Почему с возрастом время ускоряется 6 page

В старейшей гонконгской психиатрической клинике – заведение модернизировано, но до сих пор пользуется печальной славой, люди даже шутят, мол, смотри, упекут в «Касл-Пик», – я встретилась с Анджелой, приехавшей из сельской глубинки материкового Китая вслед за мужем, который отправился в Гонконг на заработки. Анджела вбила себе в голову, что она плохая мать. Женщина рассказала, как в приступе отчаяния решила, что ее детям будет лучше в иной жизни – ином мире, как она выразилась, – а не в этой. Она задумала сначала убить детей, а затем покончить с собой. К счастью, своими планами Анджела поделилась кое с кем из персонала клиники, и помощь пришла своевременно – до того, как женщина успела осуществить задуманное. Теперь Анджеле за пятьдесят; она рассказала мне, что чувствует себя лучше, что они с мужем реже ссорятся, но все равно особых надежд на будущее у нее нет.

План Анджелы не осуществился, но другие люди продолжали прибывать на остров с целью свести счеты с жизнью. Местные жители проконсультировались с психологами из Центра суицидологии при Гонконгском университете. Психологи выяснили, что по крайней мере треть потенциальных самоубийц поступает так спонтанно, не обнаруживая никаких признаков психического заболевания. И если помешать им сделать первый шаг, второй попытки они не предпримут. В Великобритании семь тысяч человек отказались от идеи суицида после того, как в 1958 году был осуществлен переход с угольного газа, который в больших концентрациях способен убить, на природный[114]; на Самоа процент самоубийств сократился после замены пара квата на менее ядовитые гербициды. Жители острова Чанчжоу пошли тем же путем. Когда толпа отдыхающих стала сходить с парома, я заметила двух офицеров полиции – они стояли в стороне. Офицеры высматривали тех, кто приехал один, выделялся из толпы отдыхающих. Если они замечали такого человека, то подходили к нему, здоровались и предлагали помощь. Гостиничные номера перестали сдавать одиноким туристам; если владелец отеля замечал в поведении постояльца что-либо странное, он стучал в дверь его номера, иногда настойчиво, и спрашивал, не нужно ли ему чего. Полиция регулярно объезжала территорию острова, высматривая что-либо подозрительное.

Психологи считают, что некоторые, решившись на самоубийство, все же доводят дело до конца. Однако предпринятые меры не прошли даром – остров перестал славиться как Мекка самоубийц.

Трудно представить, что творится в голове Анджелы или приехавшего на остров потенциального самоубийцы. Ранее я уже говорила: суицидальное состояние способно настолько исказить восприятие времени, что человеку будет крайне трудно вообще вообразить будущее. Но совсем недавно выяснилось: люди, настроенные на самоубийство, будущее все-таки воображают – они переносятся в него безотчетно. Как и воспоминания о травмирующем переживании в прошлом, эти образы будущего возникают неожиданно и отличаются навязчивостью. Работая в психиатрическом отделении Оксфордского университета, Эмили Холмс обнаружила, что в момент крайней степени отчаяния людей с суисцидальными наклонностями настойчиво преследуют образы воображаемого самоубийства[115]. Один мужчина время от времени представлял, что решает, оставлять ли предсмертную записку перед тем, как прыгнуть со скалы. Образ был поразительно четким: он ясно видел свои ноги, траву, камни вокруг. Мужчина несколько раз сбегал из клиники, пытаясь добраться до одной и той же скалы. Другой пациент во время ежедневных поездок на машине представлял определенный участок дороги, где задумал разбить свой автомобиль. Одну женщину преследовали иные образы – она видела, как лежит в гробу, где холодно и сыро[116]. На некоторых такие образы, несмотря на их яркость, действовали успокаивающе, других – тревожили. Женщина, которая задумала спрыгнуть с крыши пятиэтажного здания, представляла следующее: «Я лечу к земле, ударяюсь о бетон, голова раскалывается, точно тыква. Я вижу, как делаю это, вижу, как лечу вниз, как мои волосы и одежда развеваются, как голова раскалывается на части, издавая хлопок – так трескается арбуз. Машины останавливаются, люди кричат, моя мать выбегает с криками, она плачет, отец онемел. Мое лицо от удара о землю обезображено до неузнаваемости». Этот отчетливый образ преследовал ее постоянно. Некоторые признавались, что подобные образы одерживали верх над желанием жить.

