Первая армейская зима была лютая, и когда меня вызывали с плаца, где на морозе и ветру проходили строевые занятия, воспринималось это как подарок.

Подарком были и щедрые увольнительные. Когда я получил своё первое 6-часовое увольнение, я, радостный, побежал в штаб звонить Вале договориться о встрече. Позвонить мне разрешили. Дежурным по штабу был как раз наш ст. лейтенант, он же мой ученик. Он присутствовал при моём телефонном разговоре, понял, что я встречаюсь с любимой девушкой, для порядка сделал мне замечание по поводу внешнего вида, воротничка, кажется, и, забрав у меня мою увольнительную, выдал новую – на двое суток. С тех пор и до конца службы мои увольнения были только двухсуточными. Двое суток – это значит уходишь в субботу вечером и приходишь в понедельник утром.

Помнится, возвращаюсь в понедельник в часть, а мне говорят, что я везунчик. В части случился пожар. Поздним вечером с субботы на воскресенье загорелся и сгорел оружейный склад. Увольнения были отменены, а я успел. Интересно, что склад сгорел, когда в нашей чайной проходил праздник по поводу чьего-то или какого-то юбилея. Собирались высшие офицеры.

Мы всей частью потом пропахивали пепелище. Искали оружие или его остатки. За находку обещалось десять суток отпуска. Отчётность была строгая. Недосчитались нескольких пистолетов. Пистолеты потом нашлись у пожарного, участвовавшего в тушении. Спецслужбы сработали грамотно.

Ещё про пожар. Мой первый караул. Ночь. Мороз. Я на посту у склада, может быть даже у того, оружейного. Идёт наш лейтенант в качестве проверяющего, следуют мои положенные по уставу мои оклики и его отклики. Даёт мне вводную – пожар. Склад на замке, опечатан - что делать? Я схватил с пожарного щита багор и стал набрасываться на закрытые ворота. Потом, когда я вспоминал этот эпизод, у меня начиналось нервное хихиканье. Но, кстати, именно за этот свой подвиг я и получил то, своё первое, 6-часовое увольнение. Старался, молодой. Когда учебка в первый раз идёт в караул, в самоволку никто не ходит – могут подстрелить.

О своих сослуживцах. Мне кажется, среди радиотехнического состава в основном были москвичи и ребята из ближнего Подмосковья. Водители - из мест подальше. Осуществлялся переход с трёхгодичной службы на двухгодичную. Уже в подразделении со мной были ребята, заканчивающие третий год. Очень обидно было некоторым водителям, которых по тогдашним обычаям летом посылали хлеб убирать. У этих порой получалось и четвёртый год служить.

А вот Саша Антипов, мой хороший приятель, ушёл домой через полтора года. Он у нас из ранних оказался, в армию пришёл уже женатым. Естественным образом у него ребёнок родился. Его и отпустили.

А я от грусти решился на самоволку. Сашу предупредил, он ещё попросил занять у родителей рублей двадцать на подарки родным. Деньги он потом выслал. Утром, по возвращении, я практически попался, за мной по пустырю перед частью гнался дежурный в большом звании. На КП я прошмыгнул мимо сверхсрочника, и в казарму. Дежуривший на КП сверхсрочник меня узнал, но не выдал. Прислал только ко мне гонца за чем-нибудь вкусненьким, я щедро отсыпал ему конфет. Что меня толкнуло? Хотелось ли испытать и эту сторону служивой жизни?

Я упомянул деньги. Отклонюсь от рассказа и поясню. Этот текст я печатаю по памяти, что называется, из головы. Текст из дневников уже набит, и там иногда появляются суммы, кажущиеся смешными сегодня в 2015 году.

В шестидесятые годы бутылка водки стоило 2.87; бутылка полусухого шампанского – 2.97; бутылка полусладкого шампанского – 2.97; бутылка простого, в три звёздочки, коньяка – 4.12.

Не надо думать, что я был горьким пьяницей. Однако мы, бывало “гусарили” c шампанским, а в компании, где я познакомился с Валей, в ходу были недорогие венгерские (Токай, например), Болгарские (Бисер), российские (Российское) вина; Алиготе вспоминается.

О нашей компании. Мы обычно собирались на квартире у Гончаровых, очень часто собирались. Играли в бутылочку с поцелуями. Читали стихи. Особенно здесь выделялась старшая сестра Вали Тамара. Любила стихи Асадова. Танцевали, в моде был твист. Я и Борис Гончаров пели. Всегда было весело.

Тёплыми словами вспоминаю хозяйку квартиры тётю Марусю. Мать четверых детей, детей растила и воспитывала без рано умершего мужа. Образования из-за трудной жизни получить не имела возможности, но была исключительно интеллигентна, с великим чувством такта. Эти её качества не часто встретишь у людей с дипломами. Удивляюсь, как она терпела наши посиделки, она зачастую и участвовала в них, и отнюдь не была помехой молодым. Была там ещё бабушка Варя, очень хороший человек.

Я как-то, будучи в увольнении, навестил её. Мои друзья Борис и Саша, - двойняшки, - были в Армии, служить они начали на год раньше меня. Тётя Маруся частенько слушала “вражьи голоcа”. Она мне и сообщила, а дело было скорее всего в 1968 году, что “голоса” передали сообщение о секретном указе наших властей резко изменить состав наших колбасных изделий не в лучшую сторону – хрень туда всякую вместо мяса добавлять.

Возвращаюсь к Армии. Саша Антипов был великолепен всех отношениях. Среднего роста, строен. Форма на нём сидит изумительно. На перекладине и спортивном коне – король. Выправка идеальна – на наших праздничных прохождениях на плацу всегда среди знаменосцев. Не чинодрал, но быстро продвигался по службе.

Когда стало известно, что он увольняется в запас, я как-то сник. Нет, я завистлив не был и желал Саше всяческих благ, просто я тогда подавал своему начальству очень робкие намёки, что неплохо бы и мне… – для продолжения учёбы в институте, поскольку я действительно учёбу решил продолжать. Но я не был настойчивым, и потом, мы были из одного взвода, он - зам. ком. взвода, я –командир отделения. Двое на увольнение – это слишком.