случае их отказа продавать эти излишки государству по твердым ценам».

Для борьбы с «кулацко-зажиточными элементами» широко при­менялись статьи УК об уклонении от уплаты налогов, ростовщичестве, нарушении правил о трудовом законодательстве.

Для реализации политики «ликвидации кулачества как класса» ши­роко и произвольно использовались нормы о контрреволюционных пре­ступлениях. Например, в Докладной записке юридической части Кол-хозцентра РСФСР (октябрь 1929 г.) кулацкие выступления рекомендо­валось относить к преступлениям, предусмотренным ст. 58-58.14 УК. Подрыв кооперации в виде срыва собраний, препятствия сельскохозяй­ственным работам - вредительство (ст. 58.14), разрушение или повреж­дение колхозного имущества взрывом, поджогом - диверсия (ст. 58.8), пропаганда и агитация, направленная на противодействие колхозному движению, - антисоветская агитация и пропаганда (ст. 58.10).

Внес свою лепту в распространение беззакония и 18-й Пленум Вер­ховного Суда СССР от 2 января 1928 г. Пленум разъяснил, что под контр­революционными действиями надо понимать действия и в тех случаях, «когда совершивший их хотя и не ставил прямо контрреволюционной цели, однако сознательно допускал их наступление или должен был предвидеть общественно опасный характер последствий своих действий». Таким об­разом, Верховный суд СССР не только расширил вину контрреволюци­онного преступления за счет косвенного умысла, но и признал возмож­ным контрреволюционное преступление даже по неосторожности.

В результате претворения в жизнь таких «рекомендаций» Уголов­но-кассационная коллегия Верховного суда РСФСР вынуждена была в своем отчете того времени отметить многочисленные случаи неза­конного осуждения за контрреволюционные преступления не «клас­сово враждебных элементов», а бедняков и середняков, совершивших бытовые преступления, преступления против порядка управления и хозяйственные преступления.

Суровостью санкций в сочетании с расплывчатостью диспозиций, граничащей с юридической безграмотностью, отличалось постановле­ние ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г.«Об охране имущества госу­дарственных предприятий, колхозов и в кооперации и укреплении госу­дарственной (социалистической) собственности», вошедшего в массовое сознание советских людей как «закон о пяти колосках». Постанов­ление приравнивало по аналогии закона колхозную и государственную собственность, оно объявило расхитителей социалистической собствен­ности «врагами народа», ввело расстрел как меру наказания за это пре­ступление. Причем ответственность за хищение такой собственности была установлена без какой-либо дифференциации преступлений по сумме похищенного. Этот закон применялся даже за сбор колосков, ос­тавшихся в поле после уборки хлеба («колосковые дела»).

Угроза, как сказано в законе, «кулацко-капиталистических элемен­тов» колхозникам с целью заставить их выйти из колхоза или с целью насильственного разрушения колхоза приравнивалась к контрреволю­ционным преступлениям с лишением свободы от 5 до 10 лет с заклю­чением в концентрационные лагеря.

Помимо уголовного для массовых репрессий активно использова­лось административное законодательство в виде высылки до 10 лет с конфискацией имущества по решению местных исполнительных орга­нов. Так, в постановлении ЦИК и СНК СССР от 1 февраля 1930 г. «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сель­ского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с ку­лачеством» исполкомам краевых (областных) Советов и правительствам автономных республик было дано право принимать все необходимые меры по борьбе с кулачеством вплоть до полной конфискации имуще­ства кулаков и выселения их из пределов отдельных районов и краев (областей). При этом продавать собственное имущество, а также про­дукты сельского хозяйства «кулацко-зажиточным элементам» запреща­лось. При самовольной распродаже имущества «кулацких хозяйств» райсоветы имели право на «немедленную конфискацию имущества».