Из исследований способности воображать будущее ясно, что эти образы могут иметь серьезные последствия. Доказано: стоит вам только представить, как вы что-то делаете – неважно, что: голосуете на избирательном участке или сдаете донорскую кровь, – как вероятность совершения этого действия повышается. Психотерапевт обязательно спросит своего пациента, не возникало ли у него суицидальных мыслей. Однако он редко спрашивает, возникали ли у пациента невольные образы будущего, в котором он совершает самоубийство. Новые открытия в этой области применяются и в терапевтических целях: с суицидальным пациентом обсуждают его образы будущего, но конец при этом изменяют, демонстрируя, что возможен и другой вариант будущего.

Такие невеселые выводы свидетельствуют об исключительной силе способности воображать будущее. И хотя в данном случае речь шла о крайностях, все мы в течение дня не раз и не два мысленно переносимся в будущее. Возникает вопрос: может ли воображение будущего быть результатом пассивного режима работы мозга?

Мысли ни о чем

Как и многие в студенческие годы, я интересовалась медитацией. Как и многие на моем курсе, я купила открытку, на которой были наглядно изображены все трудности, с которыми сталкивается новичок в этом деле. На черно-белой открытке человек сидел в позе для медитации. Пространство вокруг него заполняли «пузыри» с посторонними мыслями: «У меня ничего не получается», «О том ли я думаю?», «Ноги затекли». В его голову лезут бесконечные мысли о будущем: «Долго еще так сидеть?», «Интересно, во сколько я буду дома?», «Что бы приготовить на ужин?», «Где будем отмечать Новый год?».

Открытка служила иллюстрацией не только препятствий на пути овладения искусством медитации, но и кое-чего еще – пассивного режима работы мозга. Расхожее мнение о том, что, мол, мы, люди, используем каких-то десять процентов нашего мозга, является мифом. Даже когда вы лежите неподвижно и, казалось бы, ни о чем не думаете, многие зоны мозга остаются активными. Как раз с этим и связано одно из самых захватывающих дух открытий из области восприятия будущего: области, задействованные при воображении будущего, активны и в пассивном режиме работы мозга. Можно подумать, мозг запрограммирован размышлять о будущем каждую свободную минутку. Во время медитации вас учат сидеть и наблюдать за тем, как мысли приходят и уходят. Если попробуете так посидеть, пускай совсем недолго, убедитесь: избавиться от мыслей о будущем трудно.

Мечты о будущем могут показаться пустой тратой времени. Мы то и дело считаем ворон, но для всех нас, за исключением тех немногочисленных индивидов, которые витают в облаках непозволительно много, мечтания – штука полезная. Не зря мозг затрачивает на это столько усилий. Используя метод выборочной проверки мыслей, вы можете определить, как часто погружаетесь в мечты. Исследователи из Гарвардского университета с помощью приложения для айфона отслеживали мечтания пяти тысяч человек в восьмидесяти трех странах. Телефон через равные промежутки времени рассылал людям сообщения с вопросами: насколько они счастливы в данный момент? Что делают? Думают ли о чем-то помимо того, чем сейчас заняты? Оказывается, треть времени наш ум где-то блуждает. Исключением оказался половой акт – испытуемые заявляли, что в этот момент были поглощены занятием целиком и полностью (и при этом отвечали на текстовые сообщения айфона?). К сожалению, в отличие от осознанного воображения будущего, по природе своей положительного, непроизвольные мечтания совсем не обязательно делают человека счастливым. В половине случаев размышления касались приятных тем, однако не доставляли радости, а мечтания на нейтральные или неприятные темы приносили мучения. Таким образом, воображать будущее полезно, но если процесс не контролируется самим человеком, то, как выразились экспериментаторы, «дорого обходится ему в эмоциональном плане».[117]

Итак, наш ум постоянно занят, он вечно представляет возможные варианты будущего. Но почему он не стремится отдохнуть при первой же возможности? Если бы мы все время были сосредоточены на предстоящих событиях и конкретных планах, эта тенденция размышлять о будущем имела бы смысл. Однако зачастую мы воображаем ситуацию в будущем, которая могла бы сильно изменить нашу жизнь, но крайне маловероятна. Почему мы так поступаем? Мечты о будущем, конечно же, помогают нам строить планы на случай непредвиденных обстоятельств, но Моше Бар из Медицинской школы Гарварда идет дальше. Он считает, что причина таких мечтаний – косвенная: с их помощью создаются впечатления о том, его в реальности никогда не происходило, но воспоминания о чем могут нам понадобиться. Любой, кто летает самолетом, задумывается, что может произойти в случае авиакатастрофы. Гипотеза Бара состоит в следующем: если самолет действительно начнет падать, все такие впечатления, накопившиеся за предыдущие полеты, сразу придут на ум. И это, возможно, спасет человека.[118]

Данные все новых исследований указывают на то, что ум склонен размышлять о будущем. В одном из экспериментов испытуемые должны были представить себя живущими либо настоящим, либо десять лет назад, либо через десять лет, а затем как можно быстрее ответить, когда произошли события из данного списка с разными датами: в прошлом или в будущем? Испытуемые гораздо быстрее отвечали в том случае, если речь шла о будущем, причем даже тогда – и это самое интересное, – когда представляли себя живущими десять лет назад[119]. Исходя из этого, можно предположить, что мы склонны воображать будущее. Прибавьте к этому то, что представление будущего всегда окрашено эмоционально сильнее, а также то, что это пассивный режим работы мозга, когда тот ничем не занят. На мой взгляд, напрашивается вывод:

будущее – это те самые временны'е рамки, которые в нашем ощущении времени преобладают. Мы постоянно нацелены на будущее. Мы принимаем свое умение воображать будущее как само собой разумеющееся, даже способностью не считаем. Однако умение творить воображаемое называют чуть ли не «вершиной интеллектуальных навыков человека»[120]. Именно благодаря умению совершать мысленные путешествия во времени у нас возникает ощущение реальности настоящего. Мы обретаем почву под ногами.

Ложное будущее

Только вот в чем проблема: мы можем воображать будущее, однако это не значит, что нам удается точно его предсказывать или представлять объективно. Будущее – временны'е рамки, которые сложно предугадать достоверно. Американский психолог Дэн Гилберт, проведя обширные исследования, обнаружил, что в своих размышлениях о будущем мы совершаем всевозможные типичные ошибки. Ошибка первого рода проистекает из комбинирования впечатлений из прошлого для построения будущего. Такие «вариации на тему» позволяют нам существенно обогатить воображение, однако мы вынуждены строить представления о будущем на образах прошлого без всяких гарантий того, что они останутся неизменными. К примеру, вам предстоит визит к врачу. Вы вспомните ваш последний поход в клинику и решите, что и на этот раз все будет точно так же, даже если в прошлый раз ходили в другую клинику в другом городе десять лет назад. Финансовые эксперты советуют не судить о показателях доходов инвестиционного фонда в будущем году, исходя из показателей прошлого. Однако много ли найдется тех, кто последует этому совету и рискнет вложиться в фонд, который в прошлый раз показал низкую доходность? Природа памяти влияет на наши мысли, искажая их. Наша когнитивная система предпочитает яркое, недавнее и впервые случившееся. Поэтому когда мы воображаем будущее, оно выстраивается из таких вот событий – именно они приходят нам на ум. Типичные же события мы игнорируем.[121]