Сами понятия «кулак», «кулацко-зажиточный элемент», «кулацкое хозяйство» нормативно не определялись и на местах трактовались весь­ма широко и произвольно. В результате репрессивное «раскулачивание», само по себе антиконституционное, охватило не только 4,2% кулаков по официальной статистике, но и 15% иного сельского населения, глав­ным образом середняков. «Антикулацкое» уголовное законодательство исходило из априорной принадлежности крестьян к «кулакам» и «зажи­точным» элементам, чему способствовало и тогдашнее законодатель­ство о социально опасных элементах, преступлений не совершивших, но подлежащих высылке. Как правило, семьи раскулаченных высыла­лись в труднодоступные малоосвоенные регионы. Лишенные средств к существованию многие из них гибли от голода. Жертвами этих мер ста­ли десятки тысяч крестьянских семей.

Одним из поводов для развязывания массовых репрессий против всех недовольных усилившимся культом вождя стало убийство 1 де­кабря 1934 г. СМ. Кирова, первого секретаря Ленинградского об­кома ВКП(б). В этот же день последовало постановление ЦИК СССР «Об особом порядке ведения дел о террористических актах». Сроки ведения следствия по данной категории дел сокращались до 10 дней, обвинительное заключение вручалось обвиняемому за сут­ки до суда, в котором дело рассматривалось без участия сторон (про­курора и адвоката). Кассационное обжалование и подача ходатайств о помиловании запрещались, а приговор к высшей мере приводился в исполнение немедленно после его оглашения.

14 сентября 1937 г. такой же порядок рассмотрения вводился по делам о вредительстве и диверсиях. Максимальный срок заклю­чения по делам о государственных преступлениях увеличился с 10 до 25 лет. Полномочия Особого совещания НКВД и местных «троек» расширились вплоть до применения смертной казни. Дела стали рас­сматриваться списками (на большие группы до 50-100 человек). С приходом в руководство НКВД Ежова в 1936 г. были ликвидированы политизоляторы, которые он считал «санаториями для врагов наро­да», и «политические» стали содержаться в тюрьмах вместе с уго­ловниками.

В местах заключения был уничтожен установленный ИПК 1924 г. режим содержания. Согласно ИПК он не должен был иметь целью «причинение физических страданий и унижение человеческого дос­тоинства», которые стали нормой жизни. Широкое распространение получили избиения, содержание в карцере, лишение пищи и другие издевательства над заключенными.

Во второй половине 1930-х годов прошла серия судебных процес­сов над высшими руководителями партии и государства. 16 января 1935 г. Военной коллегией Верховного суда СССР вынесен приговор по делу о «Московском центре», по которому были осуждены Г.Е. Зи­новьев, Л.Б. Каменев, Г.Е. Евдокимов и др. 27 января 1935 г. Л.Б. Ка­менев вторично был осужден по «Кремлевскому делу». 13 марта 1938 г. по делу «антисоветского правотроцкистского блока» осуждены Н.И. Бу­харин, А.И. Рыков и др.

В те же годы была проведена «чистка» партии: в 1933-1937 гг. из нее было исключено свыше 1 млн членов. Многие из них были осуж­дены. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК партии, избранных на XVII съезде партии, 70% были арестованы и расстреляны в 1937- 1938 гг. как «враги народа». Из 1966 делегатов того же съезда с решающим и совещательным голосом было осуждено за контрреволю­ционные выступления 1108 человек.

Руководителям якобы контрреволюционных групп, как правило, предъявлялись обвинения в измене Родине, террористической деятель­ности, шпионаже, вредительстве, диверсии, создании контрреволюци­онной организации. Рядовым членам группы инкриминировалась пре­имущественно «подготовка террористических актов», за что они при­говаривались к расстрелу с исполнением приговоров вдень их выне­сения.

Самым распространенным было обвинение в антисоветской аги­тации и пропаганде, которая выражалась в «клевете на руководителей партии и государства», высказывании недовольства условиями жизни трудящихся, «восхвалении» жизни в капиталистических государствах. Антисоветской агитацией и пропагандой считалось любое выступле­ние в защиту «врагов народа», включая выражение простого челове­ческого сочувствия им. Особенно рьяно преследовалось по ст. 58.10 УК «непочтительное упоминание имени Сталина».

В 1934 г. вошло в действие и положение об измене родине, кото­рое ввело расстрел за действия в ущерб военной мощи СССР, его го­сударственной независимости и неприкосновенности его территории (шпионаж, выдача военной тайны врагу, бегство или перелет за грани­цу и пр.).