Есть и другая проблема. Моделируя будущее событие, мы обычно учитываем лишь его основные черты, те детали, которые нам кажутся неотъемлемой частью уже полученного опыта. Например, если вы отправляетесь в пешую прогулку за город и собираетесь пообедать в пабе, вы представите, как преодолеваете низенькие лесенки, переброшенные через изгороди между полями, вышагиваете по сельской дороге, размышляя о том, каково это – жить в таком вот симпатичном коттедже, взбираетесь на холм, спускаетесь в зеленую долину и заходите пообедать в уютный деревенский паб. Вполне вероятно, ваши представления верны. Возможно, так оно и окажется. Однако во время прогулки вам обязательно откроются и ее менее привлекательные аспекты, которые обычно выпадают из воображаемой картинки: на выезде из города вы попадете в пробку, вам придется заехать на заправочную станцию, вы будете искать место для машины, возможно, заплутаете на сельских тропинках, а в пабе может не оказаться свободного столика. Мы сосредоточиваемся на основных чертах вероятного события в будущем и рассматриваем лишь положительные моменты. В случае с неприятным событием мы проделываем обратное. Мы страшимся его и поэтому обращаем внимание лишь на отрицательные моменты, хотя в действительности неизбежно будут присутствовать и положительные. Осмотр у врача вряд ли приятен, однако нельзя сказать, чтобы в этом событии неприятным было все. Некоторые моменты вполне нейтральны: вы сидите в приемной и листаете журнал, сдаете верхнюю одежду в гардероб, здороваетесь с врачом, записываетесь на следующий прием в регистратуре. Непосредственно осмотр займет лишь малую часть всего события, однако вы заранее вообразили именно этот эпизод, нагнетая эмоции. Вы возразите: зато на деле визит окажется совсем не таким страшным, так что мы будем приятно удивлены. Однако этот же феномен может толкнуть нас к неожиданным, даже ошибочным решениям. Он известен как предвзятость оценки будущего.

Мы ожидаем, что приятные события будут состоять только из положительных моментов, а неприятные – только из отрицательных. Мы думаем, что если попадем в серьезную передрягу, то не справимся с ней, а радостное событие сделает нас такими счастливыми, что вся наша жизнь преобразится. Однако и в том, и в другом случае сами мы не изменимся. Утонем ли мы в печали или окажемся на седьмом небе от счастья, эмоции в конце концов утихнут – и в итоге нам будет чуть хуже или чуть лучше, чем сейчас. Объясняется это тем, как мы рассматриваем время в будущем; обдумывание события в реальном времени протекало бы слишком долго, поэтому мы его сокращаем, воображая по большей части начальные моменты. Если вы с кем-то встречаетесь, и между вами завязываются серьезные отношения, вы представляете себе прелести первого года совместной жизни, воображаете, как будете обставлять общую квартиру. А вот эпизоды из пятого или десятого года семейной жизни вы не обдумываете. Дэн Гилберт провел исследование на тему представлений человека о том, какая счастливая жизнь его ожидает, если он вдруг выиграет в лотерею, или какая ужасная жизнь ждет, если его разобьет паралич[122]. Представляя лотерейный выигрыш, испытуемые рисовали себе банкет с шампанским, позирование перед камерами с гигантским муляжом чека на миллион, выбор спортивной машины, поездку на отдых в шумной компании друзей. То есть, сплошное веселье. В случае инвалидности они представляли сильное потрясение, потерю работы, необходимость приспособить жилище к нуждам инвалида. В их понимании вся жизнь рушилась. Воображая обе ситуации, испытуемые в первую очередь рассматривали начальную стадию, представляя ее и сопутствующие ей ощущения длительными. Они забывали о том, что через некоторое время приспособились бы. Первоначальное чувство восторга или отчаяния поутихло бы. Как выяснили ученые, радость от долгожданного продвижения по службе длится месяца три, не больше. Потом вы привыкаете к своему статусу, для вас становятся очевидными не только преимущества, но и недостатки новой должности, вы обнаруживаете, что многое из того, что раньше вас раздражало, никуда не делось. Вы все так же мотаетесь в офис из пригорода, по-прежнему рано встаете. Среди ваших коллег нашелся препротивный тип. И соответственно, если вас вынуждают перейти на новое место, оставив любимую работу, вы через некоторое время привыкаете и к нему. Гилберт обнаружил, что даже в случае тяжелой инвалидности люди неожиданно для себя справляются с возникшей ситуацией, хотя времени на это может уйти гораздо больше. Они снова счастливы, пусть немного меньше, чем до болезни, а если до болезни они в целом были довольны жизнью, то даже став инвалидами, будут испытывать больше радости, нежели человек, хоть и выигравший в лотерею, но изначально не слишком довольный своей жизнью и к тому же постепенно остывающий от эйфории выигрыша.

Существует множество примеров из жизни, когда люди, представляя события в будущем, переоценивали силу своих эмоций. Переселенцы со Среднего Запада в Калифорнию считали, что на новом месте будет лучше – они верили, что солнечная погода сделает их жизнь счастливой. К сожалению, этого не произошло, ведь погода – лишь одна из множества составляющих благополучной жизни. Вот еще пример: когда группа получила хорошие новости – отрицательный анализ на ВИЧ, – испытуемые признались, что радость была вовсе не такой огромной, как они предполагали.[123]

Дэн Гилберт с коллегами придумали гипотетические ситуации и попросили испытуемых описать свои чувства. Некоторые ситуации были будничными – бейсбольная команда выигрывает или проигрывает матч. Другие – исключительными: Гилберт попросил мать двоих детей представить свои чувства через семь лет, если прямо сейчас один ребенок умрет. Она предположила, что все эти семь лет будет безутешна, забыв, что несмотря на весь ужас произошедшего и коренную перемену в жизни, она все равно временами будет испытывать радость, ведь один ребенок у нее остался.[124]

Любопытно то, что иногда ситуации, представляемые в рамках эксперимента, сбываются в реальной жизни. В 2000 году испытуемых попросили представить, какие эмоции они будут испытывать, узнав, что космический корабль «Колумбия» потерпел крушение, а весь экипаж погиб[125]. По версии экспериментаторов, «Колумбия» врезалась в космическую станцию «Мир». Через три года катастрофа произошла на самом деле. В том же эксперименте испытуемых просили представить, что в ходе Иракской войны вооруженные силы США свергнут режим Саддама Хусейна. И снова воображаемая ситуация опередила реальную на три года.

Итак, вот что мы имеем на данный момент: способность воображать будущее имеет огромное значение и даже может представлять собой пассивный режим работы мозга, однако наши суждения искажаются в результате стремления видеть лишь начальные и ключевые моменты события, основывать прогнозы на наиболее ярко выраженном, а не типичном опыте из прошлого. Будучи людьми взрослыми, мы ведем себя как те дети с солеными крендельками, которым трудно представить, что завтра они не будут испытывать жажду: нам сложно абстрагироваться от наших ощущений в настоящем. Когда человек не голоден, он говорит, что ему не очень-то хочется спагетти с соусом Болоньезе на завтрак. Однако если задать ему этот же вопрос, когда он голоден, идея позавтракать блюдом, которое обычно едят на ужин, покажется ему гораздо более привлекательной. Мозг способен порождать очень убедительные модели будущего, однако они несовершенны, особенно в эмоциональном плане. Мы плохо представляем себе, что будем чувствовать в будущем, и это иногда приводит к неудачным решениям.

Неудачный выбор

От того, как мы представляем будущее, зависит принятие нами решений. На наш выбор влияют предвзятость оценки будущего и наши ошибочные представления о том, что делает нас счастливыми. Решив сменить место жительства, мы убеждаем себя, что будущее счастье зависит от того, найдем ли мы удачное жилье в хорошем месте. Однако на деле наша счастливая жизнь в этом доме будет в гораздо большей степени зависеть от взаимоотношений в семье[126]. Точно так же, если кто-то объявляет своим друзьям, что уходит на другую работу, где зарплата чуть выше, большинство сочтет такой шаг разумным. И это несмотря на то, что наша удовлетворенность работой зависит в первую очередь от коллег и атмосферы в коллективе, а не от мизерной прибавки к зарплате.

Вам предстоят две работы: одна – легкая, потому что вы пишете ее на родном языке, но темой является история социальной психологии, что вас мало привлекает (не представляю, почему – на самом деле тема интереснейшая). Другая работа – труднее, потому что вы пишете ее на иностранном языке, однако тема – романтические отношения, так что вы можете даже почерпнуть что-нибудь полезное для себя. Срок сдачи первой работы наступает через неделю, на вторую работу отводится два месяца. Вы можете выбрать, за какую работу приняться в первую очередь, однако инструкции к написанию получите за неделю до срока сдачи. Итак, какую работу вы выберете?