Широкое применение внесудебные репрессии (милицейские «трой­ки») получили и в борьбе с возросшими уголовными преступлениями. Они рассматривали дела рецидивистов, лиц, не занятых общественно полезным трудом и связанных с преступным миром, нищих-професси­оналов, злостных нарушителей паспортного режима.

В ходе массовых репрессий 1937-1938 гг. в центре и на местах были ликвидированы крупномасштабные «лево- и правотроцкистские центры» во главе с видными деятелями партии и советской власти, «кадетско-монархические организации» бывших белых офицеров, отси­девших уже длительные сроки в советских лагерях. Другие репресси­руемые лица объединялись в «эсеровские» и «меньшевистские» орга­низации, третьи - в шпионско-диверсионные центры при иностран­ных дипломатических и консульских представительствах в СССР («япо­но-немецкие» и прочие агенты). Были проведены также крупные опе­рации по национальным линиям: российским немцам, полякам, литов­цам, латышам, эстонцам и другим национальным меньшинствам.

Весьма важную роль при отборе лиц, подлежащих репрессиям, иг­рал социальный критерий: бывшие кулаки и дети кулаков, единоличники как ярые враги колхозного дела, дети уже репрессированных ре­лигиозных служителей, советские граждане иностранного происхож­дения, недоверие к которым советской власти резко возросло в пред­дверии грядущей войны.

Статистика приговоров точна и не вызывает разночтений. За деся­тилетие (1929- 1939) число осужденных за контрреволюционные и дру­гие особо опасные государственные преступления составило:

Таким образом, по зловещей 58-й статье за 1929-1939 гг. было осуждено более 2,8 млн человек, из них около 1,35 млн - за 1937 и 1938 гг. Из них к смертной казни было приговорено 726 490 человек, в том числе за 1937- 1938 гг. более 680 тыс. человек. Страшным ис­пытанием было и само пребывание в лагере.

Масштабы репрессий 1937-1938 гг. не могли продолжаться дли­тельный период. И с января 1938 г. маховик репрессий начали тормо­зить. Руководством партии и страны был принят ряд «охлаждающих» постановлений. В декабре 1938 г. был смещен с поста Наркома внут­ренних дел Н. Ежов и его место занял Берия. Ежов и многие его бли­жайшие помощники, заместители и начальники управлений НКВД краев и областей, руководители отделов наркомата, начальники тю­рем и лагерей были расстреляны, выполнив роль своеобразных «коз­лов отпущения» за преступления режима. На них была возложена вина за «перегибы». В 1939 г. была проведена массовая реабилитация (ос­вобождено 837 тыс. человек, в том числе 13 тыс. офицеров, которых восстановили в армии).

Помимо создания массовой «армии» дарового полурабского труда репрессии преследовали еще несколько целей. Они предполагали изъя­тие из общества тех социальных слоев и категорий населения, от кото­рых советская власть могла ожидать сопротивления проводимой эко­номической и социальной политике. Репрессии носили превентивный (предупредительный) характер. Таков был и характер проведенных на­кануне и в годы Второй мировой войны депортаций (выселений) целых народов во внутренние регионы страны: корейцев, немцев, чеченцев, ингушей, курдов и др.

Репрессии служили также укреплению дисциплины в партийно-го­сударственном и хозяйственном управленческом аппарате, который очищался от «разложившихся» функционеров (особенно из числа ма­лограмотных и маргинальных элементов). Они подавляли местничес­кие сепаратистские настроения и обеспечивали абсолютную власть центра над периферией.

Государственный террор в сочетании с массовой идеологической обработкой населения способствовал «мобилизации» масс на выпол­нение поставленных задач, а заодно и подавлению всякого инакомыс­лия.

Попова Валентина

83.Конституция СССР 1936г.: история разработки, основы конституционного строя, система органов государственной власти и управления, суда и прокуратуры.

84.Избирательное право, система прав, свобод и обязанностей советских граждан по Конституции СССР 1936 г., проблема гарантий.

85.Изменения в государственном аппарате СССР и отраслевом законодательстве в годы Великой отечественной войны.