Когда описанный выше эксперимент проводили среди израильских студентов, для которых легкой была работа на иврите, а сложной – на английском, подавляющее большинство выбрали для начала легкую, но скучную работу, а более сложную, но интересную оставили на потом[127]. Испытуемые, представляя будущее, не принимали в расчет одно обстоятельство – срок выполнения работы. Этот аспект для них не имел значения – они были убеждены в том, что времени будет больше. Я уже говорила: наш оптимизм увеличивается тем больше, чем дальше в будущее мы мысленно переносимся, и в первую очередь это справедливо для такой категории, как время. Несмотря на богатый опыт прошлого, мы всегда уверены – в будущем свободного времени у нас будет больше.[128]

Студентам предложили сделать на следующий учебный год выбор: посещать интересные лекции на другом конце города или скучные лекции в соседней аудитории. Большинство выбрало интересные лекции. Возможно, в этом нет ничего удивительного. Но если бы лекции начинались не в следующем году, а завтра, их выбор был бы другим. Обдумав практическую сторону вопроса, они поняли бы, что будут слишком заняты, чтобы разъезжать по всему городу, и выбрали бы лекции пусть и скучные, но зато не требующие беготни[129]. Умом мы понимаем, что выбирая одно, жертвуем временем, которое могли потратить на другие занятия, но отдаем себе в этом отчет лишь тогда, когда представляем ближайшее будущее. Представляя же отдаленное будущее, мы упрощаем ситуацию и опускаем важные детали, напрочь забывая, что в следующем году свободнее не будем.

Поражает упорство, с которым мы держимся оптимистической уверенности в том, что в будущем у нас будет больше свободного времени. Мы откладываем поход в тренажерный зал сегодня, потому что, мол, слишком заняты, но свято верим в то, что завтра уж точно пойдем. Мы сохраняем завидный оптимизм по поводу самих себя в будущем: мы станем лучше, собраннее. И, следовательно, у нас будет больше времени. Представляя себя через год, мы видим человека последовательного, организованного, который с легкостью выкроит время для еще одного хобби. А вот представляя себя через неделю, мы знаем, что не в состоянии взяться за что-либо еще. Размышляя о ближайшем будущем, мы учитываем обстоятельства, которые могут нам помешать, но когда видим себя в отдаленном будущем, забываем, что наши планы могут рухнуть по такой банальной причине, как, например, вставшая электричка. Описывая себя в будущем, мы даже употребляем более простые прилагательные[130]. Взгляд на будущее через розовые очки вынуждает нас все сильнее уплотнять расписание на неделе, хотя это уже невозможно. Если меня пригласят на следующий год в Уэльс с докладом, я могу согласиться, думая, что выкрою в своем рабочем расписании день, найду три часа на дорогу. И все бы ничего, но когда дата приближается, я смотрю в свой исчерканный пометками ежедневник и уже жалею, что согласилась. Если же меня пригласят сделать доклад в Уэльсе на следующей неделе, я откажусь сразу же. Такой оптимистичный взгляд на свободное время в будущем, бывает, оборачивается прокрастинацией.

Часто думают, будто прокрастинация – не что иное, как лень и нежелание собраться. В действительности все несколько иначе: мы искренне верим – в будущем, да вот хотя бы на следующей неделе, у нас будет меньше отнимающих время дел. Мы впадаем в прокрастинацию вовсе не обязательно потому, что предстоит заниматься чем-то скучным. Среди компаний распространена практика онлайн-купонов, дающих колоссальную скидку при использовании в будущем, потому что хорошо известно: даже если это купон со скидкой на роскошный ужин в ресторане, велика вероятность того, что у многих попросту руки не дойдут им воспользоваться. Сьюзан Шу демонстрирует это в своем исследовании: испытуемые заявляли, что предпочитают купоны с отдаленными по времени сроками реализации, однако в действительности использовали их гораздо реже, чем купоны с двухнедельным сроком[131]. Также она выяснила, что туристы, приезжающие в незнакомый город, за три недели успевают увидеть больше достопримечательностей, чем местные жители – за три года, поскольку время пребывания в городе первых – ограничено. Если же времени много, люди не торопятся – они уверены, что успеют посмотреть все как-нибудь потом, когда будут свободнее. Нам всем это знакомо. В течение десяти лет мне не раз представлялся случай понаблюдать из галереи для прессы в Палате общин, как премьер-министр отвечает на вопросы членов Парламента. Но каждую среду я оказывалась так или иначе занята. И лишь в последнюю среду, когда действие пропуска уже истекало, я наконец побывала там, хотя мечтала об этом давно. Проводя эксперимент в Чикаго, Шу обнаружила, что старожилы, уезжавшие из города насовсем, между сборами спешно пытались наверстать упущенное, бегая по достопримечательностям, – до тех пор они так и не удосужились познакомиться с родным городом.

Пять лет до слова «ant» [132]